Плод веры. Детский психолог Ирина Медведева. Ч.3

Известный детский психолог, член Правления Российского детского фонда Ирина Медведева отвечает на актуальные вопросы, связанные с воспитанием детей и психологическими особенностями развития современного человека.

– В прошлой программе Вы напомнили такую пословицу – «Не буди лихо, пока оно тихо». В этой связи я вспомнил трагическую ситуацию, не так давно произошедшую в нашей стране, когда в школу пришли дети с оружием и напали на учителей и школьников. Было много вопросов к телевидению. На тот момент крупнейшие телеканалы практически не говорили об этой трагедии, но отдельные каналы сообщали; естественно, эта информация пошла в Интернете. Спустя некоторое время эта ситуация повторилась в другом регионе…

– И еще повторилась, и еще повторилась.

– Вы говорите о том, что нельзя будить лихо. С точки зрения психолога, когда ребенок, находящийся, как мы выяснили, в сложных пограничных состояниях психики, видит такие картины… Потом уже было рассказано о том, что «вдохновлялись» эти антигерои примерами из Соединенных Штатов Америки, тем, как там нападают с оружием на школы. Какую роль играют такие образы, тиражируемые средствами массовой информации, Интернетом, в том, что этих трагических ситуаций становится, к сожалению, все больше?

– Роль катализаторов в каких-то случаях они играют, но не думаю, что они играют ведущую роль. Я думаю, что ведущая роль совсем в другом. Хотя все это связано с тем антиискусством, о котором я сейчас скажу, в котором, можно сказать, людей купают, как в помоях, в том числе детей.

Видите ли, я думаю, что не только человек звереет от голода. Вот говорят: он озверел от голода, особенно про мужчин так принято говорить. Некоторые женщины, не понимая, что мужа сначала нужно покормить горячим супом, а потом уже спрашивать, как прошел его день, очень обижаются. Они думают, что они, как хорошие жены, задают вопрос: «Как у тебя сегодня прошел день на работе?» – а он что-то рычит в ответ. Они просто забывают, что мужчины очень легко звереют от голода. Я думаю, что от голода звереет и душа, душа детей, душа подростков особенно, когда, с одной стороны, они голодные, а с другой – все отравлено ядом антиискусства, антикультуры. Как это ни называйте: постмодернизм, альтернативное искусство, подростково-молодежная субкультура – я все эти ярлыки знаю, но они не отражают сущности, а сущность в том, что это помои.

И вот ребенок, подросток, особенно тот, который не знает другой пищи для души, может на уровне сознания считать, что это нормально, «круто», «прикололись», «отлично», «жесть», – такие слова употребляют сегодняшние дети. Но душа-то знает, что ее регулярно отравляют, и при этом она голодная. Душа не может насыщаться ядом и звереет от голода. Я думаю, в этом дело.

И еще я думаю, что в подростковом возрасте дети очень хотят показать себя, а показать себя нормальным способом им очень трудно. Они же в этом возрасте хотят надмеваться над взрослыми, особенно над родителями. А как они могут это сделать, если родители умнее, опытнее, образованнее, социальнее их? Наконец, родители экономически их обеспечивают, то есть выигрывают по всем статьям. Но подростку – так уж Богом это устроено – необходимо показать, что он, как говорят дети, «самее» взрослых. А ему при этом не предлагают никакого здорового поля, чтобы себя показать.

Ведь его душа жаждет подвига, а где ему себя проявить? «Тимура и его команды» больше нет, и ничего похожего нет. Наоборот, когда детей попросили помыть окна в школе (так было в Свердловской области), некоторые родители подали в суд на директора и педагогов за то, что они посмели нарушить права ребенка. Вместо того чтобы поблагодарить их за то, что дети приучаются к труду хотя бы в школе, на них еще подали в суд. Раньше были такие вот бытовые подвиги у детей: звено со звеном соревновалось в том, кто больше макулатуры соберет, кто металлолома, всякие викторины устраивали в школах. А теперь где им себя показать, где им совершить хотя бы маленький подвиг? «Подвиги» остались только в криминальной области. А показать себя необходимо, так устроен подросток – что-нибудь да отчебучить.

Вот я хорошо помню, какой «подвиг» был у меня. У меня подростковый возраст наступил довольно поздно – в пятнадцать лет. И тут же этот возраст себя показал: вместо формы я надела перешитое мною самой мамино черное платье. Во-первых, оно было черное – так обычно взрослые женщины одеваются, во-вторых, сужалось книзу, как бывало только у взрослых женщин, а не как эта дурацкая детская форма. Я пришла в школу в этом платье, меня считали героиней класса, и мама была в тот же день вызвана к директору. Опасно это было для подростка? Нет, неопасно. Но подросток уже поставил галочку в этом пункте своей биографии: он уже отчебучил что-то такое, что взрослые заметили, возмутились, а сверстники восхитились его героизмом.

А что сегодня должен сделать подросток, для того чтобы взрослые вздрогнули? Только совершить преступление, все остальное можно. Уже многие учителя, особенно молодые, когда тепло, выходят в школьный двор и вместе со старшеклассниками курят. Это что такое? Девочка уже может прийти в школу не то что не в форме (в большинстве школ форма уже вообще отменена), она может прийти с голым пузом и пирсингом в пупке, и никто ей ничего не скажет. Разве что если она на панель выйдет, может быть, некоторые родители и учителя возмутятся. И то не все, некоторые уже будут думать, что это нормальная секс-работа. Так называют сегодня этих женщин – секс-работницы. Есть даже буклеты для юных девушек о том, как грамотно должна вести себя секс-работница. Поэтому сегодня, увы, надо совершить нечто, сильно выходящее за рамки даже того, что разрешено законом, чтобы взрослые вздрогнули, возмутились, а подросток бы почувствовал себя человеком: вот он сделал что-то, что заметили, а он все-таки это сделал!

Я не говорю, что все дети из-за этого совершают преступления, но мне кажется, я назвала главные причины. Им не дают возможности совершить подвиг в каком-то нормальном пространстве, поэтому подвигами теперь многие считают вот это. Я не уверена, что другие подростки так уж возмущаются теми страшными преступлениями, которые совершили некоторые их сверстники. Может быть, в глубине души они восхищаются, а не возмущаются, и, наоборот, считают это героизмом. Потому что нормальных форм героизма у детей и подростков нет, их душа, как я сказала, отравлена ядом псевдоискусства, псевдокультуры. Ведь то, что они слышат на дискотеках, кривляясь под влиянием этой омерзительной музыки, не есть искусство. Это не плохое, не хорошее искусство, это просто помойная яма. Ну и чему же удивляться, если их все время окунают в помои? Да, у некоторых душа звереет.

– Связано ли с этим распространение так называемой субкультуры АУЕ, когда дети копируют тюремные принципы?

– Конечно. Почему детям это позволили? Это, кстати, пришло из заграницы, той самой, которая сегодня уже официально объявлена нашим основным геополитическим врагом. Это пришло из Америки. Если можно образовывать такие сообщества, если можно помогать преступникам, даже скидываться, собирать деньги на них, значит, преступники – это такие уважаемые люди, достойные такой помощи и сострадания, что им хочется подражать.

С одной стороны – АУЕ, с другой стороны – родители и другие авторитетные для ребенка взрослые вроде учителей боятся сделать им замечание, ведь у нас ювенальная юстиция. Разве есть какое-то право выгонять хулигана из класса? Представляете, сегодня учителя лишены элементарного права выгонять хронического хулигана из класса. Они этим унижены, они не могут нормально вести свой урок, и одни дети страдают от того, что им мешают, а другие подражают этому хулигану. Это что такое?

И главное, дети считают, что, пока они несовершеннолетние, они абсолютно безнаказанны: надо же надежно защищать права ребенка. Хочу обратить ваше внимание, что для ювенальной юстиции очень характерно всеми силами и всеми способами защищать права несовершеннолетнего преступника, и при этом совершенно игнорировать права несовершеннолетних жертв. Уж если вы так защищаете права несовершеннолетних, почему так избирательно? Почему защищаются права палача, а не права жертвы?

– Хотел задать вопрос о семьях, где выросли те дети, которые пришли в школы с оружием. Это семьи благополучные, в которых у детей все было. И несмотря на это, по сути они выросли преступниками. Как такое возможно? Как этого избежать?

– Почему же «несмотря на это»? Может быть, во многом благодаря этому. Как правило, в таких семьях детей очень балуют. Я имею дело с разными семьями в центре «Православная семья», туда приходят разные люди, в том числе приходят бизнесмены. У них дети бывают крайне распущенными. А что такое распущенные дети? Это, как теперь принято говорить, группа риска. Дети являют настолько безобразное поведение, что, когда они приходят на диагностический прием, иногда хочется в тактичной форме сказать маме: «Вы знаете, вы пришли не по адресу, вам нужен врач-психиатр». То есть часто в сущности нормальные дети ведут себя как тяжело душевнобольные – настолько их «расчеловечивает» вот это попустительство в семье. Да, потом начинаешь с ними работать и часто видишь, что у них даже пограничного состояния нет, при нормальном воспитании эти дети были бы ангелами. Но родители уже наслушались всякой чуши, которая по науке называется «недирективная педагогика»). И когда я спрашиваю:

– Вы наказываете детей за плохое поведение?

– Что Вы, что Вы? Я все стараюсь ребенку объяснить.

– А если он не понимает?

– Ну что же делать! Он у меня такой упрямый. Вот говоришь ему сто раз «нельзя», а он все равно делает.

Разве они не понимают, что если не наказать ребенка вовремя, раз он не понимает запретительных слов, его надо наказывать более сурово? Они что, не понимают, что жизнь накажет этого ребенка гораздо более сурово? Я уж не говорю, что до этого сурового наказания – колонией, а когда вырастет, тюрьмой – он накажет многих ни в чем не повинных людей своим асоциальным поведением, своей преступностью.

– Я хотел поговорить как раз о видах наказаний, потому что в полемике, которая ведется в Интернете, на телевидении, за Вами закрепился имидж человека, который выступает за телесные наказания.

– Ну, этот имидж, конечно, сильно преувеличивает мои педагогические склонности. Это в Интернете так написано.

– Я так говорю потому, что первое, что видишь в Интернете, когда читаешь Вашу биографию в той же Википедии: выступает за телесные наказания.

– Наверное, в Википедии это написано не самой дружественной рукой. Бог с ней, с Википедией, все-таки это не должно быть источником основных знаний о человеке.

– Вы совершенно правы относительно наказаний и запретов, но где те градации наказаний или запретов, которые в той или иной ситуации возможны и допустимы? Безусловно, без запретов воспитание невозможно, большинство с этим согласно, но где эта грань?

– Грань должны находить сами родители, потому что это зависит от очень многого. В частности, это зависит от возраста ребенка, от его характера и, конечно, от проступка. Бывают маленькие проступки, которые не заслуживают суровых наказаний, а только мягкого порицания. А бывают проступки, которые в дальнейшем могут повлечь за собой уже преступность, и за это надо наказывать очень сурово, если, опять же, ребенок не понимает более мягкого наказания. Первый раз всегда надо наказать помягче. Например, уже достаточно взрослого ребенка стоит лишить того, что он особенно любит, – вот это нормальное наказание.

Маленького ребенка, между прочим, иногда надо физически остановить, потому что он, бывает, просто не понимает запретительных слов. В какой-то из передач я уже упоминала, но скажу еще раз: за сознание, в том числе за словесное понимание, то, что Павлов называл «второй сигнальной системой», отвечает кора головного мозга. Кора головного мозга растет у человека очень медленно и дорастает до нормы в среднем к двадцати одному году, так что у маленького ребенка кора головного мозга еще очень неразвита. Родители этого, как правило, не знают, если они не медики, и когда жалуются на упрямство ребенка, то говорят: «Вы представляете, он безобразничает, он бежит туда, куда ему бегать нельзя, потому что это опасно! Ему говоришь: ”Остановись, иди сюда, нельзя!”, сто раз можно сказать, а он назло делает то, что хочет». Ребенок, как правило, делает не назло. Он слышит звуки, из которых состоит запретительное слово, слова или фразы, а смысла его не понимает, особенно когда расшалился, потому что в это время у него расторможена другая часть головного мозга, которая называется подкорка. Ребенок просто этого не понимает, его необходимо оттащить физически. Бывает, его необходимо шлепнуть, когда раз десять говоришь: «Нельзя, отойди оттуда, иди сюда», для того чтобы – опять же вспомним академика Павлова – сформировать условный отрицательный рефлекс, чтобы он знал: когда он это делает или идет туда, где для него опасно, он получает шлепок или постановку в угол. Ничего в этом страшного нет.

Если хотите знать, какое наказание самое суровое, то это вовсе не шлепок, не угол и не подзатыльник. Если ребенок все время замахивается на взрослого своим маленьким кулачком, ему говоришь: «Нельзя! На папу и на маму нельзя замахиваться, не смей бить маму!» – а он все равно это делает, ничего страшного, если хлопнуть по его маленькой ручке, чтобы сформировать отрицательный рефлекс. А вот самое суровое наказание для ребенка – это, конечно, бойкот, когда родители с ним не разговаривают. Это та тяжелая артиллерия, которую надо оставлять на крайний случай. Потому что у ребенка, особенно маленького, весь мир – это его семья. Даже когда он не маленький, все равно в его уже расширенном мире главные люди, можно сказать боги, – это отец и мать.

– В этой связи к вопросу даже о минимальных телесных наказаниях. Какую модель поведения задают родители даже легким шлепком или подзатыльником? Не получается ли, что ребенок начинает в своем общении со сверстниками и в будущем действовать по модели «кто сильнее, тот и прав»?

– Нет! Ребенок, если у него нормальный интеллект, прекрасно понимает, что поскольку у него очень мало обязанностей, а у взрослого много – он, может быть, не рассуждает так, как я, а просто это чувствует, – то у взрослого, особенно у родителей, и гораздо больше прав. Так что ребенок не ставит знак равенства между собой и своими родителями. Дети с нормальным интеллектом прекрасно ориентируются в разных ситуациях и, общаясь с разными людьми, понимают, что авторитетный взрослый и мальчишка, которому надо дать сдачи или даже замахнуться на него, – это совершенно разные люди. Поэтому вот такое рассуждение – это все ерунда, это все формальная логика. А жизнь, если и устроена по логике, то по очень сложной – Божественной, часто нам непонятной, во всяком случае, не подконтрольной логике формальной.

– Еще один важный вопрос. И Вы об этом говорите, и все мы чувствуем, как увеличился накал страстей и вообще уровень агрессии в обществе, в социальных сетях. Может быть, это в меньшей степени касается детей, а все-таки больше для взрослых, – как не поддаться той истерии, что зачастую возникает вокруг каких-то спорных, дискуссионных моментов, которые выливаются фактически в кровные обиды из-за полемики в Интернете? Где тот уровень самоконтроля, который не позволяет тебе превратиться в зверя?

– У всех людей уровень самоконтроля разный. Поскольку в основном нас смотрят, я надеюсь, православные зрители, они должны понимать, что это большой грех – вот так вот замусоривать голову и душу, а потом еще и проявлять агрессию по отношению к членам семьи, которые думают по-другому. Это просто ужасно. Так что надо поменьше общаться с Интернетом, ограничивать себя, напрягать волю. Вообще, взрослые должны понимать (а они часто этого не понимают), что когда человек делает, как хочет… Вот часто родители говорят: «Он такой упрямый у меня! Вы знаете, он всегда поступает как хочет». Взрослые люди должны понимать, что кто поступает как хочет, у того воля на нуле. Своеволие – это отсутствие воли, и у детей, и тем более у взрослых. Поэтому, может быть, некоторых взрослых людей это очень простое знание остановит: наверное, им не хочется считаться безвольными людьми. Если человек не может себя остановить, даже роясь в каком-то информационном мусоре в Интернете, грош ему цена – его воля на нуле.

– Ирина Яковлевна, в завершение нашей программы – что самое главное, что бы Вы хотели посоветовать и пожелать нашим телезрителям?

– Воспитывать детей так, как воспитывали нас: за хорошее поведение поощрять улыбкой, конфеткой, пока дети маленькие, хорошей книгой, походом в какое-то интересное место, когда они побольше. А за плохое поведение – порицать, а если нужно, наказывать, в том числе и строго, когда проступки опасны для будущего этого ребенка.

– И совсем последний вопрос. Все-таки те модели воспитания и психологические отношения внутри семьи, которые были в советское время, и те, что сейчас, очевидно разные. Почему Вы все-таки настаиваете на том, что то, как воспитывали нас и наших родителей, – это идеальная модель воспитания?

– Я отвечу очень коротко: потому что это полезно для психики ребенка. Нетрадиционное воспитание вредит психическому здоровью детей. Может быть, мы когда-нибудь поговорим более подробно о том, почему нравственное воспитание с точки зрения нашей культуры и психическое здоровье очень тесно связаны между собой.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова