О земном и о небесном. О языке

Беседа с архиепископом Пятигорским и Черкесским Феофилактом.

– Владыка, сегодня хочу предложить тему о языке... В начале было Слово – всем известно. Преподавательница в институте (когда я оканчивала лингвистический факультет) нам говорила: «Вы особенные люди – вы работаете со словом». Тогда мы этого не понимали. Как Вы думаете, люди, чья профессия связана со словом, – это действительно какая-то особая каста людей?

– Можно и так сказать. Но, знаете, я отнес бы это в целом к человеку. Мы ведь определяем существ очень простым, иногда достаточно примитивным образом – бессловесное это существо или словесное. Есть такое мнение у некоторых лингвистов, что само слово «человек» – это измененное слово «словек», то есть это тот, кто говорит, кто владеет словом. И это созвучно с теми словами, с которых мы начали нашу дискуссию. В начале было Слово – это Дар Божий, Который воплотился в человеческую жизнь. Поэтому тот, кто говорит, кто владеет словом и особенно призван беречь, сохранять слово, – несомненно, особый помощник Тому, Кто сотворил все Своим словом.

– Библия учит, что сначала на земле был один язык. Что это был за язык? Как трактует Церковь разделение языков? И нет ли в связи с этим конфликтов с лингвистами?

– Трудно сказать, что это был за язык и как он звучал. Но надо сказать о том, что это был язык, на котором общался Адам (вместе с Евой) со своим Создателем в раю. Это был язык, который нес в себе не только информативную нагрузку. Это был язык общения с Богом, инструмент сакрального общения человека со своим Создателем.

Что же случилось с языками, когда они были разделены? Это стало последствием проблемы внутреннего разделения. Мы знаем из Священного Писания историю о Вавилонском столпотворении, когда люди захотели построить башню и этой высокой стройкой показать высоту своей свободы; добраться до самых небес, что называется, чтобы там погрозить Богу. Именно тогда и произошло смешение языков. Внутренний надлом, грех, гордость, внутренние изменения, внутренняя несвобода привели к тому, что люди стали несвободны в понимании друг друга, они просто перестали понимать друг друга, они утеряли один язык – и каждый начал говорить как бы на своем языке. Эта трагедия стала ответом на внутреннюю трагедию человеческой свободы.

– Лингвисты не выдвигают свои какие-то версии? Никогда не было конфликта?

– Нет. Наверное, для лингвистов чаще всего их профессиональный интерес заключается в том, чтобы находить похожие, близкие слова, выражения разных смыслов (это звучание, фонетика и так далее). В дальнейшем язык стал тоже частью появившихся новых народов и племен, и одним из выражений, если так можно сказать, национального стала языковая традиция.

– Что такое дар языков? Встречается такое словосочетание.

– Это понимать язык. Это не просто говорить на другом языке. Дар языков – это уметь слышать, обладать даром свободного, чистого, достойного слова... Вот мы сегодня вспоминали историю, когда же языки вдруг смешались и появились новые. Так вот, обратный процесс – высвобождение из своей собственной души зависимостей, страхов, испорченности – приводит к чистоте языка, к дару языка. Это, несомненно, талант, который Бог дает человеку, имеющему чистое сердце.

– Следующий вопрос банальный, широко обсуждаемый, но я Вам его еще не задавала. Почему службы в храмах идут на церковнославянском языке? Наверное, часто Вы сталкиваетесь с тем, когда говорят: «Вот если б на русском, людей в церковь пришло бы в два раза больше. Все было бы понятнее, яснее». Что отвечать?

– Есть масса  моментов, когда люди, для которых храм не является местом, средой обитания, начинают придумывать оправдания: то язык непонятный, то стульев недостаточно, то еще что-то. Одним словом, масса причин. Церковнославянский язык является языком сакральным. Знаете, это та самая пуповина, которая связывает нас с нашими предками. Мы многим отличаемся от наших предков, в том числе и современным разговорным русским языком, с помощью которого сейчас общаемся друг с другом. Но церковнославянский язык является, если так можно сказать, материнским языком для нашего народа, для нашего этноса. Это тот самый инструмент, который связывает нас с нашими предками; они на этом языке говорили и его развивали как современный русский язык. Церковь сохраняет этот сакральный язык и совершает на нем богослужения.

– «Отче наш» – это церковнославянский? Или это уже адаптированный язык?

– И в церковнославянском языке, кстати, каждое столетие проходит так называемая адаптация: меняются слова, которые стали совершенно устаревшими. Или их произношение созвучно сегодня с новыми смыслами, которые навязаны этому слову. Ведь бывает и так. Кстати, если говорить о сакральности, есть один бес, которого называют «тлитель смысла». Когда одно слово растлевается в человеке, оно, имея изначально одно значение, в своем растленном смысле приобретает другое значение. Вот такие слова заменяют, чтобы они не смущали современного человека с его современным фонетическим восприятием.

– А разве можно понять церковнославянские тексты как-то по-разному? Неужели они настолько сложные?

– Не так давно я общался с одним человеком, который сказал, что сейчас читает Шекспира в подлиннике, не в переводе (человек хорошо изучил язык и читает на языке Шекспира его произведения). И он говорит о каком-то особом впечатлении, которое получает. Да, есть слова, которые сегодня не употребляются, но при этом он говорит, что нашел для себя намного больше, более глубокий смысл вообще в слове как таковом.

То же самое происходит и с церковнославянским языком. Это язык, который хранит в себе не только созвучие, но и очень глубокий внутренний духовный смысл. Конечно, это еще и удивительная поэзия, это очень красивый язык.

– Когда пытаются переводить церковнославянские тексты, Вы как к этому относитесь?

– Они неуместны для соборного богослужения, но вполне могут быть допустимы для частного богослужения. К примеру, человек только начинает свое молитвенное правило и приобретает навык молиться утром и вечером. Для него вполне возможно, если он возьмет в руки молитвослов на русском языке (которых сегодня немало) и начнет молитву со слов, ему понятных. Но это только начало, дальше от «букваря» он перейдет к более сложным произведениям и все равно придет к церковнославянскому языку. Я знаю массу таких примеров: начинали с молитвословий на русском языке в домашней молитве и продолжили на церковнославянском.

– Владыка, действительно ли в европейских и американских православных храмах службы идут на родных языках?

– Да, это действительно так.

– А в России такая практика есть?

– Для нас церковнославянский является родным языком; это язык, на котором мы молимся. И для традиции нашей Церкви этот язык остается именно таким.

– Сталкивается ли сейчас Церковь с какими-то агрессивными нападками с попыткой переделать язык?

– Церковь сталкивается с человеком, испорченным грехом. И когда такой человек приходит в пространство храма, он приходит в том числе для того, чтобы для себя найти некоторое исцеление, но иногда это бывает очень болезненно. Однако на протяжении столетий Церковь знает лекарства по отношению и к таким людям. Кстати, надо сказать, что в европейских странах богослужебный язык отличается от разговорного, он все равно носит в себе, если так можно сказать, более усложненный характер. В этом языке есть такие слова и обороты, которые не употребляются в обычной разговорной речи. Знаете, это язык высокого общения, язык любви.

Вот когда человек полюбил и начинает говорить с тем, кого он полюбил, он вдруг сам для себя открывает совершенно другие слова, он вдруг начинает говорить не междометиями или какими-то сокращенными сленговыми выражениями, а начинает говорить подолгу и глубоко; сначала застенчиво, а потом раскрывая в себе какой-то удивительный мир любви, которая случилась с ним. То же самое и богослужебный язык: это язык признания в любви своему Создателю, и когда ты начинаешь говорить на нем, молиться на нем, оказываешься в его пространстве, в его звучании, ты чувствуешь настоящую любовь.

– Сила слова. Говорят, что можно оживить словом, можно убить словом. Были ли в Вашей жизни такие примеры?

– Да. И много. Эти примеры особенно случаются тогда, когда человек приходит и говорит: «Сегодня мне сказали очень горькие слова». Человек с этим посеянным дурным словом как испорченная, вытоптанная земля, и нужно сказать множество слов такому человеку, чтобы эту землю вернуть к жизни. И ведь каждый из нас такие слова помнит. Например, мы говорим: «Я никогда не забуду этих слов». Или: «Я ему этих слов никогда не прощу». Мы понимаем, что слово продолжает жить. И дурное слово нужно вытеснить добрым. Все очень просто: чтобы стало больше света, нужно открыть окно.

– Задам совсем земной вопрос. Когда Вы слышите где-то рядом вдруг «позвонишь мне» или «одень шапку» и так далее, как Вы реагируете? Замечанием?

– Если есть такая возможность – да, в некоторой шуточной форме можно сделать и замечание. Иногда это получается, ненавязчиво быть учителем. А можно просто проговорить это слово, но правильно.

– А есть слова, от которых Вас просто коробит? Или, наоборот, слова-любимчики в Вашем лексиконе?

– Есть, конечно. Я, может быть, их сейчас не перечислю, потому что их много. Всегда коробит грязная, бранная речь, и особенно это больно тогда, когда слышишь ее из уст достаточно молодых людей или очень пожилых. Мне кажется, первые должны, как источник, владеть чистым языком, а последние (как опытные) понимать, насколько важно слово в их жизни.

– Что касается молодежи, у них же сейчас совершенно свой, особый язык. Когда Вы его слышите, Вы относитесь с пониманием: «Ну, что делать? Им тоже приходится адаптироваться к каким-то современным моментам»? Или все-таки Вы против этого?

– Знаете, я отношусь к этому как к языку врачей: когда они начинают между собой о чем-то говорить, употребляя массу медицинских терминов. Ты не понимаешь, о чем вообще идет речь, и иногда даже можешь напугаться, так как на тебя подозрительно смотрят и спорят, что же там показали анализы. Вот я отношусь к этому так же, как к медицинскому языку. Но если они понимают друг друга, если это приносит пользу, то хорошо. Но никогда не надо добавлять в этот язык скверных слов, нужно обязательно оставлять это пространство нетронутым.

– Скверные слова: что они разрушают и насколько сильно?

– Собственную свободу. Человек, который сквернословит, – человек зависимый. Человек, который не может избавиться от сквернословия, – это человек очень гордый, и сквернословие является последствием этой внутренней испорченности.

– Вы сейчас, наверное, многих удивили. Потому что если смотреть на молодых людей, им кажется, что, наоборот, позволяя это себе, они демонстрируют свою свободу.

– Напротив, это язык рабов.

– Владыка, большое Вам спасибо за столько мудрых слов сегодня. И, конечно, еще одно Ваше заключительное слово...

– Спасибо за наше сегодняшнее общение и за тему, которую Вы выбрали для общения.

Дорогие братья и сестры! Чтобы слышать как можно больше хороших слов, нужно просто самому их произносить. И дай Бог, чтобы мы всегда слышали хорошие слова, звучащие из наших собственных уст, которые повторяли бы наши дети и наши друзья. Пусть Господь хранит всех нас!

Ведущая Юлия Бычкова

Записала Нина Кирсанова