Плод веры. Беседа со священником Олегом Мумриковым

Священник Олег Мумриков размышляет о концепции "БиоЛогос" Ф. Коллинза в свете православной богословской парадигмы творения, а также об эволюционной истории Космоса и планеты Земля.

– Мы беседуем с Вами с рамках конференции «Наука. Философия. Религия». Это уникальная конференция, на ней ученые, богословы и философы обсуждают актуальные вопросы современности. Что Вам, как богослову, дает участие в этой конференции? Зачем она вообще нужна?

– Во-первых, участие в этой конференции дает возможность услышать, как ученые понимают философские проблемы, возникающие в ходе научного исследования. Также очень интересно услышать философов, которые ставят вопросы перед богословами. Ну и, естественно, хочется самому тоже поделиться каким-то богословским видением этих вызовов – иногда даже не просто вопросов, а вызовов, – которые ставит перед нами современная наука.

– Насколько удается найти общий язык? Или все друг друга послушали и разошлись?

– Общий язык – это, на мой взгляд, одна из важнейших проблем, и это касается не только данной конференции, но и вообще нашего сообщества, потому что часто люди ведут дискуссии, не слыша и не понимая друг друга, потому что у них нет общего смыслового поля. То есть в одни и те же термины они вкладывают совершенно разное значение.

Например, возьмем слово «эволюция», которое многих православных христиан сразу повергает в шок. Что, если есть эволюция, значит, нет Бога? Или если Бог запустил эволюционный процесс и потом в нем не участвует, значит, в нашем понимании, в человеческой истории нет реального присутствия Бога? Или вопрос, например, смерти. Если эволюция есть, значит, есть и смерть, есть смена форм жизни, есть и страдания. Что такое саморазвитие: создание само развивается или развивается при участии Творца? А если это участие есть, то как его, условно говоря, можно определить?

Я обычно привожу такой детский пример с самокатом. Самокат же сам катится? Нет, его толкает тот, кто на нем едет. Поэтому когда мы говорим о самокате, очень важно дать определение этого транспортного средства. То же самое автомобиль: в переводе на русский язык – «самодвижущийся». Поэтому, конечно, очень важно было бы (я думаю, это нерешенная проблема до сих пор) уметь давать определения терминам и как-то приводить их к общему знаменателю. Тогда многие проблемы, наверное, решались бы гораздо проще.

– Вы по первой профессии, насколько я знаю, были преподавателем биологии и химии в школе. Насколько эти Ваши… ну, не раздвоение личности, а две роли, если можно так сказать, Вам помогают с точки зрения обсуждения сложных вопросов в науке?

– Я не только был, я и остаюсь преподавателем именно естественно-научных дисциплин, потому что в настоящее время в Московской духовной академии и в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете читаю курс «Концепции современного естествознания». Поэтому, в общем-то, эта деятельность остается и даже, я бы сказал, развивается.

Что касается «раздвоения», то как раз в рамках этого общения мы стараемся его преодолеть. Потому что действительно есть разные модели. Например, палеонтолог Стивен Джей Гулд предлагал модель двух сфер, двух истин, которые не пересекаются. То есть каждый магистериум существует сам по себе, он имеет право на существование, и точек пересечения нет. В общем-то, хорошая модель. Как однажды охарактеризовал такой подход Святейший Патриарх на одном из выступлений: «Богу – Богово, а Ньютону – Ньютоново».

Действительно, эти подходы все-таки требуют какого-то постоянного развития. И что для меня важно – мы ищем точки соприкосновения. Это так называемые смысловые вопросы, то есть вопросы, на которые в принципе естествознание не может дать ответа. Например, есть ли смысл жизни отдельного человека или всей Вселенной в целом? Что такое добро и зло? Есть ли бессмертие души? Есть ли Бог, в конце концов? Это вопросы совершенно не научные, тем не менее они встают перед каждым человеком, каждый человек эти вопросы как-то для себя решает. Поэтому в рамках нашей работы со студентами и коллегами мы как раз пытаемся найти мировоззренческие ответы на данные вопросы.

А наука действительно дает очень много поводов для размышлений, иногда сложных, которые требуют не богословского опровержения научных истин, что тоже будет неправильно, а именно богословской интерпретации, причем такой, которая бы не нарушала нашего православного вероучения. Потому что творение мира можно по-разному интерпретировать, я уже привел такие примеры.

Но нужно учитывать, что есть еще догматы православной веры, учение святых отцов. В частности, есть общее святоотеческое мнение о том, что Бог смерти не создавал. Оно зиждется на библейском Откровении о том, что вся тварь стенает и мучится по вине человека, ожидая освобождения, свободы славы сынов Божиих (об этом пишет апостол Павел). Поэтому действительно мы должны не просто предлагать какие-то богословские объяснения тех или иных концепций, но эти объяснения должны быть православными.

– Заговорили о сотворении мира. Ваш доклад на конференции связан с концепцией «БиоЛогос» Френсиса Коллинза, Вы рассматриваете концепцию в свете православной богословской парадигмы творения. Если можно, расскажите, что это за концепция и насколько ученому удалось приблизиться к пониманию творения мира?

– Френсис Коллинз – это удивительный человек, очень светлый человек. Он пришел к вере в Бога через занятия сначала физикой, потом молекулярной биологией, что очень близко к физике, а потом медициной. И вот именно в области медицины, будучи практикующим врачом, он столкнулся со страданием и смертью именно как с остро поставленными вопросами.

При том что те пациенты, с которыми общался Коллинз, часто были людьми верующими, а он тогда – нет. И вот постепенно через это общение он приходит к убеждению, что есть Бог, Который позволяет человеку эти страдания перенести. А дальше, будучи уже, скажем так, добровольцем, он едет в Нигерию, где продолжает свои труды, связанные с медициной, и там тоже встречает огромное количество страдающих людей.

При этом он продолжает заниматься наукой и с начала 1990-х годов становится руководителем всемирно известного проекта, который по значимости можно сравнить, наверное, с полетом на луну, с выходом в космос, – это «Геном человека». Коллинз возглавляет международную группу, которая расшифровывает наш геном, и он называет это «чертежами Бога».

На презентации проекта в Белом доме в 2000 году Коллинз говорит примерно следующее: «Теперь мы знаем чертежи, по которым Творец создал человека». Действительно, исследование генома заставляет Коллинза все больше и больше восхищаться творческим замыслом Бога. Например, по предположениям, в нашем геноме должно было быть около ста тысяч генов, – оказывается, их гораздо меньше, примерно двадцать пять – двадцать восемь тысяч, в зависимости от оценки.

Оказывается, что, в общем-то, такое же количество генов есть и у круглого червя, и даже у некоторых инфузорий. Коллинз пишет в своих воспоминаниях: «Меня поразило, как кратко Бог высказался о человеке». Но при этом гены могут работать в разных регистрах. Несмотря на то, что у человека их почти одинаковое количество по сравнению с другими существами, они работают как-то совершенно по-другому.

Параллельно Коллинз обнаруживает единство человека с животным миром. Это, конечно, не его открытие. Мы знаем, что человек как бы имеет в себе сочетание разных тварных природ: и растительной, и животной на уровне чувств, и личностной, можно сказать, богоподобной (об этом пишут святые отцы). Коллинза заставляет задуматься тот факт, что поломки нашего генома, то есть встроенные туда ретровирусные инфекции и другие дефекты, при сопоставлении с геномом шимпанзе оказываются в одних и тех же местах. Это может получиться случайно, но когда таких мест тысячи, то любой эксперт, криминалист, генетик скажет, что есть преемство не только в едином плане устроения, но и в истории.

Дальше Коллинз, в общем-то разделяя концепцию эволюционного происхождения человека, критикует само это название, потому что христианский эволюционизм или эволюционный теизм – термины, на его взгляд, неподходящие, так как они умаляют значение творческого участия Бога. И он предлагает концепцию «БиоЛогос», как более укорененную в Священном Писании, потому что Логос – это имя Божие. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин.1, 1).

В данном случае я как раз пытался разобрать эту концепцию и оценить именно с точки зрения православной догматики. Здесь далеко не все так безоблачно, потому что мы имеем правила Карфагенского Собора, которые ратифицированы Шестым Вселенским Собором. И есть множество святоотеческих утверждений о том, что человек не знал смерти до грехопадения. И большинство отцов говорит о том, что животный и растительный мир тоже не знал смерти. Здесь мы сталкиваемся с таким коренным противоречием: как же быть? И вот я попытался показать, что на самом деле модель, предложенная Коллинзом, работает только терминологически, но суть не меняет, с точки зрения православного христианина. Поэтому важно обратиться именно к святым отцам.

У святых отцов, в частности у преподобного Максима Исповедника, есть очень интересное учение, которое заключается в том, что Бог замыслил мир «хороший весьма»; как сказано в Шестодневе: «и все творение хорошо весьма», «и увидел Бог, что это хорошо весьма». Но при этом состояние мира, в котором мы находимся, зависит от самоопределения человека по отношению к Богу. То есть человек действительно может являться венцом творения и иметь власть, но власть не деспотическую, а построенную на любви и ответственности за окружающий мир; власть, которая позволяет мир тварный, материальный соединить с миром нетварным, Божественным, как мыслил Максим Исповедник о человеке.

В данном случае, если говорить о Коллинзе, мы видим нашу картину мира, которую знаем с детства из школьных учебников, то есть спонтанное развитие, в результате которого через серию смертей появляется человек. Возникает вопрос: а почему именно так, почему Богу нужен такой инструмент для творения мира, как смерть и смена жизненных форм, причем смерть, связанная со страданием, болезненным умиранием (хищничество, паразитизм)?

Мы находим ответ у Максима Исповедника: нашему миру, который Бог замыслил, соответствует несколько состояний. Очень условно можно использовать такой термин – суперпозиция, то есть наложение нескольких состояний друг на друга. И в зависимости от того, что избирает человек, такой мир он и получает, причем мир от начала до конца. Ведь есть в нашей научной картине мира понимание того, что стихийное развитие происходит от самого момента «Большого взрыва» до настоящих дней. То есть райской истории мы не увидим; мы увидим, может быть, красоту, гармонию, но мы увидим определенную стихийность, случайность и так далее.

Наверное (это только предположение, которое может быть использовано для диалога с современной наукой для того, чтобы не отвергать научную картину мира), человек самоопределяется, вкушая от древа познания добра и зла, желая быть автономным. Он это получает: Адам стал как один из нас, знающий добро и зло. То есть человек из главы становится рядовым участником творения. Он не теряет образ Божий, но он становится смертным, таким, каким мы знаем человека.

Помните, сказано, что Адам поспешил скрыться от Бога, Который находился в раю? То есть человек не хочет встречи с Богом, и он получает такой мир, где эта встреча совершенно необязательна. Если человек придерживается атеистических мировоззрений, Бог такому человеку не навязывается, условно говоря. Это святые отцы называют «кожаными одеждами». Третья глава, двадцать первый стих книги Бытия говорит о том, что «Бог сделал Адаму и жене его одежды кожаные и одел их». По толкованию отцов, это не только в буквальном смысле одежды, но это тленность, страстность, смертность нашего естества.

В определенном смысле это касается окружающего нас мира, поскольку мир зависит от человека, он создан ради нас. Поэтому в конечном итоге мы получаем как бы иную версию бытия, которая нам понятна, в которой мы живем. И было бы очень печально, если бы мы ничего не знали о рае, но, слава Богу, у нас есть сверхъестественное Откровение, которое нам рассказывает, что на самом деле это ненормальное состояние человека, и наша видимость происхождения от животных – это лишь следствие неправильного выбора у древа познания добра и зла.

Можно проводить много аналогий, чтобы это проиллюстрировать. В каноне на Вознесение Господне в одном из тропарей говорится: «Ты, Господи, обновил состарившийся грехами мир». Действительно, мир становится древним, тленным, причем весь, потому что пространство, время и материя неразрывно связаны друг с другом. В этом смысле грехопадение влияет не только на будущее, но и на прошлое.

Можно провести аналогию с известным рассказом Брэдбери «И грянул гром», в котором состоятельные люди получили возможность путешествовать в прошлое, смотреть на животных юрского периода, но при этом им запрещалось что-либо трогать. И вот случайно выяснилось, что один из путешественников наступил на бабочку, и «эффект бабочки» дал такое потрясение, что в результате изменился весь мир уже в настоящем. Поэтому, используя такие аналогии (мы не были участниками этих событий, поэтому можем только аналогии использовать), мы говорим о том, что грехопадение изменило всю историю мира, всю структуру мирового бытия в конечном итоге.

Обратите внимание, в этой концепции мы тоже используем выражение «логос», то есть замысел Божий, который не изменился, конечно, после грехопадения, потому что человек будет восстановлен во Христе в своей славе. Мы не отрицаем научную картину мира, то есть этого конфликта уже нет, мы просто даем иную интерпретацию существующим научным фактам. Но здесь требуется, безусловно, определенное философское мышление. У святых отцов оно было. Как это донести, скажем, до широкой аудитории – это вопрос.

Тут возможны только аналогии, как у Брэдбери или, к примеру, из сказки, где принцесса превращена в старуху, или отражение в кривом зеркале. Помните, у Андерсена тролли пытались отразить мир в кривом зеркале. То есть такие аналогии мы можем использовать, может быть, отчасти давая возможность создать какое-то представление об этом.

Но важно помнить, что все, о чем мы говорим, – это лишь модели, потому что научная картина мира развивается, а православное вероучение остается незыблемым. Поэтому для каждой эпохи мы даем как бы свой ответ на существующие вопросы.

 – Несколько лет назад конференция «Наука. Философия. Религия» была посвящена теме биомедицинских технологий. Это был очень яркий, жаркий спор специалистов по биоэтике, биологов, богословов. Как выразился один из участников, основным вопросом этого спора было: является ли творением Бога творение рук человеческих, когда речь шла о возможном клонировании человека. И со стороны специалистов из сферы биологии было сказано, что кроме юридических аспектов ничто не мешает совершить клонирование человека. Тогда возникает вопрос: а будет ли творением Бога творение рук человеческих, то есть клонированный человек? Как Вы на это смотрите и насколько это актуально и злободневно, скажем так?

– Я бы разбил Ваш вопрос на несколько тезисов. Во-первых, насколько это возможно? В общем-то, тут не только юридические запреты, но и действительно очень серьезные технические трудности. Последние годы говорят о том, что клонирование человека – это очень сложный процесс, и этому, наверное, надо порадоваться.

С другой стороны, возвращаясь к богословию преподобного Максима Исповедника, мы вспоминаем, что, по святым отцам, Бог, творя мир, уже имел, естественно, предвечный о нем замысел. Соответственно, каждый человек, который должен прийти в этот мир, уже в уме Божием существует, условно говоря, как замысел.

А как реально Бог сотворит человека – через свой творческий акт, как было с Адамом, или, взяв ребро, творит жену из Адама другим способом или человек родится посредством брака… Причем в раю брак был каким-то другим. Святые отцы говорят, люди бы умножались, как ангелы, то есть состояние мира в раю было другим. Или наш брак, благословленный Богом, брак церковный, о котором мы говорим, или это может быть какая-то случайная связь, а может быть, это технологическая процедура.

Видите, я перечислил целый ряд способов, или тропосов, которыми человек может прийти в мир, родиться. От чего это зависит? Это во многом зависит, фактически, от нашего выбора. С одной стороны, есть действие Творца, а с другой стороны, есть еще и свобода человека. И в данном случае нужно искать, как святые отцы говорят, синергию, соработничество, чтобы человек следовал Божественному замыслу. Это значит не просто механическое следование, это значит творческое следование, следование при раскрытии наших способностей, в том числе способности любить.

Но, как известно, свобода несет в себе и возможность неправильного выбора, иногда даже прямого противления воле Божией. Отсюда ответ на вопрос: а почему, даже если бы был клон, мы бы его все равно считали человеком? Именно поэтому. То есть Бог все равно дает жизнь, но в тех условиях, которые сам себе создает человек. Поэтому, естественно, мы против клонирования, так же как мы против беззаконного сожительства вне брака. Есть разные неправильные реализации человеческой свободы, которые недопустимы.

Поэтому еще в 2000 году в «Основах социальной концепции» Церковь, как бы упреждая эти дискуссии, отрицательно высказалась о клонировании именно потому, что клон может быть настоящим, подлинным человеком, не просто каким-то биоматериалом. И более того, ведь есть естественное клонирование. Однояйцевые близнецы, которые имеют полностью идентичный геном, наследственность, являются фактически клонами друг друга. Значит, Богом уже замыслено два или три человека. В замысле Божием уже существует все, что должно прийти в мир, но как это осуществится, насколько – намного или отчасти, – зависит от свободы человека.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова