Плод веры. Встреча с Александром Журавским. Ч. 2

Александр Журавский, статс-секретарь - заместитель Министра культуры Российской Федерации, рассказывает о православии в Татарстане, межнациональных отношениях в России, концепции "российской нации" и роли Министерства культуры в поддержке традиционных для нашего общества ценностей.

– Вы родились и выросли в Казани, долгое время жили и работали там, не понаслышке знаете специфику этого региона. В своих выступлениях Вы приводите пример Татарстана как региона, где успешно сочетаются религиозные факторы и культуры православия, ислама, иудаизма. И часто сравниваете пример России с тем, что сейчас происходит в европейском регионе, это касается мультикультурализма, интеграции других культур. Чем различаются подходы России и Европы в этих вопросах?

– Действительно я родом из Казани, и действительно Татарстан – специфический регион, вообще все Поволжье специфическое. Вопрос не только в Казани, но вообще в Волго-Уральском регионе, где на протяжении многих столетий мирно, иногда не очень, но в целом гармонично сосуществовали славяне, тюрки, финно-угорские народы. И эта полиэтничность, и полирелигиозность, потому что помимо православия здесь присутствуют и ислам, и шаманизм, например у марийцев, формировали определенные, часто незаписанные, правила общежития.

Кроме того, несмотря на то что некоторые из представителей религиозных этнических сообществ (например, многие татарские, чувашские исследователи и т.д.) говорят о колонизации и миссионерской деятельности с негативными коннотациями, критически оценивая деятельность по христианизации Поволжского края, несмотря на это, Российское государство все-таки выработало определенные правила не только общежития, но и уважения чужой веры и чужой этничности. Даже в Российской империи, несмотря на то что была господствующая религия (как ее называли в советских трудах), представители национальных меньшинств не были лишены прав. Более того, по законодательству Российской империи многие из них обладали гораздо бо́льшими правами, чем православные славянские народы. Об этом надо знать, и, когда распространяется ложь о Российской империи как тюрьме народов, это не только несправедливо, но это лживое квазиисторическое утверждение, которое рассыпается, как только смотришь законодательство Российской империи об инородцах (так называли тех, кто не являлся славянскими народами) и иноверцев. Потому что иноверцы были разные, и одни меры, действительно ограничительные, были в отношении иудеев, другие – ограничительные, но и дающие преференции – в отношении мусульман, это еще зависело и от того, какая это была часть Российской империи. Было выработано сложно сочиненное гибкое законодательство, учитывающее специфику населения, его этничность и религиозность. Одно дело – Финляндия, другое – Средняя Азия или Тифлис, нынешняя Грузия.

Повторю, что это было очень гибкое и очень мудрое законодательство, и оно выработало систему государственного управления, создававшую социальные лифты для различных этнических и религиозных групп. Даже у старообрядцев, бывших, выражаясь западным социологическим языком, схизматиками, отпавших от православия и в свое время преследовавшихся, была своя социальная ниша: в основном они были фабрикантами и купцами, что позволило старообрядчеству вполне комфортно существовать в Российской империи XIX – начала XX века. Если мы говорим о мусульманах, то им была предоставлена военная служба, это тоже был социальный и карьерный лифт: мусульмане имели возможность существовать в своих воинских формированиях, иметь свои награды с исламской символикой и быть верноподданными православному императору. То же касалось калмыков, якутов и очень многих народов, живших на территории Российской империи.

Поэтому Татарстан – один из таких регионов. Нельзя сказать, что там совсем без проблем, они были и есть. Но Татарстан остался крупнейшим и мощным регионом, который смог, с одной стороны, сохраниться внутри страны и удержать сепаратизм – который был очень силен в 90-е годы, вплоть до того, что мог разорвать молодое, как тогда говорили, Российское государство на части, – в рамках республики, поставив его под контроль, а потом в общем и целом справиться с ним. С другой стороны, там не было таких мощных перегибов с русским населением, как во многих других регионах. И в целом получилось, что сейчас республика во многих отношениях – и в экономическом, и культурном плане – является одним из локомотивов регионального развития России. Во многом благодаря тому, что там есть мультиэтничность.

Чем мы отличаемся от западных государств? Западные государства, в силу ли своей надменности по отношению к восточным народам и государствам, или же в силу специфики восприятия империалистической идеи и идеи колониализма, считают свои бывшие колонии тем, что имеет отношение к третьему миру. И в силу такой геополитической специфики восприятия действительности, причем действительности прошлой, многие страны выстраивают свою этническую политику в логике нациостроительства по линии ассимиляции народов. Французы с точки зрения французского подхода – это не этнические французы, а политическая нация. Поэтому не важно, выходцы это из стран Магриба или этнические французы, – это все французы, то есть политическая нация, именование которой дает конкретная этническая общность. Но на втором этапе это приводит к тому, что люди, которые хотят сохранить свою этничность и самобытность, например марокканцы, стремящиеся сохранить свой исламский уклад, не могут осуществить это во Франции, потому что им говорят:

– Вы же французы, граждане Франции?

– Да.

– Значит, это не про нас. У нас, французов, и у вас, французов, так не полагается.

– Почему? А мы так хотим.

И возникает конфликт, который на уровне второго поколения эмигрантов приводит к вооруженным столкновениям, кровавым конфликтам. Все видели горящие предместья Парижа и так далее – полыхала вся Франция.

Аналогичная ситуация в Германии с турецким населением. В первом поколении гастарбайтеры, приезжающие эмигранты, хотят быть законопослушными гражданами этой страны. Но уже их дети – люди, не ограниченные никакими обязательствами перед государством: они на законных основаниях появились в этой стране и, с их точки зрения, являются полноценными гражданами, тем не менее имеющими полное право на культурную специфику, например на то, чтобы помнить, что они турки, а не немцы. А их хотят сделать добропорядочными бюргерами, и это не получается.

Когда я работал в министерстве регионального развития, у нас была межправкомиссия по вопросам российских немцев, многие из которых переехали в 90-е годы в ФРГ на постоянное место жительства, получив там гражданство, а некоторые сохранили при этом и российское гражданство. Этнические немцы в России и этнические немцы в Германии, имеющие статус поздних переселенцев, выходцев из СССР или Российской Федерации, являлись той целевой группой, на которую была направлена деятельность этой межправкомиссии. И мы с нашими коллегами из МВД ФРГ часто дискутировали по поводу успешности миграционной политики наших стран. Тогда я говорил: «Ваша логика интеграции через ассимиляцию приведет к конфликту. Вы не сможете ассимилировать не только турок, но даже этнических немцев из СССР, потому что уже у второго поколения получите проблему». Они все хихикали. Что же они получают сейчас? Идет матч Германия – Турция: этнические турки, граждане Германии, болеют за Турцию. Идет матч Россия – Германия: этнические немцы, молодые ребята, уехавшие из Российской Федерации, когда им было два-три года, или уже родившиеся в Германии, надевают майки российской сборной и болеют за Россию. Это формирование двойной лояльности – результат неправильной интеграционной политики европейских государств, которая не учитывает культурного многообразия. А наша страна учитывает.

– Напомню нашим зрителям, что Вы более десяти лет отвечали за межнациональные вопросы в соответствующем министерстве на достаточно высокой позиции, поэтому знаете об этом не понаслышке.

– Я был директором Департамента межнациональных отношений Министерства регионального развития Российской Федерации.

– Вопрос о политической нации вызывает очень широкую дискуссию и в России. Недавняя инициатива президента о законе о российской нации вызвала самую широкую и острую дискуссию. Насколько возможно применить эту логику политической нации для России? Насколько соответствует нашей традиции понятие «российская нация»?

– Начнем с того, что я один из основных разработчиков стратегии национальной политики, которая была утверждена указом президента и стала первым нормативным актом, где появилось понятие российской нации. Причем это понятие синонимично конституционному термину «многонациональный народ Российской Федерации».

Нужно понимать, что «российская нация» – это политическая нация, которая состоит из всех граждан Российской Федерации, вне зависимости от их этничности, вероисповедания, социального, имущественного и прочих положений. Политическая нация не устраняет этнического и религиозного многообразия нашей страны. Когда мы говорим о российской нации, то, конечно, говорим о нации политической, которая имеет свои политические, страновые интересы, имеет свою миссию. Ведь когда мы говорим «национальная экономика», мы имеем в виду не этническую экономику, а экономику страны. Когда говорим «национальная безопасность», имеем в виду не этническую национальность, а безопасность страны, а под «национальными интересами» подразумеваем интересы страны. Когда мы открываем загранпаспорт и читаем «nationality», мы же имеем в виду гражданство. Эта двойственность в русском языке слов «национальность» и «национальный», когда это, с одной стороны, этнический, а с другой – имеющий отношение к стране, и рождает конфликт интерпретаций и столкновение позиций при обсуждении понятия «российская нация». Но это понятие – уже неотъемлемая часть нашей национальной идеологии, это утвержденная указом президента стратегия. И здесь, мне кажется, не только не надо стыдиться, а надо терпеливо объяснять – и многие это уже поняли, – что здесь нет никакой попытки размыть русскую, татарскую, удмуртскую, калмыцкую или чеченскую идентичность. Вы можете быть россиянином, то есть гражданином России, и при этом по своей этничности быть русским, татарином, чеченцем, евреем или немцем. У вас, как и у любого человека, может быть много идентичностей, но для государства, естественно, прежде всего важна гражданская идентичность, поэтому это нация по гражданству.

– Я бы хотел обратиться к теме, которой Вы занимались как исследователь, и спросить, какие уроки Вы извлекли из работы по истории Церкви в 20–30-е годы, по написанию судеб, биографий, или житий, новомучеников и исповедников Российских. Кто из них стал Вам наиболее близок?

– Когда я начал заниматься церковной историей, первый урок я вынес для себя очень рано – это был 91-й год. Тогда еще практически не было никаких крупных исследований отечественных исследователей. Можно было найти джорданвилльские, парижские исследования, какие-то журнальные статьи, отдельные исследования 70–80-х годов, но в основном история Церкви все-таки не была еще написана. Свято-Тихоновский институт являлся первопроходцем в изучении истории Церкви. Поскольку была активная церковная жизнь, многие из студентов являлись преподавателями, исследователями, это действительно было очень интересное и славное время.

Первый вывод, который я для себя сделал, хотя это и звучит немного по-булгаковски, что рукописи не горят, то есть документы не исчезают. Может быть, это было связано с тем, что очень хорошо сохранились казанские документы. Там были достойные люди: Иринарх Стратонов и многие другие бывшие профессора Казанской духовной академии и Казанского университета, после революции создавшие все условия, чтобы сохранить архивы – и церковные, и губернские (архив генерал-губернатора), и казенные. Во многих губернских городах эти архивы были уничтожены, а в Казани они сохранились, и очень хорошо. И я был одним из первых, кто вообще открывал эти архивные дела, которые тогда не были ни пронумерованы, ни прошиты. К тому же это было время, когда можно было относительно легко получить доступ к архивам КГБ, ФСБ, и я посмотрел много следственных дел – точно за сотню, было много и групповых дел, где был не один подследственный. И конечно, удивительно, насколько эти люди могли сохранить в себе человека, и верующего человека.

Ближайшим из новомучеников, в силу понятных причин, о котором я писал свою богословскую диссертацию, стал для меня священномученик Кирилл Казанский, названный патриархом Тихоном первым местоблюстителем патриаршего престола. Это человек и иерарх, чья жизнь могла бы состояться как жизнь приходского священника. Но произошла жизненная трагедия, когда в результате трагических событий умерли его супруга и ребенок, что отчасти повторяет судьбу другого выдающегося иерарха Церкви – митрополита Антония (Вадковского), который участвовал в монашеской судьбе митрополита Кирилла.

Кирилл Казанский послужил начальником Урмийской миссии в Персии (Иране). Он занимался защитой и просвещением сиро-халдеев в сложной дипломатической ситуации, когда МИД поддерживал местные иранские власти, а не Урмийскую миссию. Он провожал в последний путь Иоанна Кронштадтского, который тоже был ему духовно близок, и между ними были особые отношения. Потом был епископом Тамбовским и уже после революции стал митрополитом Казанским. Также он был определен экзархом Грузии и Тифлисским митрополитом, но не сумел добраться до Тифлиса в силу военных событий.

Затем были долгие и долгие годы заключений и ссылок, но личность митрополита Кирилла всегда оставалась удивительно светлой, ясной, целостной. Это действительно апостол и столп Церкви и с точки зрения его дореволюционной миссионерской деятельности, и с точки зрения его свидетельства церковной правды.

– Александр Вадимович, как Вам кажется, что должно быть сделано Русской Православной Церковью и органами исполнительной власти с точки зрения почитания новомучеников и исповедников Российских, потому что не секрет, что их имена неизвестны подавляющему большинству наших сограждан?

– Но ведь и имена христианских первомучеников известны далеко не всем, даже воцерковленным, православным христианам. Я думаю, что это совершенно естественный процесс. Сама Церковь должна чаще вспоминать новомучеников. Верующие православные христиане должны знать свою историю. Ведь на самом деле мы знаем ее плохо. Понятно, что я занимался ею, однако очень важно популярно описывать жития святых, ведь многие из них читаются потому, что написаны очень живым русским языком.

Димитрий Ростовский, как мы знаем, тоже многое опрощал для доступного и назидательного изложения. Мне кажется, что сейчас, когда сделано очень многое для восстановления исторической правды об этом времени и основано на архивных документах, после того как изданы большие исследования практически о каждом сколько-то заметном церковном иерархе 20–30-х годов из числа новомучеников и исповедников Российских настало время для популярного, простонародного, если хотите, описания житий этих святых.

– Насколько министерство культуры готово поддержать Церковь и тех исследователей, которые хотят написать такие жития?

– Знаете, я думаю, что все-таки это дело Церкви. Что касается министерства культуры, то оно никогда не устранялось от поддержки важных проектов, и тот факт, что на протяжении всех лет существования «Православной энциклопедии» оно поддерживает ее и финансово и ресурсно, свидетельствует о том, что для министерства культуры православие не является чем-то чуждым. Не говоря уже о том, что существуют достаточно большие средства, направляемые на реставрацию храмов, мы поддерживаем и различные выставочные проекты, связанные с Русской Православной Церковью и православной культурой.

Министерство культуры поддерживает различные общественные инициативы, например инициативу общественно-государственной организации «Российское военно-историческое общество», совсем недавно сделавшее выставку, посвященную церковным наградам, которую открывали Святейший Патриарх и министр культуры Владимир Ростиславович Мединский,. Это первая выставка, которую вы можете посетить в музее Российского военно-исторического общества и увидеть все многообразие дореволюционных и современных церковных наград. Это удивительная выставка, и есть договоренность, что через пять-шесть месяцев она переедет в Храм Христа Спасителя с тем, чтобы быть доступной всем посещающим его людям.

– Спасибо большое за беседу.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Ксения Сосновская