Плод веры. Беседа с игуменом Киприаном (Ященко). Часть 1

Игумен Киприан (Ященко), директор Центра дополнительного образования Московской духовной академии, ректор Института экспертизы образовательных программ, размышляет о современной системе образования и рассказывает о журнале "Покров", главным редактором которого он является на протяжении многих лет.

– Я хотел бы начать с темы образования и прочитать цитату, которую Вы написали в одной из своих статей, а именно: «Формула “Образование = услуга” остается для отечественной образовательной сферы весьма инородной». Почему?  

– Да, это печаль нашего Отечества и, надо сказать, всего мирового образования, поскольку и культуру, и образование сегодня относят к некой услуге, даже к некой разновидности бизнеса. Действительно, так получилось, что сами педагоги превратились в неких слуг. Хотя есть хорошее слово «служение», но тут получилась сфера обслуживания. Хуже того, буквально до недавних времен на государственном уровне наши руководители образования на полном серьезе и в здравом уме заявляли, что главная цель образования – это воспитание потребителя. Это немножко закамуфлированная идея международного бизнеса, когда все мы функционально должны быть потребителями той продукции, которую производят различные международные корпорации, и когда главный смысл нашей жизни – потреблять. Такое убогое представление о человеке, его антропологии и его назначении в большей или меньшей степени остается до сих пор.

Мы являемся свидетелями какого-то совершенно фантастического разорения самого лучшего образования в мире, поскольку советское образование было самым лучшим по всем показателям. Прежде всего, у нас была самая большая грамотность, очень высокий уровень начального образования: по арифметике, письму, чтению. Были достаточно неплохие выпускники школ и вузов. И что теперь? Получается, что наше школьное образование очень упало. Мы пошли на всякие эксперименты, на подражание различным зарубежным инновациям и, конечно, потеряли то, что имели. Сейчас в вузы поступают такие ученики, которые с трудом могут учиться в высшем учебном заведении. В некоторых вузах даже есть практика доучивать студентов, чтобы они смогли усваивать вузовский курс. Даже ведущие вузы страны – МГУ, физтех, которые когда-то были лидерами во всем мире, теперь далеко не лидеры. Это фактически разорение образования.

Сейчас, в связи с назначением нового министра, интересными предложениями и заявлениями, после тяжелой полосы превращения образования в некую коммерческую структуру появилась надежда: зазвучали здравые речи, все-таки вспомнили о народе, о детях, о смыслах, и мы надеемся, что то, чего мы ждали более десяти лет, теперь будут развивать.

– Как, на Ваш взгляд, в современной ситуации, современном мире вообще общаться с молодежью? Ведь эта молодежь все-таки отличается от той, которую Вы учили в советское время. Мне очень понравился пример, который Вы приводили в одном из своих интервью. Вы рассказывали о том, как на Кипре местный митрополит общается с молодежью в прямом эфире радио, отвечая на самые острые вопросы, издает комиксы для молодежи. Может быть, нам двигаться в эту сторону? И вообще, есть ли такие прецеденты в России?

– Это выдающийся миссионер митрополит Афанасий Лимассольский. Действительно, у него есть харизма, в полночь он выступает в прямом эфире. У нас не только митрополиты, но даже вряд ли кто-либо из батюшек будет в полночь регулярно выходить в эфир и отвечать на каверзные вопросы молодежи. А у него есть дар найти слова: он ученик Паисия Святогорца и действительно пытается говорить на том языке, который молодежь понимает.

Вообще, православие – это оптимистичный образ жизни. Мы стараемся все-таки конструктивно глядеть на нашу молодежь, а не только придумывать, что не так все плохо. Несколько лет назад по заказу правительства России мы провели большое исследование «Духовно-нравственная культура как мировоззренческая парадигма образования: история и современность». Мы попробовали объединить и богословие, и социологию, и педагогику, и психологию, и философию – это было такое междисциплинарное исследование. Даже не знаю, проводилось ли в нашей стране когда-либо еще столь широкое исследование с участием богословов. Мы получили не только исторический ракурс стратегии развития именно духовного, нравственного и традиционного культурного направления в отечественном образовании, но и очень конкретные эмпирические данные. В исследовании участвовали студенты и преподаватели элитных вузов: МГУ, ЛГУ, МДА, ЛДА. Если сказать по-простому, целью мы ставили определить, какие ценности хотели бы передать студентам преподаватели вузов, светских и церковных. Они же преподают не только чистые знания по предмету, но и какое-то ценностное основание, какое-то мировоззрение. Какое мировоззрение преобладает у самих преподавателей? Второе, что нас интересовало: чего хотели бы сами студенты? Какие ожидания у них? Какое у них формируется мировоззрение?

Были получены потрясающие данные. Мы не могли констатировать, что у нас студенты светских вузов – православные. От 25 до 40 процентов студентов стараются как-то поститься, около половины из них причащаются хотя бы раз в год. И это тоже неплохо, никто же их не заставляет, они добровольно идут в храм, каются, постятся, молятся. Но самое удивительное, что примерно у 70-80 процентов студентов обнаружена большая духовная потребность. Они действительно хотели бы мировоззренчески разобраться. Причем это поколение, которое действительно потеряло духовные корни, даже нравственные, которые зачастую не передаются от родителей, семьи, даже от школы. Это, конечно, поколение очень лихое, лишенное серьезных корней. Тем не менее, для того чтобы жить, делать что-то сознательное, они хотели бы разобраться, у них большая тяга к религии.

Из этого исследования вытекает вывод, что сама Церковь сейчас не готова работать с молодежью. Те формы, средства и, я бы даже сказал, личности, которые сейчас находятся на передовой в работе с молодежью, не совсем соответствуют ее запросам. У нас создан отдел по молодежи, есть даже помощники настоятеля по работе с молодежью, но (хотя и боюсь критиковать) часто это формально и не соответствует тем потребностям, которые есть.

– На Ваш взгляд, как должна строиться эта работа? Если коротко, то в чем принципиальное отличие?

– Прежде всего это должна быть молодежная самодеятельность, какое-то очень творческое дело, чтобы не мы им это навязывали, а они сами захотели бы и пришли, чтобы это было самодвижение из их среды, которое выражало бы их мировоззренческий духовный поиск.

– Есть уже какие-то примеры?

– Есть. Например, в одном из университетов ректор ввел разговор о Боге, и поскольку он хотел сделать это демократично, то всем первокурсникам университета дал возможность выбирать: в одной аудитории был ксендз, в другой – муфтий, в третьей – православный священник, на всякий случай пригласили еще и протестантов. Все студенты должны были на первой паре куда-то прийти.

– Такой религиозный день открытых дверей.

– Да. И весь семестр такой: каждую неделю нужно было определяться. Нашелся такой священник, который смог говорить с ними на языке студентов, отказаться от терминологии и, как Паисий Святогорец, говорить на простых примерах, исходить из их запросов, очень внимательно и с сочувствием относиться ко многим их заблуждениям и каким-то резкостям. Молодежь всегда была критичной, категоричной, экстремальной – такой уж возраст, и надо пробовать говорить с ними в таком же духе.

Уже через месяц получилось так, что все первокурсники собрались в одной аудитории, где был православный священник отец Александр. Ксендз, муфтий, протестанты посидели в пустых аудиториях и тоже пришли к нему на лекцию, чтобы послушать, что же он такое интересное говорит, что все к нему прибежали. А он прежде всего связал православие с нашей русской культурой и традицией: историей России, нашей литературой. Он показал, что православие – это сердцевина всего нашего уклада, даже семейного, государственного, что это системообразующая религия. Это было ненавязчиво и красиво показано на множестве исторических и литературных примеров, на примере писателей, художников. И места для других религий там, в общем-то, и не нашлось. Это мировоззренческий, культурообразующий и государствообразующий подход, можно сказать, что это прямой путь.

Существует и другой путь, на который у нас часто скатываются в миссионерской работе, – это путь вероучительный. Приходят и начинают говорить чисто катехизационным языком: Символ веры, заповеди Божии. Часто слушатели еще не готовы, миссионерский вопрос у них еще не созрел, к этому их надо было бы подвести. Я вспоминаю большой форум в Греции, на котором я был очень удивлен, даже потрясен данными эмпирических исследований: греки зафиксировали, что главной причиной падения веры среди школьников и студентов является преподавание религиозных дисциплин.

– Самокритичная оценка.

– Да. Мы хотим ввести вероучительные дисциплины, но если мы их введем на неготовую почву, на ту молодежь, которая уже оторвана от всего этого, то будет трагично: скорее всего, она их отвергнет. В Греции мы наблюдаем падение нравов и веры в народе, среди молодежи, что уже фактически стало орудием всяких революций. Когда мы показали наши учебники и программы, в которых шли от православной, духовно-нравственной культуры, греки были очень удивлены и потянулись к тому, чтобы делать таким же образом. Думается, если бы они говорили о греческой традиции, о великой эллинской традиции, то все бы укрепилось, соединилось.

– Вы являетесь одним из соавторов программы для школ «Духовно-нравственная культура в школе», давно этим занимаетесь. Я хотел бы узнать, чем ваша программа отличается от того обязательного образовательного предмета, который уже ввели в наших средних школах?

– Да, эта идея принадлежит академику Вадиму Семеновичу Ледневу, который разработал основное содержание нашего образования. Он обосновал, что все образования в мире имеют, прежде всего, духовную составляющую. Если образование не имеет духовной составляющей, то оно секулярно, убого, примитивно. Существует закон бинарности, когда духовная составляющая как существует сама по себе, так и интегрируется во все основные предметы, в воспитательную работу. Очень принципиально, чтобы такая духовная составляющая была. К сожалению, в настоящее время и система образования, и, главным образом, чиновники образования, и, в общем-то, и народ не готовы принять это. Как мы видим сейчас в дебатах по поводу абортов, люди не могут понять, насколько страшно убийство в утробе матери. Это сознание совершенно неправославное. И в такой ситуации, конечно, идти нужно очень мягко, именно культурологическим путем, о чем мы сейчас и говорили.

Мы предложили традиционный курс, условно назвав его «Отечественная духовно-нравственная культура». Он вошел в стандарт школьного образования, где находится до сих пор под названием «Духовно-нравственная культура народов России». Мы не отрицаем, что у других народов России тоже есть традиционная культура, нравственность, духовность и к этому надо относиться так же уважительно. Такой подход более приемлем, и под него созданы учебные пособия и много методических разработок. Подход, который сейчас идет по ОРКСЭ, все же более вероучительный. Здесь выбирается: либо иудаизм, либо мусульманство, либо православная культура, либо атеизм – то есть в основе опять находится некая религиозная парадигма. Мы же предлагаем для расцерковленного общества взгляд с точки зрения нашей культуры, нравственности и мировоззрения, традиционного для нашего Отечества.

– Давайте в качестве примера приведем какой-нибудь фрагмент из вашего учебника, чтобы наши зрители могли понять, каким образом вы представляете нашу традиционную культуру в более широком контексте.

– Например, учебники, связанные с добродетелями. Есть традиционное учение о добродетели, кстати, описанное в моей книге «Воспитание добродетели», – это святоотеческое учение о добродетели. Оно, конечно, само по себе православное, но когда мы применяем его в образовательном плане, то говорим о конкретных добродетелях. Например, добродетель милосердия, целомудрия, умеренности, мужества, кротости, терпения. Здесь на первый план мы выставляем не конкретные конфессиональные рамки, не святых отцов, а деятельную основу. Старец Иоанн (Крестьянкин) и старец отец Кирилл, мой духовник, духовник Троице-Сергиевой лавры и, можно сказать, всея Руси, одинаково говорили, что среди неверующих родственников и в расцерковленном обществе проповедовать надо делами, а не словами. Надо не говорить: я православный, исповедую Евангелие, а исповедовать его делами – жить по-евангельски. Если мы переводим сам пласт образования или воспитания на деятельность по Евангелию, то возникает такой феномен. Константин Дмитриевич Ушинский говорил, что наш русский народ имеет в своей основе некий «православный код», и когда люди соприкасаются с этим кодом, то воспринимают преподаваемое легче всего. Поэтому наш народ достаточно милосердный.

Вы просили конкретный пример. Мы предложили современным школьникам самим снять кино. Это движение, которое уже распространилось по России, оно так и называется: «Мы сами снимаем кино». Из позиции потребителей медийной продукции мы переводим их в позицию создателей. Задаем некие условия: они должны снять притчу, евангельскую или духовную. Для того чтобы снять притчу, им приходится что-то поизучать в Евангелии или в нашей культурной традиции. Сама притча в процессе их съемок приобретает форму синтетического произведения, в котором есть музыка, слова, изобразительный ряд и в котором они сами участвуют. Это может быть анимационный, документальный или даже художественный фильм. Сейчас мы даже стараемся делать это с участием известных и даже знаменитых актеров, тогда фильм становится привлекательным, создается некая медиапродукция и возникает медийное пространство, вокруг которого можно общаться и которое можно пополнять. Это «наш ответ Чемберлену», то есть можно не только смотреть всякую гадость, но создавать творческие, интересные и полезные вещи.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова