Плод веры. Беседа с кандидатом исторических наук Викторией Шароновой. Часть 2

О православии в Китае и о сложностях с возвращением храмов Русской Православной Церкви продолжаем разговор с Викторией Шароновой, кандидатом исторических наук, сотрудником Института научной информации по общественным наукам Российской академии наук.

– В прошлой программе мы начали рассказывать нашим телезрителям о том, как русские люди оказывались в Китае, в какую ситуацию они попадали. Вы сказали, что в начале 1930-х годов был очередной всплеск прибытия русских эмигрантов в Шанхай. Я бы хотел, чтобы мы поговорили в этой программе о роли святителя Иоанна Шанхайского в становлении и развитии русской общины в Шанхае. Но прежде опишите, что его ждало там, какой была община, какое было состояние, сколько людей, какие были условия жизни. Что он увидел, когда прибыл в Шанхай?

– Спасибо за Ваш вопрос. Действительно, в начале 1930-х годов шанхайская колония русских пополнилась жителями Манчжурии и Харбина. Русских приезжало много, и харбинские газеты старались удержать этот поток, предупреждая, что в Шанхае жить очень трудно, сложно устроиться на работу: английский язык – раз, климат – два и отсутствие возможности снять квартиру из-за высоких цен – три. Тем не менее люди приезжали, осваивались.

В этот момент очень остро стоял вопрос о храмах, потому что единственный на тот момент Богоявленский храм был разрушен в результате японо-китайского конфликта. Епископ Симон (Виноградов) говорил о том, что необходимо построить в Шанхае новый храм, но ему не суждено было увидеть воплощение своей мечты, потому что он скончался. Вместо него был назначен епископ Виктор (Святин). После смерти епископа Симона епископ Виктор переехал в Пекин. И вот в этот момент, в 1934 году, в начале декабря, епископом Шанхайским был назначен владыка Иоанн (Максимович), и он приехал в Шанхай.

Прежде всего, он увидел стройку кафедрального собора, которая шла очень тяжело, потому что не хватало средств. Он увидел разрозненную колонию, в которой, несмотря на то, что прошло достаточно много лет, как люди сюда приехали, все еще выясняли, кто же должен быть ее главой. Потому что колония продолжала делиться на тех, кто приехал в Шанхай до революции и считался уже местным жителем (как правило, это были люди дипломатического корпуса и торговцы), и тех, кто приехал уже после революции, – беженцев (это бывшие военнослужащие и их семьи).

Вот эта борьба за лидерство продолжалась с 1924 года, поэтому колония не была едина. Существовало два центра, и люди пользовались этим: становились на так называемый консульский учет и в русском эмигрантском комитете, и в комитете защиты прав русских граждан, поскольку и тот, и тот комитет позиционировал себя как главный, в котором каждый проживающий в Шанхае должен состоять на учете, и ему оказывалась помощь.

Вот в этот непростой период приехал Иоанн Шанхайский и увидел еще одну беду – это дети. Потому что детей, лишенных родителей, было очень много. Некоторые дети даже не ели по нескольку дней, не ходили в школы. Вопрос о беспризорных русских детях очень остро стоял на страницах газет, потому они портили картину красивого, успешного Шанхая.

Другие дети, которые учились в школе, к сожалению, забывали русский язык, забывали русские традиции, поскольку их родители считали, что необходимо вырастить из них европейцев. Вот в этот непростой период, когда необходим был новый духовный лидер, человек, который бы объединил всех, и приехал в Шанхай владыка Иоанн.

– Давайте чуть подробнее расскажем, чем жили наши люди. Вы сказали, что в эти годы в среднем могло находиться до тридцати шести тысяч наших соотечественников только в одном Шанхае. Вообще чем они зарабатывали на жизнь, чем жили? Были ли какие-то культурные события, где учились их дети?

– Вы знаете, в 20-х годах прошлого века лидеры русской колонии организовали так называемые союзы. Здесь большая роль принадлежит вице-адмиралу Российского флота Сергею Николаевичу Тимиреву. Когда говорят о Тимиреве, все почему-то вспоминают его супругу Анну Васильевну, которая ушла жить к Колчаку, а о самом Сергее Николаевиче знают мало.

Так вот, он был тем лидером, который объединил военных, приехавших в Шанхай. Он создал общежитие для тех военных, которые были без крова, наладил финансовую сторону их жизни, и для них же благодаря Сергею Николаевичу были открыты различные курсы: по изучению английского языка, по приобретению новых профессий, которые были востребованы. Бывшие моряки, такие, как сам Сергей Николаевич, благодаря его авторитету и протекции пошли служить в китайский торговый флот. Они получали лицензию и плавали сначала помощниками капитана, потом капитанами – то есть здесь было все хорошо. Другие военные получали технические или строительные профессии.

По примеру союза служивших в Российской армии и флоте, который был создан Сергеем Николаевичем и потом казачьими лидерами, в том числе Фаддеем Глебовым, создавали гражданские союзы. Союз торговцев и коммерсантов также помогал людям, которые хотят развернуть свою торговлю. Женщины устраивались работать учителями, потому что во французской концессии были открыты русские классы. А также на улице Кардинала Мерсье была открыта гимназия Лиги русских женщин, где учились девочки. Многие русские, забыв о своих дворянских корнях и высоком происхождении, шли служить маникюршами, или убирались в домах богатых европейцев, или работали гувернантками, то есть не гнушались никакой работой.

Русскую улицу авеню Жоффр знали все в городе. В народе ее называли Невским проспектом, она была центром русской концессии, и там были русские магазины, русские рестораны, русские театры. На пересечении улиц Кардинала Мерсье и Рю Буржуа (конечно, теперь они имеют китайские названия) до сих пор находится театр «Лайсеум», построенный в 1929 году. Тогда это был театр русской драмы, русской оперетты, в нем выступали русские актеры. Существовала консерватория, также находившаяся на французской концессии, и основные педагоги были бывшими преподавателями Петербургской консерватории.

Я читаю курс в Шанхайском университете для китайских студентов, и они всегда говорят: «Мы, китайцы, узнали о балете, классической музыке благодаря вашим деятелям культуры, потому что они нам это показали». Проводились выставки, отмечался день русской культуры (как правило, 6 июня, в день рождения Пушкина), работали различные кружки, в том числе просветительские, были культурно-просветительские курсы, а при школах существовали православные классы. Также при соборе была открыта Свято-Андреевская православная школа.

– Какие первые шаги осуществил владыка Иоанн Шанхайский? Что ему удалось сделать за годы нахождения в Шанхае? Чем он запомнился нашим соотечественникам?

– Вы знаете, до сих пор открываются новые и новые страницы его жизни. Когда приезжаешь в Шанхай, всегда идешь к собору, всегда идешь к архиерейскому дому, где он жил, и, оглядываясь по сторонам, глядя на китайские улицы, представляешь, как это было тогда, когда жил он. Конечно, самое главное – это то, что он объединил русских людей, что он дал им духовные силы, веру в то, что они продолжают оставаться русскими, даже находясь так далеко от родины.

Если говорить о конкретных шагах, конечно, это строительство собора, в которое владыка Иоанн вкладывал свою душу и личным примером вдохновлял людей помогать этому нелегкому делу. Благодаря ему проводились различные благотворительные мероприятия. Однажды был день его рождения, и он попросил дам из фонда благотворительности не готовить никаких подарков, а накормить детей. Это был уже военный год, 1942-й.

И действительно, во дворике архиерейского дома были накрыты столы, пришли детишки, которые поели, и Иоанн Шанхайский сказал: «Какая радость для меня смотреть на этих веселящихся, жующих, улыбающихся детей и осознавать, что дети накормлены». Затем в этот же его день рождения были накормлены нищие. То есть забота о людях, помощь людям была одним из главных его дел, кроме того, что он, конечно, служил в храмах, в кафедральном соборе.

Он посещал больных. Его вид уже никого не смущал, а он ходил в рясе, босой, как вы знаете, по шанхайским улицам. Если вначале на него еще обращали внимание, то потом привыкли. Его пускали в госпитали, он заходил в русские палаты, где лежали больные люди, навещал их, помогал, утешал, причащал.

Он уделял огромное внимание детям, им был создан приют Тихона Задонского. Многие детишки, которые были лишены родительской ласки (их родители или уезжали куда-то зарабатывать деньги, или не могли уделять им достаточно внимания), обрели в лице Иоанна Шанхайского и мать, и отца, который был все время с ними, заботился о них и воспитывал их.

Вы знаете, до сих пор в Сан-Франциско существует приют Тихона Задонского, там служит владыка Феодосий. Воспитанники приюта собираются и до сих пор помогают друг другу; даже те, которые живут в Америке, помогают тем, которые живут в России. То есть чувства братства, единения и взаимной помощи, которые были привиты этим детишкам, передаются от поколения к поколению.

Конечно, Иоанн Шанхайский запомнился тем, что он всегда был вместе со своей паствой. Не было такого, чтобы прошла служба, он ушел и его увидели только на другой службе. Он был в курсе дел каждой семьи, многих знал по именам, встречал детей после школы, расспрашивал, как у них дела, почему они не ходят в церковь. То есть он был просто необходимостью в жизни многих русских, которые проживали тогда в Шанхае.

– Вы рассказывали в своем выступлении на конференции о том, как Вы общались с уже пожилым на тот момент человеком, который знал в детстве владыку, и о том, как одна встреча на улице с Иоанном Шанхайским изменила всю его жизнь.

– Да, я рассказывала об уже покойном, к сожалению, Александре Алексеевиче Титове. Это был замечательный человек, он родился в Шанхае, его семья из казаков, проживающих в Чите. Сам Александр Алексеевич глубоко верил в то, что Герман Титов, наш космонавт, является его родственником. Во всяком случае, он всегда об этом говорил и надеялся на это. А так, конечно, он с большой любовью вспоминал владыку Иоанна, говорил, что действительно этот человек перевернул всю его жизнь.

Родители Александра были молокане, и он чувствовал себя, скажем так, немного обделенным, когда после занятий (а он учился в колледже святого Майкла на Рю Буржуа на французской концессии) мальчишки радостно выбегали во двор, а у калиточки всегда стоял владыка Иоанн. Ребята к нему бежали, целовали ему руку, он их благословлял, с ними разговаривал. Александр Алексеевич говорил: «А я как-то стоял в стороне и стеснялся, подойти не мог». Было ему на тот момент, наверное, лет восемь. И однажды владыка Иоанн его позвал и сказал: «Шурик, иди сюда, что ж ты там стоишь?»

Александр Алексеевич говорит: «Я так растерялся, потому что Шуриком меня называли все близкие». Имя Александр имеет много разных форм, а владыка его назвал именно Шуриком, как его называли в семье. Александр Алексеевич говорит: «Я был так рад, что среди этих мальчишек он вдруг меня позвал, положил мне руку на голову, прошептал какую-то молитву и сказал: “А почему ты в церковь не ходишь?” – “А можно?” – “Приходи, я тебя покрещу”».

Александр Алексеевич сказал, что он пришел домой и сказал родителям, что завтра он идет в собор, что он хочет быть таким же, как все мальчишки, чтобы его жизнь ничем от них не отличалась, он хочет посещать собор и чтобы владыка Иоанн стал его духовным отцом. Интересно, что после этого случая постепенно и отец, и мать, и брат, и сестра Александра Алексеевича тоже стали православными. Его отец, когда они уже жили в Америке, всегда искал встреч с владыкой Иоанном и был счастлив, что такой маленький эпизод в жизни его ребенка изменил жизнь всей семьи.

– Я знаю, что во время Второй мировой войны вновь усилились раздоры в русской общине в Шанхае. С чем это было связано и к каким последствиям привело?

– Раздоры действительно были, к сожалению. Колония периодически делилась на тех или тех, но вот это деление было уже очень значительным и важным. Прежде всего, это было связано с тем, что шла война, и узнать что-то о Родине можно было только в советском клубе, где демонстрировались фильмы о том, что происходит.

Когда война началась, многие белые эмигранты обрадовались, потому что они думали, что фашисты – это избавители России от большевизма, и сейчас благодаря Гитлеру Россия очистится от коммунистов, и они смогут вернуться к себе на родину. То есть вначале они увидели в Гитлере своего избавителя. Потом, когда они узнали, что происходит на их Родине, конечно, Гитлер стал для них таким же врагом, как и для советских людей.

Многие русские считали, что помощью своей Родине, тем, что они так или иначе будут сопричастны своей стране, они искупят свою вину, что когда-то покинули ее, и смогут вернуться. И тот же Александр Алексеевич Титов говорил, что он несколько раз сбегал из дома уже будучи подростком, шел из Шанхая на войну сражаться с фашистами за свою Родину. И многие мальчишки так делали, а что уж говорить о взрослых.

В то время началось некое соревнование за духовное состояние наших людей, наших соотечественников, потому что они понимали, что эта война приносит большой урон стране и Россия теряет огромное количество своих жителей. Все очень сопереживали, все следили за новостями. К сожалению, иностранная пресса не давала ответов, поэтому советский клуб стал тем местом, где можно было стать поближе к своей Родине, узнать о той трагедии, которая происходит в родной стране.

А советский клуб с удовольствием принимал граждан и понимал, что после окончания войны эти люди смогут вернуться домой и что надо бороться за то, чтобы они получали советское гражданство, уходили из русского эмигрантского комитета. То есть шло такое скрытое соревнование за души русских людей, основанное на патриотизме. И советский клуб выиграл, потому что две трети русской колонии Шанхая уехали в СССР.

– Что ждало переселенцев в Советском Союзе и что ждало тех людей, которые тоже не остались в Китае, уехали в другие страны?

– Вы знаете, бытует такое мнение, что тех, кто уехал в Советский Союз, ждали лагеря и тюрьмы. Безусловно, достаточно большая часть, в основном бывшие военные офицеры и члены их семей, попали в тюрьмы и лагеря. Но страну-то надо было восстанавливать, а кто жил в Шанхае? Блестящие строители, блестящие архитекторы, деятели культуры, то есть те, кто мог бы восстановить разрушенную страну, имея колоссальный опыт, прекрасное образование, полученное в иностранных учреждениях.

Поэтому интеллигенции и обладателям профессий, связанных со строительством, архитектурой, химической или пищевой промышленностью, машиностроением, предложили на выбор такие города, как Москва, Одесса, Киев, Ленинград. Они прекрасно устроились и действительно занимали высокие посты.

Представителей культуры ждали районы Сибири и целина, провинциальные места и глубинки, где культурное образование очень сложно получить. Их специально посылали туда, чтобы они преподавали французский или русский языки. Туда уезжали известные писатели, художники, актеры, и многие годы они проводили на целине. То есть тех, кто уехал в Советский Союз, ждала очень нелегкая судьба, очень тяжелая участь, тем не менее они возвращались на Родину.

Многих детей отрывали от родителей и растили из них советских граждан, помещая их в различные интернаты. То есть детей увозили первыми, они учились в интернатах, через какое-то время увозили их родителей, и они встречались уже в СССР. Кем дети росли в Шанхае? Неизвестно кем. А здесь они росли и воспитывались советскими гражданами, комсомольцами, патриотами, поэтому многие из них жили вдали от родителей.

Те, кто остались в Шанхае и не поехали в Советский Союз, делились на две категории. Первая часть во главе с Иоанном Шанхайским оказалась на острове Тубабао (Филиппины), на американской военной базе, которая была лишена всяческих условий для жизни. Многие погибли от тропических болезней.

Другая часть, имея какие-то связи, родственников за границей, смогла с помощью приглашений выехать в Америку, во Францию и переселиться туда. В 50-е годы прошлого века в Шанхае оставалось уже около тридцати пяти русских. А в 1992 году, когда я впервые приехала в Шанхай, там оставались только две русские семьи: это Замотаевы и Порошин, только три человека из той далекой белой эмиграции.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова