Плод веры. Беседа с исполнительным директором Фонда свт. Григория Богослова Леонидом Севастьяновым. Часть 3

Почему мы смотрим на старообрядцев с подозрением, а они на нас - с недоверием? Насколько замкнуто живут современные старообрядцы? Об этом размышляет исполнительный директор Фонда святителя Григория Богослова Леонид Севастьянов.

–  Мы с Вами беседуем уже на протяжении двух программ, и Вы очень интересно, подробно рассказываете о традициях старообрядцев. Напомню нашим зрителям, Вы сами родом из старообрядческой семьи, поэтому изнутри знаете эти традиции. Все-таки давайте расскажем нашим зрителям, кто есть кто в старообрядчестве, какие есть согласия, что из себя представляет современное старообрядчество. 

– Опять же, чтобы понять диспозицию старообрядческих сил, нужно чуть-чуть заглянуть назад, в XVII век, в историю зарождения старообрядчества. Дело в том, что когда произошел раскол, в основном к старообрядчеству относились знаменитые боярские, священнические роды. Только один епископ примкнул к старообрядчеству, Павел Коломенский, но он был подвергнут пыткам, погиб в пытках, соответственно, старообрядчество осталось без епископов. Были монахи, священники, миряне, та же боярыня Морозова (род Морозовых был самым богатым в XVII веке).

Перед ними встал вопрос: а что делать дальше, где взять епископа? На этот вопрос ответили по-разному. Некоторые старообрядцы сказали так: «Если Бог нам не дал епископов, значит, вообще тогда нет смысла думать об иерархии, давайте все будем мирянами». Нужно еще отметить тот факт, что в то время были очень сильно выражены эсхатологические ожидания, то есть 1666 год воспринимался как год антихриста. Считалось, что вот-вот, сегодня-завтра придет Иисус Христос, и тот факт, что у нас нет иерархии, как раз говорит, что эти времена начались, соответственно, иерархия не нужна. Они провозгласили принцип, что нужно ожидать Второго Пришествия, что «антихрист уже среди нас, будем жить только с теми священниками, которые у нас остались, а если не останутся, тогда будем просто мирянами».

Другая половина староверов ответила: «Необходим епископ и священники, все таинства сохраняются, в Православной Церкви сохраняется благодать, следовательно, мы будем вести миссию и переманивать священников к нам. Они будут у нас служить, совершать таинства, соответственно, мы будем жить как Церковь». Первая группа получила название «беспоповцы», потому что нет иерархии, были только миряне. Вторая группа была названа «беглопоповцами», то есть священники Православной Церкви, которые перебегали к старообрядцам, были основой литургической жизни.

Но желание восстановить иерархию староверов никогда не покидало. Так как староверы подвергались жестоким гонениям, многие из них эмигрировали в Турцию, Европу, Польшу, потом дальше, в Австро-Венгрию. В Австро-Венгрии была очень большая община староверов, прежде всего на территории современной Буковины (Украина). Данная община решила восстановить иерархию путем переговоров с Константинопольским Патриархатом, и они убедили митрополита Амвросия, который был митрополитом Босно-Сараевским и жил в Константинополе, возглавить их Церковь. Есть разные споры. Староверы считают, что он перешел в старообрядчество, а люди даже из Константинопольского Патриархата считают, что он, наоборот, увел их из старообрядчества. Как ни странно, эти споры до сих пор актуальны, потому что в 2003 году была эксгумация тела митрополита Амвросия и он был обретен полностью в греческих одеждах. То есть он формально оставался частью Константинопольского Патриархата, не был запрещен, низвергнут. Но, как я сказал, у староверов одна интерпретация, у православных другая интерпретация данного факта.

Как бы то ни было, в 1846 году он восстановил иерархию. Эта иерархия была названа Австрийской, потому что это было сделано в Австро-Венгрии, или Белокриницкой (от места, где это было сделано). Место называлось и до сих пор называется Белая Криница, это Черниговская область. Это был большой центр и до сих пор таким является: несмотря на то, что сейчас там всего лишь двести жителей, существует четыре храма и два монастыря. Когда была восстановлена иерархия в Австро-Венгрии, они прислали в Москву архиепископа, который возглавил уже русскую общину на территории России.

Но не все староверы беглопоповского толка признали митрополита Амвросия и сохраняли традицию беглых попов. Иерархия у них была восстановлена только в 1923 году от епископа Русской Церкви. Основной конфессией в плане численности и влияния является Белокриницкое согласие, центр которого находится на Рогожском кладбище. Митрополит Корнилий Белокриницкий становится объединительным лидером всего старообрядчества. Например, он ведет переговоры с правительством от лица всех старообрядцев. У него есть полномочия, мандат на это.

Существует диалог с Русской Церковью, но есть и проблемы в этом диалоге. Они связаны с какими-то каноническими нюансами, причем с двух сторон. Есть первостепенные обвинения, которые мешают сдвинуться в переговорах. С точки зрения Русской Церкви, Белокриницкая иерархия вызывает сомнения, потому что митрополит Амвросий единолично рукоположил епископа для староверов, и здесь встает вопрос, может ли епископ единолично рукополагать. А со стороны староверов главное обвинение – это обвинение в практике крещения. Староверы считают, что крестить можно только погружательно;  если крестить без погружения, то это уже не крещение, потому что накануне 1620 года говорилось об этом. Эти два пункта являются краеугольными, их необходимо пройти для какого-то выравнивания диалога и поиска компромисса.

У меня есть такое ви́дение: считаю, что в том и другом случае люди смотрят больше на формы, чем на содержание. Если мы говорим, к примеру, о рукоположении епископа, то смысл рукоположения нового епископа двумя или тремя епископами заключался в том, что в те времена рукополагаемый епископ должен был быть выбран народом, должна была быть народная рецепция и рецепция всей Церкви. Она должна была выражаться в том, что два или три епископа его рукополагают: это как бы символ признания кандидата не только местной общиной, которая этого кандидата давала, но и признание его всей полнотой Церкви, признание того, что он является православным, что у него апостольское преемство. Соответственно, если мы будем понимать содержание рукоположения епископа двумя или тремя, мы можем понять, что рецепция может быть и постфактум. То есть если епископ рукоположен, то мы признаем, что он становится одним из нас. В этом происходит как раз акт рецепции или признания иерархии, в данном случае митрополита Корнилия и всей старообрядческой иерархии.

Обвинения в том, что в Русской Церкви многие крестят не погружательно, с одной стороны, обоснованны, с другой стороны, мы тоже должны понимать, что крещение имеет и формы, и содержание. Да, в крещении в данном случае нарушена форма, но содержание не нарушено. Ребенка крестят во имя Отца, Сына и Святого Духа, у него есть крестный, читается Символ веры, вся догматика соблюдается. Здесь мы должны понимать разницу между общим и частностью. Допустим, нарушения у священника – это его личные нарушения, которые должны как-то наказываться, но при этом они не меняют содержание таинства. Можно же предположить на примере каких-нибудь других таинств, что когда священник молится в алтаре, он может какую-то молитву не прочитать или какой-то обряд не выполнить. Народ стоит в церкви и не знает этого, но он же причащается, и нарушение священника не отлучает человека от Причастия, потому что он приобщен содержанию таинства.

Мы знаем в истории канонического права примеры, когда непогружательное крещение признавалось допустимым при определенных условиях. Допустим, если человека крестят в пустыне, то о каком погружении может идти речь? Мне даже рассказывали примеры, когда мать крестила ребенка своим молоком, потому что по какой-то причине не было рядом воды. Мы не можем сказать, что ребенок не крещен. Да, были нарушены формы, но это не значит, что таинство не было произведено по содержанию. За нарушение форм каждый человек несет персональную ответственность, при этом тот, над кем таинство совершается, все равно приобщается этой общей благодати.

Повторюсь: для того, чтобы найти новый сдвиг в диалоге, нам нужно как с одной стороны, так и с другой подняться над формами и думать о содержании, то есть о том, что значило то или иное действие. Ведь действия не имеют какой-то магической силы, они являются символическими, для того чтобы раскрыть полноту благодати, которой человек приобщается, при этом форма не является основным действием.

Я считаю, можно точно сказать, что человек не будет крещенным, например, когда это делается просто для профанации. Мы сейчас вполне можем представить: человек для какого-нибудь перформанса придет и скажет, что хочет креститься, его погрузят, а он в это не верит. Является ли он крещеным, если форма соблюдена, а он в это не верил? Здесь точно можно сказать, что не является, даже если форма соблюдена. При рукоположении то же самое. Человек может полностью пройти через все формальности, но при этом быть, к примеру, атеистом или делать это для каких-то своих целей. Я считаю, нужно больше обращать внимание не на форму, а на внутреннее содержание. Тогда диалог может сдвинуться с мертвой точки.

– Не так давно состоялась, можно сказать, историческая встреча митрополита Корнилия с президентом Путиным, которую оценили как первую подобную встречу, когда президент принимал у себя лидера старообрядцев. Один из вопросов, который там обсуждался, – это необходимость помощи старообрядцам, живущим в других странах, в их желании вернуться в Россию. Мы знаем много негативных примеров, когда старообрядцы переезжали, например, из Латинской Америки на Дальний Восток и, сталкиваясь с плохим отношением региональных властей и зачастую даже местных жителей, фактически бежали из России. Это страшная страница нашей современной истории, и, безусловно, митрополит Корнилий об этом знает.

Как Вы считаете, какие должны быть сделаны шаги, чтобы вернулись те старообрядцы, которые были рождены вне России, но в русской культурной традиции, которые зачастую плохо говорят по-русски, но всей душой стремятся вернуться в Россию? Как обеспечить их пребывание?

– Старообрядцы не мыслят себя и своей религии вне русскости, вне России, вне русского языка. Поэтому вернуться на территорию России для них – это не только естественное религиозное чувство, это то же самое, как для еврея вернуться в Израиль. Конечно, приезжая сюда, они сталкиваются с тем, что здесь совершенно другое законодательство, не такое, к которому они уже привыкли, к примеру, в Латинской Америке. Здесь уже совершенно новые традиции, не такие, как они думали, потому что Россия все-таки за сто лет поменялась. Они сталкиваются с нашей пресловутой коррупцией, хамством, и очень многие не выдерживают этих проблем, возвращаются туда, откуда приехали.

Я считаю, что для государства, которое ищет какие-то новые идеологемы или восстанавливает старые, которое находится в окружении враждебного мира, возвращение староверов именно в данный момент является очень серьезной, глубокой идеологической поддержкой. Что это означает для государства? Несмотря на то что все нас критикуют и считают, что мы идем не тем путем, исторические русские, которые на протяжении трех веков считали, что мы шли не тем путем, сейчас как раз признают в наших действиях правильное поведение. Староверы всегда очень негативно относились к власти, но именно к нашей администрации они относятся хорошо и именно при ней хотят вернуться. То есть для государства, мне кажется, это является очень серьезным и мощным месседжем (message – сообщение, посыл). Сейчас модно думать, что экономическая целесообразность является первостепенной даже в сравнении с какими-то идеологическими вещами. В данном случае, я считаю, государство должно понимать, что оно инвестирует прежде всего в идеологию, пытается восстановить русскую идеологию, которая была основой государства. Государство должно всячески способствовать тому, чтобы староверы возвращались, селились, занимались сельским хозяйством, как они и хотят, и были, можно сказать, зернами положительного влияния. Староверы могут показать, что русская культура является основой нашего пути, нашего развития.

– Вообще насколько община староверов молода? Присутствует ли молодежь, как она себя чувствует?  

– Как это ни странно, мы видим, что в старообрядческих приходах больше молодежи, чем пожилого поколения. Имеются в виду примерно тридцатилетние люди, для которых старообрядчество является осознанным выбором.  Они как раз идут в старообрядчество, чувствуя, что через это реализовывают какие-то свои националистические в хорошем смысле слова взгляды на жизнь, желание быть дисциплинированными и так далее.

– Как устроены общины, чем живут, как организована жизнь прихода и за счет чего? Есть ли какие-то обязательства по пожертвованиям?

– Везде по-разному, но основной принцип в том, что верующий должен платить десятину. Если человек не платит десятину от своих доходов в приход, это считается большим грехом. У староверов нет каких-то больших спонсоров, и государство их никогда не баловало вплоть до последних дней. Соответственно, староверы привыкали жить «на свои». Это всегда были небогатые общины, никогда не было «жирка», при этом все живут за счет пожертвований, личных вкладов.

– Крепкие хозяйственники были в конце XIX – начале ХХ века среди староверов; насколько эта традиция сохраняется сейчас, в современной России?

– Как раз митрополит Корнилий говорил о том, что, несмотря на традицию старообрядчества быть капиталистами в хорошем смысле слова и хозяйственниками, все прошли через советский период, когда любое хозяйствование считалось спекуляцией и преследовалось по закону. Соответственно, современные старообрядцы в этом смысле ничем не отличаются от рядовых русских. Есть и те, кто занимается бизнесом, есть те, кто считает, что ему легче быть наемным работником.

Но все равно традиция остается, по крайней мере книжно, и, конечно, все понимают, что приносить добавленную стоимость обществу, то есть создавать самому что-то, создавать рабочие места является более богоугодным делом, потому что в этом действии человек пытается богоуподобиться, быть частью творческого процесса. Это другая тема разговора. Сейчас многие говорят о протестантской этике капитализма, но существовала и старообрядческая этика капитализма. Зарабатывание денег у староверов никогда не считалось самоцелью. Напротив, если посмотрим, как жили купцы-старообрядцы, то они жили очень скромно, и даже было очень много анекдотов по этому поводу. Например, один из них. Савву Морозова спрашивают: «Почему Вы ездите в вагоне третьего класса?» – «Потому что нет четвертого».

На самом деле все купцы жили очень скромно и очень большое количество денег тратили на благотворительность, меценатство. Сам процесс зарабатывания денег считался аскетической практикой. То есть мы должны уподобляться Богу, а в чем? В творческом процессе. Соответственно, ты посадил дерево – ты уподобляешься. Этого дерева не было, его Бог не создавал в данном случае, а мы, уподобляясь Богу, творим, садим дерево. Испекли пирожок – то же самое, творческий процесс. Повторюсь, для староверов процесс зарабатывания денег был аскетической практикой, как ни странно.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова