Плод веры. Встреча с заслуженным профессором А.И. Осиповым. Часть 1

– Все, кто хотя бы немного знаком с историей науки, христианства, философии, конечно, прекрасно помнят, что еще в дохристианскую эпоху, во времена древних философов Аристотеля, Платона, всей плеяды великих мыслителей античности – все это было едино. Не было никакого разделения на науку, философию и религию. Каждый из них был и тем, и другим, и третьим сразу. Разделение произошло гораздо позднее, даже очень поздно. Еще в первые века существования христианства их не делили. Возьмите Иустина Философа, который был и богослов, и философ; а науки в нашем понимании, как естествознания, тогда просто не было.

Но время шло, и возник такого рода процесс, точнее, факты. С одной стороны, само естественнонаучное познание мира принесло очень много данных, которые нужно было выделить для специального изучения. С другой стороны – и это уже более глубокий момент, – в человеческом сознании происходило постепенное отделение этих явлений, или сторон, человеческой внутренней культуры – религии, науки и философии. Это началось еще в эпоху Возрождения и особенно ярко проявилось уже в конце XVIII и XIX веке.

Наука, кажется, вообще вышла из поля влияния религии (или постаралась выйти в значительной степени). А философия приобрела характер той стороны сознания, которая, по идее, должна была дать и ключ к верному пониманию научных достижений, и оценку самого богословия. В католическом схоластическом богословии было задумано, что философия должна быть «служанкой богословия». Так и началось, но потом получилось все наоборот. В настоящее время мы видим явление, сформировавшееся уже в XIX и ХХ веках, когда богословие стало в какой-то степени «служанкой философии». По крайней мере, философские идеи стали доминировать над богословием и, более того, даже определять характер самого богословия. Такова в самых общих чертах история, и так можно кратко ответить на Ваш вопрос.

– Все-таки Вы описали векторы, которые расходятся.

– Да.

– Эта конференция направлена на то, чтобы эти векторы сходились?

– Я не сказал о российской специфике. Она заключается в том, что в советское время область науки и философии и область религии были разведены полностью. При этом не просто разведены, как отдельные явления, а было своего рода догматизированное утверждение, что единственным научным мировоззрением является атеистическое мировоззрение. А поскольку религия не вписывается в это, следовательно, это ложное и ни в коей мере не сочетаемое с наукой явление. Так продолжалось, как всем хорошо известно, примерно 70 лет, – как говорят, это был семидесятилетний плен, как когда-то у евреев был плен вавилонский.

В связи с теми процессами, которые всем нам известны, в частности с перестройкой и дальнейшим характером развития, теперь мы видим (и особенно это было видно в первые годы перестройки) сильную тенденцию возврата к тому, что некогда было в России, по крайней мере к традиционному мировоззрению. А поскольку Россия живет православием и православная религия была основной, то, конечно, очень многие попытались увидеть в православии то, что должно быть другом, союзником и, в определенной степени, даже стимулятором развития научного знания.

Но это оказалось не так просто. Одна из проблем, которая здесь возникла, заключается вот в чем. Совершенно верный тезис науки: необходима свобода творчества, свобода исследования. Великолепно. Но мы видим, к чему это приводит. Хиросима и Нагасаки. Да что они, теперь это уже детские игрушки по сравнению с существующими сейчас средствами уничтожения человека, а следовательно, и всей культуры, цивилизации, и самой жизни на земле. И вот здесь тезис свободного развития науки встретил тяжелейшее препятствие.

Именно религия говорит: необходимы этические рамки, безграничная свобода приводит к произволу. Более того, у святого Исаака Сирина есть замечательная мысль: «Невежественная свобода есть мать всех страстей, и она приводит, в конечном счете, к рабству». Речь идет, кажется, о совершенно понятных вещах. Что же он разумеет под невежественной свободой? Это та свобода, которая не ограничена чем-то. А чем? Это вопрос, который одинаково важен и для науки, и для христианства в его отношении к науке. Богословие могло бы выразить ответ на этот вопрос, наверное, таким образом: там, где нет всеобъемлющей любви к человеку, не может быть добра. Даже истины не может быть там, где нет любви. Я уж не говорю о правде, о полезности. Не может быть никакой пользы, истины, правды, справедливости там, где нет любви. В данном случае отсюда и проистекает необходимость корректирования понятия свободы в научном творчестве и развитии.

Дело в том, что нередко ученый увлекается открытием, которое перед ним стоит, но подчас он открывает такие вещи, которые действительно могли бы быть полезными, но при условии, что окажутся в руках честного, высоконравственного человека. Но кто это может гарантировать? Никто! Я сказал про Хиросиму и Нагасаки, вот вам пожалуйста. Более того, ведь устройство этой бомбы возглавлял знаменитый Оппенгеймер, у него уже были десятки ученых, которые вместе разработали эту атомную бомбу. Даже когда она была еще в процессе разработки, многие из них прямо высказывали опасение: а не произойдет ли в результате этого сверхмощного (по тем временам) взрыва цепная реакция, когда начнется реакция всех элементов Земли, и наша Земля в мгновение ока (или дольше) превратится в солнышко? И эти вопросы и предположения в то время были совсем небезосновательны. Пока еще не знали, может такое произойти или нет, но теоретическая вероятность существовала. Оппенгеймер и другие идеологи все-таки пошли на это испытание. Потом оказалось, что этой мощности недостаточно, и есть еще целый ряд причин, по которым цепной реакции быть не может. Это хорошо, но подумайте только: не зная точно, они все же пошли на такой эксперимент.

А что нас может ожидать в перспективе? Разве не может произойти чего-то другого, когда мы тоже проведем какие-то эксперименты, о последствиях которых пока не можем ничего твердо сказать?

В связи с этим возникает любопытная вещь: апостол Петр, этот необразованный, даже по меркам своего времени (уж не говорю с точки зрения нашего образования), человек, совершенно решительно пишет, что первые люди были уничтожены водою, а последние погибнут так, что земля и все дела на ней сгорят. Когда было сделано открытие в отношении ядерной энергии, особенно атомной бомбы, потом водородной, термоядерного оружия, очень многие обратили на это внимание. Не сделает ли наша наука, пользующаяся абсолютной свободой, такой «штучки», которая превратит нашу Землю в очередной солнечный шарик?

Одним словом, я говорю о соотношении науки и религии, но не религии вообще, а православного христианства. Оказывается, мы вступили в некое напряженное состояние. Христианство требует ограничить исследования твердыми моральными рамками. Наука не соглашается и никогда, наверное, не согласится на это. И как же быть?

– Для того и существуют такие площадки, как эта конференция, чтобы договариваться?

– Что может дать такая конференция? Мы люди не очень значительные. Можем только высказать какие-то мысли, но не знаю, до кого они дойдут и доходят ли. Это, конечно, требует гораздо более серьезного и высокого уровня. Хочу сказать, что христианство не говорит «запретить», оно говорит, что нельзя ставить телегу впереди лошади. До тех пор пока мы не воспитали человека такого этического уровня, на которого можно положиться и в руки которого можно дать любое научное открытие, не боясь, что он это использует совсем в другую сторону. А где гарантия этого? Нигде нет.

– Если перевести то, о чем Вы только что сказали, в плоскость сегодняшней темы конференции, а именно «Развитие России в XXI веке», то здесь встают те же самые вопросы. Ведь богословы зачастую говорят философам, политологам: «Уважаемые коллеги, пока не возобладает нравственное начало в человеке, и в первую очередь в правителях государства, рассчитывать на какие-то качественные изменения в жизни наших сограждан не приходится». Насколько это реалистичный или утопичный взгляд? Как найти общий язык, если говорить, что, пока все не станут истинно православными, а не считающими себя православными, каких-то качественных изменений не будет? Пока в нашей стране не будет православного правителя, настоящих изменений не будет. Стоит ли такими аргументами оперировать?

 – Как говорит наше научно-техническое развитие? КПД стопроцентным никогда не бывает, но цель должна быть избрана верная, и к этой цели нужно стремиться. Ясно, что ста процентов не будет никогда, но если поставить это себе целью и развиваться в этом направлении, то можно добиться по крайней мере тех результатов, которые хотя бы не приведут к полному уничтожению.

Наш замечательный академик Никита Николаевич Моисеев написал интересную книгу, в которой прямо говорит, что мы стоим перед лицом тяжелейшей катастрофы. Прежде всего экологической, потому что идет загрязнение всего: и воздуха, и земли, и воды, и всех живых существ – всего на свете. Более того, при таком развитии нашего научного и общественного знания уже где-то в середине XXI века может произойти необратимая катастрофа, когда на Земле не останется ничего живого. Это пишет твердый ученый, причем неправославный (я не успел с ним познакомиться, хотя была такая возможность). Он прямо предупреждал об этом. Во что все упирается? Не в науку – в человека. Вот этого мы никак не можем понять. А куда развивается человек? К сожалению, факты современной жизни выдают далеко не оптимистические результаты.

– В своей статье Вы как раз приводите эту цитату, и, насколько я помню, там было очень важное дополнение, что эта катастрофа может произойти единомоментно, неожиданно.

– Да, совершенно верно.

– Ведь это очень важно, что мы не будем догадываться о том, что это может произойти.

– Да, никакие технические средства нам уже не помогут.

– Если возвращаться к теме развития России в XXI веке, считаете ли Вы современную Россию православной страной?

– Это очень трудный вопрос. С одной стороны, я считаю, что она еще содержит в себе дух православия. Это можно видеть, по крайней мере, при сравнении с Западом, который стал, можно сказать, совершенно атеистическим. Многие вещи можно оценивать только в сравнении. Несмотря на громадный процент тех, кто считает себя христианами, Запад уже давно ушел от христианства. Об этом еще Достоевский говорил очень хорошо: это настоящее кладбище, только они не признаются себе в том, что религии нет. Это действительно так.

Россия по сравнению с Западом все-таки более христианская. Но идут процессы не в пользу сохранения православия в нашей стране. Благодаря перестройке был сметен какой-либо порог в идеологическом плане между Западом и Россией. Свобода прессы стала фактически основным положением нашей жизни. Слава Богу, еще есть кое-какие ограничения, но вопрос свободы, особенно связанной с моральным направлением жизни, встал очень серьезно. Посмотрите, чем уже в значительной степени наполнены наши театры, наше телевидение, реклама, газеты, журналы. Мы доходим до того, что в советское время немыслимо было представить: порнография, убийства, измены, кровь, насилие. Это чуть ли не основное, что мы можем видеть. И дети это видят. Они заражаются этим духом.

Посмотрите хотя бы на один такой факт: кому и когда приходило в голову называть браком какое-то сожительство? Сейчас придумали «замечательный» термин – «гражданский брак». Простите, а где брак? Сожительство. А при чем тут брак? Что это такое? Фиговый листочек на одно место положили. Это же не брак. Мы знаем, что такое брак: это когда люди сходятся ответственно, берут на себя взаимные обязательства в отношении друг друга, своей совместной жизни, детей. А здесь что? Здесь ничего, просто на время, ради удовольствия. К чему приведет этот принцип, который сейчас захлестнул страну широкой волной? Во-первых, к разрушению семьи как главной ячейки общества. Без этой твердой ячейки и само общество не может носить такого характера. Куда это поведет, интересно? И как это можно остановить? Не знаю.

И в отношении Церкви мы видим немало моментов, тоже не внушающих особого оптимизма. Мы все больше и больше увлекаемся решением вопросов и даже проблем социальной жизни. Их должно решать, конечно, государство. Мы должны давать какую-то оценку, а мы сами начинаем и рок-музыкой заниматься, и прочими вещами. Мне со смехом рассказали, как в какой-то деревушке получили директиву создать футбольную команду, а священник думает: «Что же я буду делать, у меня же 70–80-летние бабки! Кто же у нас будет нападающий?» Доходит, конечно, до интересных моментов, но все не так просто.

Обратите внимание, мы даже забыли слово «праздник». В Церкви у нас праздник, а вне Церкви – только фестивали: фестиваль церковной музыки, фестиваль церковного искусства, фестиваль колокольного звона. Простите, что это такое? А где праздник? Это входит уже в церковную лексику. Подчас создается впечатление, что мы как-то подстраиваемся, как будто никто не понимает, что такое праздник. Все же понимают, почему этого не сделать? Одним словом, все не так просто. И все упирается во что? «Ищу человека!»

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова