Плод веры. Беседа с исполнительным директором Фонда свт. Григория Богослова Леонидом Севастьяновым. Часть 4

Исполнительный директор Фонда святителя Григория Богослова Леонид Севастьянов рассказывает о деятельности фонда, направленной на профилактику абортов, о миссионерской деятельности, о производстве фильмов и организации концертов.

– У вас на сайте я прочитал, что удивительным образом фонд получил государственную регистрацию в тот самый момент, когда вы с владыкой Иларионом находились на Афоне у мощей святителя Григория Богослова. Как это произошло и как Вы это интерпретируете?

– Да, это было в 2009 году. Наш фонд организован по благословению и указанию Святейшего Патриарха Кирилла сразу после его избрания. Первоочередной целью фонда была поддержка деятельности отдела внешних церковных связей и церковной аспирантуры и докторантуры. Мы сразу же принялись за регистрацию данного фонда, но в нашей бюрократической машине это заняло несколько месяцев. И вот, когда мы с владыкой Иларионом находились в паломничестве на Афоне в монастыре Ватопед, мне позвонили из регистрационной палаты Минюста и сказали: «Ваш фонд зарегистрирован». В этот момент я находился как раз у главы святителя Григория Богослова. Конечно, для нас это был знак. Я не верю в какие-то случайные обстоятельства, я верю, что Господь общается с нами прежде всего какими-то знаками, и мы должны быть очень внимательны ко всему, что с нами случается, и находить в этом какой-то ответ Бога. В данном случае я интерпретировал это как благословение Божие на нашу работу, благословение святителя Григория Богослова.

– Почему фонд был назван именем Григория Богослова?

– По двум причинам. Есть причины глубинная и ситуативная. В данном случае ситуативной причиной является то, что митрополит Иларион, основатель этого фонда, был в свое время крещен в честь святителя Григория Богослова. А глубинная причина – это личность самого Григория Богослова и тот вклад, который он внес в Церковь, прежде всего в плане не догматического характера, а по отношению к делам милосердия. Мы решили назвать фонд в его честь после того, как я прочел слова святителя, ставшие потом девизом нашего фонда: «Дай Богу взаймы милость». Эти слова очень сильно повлияли на меня – в том смысле, что, когда мы делаем добро, это добро никуда не улетучивается. Есть разное отношение к деньгам: можно их просто потратить – и они улетучатся, а можно вложить, к примеру, в депозит под проценты, которые тебе вернутся уже с большей отдачей. В данном случае, когда мы делаем добро, мы как бы кладем его на депозит, и Господь вернет его с процентами. Любое действие милосердия всегда возвращается какой-то милостью Божией и в этой жизни, и в жизни вечной в виде тех уготовленных садов рая, которые нас ждут. Сам я по профессии бизнесмен, логика бизнеса мне очень понятна, и эти слова Григория Богослова «Дай Богу взаймы милость», мне кажется, очень понятны для бизнесмена.

– В одном из интервью Вы сказали: «Все разговоры о поддержке традиционных ценностей не имеют никакого смысла, если не соблюдается главное право человека – право родиться». В фонде Григория Богослова существует программа «Сохраним жизнь вместе», она направлена на профилактику абортов. Что вы делаете, чтобы снизить количество абортов в нашей стране? В чем состоит суть этой программы?

– Мы представляли программу Святейшему Патриарху, и нам пришла резолюция, что фонду благословляются инициативы, которые будут помогать изменять сознание общества по данной проблематике. Есть разные инициативы: как у нас принято говорить, можно подарить рыбку, а можно научить человека ловить ее. Нас спрашивают: «Зачем вам делать какие-то публикации, выступать с острыми темами? Просто помогите какой-то беременной». Я считаю, что, конечно, нужно помогать беременным, но, если мы хотим изменить общие тенденции, прежде всего нам необходимо инвестировать в изменение сознания. Общество должно подойти к абортам с совершенно другим сознанием, то есть должно быть покаяние в смысле изменения сознания.

Если посмотреть на подход нынешних политиков, общественных деятелей, всего общества, то основной таков: это дело женщины, она должна решать сама. Почему так? Потому что это ее часть тела, соответственно, не наше дело смотреть, чем она там занимается. А подход государства: раз большинство за аборты, мы не будем ничего менять; мы – страна демократическая, соответственно, можем только руководствоваться общественным мнением. В плане демократии это логично, но в плане взаимоотношений закона, демократии и морали такой подход совершенно непонятен. Мы как раз хотим перевести данную проблематику в область морали, а она не может быть конвенциальной. Мы не можем решить большинством, что является моральным, а что нет, – это мораль нацистов, когда они большинством решали, кто является человеком, а кто не является, и т.д.

Человек с более правильной психикой понимает, что мораль универсальна. Даже если большинство за одни нормы, то люди, обладающие какими-то универсальными понятиями о морали, даже в меньшем представительстве имеют более правильную позицию, правильный взгляд на вещи. Соответственно, мы предлагаем переместить наши общественные взгляды с понятий консенсуса в область исследования проблемы с точки зрения морали. Что является неким основополагающим фактом для мирового сообщества в плане морали, или, говоря умным языком, causa prima, то есть аксиомой морали, откуда выстраивается вся система? Аксиома морали – это человеческая жизнь. В любой системе морали, как либеральной, так и консервативной, жизнь человека является основным догматом, который ни при каких обстоятельствах не может быть подвергнут переосмыслению.

Если мы понимаем, что жизнь неприкасаема, то дальше мы идем в нашем исследовании уже в научной плоскости, а не в идеологической. Кто является человеком? Не просто как мы сами считаем, а как это определяет наука? Если наука скажет, что зародыш не является человеком, то я первым скажу, что я за аборты. Но современная наука как раз говорит о другом. Современная наука на протяжении последних двух десятилетий идентифицирует человека именно по его геному. Если мы, к примеру, найдем биоматериал, абортивные останки и не будем знать, что это, а просто сделаем генетический анализ, то он покажет, что это человек, и даже определит его пол. Анализ не сможет сказать, сколько ему лет, но по геному определит, что это человек. И в современной криминалистике, и в любой дефиниции геном человека, его ДНК является определяющим фактором. К примеру, произошло убийство, и вам нужно определить: человека убили или обезьяну? Что делает криминалистика? Она берет анализ ДНК и по геному смотрит: или это человек – и тогда открывается делопроизводство, – или животное. Не только в криминалистике, но и во всех антропологических исследованиях, чтобы отличить человека от другой особи и сказать, являются ли биоматериалы человеческими, необходимо провести анализ ДНК. Так вот, ДНК у взрослого человека и у зародыша одна и та же, то есть не будет сказано, что это ДНК «недочеловека», какого-то зародыша или части материнского тела. Анализ определит, что это человек, отдельный от матери.

Соответственно, мы базируем наши знания на науке, а здесь у нас, как это сейчас модно называется, «черная дыра», то есть наука везде действует, а здесь – молчит. Хотя наука считает, что это человек, а мы считаем, что это не человек. А на каком основании? Просто на основании конвенциальной морали? Ну давайте решим, что старики не люди. Вот сейчас есть проблемы с пенсией, давайте решим, что они не люди, и начнем их убивать. Или скажем, что, так как дети до восемнадцати лет не обладают всеми правами, соответственно, родитель может распоряжаться, жить ребенку или нет. А у нас мораль говорит о том, что родитель должен два раза подумать, наказывать его или нет. При этом решать, делать аборт или нет, он может в любой момент. Видны совершенно противоречивые в плане сознания, взаимоисключающие идеологемы, которые просто невозможно понять без, как говорится, бутылки виски. То есть они настолько вопиющи и противоречия настолько очевидны, что умалчивать о них невозможно.

Мы могли бы сказать, что, когда сто лет назад аборты были легализованы большевиками, научные достижения были другие: не было УЗИ, нельзя было определить, что там внутри, и так далее, поэтому к абортам начали относиться как к контрацепции. Но сейчас, в свете современной науки и генетики, нет совершенно никаких сомнений в том, что зародыш, внутриутробный ребенок, как его называют, является человеком. А если он является человеком, он подпадает под все определения необходимости защиты.

В принципе, на уровне интуиции это во все времена сознавалось человеком. К примеру, два таких факта юридического плана. Первый – то, что внутриутробный ребенок уже имеет права на наследство. Например, если умирает отец ребенка, а мать еще носит его в утробе, то в права на наследство этот ребенок вступает только тогда, когда он родится. То есть констатируется, что он уже имеет права на наследство, и ждут его рождения. Соответственно, права на наследство наступят не через шесть месяцев, но могут и через девять, то есть будут ждать, пока ребенок родится. Наука точно определила, когда человек является умершим и его можно хоронить, то есть существуют научные и общепризнанные нормы, по которым мы определяем, умер человек или нет. А почему нет дефиниции, когда человек является живым? Почему, если человек может рождаться и выживать уже на четвертом месяце, при этом допускается аборт? Не является ли это абсурдом? То есть ребенок вышел из утробы – он человек, не вышел – не человек. Это даже не позитивистский взгляд, даже не знаю, на чем он базируется. Я, как человек, который всегда придерживался антиабортной идеологии, просто не понимаю сознание людей. Чтобы понять, как такой человек мыслит, нужно как бы войти внутрь него, потому что логики здесь никакой нет.

– Одним из направлений деятельности фонда святителя Григория Богослова является издание книг Нового Завета. Что это за проект? Каким тиражом вы их издаете? Насколько я знаю, вы распространяете книги бесплатно.

– Да, бесплатно.

– Может ли к вам кто-то обратиться, чтобы посотрудничать с вами?

– Этот проект мы запустили четыре года назад. За это время бесплатно распространили уже полтора миллиона книг Нового Завета. Причем это уникальное издание, включающее не только Новый Завет и Псалтирь, но и молитвы: утренние, вечерние, последование ко святому Причащению. То есть это необходимая книга для любого верующего человека, и не только верующего.

Возвращаясь к идеологии фонда и к идеологии благотворительности любого православного человека. Каждый должен руководствоваться жизнью Иисуса Христа, то есть нужно посмотреть, что являлось благотворительностью для Иисуса Христа. У Него было три основных «проекта»: Он кормил, лечил людей и проповедовал, то есть доносил слово Божие. Соответственно, у нас то же самое: проповедь – это первостепенная миссия, или благотворительность. Любой православный фонд и любой меценат должен думать прежде всего о том, как донести message Иисуса Христа до масс. Не обязательно делать это напрямую через чтение и распространение Евангелия, можно доносить его через какие-то культурные формы. К примеру, мы организуем концерты, постановки опер, снимаем фильмы. У нас даже есть проект – съемки художественных фильмов. Мы устраиваем выставки. Основная цель – донести message Иисуса Христа, Евангелия через разные культурные формы. Но также мы это делаем напрямую. Повторюсь, главной задачей является то, чтобы собеседник познакомился с Евангелием, прочитал его. Евангелие должно общаться с ним напрямую и рассказать об истинах. Это будет уже его ответственность – принять Евангелие или нет, но наша задача – донести до человека Евангелие.

– Как вы доносите?

– Мы печатаем Новый Завет большими тиражами, обычно это 100–150 тысяч, и принимаем заявки на распространение. На нашем сайте указан адрес электронной почты, по которому мы принимаем заявки. Заявки нам обычно присылают организации на очень большое количество – 20–30 тысяч экземпляров. Прежде всего это православные организации: синодальные отделы по благотворительности, миссионерству, по тюремному, по армейскому служению. Через таких партнеров мы распространяем книги. Они нам присылают фотоотчеты, пишут, куда распространяют, мы принимаем, одобряем или не одобряем. В основном делаем это через партнеров.

Я считаю, что миссионерство должно быть доминантой Церкви. Мне кажется, Церковь в принципе создавалась как миссионерский институт: «Идите и проповедуйте всем языкам». Соответственно, не только каждый священник, но и каждый христианин должен быть готов рассказать о своей вере собеседнику: другу, знакомому, даже родственнику и подарить ему Новый Завет. Мы приветствуем любые инициативы. Даже когда просто объединение верующих людей, к примеру «Сорок сороков» или «Хоругвеносцы», говорят нам: «Мы будем там-то проводить такой-то митинг, будем рассказывать о Христе и раздавать Новый Завет». Я считаю, что семинаристы еще до того, как они получают священный сан, уже должны практиковать миссионерский императив.

Мы обижаемся на сектантов, когда они ходят, проповедуют, завоевывают души, но с другой стороны – а нам кто мешает? Сейчас строятся новые храмы в новых микрорайонах. Что мешает священнику обходить все дома, знакомиться с семьями и говорить: «Вот строится храм, я ваш батюшка, а вы мои прихожане, любые ваши проблемы – это мои проблемы. Вот телефончик, вот Новый Завет, вот так мы молимся». Почему сектанты это могут делать, а наши батюшки не делают? Мы сами не хотим участвовать в этой конкуренции и потом находим себе извинения: так – неправильно, а правильно – так. Евангелие как раз требует, чтобы простые верующие прихожане и священники рассказывали соседям про Иисуса Христа, про православие, приглашали в храмы, давали читать Евангелие.

– Одно из направлений вашей деятельности – это создание фильмов. Вы выпустили очень много документальных фильмов, которые показывались и на телеканале «Культура», и на телеканале «Союз». Для чего и о чем эти фильмы?

– Как я сказал, главной целью фонда является христианская миссия, но формы могут быть совершенно разными. Они должны быть понятными для современного человека. Есть разные аудитории людей. Есть молодежь, которая воспринимает только одни методы доставки информации, есть старое поколение, которое пользуется совершенно другими методами. И для всех этих сегментов мы пытаемся найти какой-то способ общения. Документалистика – это обычно для представителей интеллигенции, для интеллектуалов, которые хотят узнать о каких-то моментах, касающихся Церкви, но не могут найти понятный для себя язык. Мы решили инвестировать в серию документальных фильмов и каждый год выпускаем примерно пять-шесть фильмов, причем на совершенно разные темы. Они могут рассказывать и о праздниках, и о православной литургии, и о Православной Церкви в разных странах мира, и о культуре, и о композиторах. Сейчас мы даже планируем запустить большой цикл фильмов о русской опере. Соответственно, мы хотим донести до всех слоев русской интеллигенции этот евангельский message и не гнушаемся никакой формой.

Понятно, что мы не все умеем, и, конечно, хотелось бы больше общаться с молодежью. Она сейчас намного более продвинутая, чем мы, в плане технологических возможностей, молодые люди больше используют соцсети, Интернет. Мне кажется, это большое поле не затронуто Церковью, и необходимо не бояться выходить и на эти просторы. Все считают, что прежде всего это нужно делать в формате каких-то маленьких видео – минута, максимум две минуты. И надо суметь современным языком, а может быть, даже на молодежном сленге, рассказать о великих истинах.

– В завершение нашей программы что бы Вы пожелали нашим телезрителям?

– Я желаю только одного – каждый должен прежде всего оставаться христианином и жить по-христиански. Христианство требует как личного аскетизма, так и постоянной миссии. Человек должен думать о том, что он возделывает вокруг себя сад. Это первое призвание Бога к Адаму, Еве и каждому человеку – возделывать сад вокруг себя. Этот сад – прежде всего соседи, то есть ты должен общаться со своими соседями, рассказывать им о христианстве, о православии, участвовать в каком-то диалоге. При этом не быть каким-то ярым, нетерпеливым защитником веры, а понимать собеседника. Его логика не слабее, чем наша, и нужно ее понимать, выходить на просторы его логики, оперировать его категориями. Мы не должны бояться того, что мы православные, не должны изолироваться, должны быть более открыты миру.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова