Плод веры. Беседа с исполнительным директором Фонда свт. Григория Богослова Леонидом Севастьяновым. Часть 2

Как Русская Православная Церковь относится к старообрядцам? Что из себя представляют современные старообрядческие общины? На эти и другие вопросы отвечает исполнительный директор Фонда святителя Григория Богослова Леонид Севастьянов.

– Мы продолжим нашу беседу о старообрядчестве. Я напомню нашим зрителям, что Вы сами из старообрядческой семьи и очень хорошо знаете традиции старообрядцев. Я читал Ваши интервью и в одном из них увидел такое высказывание: «Старообрядчество – это не просто сохраненные традиции, а оплот очень сильной идеологии». Что Вы имели в виду?

– Дело в том, что, как я и говорил в предыдущем интервью, старообрядчество не является обрядоверием, через сохранение обрядов оно несет в себе особую идеологию. Эта идеология заключается, если хотите, в религиозном патриотизме, то есть патриотизм является частью религиозного чувства.

Для старовера основой религиозности, основой истины является его принадлежность к русской культуре. Старовер не мыслит себя в рамках интернациональных, глобалистских, он всегда привязан к русской культуре и считает, что Бог общается с человеком прежде всего через культуру, в которой он родился. На самом деле, если мы посмотрим даже словообразование (как мы определяем то или иное понятие, ту или иную реальность), то увидим, что разные народы могут по-разному выражать одну и ту же реальность через какое-то определение. К примеру, когда нашими отцами было принято православие, многие термины были переведены на русский язык, но основной термин – Бог сохраняется именно древним, доправославным, дохристианским.

И в данном случае, даже являясь православными христианами, мы воспринимаем Бога через то слово, через которое Его воспринимали наши отцы еще до православия. Слово «Бог» означает «богатый милостью», это древнее слово, которое не является копией греческого слова Θεός. Мы видим, что уже с самого начала мировосприятие и боговосприятие необязательно было идентичным восприятию греков или византийцев. Даже в этом маленьком примере мы видим, что человек общался с Богом через свою культуру, свое культурное восприятие Божественного.

Очень многое в нашем восприятии Бога определяется даже климатическими условиями. К примеру, когда мы говорим «хлеб наш насущный дай нам днесь», эскимосу, наверное, сложно это понять, потому что он никогда хлеб не видел. Если бы вы ему в точности переводили греческое восприятие, то он бы даже не понял, о чем речь. Я хочу сказать, что даже когда проповедовал Иисус Христос, Он проповедовал конкретной культуре, и потом разные культуры воспринимали эту истину уже через призму своего миросозерцания, своей философии. Русские люди – северные люди и отличаются своим менталитетом от южных людей: византийцев, греков. В XVII веке было понимание, что русский человек может понимать Бога на сто процентов только через свою собственную культуру, свой язык, свои традиции, свой уклад жизни. Соответственно, любое какое-то привнесение было для него изменением гармонии боговосприятия. Русскому человеку было очень сложно понять, почему он должен принимать чужую традицию, если преподобный Сергий, его отцы спасались тем, что крестились двумя перстами.

Если возвращаться конкретно к Вашему вопросу, идеология старообрядчества заключается в том, что русскость является критерием всех вещей, то есть для старовера оплот истинности будет в русской традиции. Если вы ему покажете греческую книгу и древнеславянскую книгу, то он выберет древнеславянскую. Если вы будете указывать ему, к примеру, даже на русский синодальный перевод Библии, то для него первоисточником все равно будет, к примеру, Острожская Библия.

Повторюсь, что идеологией старообрядчества является русскость как в культурном смысле, так и в географическом. К примеру, если мы говорим о более радикальных вещах, то для старовера очень сложно понять, почему мы должны ездить с паломничеством в какие-то далекие страны, в то время как у нас очень много святынь, к примеру, в Ростове Великом. Почему мы должны почитать святых, которые не связаны с нашей культурой, при этом забывая о таких святых, как Леонтий Ростовский, Исаия Ростовский? Их уже почти все русские забыли, но они были очень важны для русского человека, даже молитвы им помещены в проскомидии.

Вот сознание старовера: Бог прежде всего говорит через твою личную культуру. Твои святые намного важнее для тебя, они прошли христианский путь вот на этой земле, в снегу, посреди вечной мерзлоты и так далее. Подвиг твоего соотечественника является более важным, потому что он жил и молился Богу в тех же условиях, что и ты, а не где-то далеко. Поэтому старовер воспринимает всю религиозность через призму своей культуры.

– При этом в том же интервью Вы сказали, что старообрядчество испытывает кризис самоидентификации. Как это совместить?

– Да, к сожалению, старообрядчество в ХХ веке было подвергнуто жесточайшим гонениям, как и Русская Церковь, и все основные интеллектуалы были уничтожены. Многие из вновь пришедших староверов относятся к своей религии формально: как к следованию букве закона, обрядовой составляющей. Приведу понятный пример. Старовер будет считать, что нельзя даже пить из одной посуды или есть из одной миски с человеком, который не его религии, просто из-за того, что так поступали его отцы. Но, к сожалению, он уже не всегда понимает мотивации этого поступка у староверов, живущих, скажем, два века назад. А мотивация была очень простая. Дело в том, что в то время, в том числе на Руси, часто свирепствовали всякие эпидемии, прежде всего чума, которая уничтожала целые города. Вопрос санитарии был первостепенным. Живя в одной общине, староверы знали поведение всех членов общины через исповедь, через просто, так сказать, обсервацию. Когда приходил человек извне, они не знали ничего о нем. Соответственно, из соображений санитарии он не мог есть с ними из одной миски, тарелки, чтобы община была защищена от всяких болезней. Об этом уже многие забывают, но если мы будем видеть логику поступка, то поймем, что эти поступки не были чем-то негативным, агрессивным, а, наоборот, позитивным в плане заботы о своей общине. Самим староверам я тоже всегда говорю, что им необходимо изучать глубины идеологии.

Кстати, это касается не только староверов, но и православных. Некоторые православные живут какими-то внешними формами. К примеру, есть пост: вот ты помолился, попостился – и все, ты православный, от тебя уже ничего не требуется. Забывают о том, что внешние формы всегда выражают какую-то идеологию или к чему-то тебя подталкивают. В данном случае пост тебя просто заставляет воспитывать в себе чувство самоограничения и не является самоцелью, он всегда является средством. Многим православным необходимо размышлять над тем, что означают те или иные формы, которым мы следуем.

С одной стороны, старообрядчество является глубинной идеологией, а с другой стороны, сами староверы это не всегда понимают и следуют только внешним формам. Очень часто мы наблюдаем агрессивное поведение староверов, когда они могут тебя выгнать из храма или просто нагрубить. Обычно это поведение вновь пришедших староверов, которые в старообрядчестве год или два. Такой не понимает всей глубинности идеологии, при этом следует просто каким-то формам; он не является на самом деле старовером. Как раз для того, чтобы ему стать старовером, он должен пойти намного дальше, чем просто форма, понять смысл этой формы и жить идеологией, а не формой.

– Что так притягивает людей, которые приходят в старообрядчество? Ведь это очень строгий устав, соблюдение суровых норм, традиций.

– Существуют две основные причины. Первая причина – это то, что человек ищет дисциплины. Я знаю на своем опыте, что в старообрядчество обращались не только русские люди, а даже американцы. Из протестантизма человек перешел в православие, потом в старообрядчество, а потом так объяснил: «Мне нужна дисциплина, мне нравится, что говорят, как нужно молиться, поститься. В Православной Церкви я не мог себя найти, потому что из-за того, что я богат, я мог не поститься, мне все прощалось, и я чувствовал, что не могу совершенствоваться, что мне ничего не нужно делать. А в старообрядчестве меня заставляют очень строго жить, несмотря на то, есть у меня деньги или нет. Я должен быть как все». Это одна сторона медали.

А вторая составляющая – это поиск русской идентичности. Сейчас возрождение неоязычества является большой проблемой (хотя никто не знает, кто такие были неоязычники и во что они верили; современные неоязычники – это просто реконструкторы, которые берут информацию из какого-то своего воображения). Их главный аргумент – это то, что православие является занесенной религией и не является нашей истинной религией в плане культурного кода. Это в лучшем случае религия греков, а в худшем – религия евреев, но это не является русской религией. Они находят, как ни странно, очень большой отклик, потому что у их роликов в YouTube просмотров миллионы.

О чем это говорит? Есть запрос в обществе на самоидентификацию в плане русскости, своей национальности. Часто человек чувствует себя некомфортно, если находится в какой-то глобалистской культуре, ему комфортнее найти самоидентификацию в своей национальной культуре. Старообрядчество тоже предстает такой религией, которая на самом деле искала свою основу в русских корнях, говорила о том, что русские корни важнее, чем греческие или малоросские. Если говорить о радикальных течениях, многие староверы ставят под сомнение существование Киевской Руси и говорят, что Киев всегда был провинцией, никогда не был центром, а центр – это центральная часть России. В этом они находят самореализацию своих идей.

В любом случае, как я говорю, Православная Церковь, как и наше государство, должна базироваться в своей миссии, в своей идеологии на основе запросов общества. Данный метод не является новым, это метод еще апостольский, когда человек становился «всем для всех», использовал культурные формы, чтобы донести основной message (сообщение. – англ.). Мне кажется, что и Русская Церковь, и Русское государство, правительство должны понимать новые тенденции в обществе, новые запросы общества: запросы на дисциплину и на русскость.

Если мы говорим о Русской Церкви, то, мне кажется, необходимо способствовать развитию старого обряда внутри Церкви, не препятствовать (хотя сейчас нет никакого препятствия), но всячески поддерживать инициативы тех приходов, которые хотели бы служить старым русским обрядом. Необходимо понимать, что старый русский обряд не является чем-то инородным, нужно его воспринимать как часть общего целого. В этом смысле я даже более радикально высказывался, что нам, наверное, необходимо менять и способ общения с другими старообрядческими Церквами. Я считаю, что какие-то термины должны отмирать (к примеру, «раскольник») в отношении к старообрядцам. Может быть, более правильно будет к ним относиться как к внутрицерковной оппозиции, которая на протяжении всей истории существовала в Церкви в той или иной форме. Многие историки даже считают, что монашество родилось как оппозиционное движение каким-то секулярным процессам внутри Церкви, но сейчас оно является неотъемлемой частью Русской Церкви и вообще Православной. Может быть, нам стоит подумать о том же подходе к старообрядчеству, когда мы восприняли бы старообрядчество как оппозиционное движение внутри православия и позволили ему как-то влиться в Русскую Церковь на правах, скажем, широкой автономии. Тогда бы Церковь не просто не препятствовала сохранению всех форм, но даже поощряла бы, помогала открывать новые старообрядческие храмы, продвигала бы старообрядческое сознание, культуру.

При этом должна быть обоюдная ответственность. Староверы тоже должны осознать, что старообрядчество никогда не мыслило себя вне общей Русской Церкви. В этом смысле очень правильно заметил Серафим Саровский, который, когда характеризовал старообрядчество, так и сказал, что старообрядчество похоже на лодку, которая прикреплена к большому кораблю. Эта лодка на самом деле в свободное плавание не отправлялась, старообрядчество всегда являлось сателлитом Русской Церкви, если быть объективным и анализировать исторические процессы. Здесь должно быть, повторюсь, обоюдное сознание, что и Русская Церковь заинтересована в старообрядчестве как в национальном русском компоненте, и старообрядчество заинтересовано в православии, то есть должно являться частью чего-то большого, целого.

Возвращаясь к визиту Путина на Рогожское кладбище, я считаю, что именно государственная власть, так же как и в диалоге с Русской Зарубежной Церковью, может быть главным гарантом и переговорщиком. Как ни странно, русская власть всегда разделяла и не способствовала объединению старообрядчества с официальной Церковью. Сейчас, наоборот, власть может способствовать объединению путем того, что будет подчеркивать единство между православием и старообрядчеством.

Нужно отказаться от каких-то примитивных форм мышления, когда мы видим только белое и черное, являемся судьями. На самом деле очень часто мы понимаем процессы, которые происходят, только в исторической перспективе, как было и с монашеством. Только через века можно осознать, почему произошло то или иное и какую пользу или вред принесло в итоге. Мы должны стремиться к единению всех русских, и прежде всего православных людей. Нас не так много, чтобы между нами искать разделение. Мы должны прежде всего искать общие формы, которые нас объединяют.

– В завершение нашей программы что бы Вы пожелали нашим телезрителям? Как вообще относиться к старообрядцам?

– Я уже сказал, что старообрядцев нужно воспринимать как русских людей, которые имеют тот же генетический, культурный код, что и мы. Нужно воспринимать их не как каких-то раскольников, а как наших братьев и делать все, чтобы сближать наши позиции. Мы должны не только признавать ценность старообрядчества, но и способствовать тому, чтобы староверы осознали, что Русская Церковь является для всех нас общим домом.

 

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова