О земном и о небесном (Пятигорск). Мода

Беседа с архиепископом Пятигорским и Черкесским Феофилактом.

– Владыка, тема, если позволите, совсем земная. Середина лета, отпуск, отдых. Мода.

– Хорошо, поговорим о моде. Кстати, это очень актуально, особенно для нашего региона.

– Как Вы думаете, почему вообще это понятие существует в нашей жизни? Зачем людям мода? Почему она у нас есть?

– Мне это понятие представляется достаточно сложным. Сложным в силу того, что употребление слова «мода» относится ко многим разным вещам, в том числе к тем, к которым оно совершенно никакого отношения не имеет. Я встречал несколько интересных понятий о моде. В первый раз так глубоко о том, что мода – это нечто странное, я задумался тогда, когда прочитал у Честертона замечательное выражение о том, что мода – это узаконенная степень легкой шизофрении. Тогда я как-то впервые так глубоко зацепился за это слово; никогда до этого оно не цепляло, а здесь вдруг захотелось разобраться с этим.

А после встретил очень интересное письмо святителя Николая Сербского (кстати, он недавно был прославлен в лике святых и в нашей Русской Православной Церкви), где он своим духовным чадам пишет о моде. Там девушки уж очень увлеклись, интересовались модными нарядами, но этот интерес в том числе подогревали достаточно распространенной мыслью, что все это, дескать, продвигает искусство, продвигает культуру, что все это с хорошим чувством вкуса. На что святитель Николай отвечал, что на самом деле всем этим занимаются только торговцы. Все эти модные продвижения, все эти модные (говорю уже современным языком) бренды, модные показы лишь только движение, которым занимаются торговцы: они зарабатывают на этом деньги. И далее он говорит потрясающую вещь: что о нравственном и о высоком эти торговцы думают не больше, чем жаба о звездах. И это письмо тоже глубоко поразило меня.

Дальше он говорит о том, что любое движение соответствовать моде, особенно в одежде, в изображении внешнего вида, должно прежде всего строиться на естественном желании сохранять свою нравственную чистоту. То есть, проще говоря, это не раздеваться, а одеваться. При этом надо одеться не просто, как говорят, со вкусом, а одеться так, чтобы ты сохранил прежде всего сам в себе правильный вкус к жизни, в которой не все хочется попробовать, а, наоборот, хочется сохранить ощущение девственной чистоты, правильности отношений, ответственности в выбранном деле, слове и так далее. Кажется, как можно от простого платка, юбки или брюк прийти к таким вещам? Но это имеет действительно очень прямую связь.

– Но у вас же бывают модные прихожанки, прихожане?

– Да, конечно. И каждый раз они очень сильно обращают на себя внимание таким внешним ажиотажем. И ты понимаешь, что чаще всего это люди, которые, может быть, делают первые шаги в Церкви. Тогда, как правило, хочется подойти к такому человеку (и я это позволяю себе) и сказать: «Здравствуйте, рад Вас видеть в храме. Вижу, что Вы здесь в первый раз. Может быть, Вам чем-то помочь?» Сразу спрашивают: «Почему в первый раз?» – «Ну, судя по тому, как Вы одеты, полагаю, что Вы это сделали пока еще в первый раз». И потом начинается разговор: сначала о моде, а потом о более глубоких вещах.

– Получается, добродетель не может быть окутана модным брендом никак?

– Никак. Потому что настоящая добродетель не требует никаких оправ или покрывал. Настоящая добродетель сама становится оправой, в которую вправляется душа человека, сам человек. Я помню свои самые яркие, памятные картины в храме; это были детские годы, когда я начал ходить в храм. Я как-то уже вспоминал это на одной из наших встреч. Я помню глаза и лица людей – такие открытые, такие радостные, столько живости! Это были пожилые люди. Но сколько было удивительной, необыкновенной красоты в этих пожилых людях! Спроси меня сейчас, в какой кофте была одета эта бабуля (или в каком платке), – совершенно не помню, но помнится добродетель, которой была оправлена эта замечательная прихожанка. Она умела и улыбнуться так, что тебе становилось радостно, и сказать так, что тебе хотелось верить. Они могли поддержать.

– Владыка, Вы разделяете понятие моды и хорошего вкуса?

– Да. И одно, и другое может быть предметом тренировок. Человек знает, что сейчас модно, и, к большому сожалению, нередко становится рабом этой погони: сейчас все это носят, сейчас все это используют. А вкус формируется большими вещами; прежде всего, как мне кажется, он должен формироваться тем, с кем ты можешь это разделить. Приведу пример из другой области – из кулинарии. Например, ты говоришь: «Я вот эту вещь ел». И тебя все спрашивают: «А как это на вкус?» Ты ищешь кого-нибудь, с кем вы вместе это пробовали: «Помнишь, мы же вместе это ели?» – «Да, это здорово!» То есть вряд ли мы сможем передать вкусовые качества этой еды, но радость сопричастности, общения сразу передается: «Да, это здорово, это было вкусно».

Вот вкус – это то, что можно поделить с другим; то, благодаря чему можно найти с другим некую радость, некое утешение. Ведь Бог дал нам эти чувства, в том числе вкусовые, если уж мы опять возвращаемся к земному. Но Бог дал нам и другое чувство, Он Сам говорит: «Царство Божие внутри вас есть, и вы должны прежде всего его искать». И мое чувство вкуса, если хотите, – найти «домашнюю еду» Небесного Отца. Вот к этому я должен стремиться, вот это есть настоящее чувство вкуса.

– Мода, которая не связана с какими-то внешними проявлениями... Скажем, сейчас модно делать флешмобы. Вроде ничего плохого: люди собираются, устраивают какие-то мини-спектакли, музыкальные выступления, чтобы привлечь внимание к проблеме или к какой-то теме. Могут, например, священники воспользоваться этим?

– Да, если говорить о флешмобах в том числе, и не только о них. К примеру, всякие байкерские съезды, всевозможные современные соревнования, связанные с геолокацией, геопозицией, так называемые квесты, очень часто используются. Это как раз то, о чем я вначале пытался сказать, что мода может быть разной. Есть мода как пассивное восприятие, навязываемое тебе продажей тех или иных вещей, и ты хочешь не хочешь, а раскошеливаешься, потому что так модно; и это забирает все твои средства, все твое время, всю твою свободу. А второе явление – мода как современный язык, то, что сегодня прочитывается, понимается (наше клиповое восприятие, наше обращение внимания на билборды и прочее), это то, что сегодня используется как инструмент передачи информации, как инструмент, благодаря которому внимание людей можно заострить на какой-то проблеме, как Вы верно сказали, или научить их вместе что-то делать. Конечно же, такие вещи вполне могут и должны использоваться. И это носит не современно-инновационный характер, отличный от прежних времен, просто это понятно сейчас.

Ведь в древние времена почему билборды не писали? Не все грамотой владели, читать не все их могли. А когда все научились читать и бумага стала доступной, а не стоит так дорого, как первые пергаменты, то, в общем-то, стали использовать и этот инструмент. То же самое и здесь. Есть вещи, которые сейчас доступны именно с точки зрения того, что они понятны, теперь этим пользуются все. Как, например, социальные сети, современные технологии.

– В девяностые модно было венчаться. Есть у меня такие знакомые, которые честно признавались, что они венчались потому, что это было модно. Это только началось, это было красиво, необычно, и все, как один, шли венчаться, не понимая даже, что происходит. А сейчас в Церкви есть какие-то модные явления, с которыми вы боретесь?

– Есть, это мобильные телефоны. Потому что если телефон начинает звонить во время службы (а есть такие люди, которые обязательно начинают отвечать и рассказывать, где они находятся, что делают, когда придут и прочее), это очень серьезно отвлекает от богослужения, отвлекает людей, которые стоят рядом, и это становится предметом нареканий. Еще есть такая странная вещь (она, может быть, вполне и понятна, с одной стороны). Когда я прихожу куда-то со своей культурой, со своим взглядом на жизнь, то везде, где я нахожусь, все должно быть именно так: то мне сесть надо, то я хочу одеться так, как хочу одеться, и не нужно мне указывать, что мне надевать и что носить.

Вот человек приходит с этим пространством своей моды и своего вкуса в пространство больницы, лечебницы, и там говорят: чтобы тебе это помогло, нужно снять обувь и надеть тапочки; а здесь нужно снять верхнюю одежду и надеть белый халат; а здесь нужно сделать так и так; если ты хочешь лечиться, тогда откажись от всего того, что сейчас модно есть, а кушай вот это, потому что это поможет тебе вылечиться, только тогда это принесет эффект. Но если человек со всеми своими «вкусо-модными» вещами придет в больницу и скажет: «Нет, я сейчас тут поставлю кровать по фэншуй, а не так, как вы ее поставили, и вся моя еда будет выглядеть вот так», – боюсь, это очень серьезно повредит процессу лечения; возможно, он даже не начнется. Здесь нужно уметь соглашаться с тем, что ты находишься там, где важным является нечто большее – не то, как ты выглядишь, а то, кто ты есть на самом деле. И вот пространство храма – это как раз то самое пространство, где ты пытаешься понять именно это. И нужно это поставить во главу угла; не думать о том, как на тебя смотрят, а думать о том, что на тебя сейчас смотрит Сам Бог. И как ты смотришь на Него, глазами какого человека? Кто ты?

– Несколько десятилетий назад появилось выражение «мода на православие». Сейчас оно остается актуальным или уже все по-другому?

– Все по-другому. Мода на православие была, скорее, вызвана какими-то внешними процессами, традициями, внешними атрибутами: показать всем фотографию, видео, как мы все это делали. К большому сожалению, действительно был такой период, и он кому-то помог прийти в храм, а для кого-то, наоборот, стал очень высоким забором, стеной, через которую человек так и не нашел дверь, чтобы преодолеть эту преграду. Сейчас такого, слава Богу, нет. Сейчас, когда мы общаемся с молодыми людьми перед венчанием (собеседование стало обязательной частью), они серьезно говорят о своих намерениях, они размышляют. Они понимают, что это шаг не для того, чтобы уже точно закрепить их брак, который независимо ни от чего сохранится; что это не та печать, которая не даст ничего разрушить как замок, а это какая-то возможность найти место, где можно будет в дальнейшем себя подпитывать духовно, нравственно в своем выборе. Тогда это приобретает уже осознанный характер. Сама по себе мода в этом смысле уже не работает.

– И последний вопрос, может быть, несколько хулиганский. Могут ли священники носить не традиционно густую бороду, а модную эспаньолку?

– Если борода у священника растет, он должен носить ее в соответствии с той модой, которая была принята с древности, в том числе в нашей Церкви; он должен носить бороду, которая соответствует нашей традиции.

– Владыка, спасибо Вам большое за такие замечательные ответы на несколько, может быть, наивные вопросы. Ваше слово...

– Я Вас благодарю за сегодняшнюю беседу; мне кажется, она будет очень полезна всем нашим сегодняшним собеседникам.

Дорогие братья и сестры! Когда говорят о моде, в том числе говорят о некоем самовыражении. Я хочу пожелать всем нам, чтобы наше самовыражение было естественным: по-людски жить, дружить, надеяться, прощать. Чтобы самым узнаваемым нашим образом был не нынешний, теперь вошедший в моду цвет, вкус или какой-то бренд одежды, а чтобы всегда оставалось неизменным: «Вот с этим человеком можно поговорить. Вот этот человек поймет. Вот с этим человеком можно пойти в разведку, с ним не страшно». Дай Бог, чтобы этот образ всегда мы сохраняли в себе самих – благодаря нашей вере, надежде и любви. Храни Вас Господь! Мы обязательно увидимся!

Ведущая Юлия Бычкова

Записала Нина Кирсанова