Плод веры. Протоиерей Владислав Цыпин. Часть 3

Экуменическое движение, установление общего календаря праздников, процедура признания статуса церковной автономии - будут ли эти вопросы обсуждаться на предстоящем в 2016 году Всеправославном соборе? Какова позиция священноначалия Русской Православной Церкви по этим вопросам? Об этом рассказывает протоиерей Владислав Цыпин, профессор Московской духовной академии.

– В предыдущих двух программах мы очень подробно говорили о предстоящем Всеправославном соборе, но при этом не затронули очень важную тему: как наши соотечественники к нему относятся? Многие, насколько я знаю из публикаций в Интернете, чувствуют определенные опасения. Насколько они справедливы? Возможно, Вы в чем-то разубедите наших телезрителей.

– Я думаю, что, как и в случае с самыми разными темами, позиция, отражающаяся в Интернете, не вполне соответствует реальному отношению народа к тому или другому делу, событию, поэтому, надеюсь, что в православном народе нет особых опасений относительно результатов собора и его последствий. Православный народ, очевидно, в массе своей доверяет своему священноначалию, а наше священноначалие в силу самого протокола собора обладает полномочиями не допустить никаких сомнительных соборных решений, как, впрочем, и представители других Автокефальных Православных Церквей. Так что, доверяя нашему священноначалию, мы не можем иметь оправдания в наших тревогах, опасениях, беспокойствах за исход собора и его решения.

– В предыдущих программах мы говорили о том, что существуют вопросы, где возможны компромиссы. Это касается юрисдикций, признания других автокефалий и ряд других вопросов, но существует опасение, что возможны радикальные изменения в догматических вопросах. На Ваш взгляд, что можно выделить с точки зрения повестки дня Всеправославного собора в части догматических вопросов и насколько значительными могут быть те или иные изменения?

– Насколько мне известно, догматические темы как таковые просто не стоят в повестке собора. Другое дело, что у актуальных тем, связанных с каноническими, пастырскими вопросами, есть догматическая основа, поэтому она так или иначе будет затрагиваться, но прямым образом догматические вопросы на соборе обсуждаться не будут.

– Отец Владислав, я знаю, что предполагается обсуждать так называемый календарный вопрос. Что это и каких решений стоит или не стоит ожидать?

– Существуют расхождения в календарях между Поместными Православными Церквями. Как известно, Русская, Сербская, Грузинская Церкви, Иерусалимский Патриархат придерживаются традиционного юлианского календаря. Другие Поместные Церкви перешли на новый календарь, называемый новоюлианским, но он совпадает и в ближайшие столетия будет совпадать с грегорианским календарем, то есть это хорошо известный нам гражданский календарь. Хотя эта тема, очевидно, будет обсуждаться, но, вероятно, Поместные Церкви останутся с теми календарями, которые они имеют на сей день.

Что касается пасхалии, то она во всех Православных Церквях остается старой, Александрийской. Правда, при этом обнаруживаются существенные неувязки между Александрийской пасхалией и новоюлианским, по существу грегорианским, календарем. В порядке икономи́и сегодня некоторые приходы в Западной Европе и Финляндская автономная Церковь имеют западную пасхалию, а не Александрийскую. Наверное, такая ситуация сохранится.

– Насколько я знаю, в повестке дня будет стоять и вопрос, который формулируется приблизительно так: правила и препятствия для совершения таинства Брака. Насколько актуальна эта тема для разных Поместных Церквей и что под этим имеется в виду?

– Эта тема актуальна, видимо, для всех Православных Церквей. Дело в том, что нормы брачного права, которые существуют в Церквях, вырабатывались в совершенно других государственно-правовых условиях (во всяком случае, о Русской Церкви это можно сказать с полной определенностью). Иначе говоря, в дореволюционной России не существовало отдельно гражданского и отдельно церковного брачного законодательства. Церковное брачное право было единственным, которое действовало для православных подданных Российской империи. Подданные других исповеданий имели свое религиозное брачное право, которое признавалось, уважалось Российским государством.

Сейчас ситуация принципиально иная. Существует государственное брачное право, значительно расходящееся с церковным брачным правом. Такое разделение имеет место в большинстве стран с присутствием в них Православных Церквей и, очевидно, останется на будущее. В связи с этим есть необходимость разработать нормы церковного брачного права. Они, с одной стороны, в полной мере должны соответствовать канонам и многим из тех решений на тему брачного права, которые принимались в Синодальной императорской России (применительно к Русской Церкви) или в других Православных Церквях. С другой стороны, они должны учитывать нормы действующего в стране гражданского брачного права, насколько эти нормы совместимы с каноническими постановлениями. Там, где этой совместимости нет, нужны какие-то ясные, определенные указания со стороны Церкви относительно решения коллизий, возникающих на этой почве.

– Отец Владислав, что кроется за этими сложными формулировками для понимания простого человека? Что может измениться для обычного верующего?

– Что может измениться – более сложный вопрос, лучше его обсуждать тогда, когда будут приняты какие-то решения. А в чем заключается очевидная коллизия между гражданским и церковным брачным правом, легко указать. Например, тема препятствия браку в виде кровного родства. В гражданском брачном законодательстве мы видим, что невозможны браки между родственниками по прямой линии ни в каких степенях. Это соответствует и церковным нормам. То есть нельзя выходить замуж за дедушку, прадедушку и так далее. Что касается бокового родства, то гражданское законодательство исключает браки только между родными братьями и сестрами, в то время как церковное брачное право воспрещает браки до седьмой степени кровного родства. До четвертой степени родства запрет является безусловным, а в пятой, шестой, седьмой степенях кровного родства браки могут быть разрешены епископом в порядке исключения.

Следовательно, порой мы имеем дело с браками, которые с канонической точки зрения являются недопустимыми, кровосмесительными, но законными, поскольку они зарегистрированы в органах ЗАГСа. Например, двоюродные брат и сестра. Этот брак с церковной канонической точки зрения невозможен, на такое близкое родство не простирается и возможность икономи́и, когда брак мог бы быть разрешен епископом. Он мог бы разрешить брак на двоюродной племяннице, но не на двоюродной сестре. Двоюродная племянница – это уже пятая степень кровного родства, это та «зона» (пятая, шестая, седьмая степени родства), когда браки предосудительны, но могут быть дозволены. Но брак с двоюродной сестрой точно невозможен, а гражданское право такие браки признает. Получается существенное расхождение.

Что касается повторных браков, церковное право при любых обстоятельствах совершенно исключает четвертый брак и в порядке исключения допускает третий. Иногда приходят на исповедь в храм люди, состоящие в четвертом, пятом браке, и просят о церковном благословении на этот брак, о венчании этого брака. Понятно, что венчание невозможно, в особенности если три предыдущих брака были венчанными. Но если они не были венчанными, а были только гражданскими в традиционном значении слова, то есть зарегистрированными, то как мы должны отнестись? Можем ли мы допустить к Причастию состоящих в таком браке? Должны ли мы требовать расторжения этого брака? Здесь есть вопросы, требующие рассмотрения и, возможно, решения.

– Отец Владислав, не могу не задать вопрос. Если сожительства, как мы это называем, не были зарегистрированы как браки, то считается ли это с точки зрения Церкви союзом мужчины и женщины и нужно ли считать количество и степени родства в таких «браках»?

– Церковь не признает такие сожительства браком, поэтому там и считать нечего. Хотя я могу себе представить исключительные обстоятельства, при которых, может быть, не следовало бы отказывать в Причастии людям, которые состоят в устойчивом, крепком, долгом сожительстве, живут одним домом, имеют детей, воспитывают их. То есть с содержательной стороны здесь как будто бы брак как брак. Но все-таки это не брак хотя бы в гражданско-правовом смысле слова. Такие сожительства в просторечии называются гражданскими браками, но они не являются таковыми. Когда на исповеди говорят: «Я состою в гражданском браке», то возникает резонный ответ: «Вы хотите сказать прямо противоположное, то есть Вы в гражданском браке не состоите, потому что, если бы в нем состояли, Вы бы не говорили, что в гражданском браке, а сказали бы, что Вы в невенчанном браке». Я сотни раз слышал на исповеди или просто в разговорах признания женщин, которые считают себя женами, состоящими в гражданском браке, но ни один мужчина на исповеди или в ином случае не говорил мне когда бы то ни было, что он состоит в гражданском браке. Вопрос: с кем же женщины состоят в гражданском браке и какова цена «брачности» этого брака, если браком это признает только женская сторона? Это реальное наблюдение из жизни.

– Отец Владислав, я знаю, что одна из важных тем, которая будет осуждаться на предстоящем соборе, – это гонения на христиан на Ближнем Востоке. Что планируется и могут ли быть выработаны какие-то совместные решения этой проблемы?

– Там происходят события страшные и затрагивают как христиан, так и мусульман, живущих на Ближнем Востоке. Я не знаю, можно ли это называть гонениями: обычно гонения организует правительственная власть. В данном случае мы имеем дело с преследованиями, которым подвергаются христиане со стороны террористов, бандитов. Они образовали некое квазигосударство, назвав его государством, но оно не является таковым; это территория, которая контролируется бандами исламистов. Таких трагических для христиан Ближнего Востока событий на моей памяти еще не бывало. Происходит нечто худшее, чем всё, что там имело место за все годы, прошедшие после Второй мировой войны. Очевидно, это соразмерно тому, что пережили христиане армяно-грегорианского исповедания в 1915 году и в какие-то другие средневековые времена. Еще раз можно сказать, что речь не идет о гонениях, которым правительства Египта, Сирии или Ирака, а тем более Ирана, подвергали бы христиан. А эффективно защитить христиан в этих странах, оказывается, непросто.

– Одна из тем, которая звучит в предстоящей повестке дня, такая: вклад православия в утверждение христианских идеалов мира, братства и свободы. Возможно, она будет иначе формулироваться. Что под этим подразумевается и насколько правильно предполагать, что здесь будут обсуждаться в том числе вопросы отношения к однополым союзам, которые распространяются на Западе, к абортам и другим сложным темам?

– Мне точно не известно (и, может быть, никому еще до конца не известно), какое направление получит обсуждение этих тем, насколько последовательно и принципиально выскажется Всеправославный собор относительно этих новых тенденций в законодательстве, в правовой практике западноевропейских стран, Соединенных Штатов, но мы хорошо видим и понимаем такой момент: еще десятки лет назад, когда говорили о европейских ценностях, кто-то из простодушных, наивных людей мог полагать, что они совпадают или почти совпадают с ценностями христианскими. Люди, более склонные к критическому взгляду на вещи, могли, по крайней мере, надеяться, что то, что называют европейскими ценностями, как-то совместимо, хотя и не идентично, христианским ценностям. Сейчас становится очевидным, что эти ценности разнонаправленны, что между ними антагонизм.

По существу дела, мы могли бы как раз говорить о некоторых предвестиях или проявлениях того, что может быть названо гонениями на христиан. Есть вещи, от которых христиане никак не могут отрекаться, отказываться в зависимости от сложившейся ситуации, а между тем само только отстаивание этих принципов рассматривается в законодательстве некоторых государств Западной Европы уже по части Уголовного кодекса. Вы упомянули однополые «браки». Совершенно невозможно христианам и христианским Церквям признать правомерность таких «браков», невозможно не рассматривать их как грубое, вопиющее проявление греха. Известно, что реальное противодействие практике таких «браков» по сути дела влечет за собой уголовные преследования. В деталях я не знаю этой ситуации, но в общих чертах мне известно, что в Швейцарии одного из христианских (не православных) священников привлекли к уголовной ответственности за то, что он опубликовал в качестве объявления в газете цитату из Священного Писания о том, что мужеложники Царствия Божия не наследуют. Казалось бы, это слова апостола Павла, и долг христианина, тем более христианского пастыря, – напоминать вновь и вновь о том, чему учит нас Священное Писание, но, оказывается, перед лицом современного уголовного законодательства Швейцарии здесь есть криминал.

– Если мы говорим о взаимоотношениях с христианскими конфессиями (а эта тема также звучит в повестке дня предстоящего собора), то как выстраивать отношения с теми же протестантами, которые уже сейчас признают однополые союзы? И что подразумевается под «связью с христианскими конфессиями»?

– Я бы так сказал: если сама Церковь или конфессия, та или другая протестантская община прямо провозглашает нормальность подобных «брачных» союзов и не находит в них никакого противоречия с христианской этикой, то имеет место отречение от Христа. Отречение от Его учения, проповедь совершенно очевидно иного учения – это прямая или завуалированная форма отречения от христианства. Представляется лишенным особого смысла или вовсе какого-либо смысла диалог с подобными религиозными общинами. Сами по себе богословские расхождения, естественно, не составляют препятствий для ведения диалога перед лицом тех угроз, которые стоят перед христианами, в частности в связи с этой темой. Однако рядом с ней есть и разные другие темы: отношение к абортам, к разводам и масса других тем, относящихся к самым важным этическим вопросам.

 

Ведущий: Александр Гатилин
Расшифровка: Екатерина Федотенко