Нравственное богословие. Выпуск от 27 февраля

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем уроки «Нравственного богословия». В прошлый раз, говоря о борьбе с помыслами, мы обратили внимание на одну особенность человеческой души. Некоторые помыслы все же замечаются нами, они фиксируются как вредные или плохие, и мы их (легко или не очень) выбрасываем из собственного сознания, отсекаем к ним внимание и обращаем внимание на вещи духовные. Но бывает и такое, что мы вообще не замечаем действия помысла и ловим себя уже на том, когда возбуждаемся некоей страстью. Помысел был, импульс приходил, но именно потому, что сердце наше нечисто и нездорово, и произошло наше мгновенное пленение. Мгновенное! Помысел был – мы просто не успели его разглядеть, и он сразу, как некая энергия, ворвался в нашу душу и заставил нас делать то, что нужно ему.

Некоторые люди действительно не понимают, что с ними при этом происходит. Законно возмущаясь, они не понимают причин своего поведения: вроде не собирались злиться, завидовать или пить, но почему-то именно это и произошло. Как произошло? Как мгновенно перевернулось их намерение? Они не могут сообразить. И чтобы понять этот феномен духовной жизни, важно знать: происходит так потому, что сердце человека жаждет этого удовольствия, жаждет в глубине души. Душе нравится это самое удовольствие, которое доставляется страстью. И зная слабость нашей души, зная, что она хочет гневаться, раздражаться, жадничать, иметь деньги или еще что-то – кушать, пить, лениться, – помысел мгновенно воздействует на душу. А она от этого воспламеняется и делает все, что велит ей делать помысел. Таким образом, весь спектр удовольствий, к которым нас тянет, является палитрой нашей страстности. Все то плотское, к чему нас влечет, и есть портрет нашей собственной страстности. И очищение от этой страстности и будет очищением души.

Чистить ее надо! До тех пор пока она страстная, пока она с радостью отзывается на предлагаемые удовольствия – отзывается быстро и даже мгновенно, – она, разумеется, будет этой своей страстностью грешить. Помысел приходит, быстро захватывает наше сердце, и мы уже не можем остановиться. Вот так и падает человек – так он орет, так впадает в блуд, так постоянно выпивает, или ворует, или осуждает, или ленится. А все потому, что его сердце привыкло это делать. Человек к этому привык и находит в этом глубокое удовольствие – ему приятно это делать! Если было бы неприятно, то все было бы по-другому, но ему это приятно! Конечно, человек сознает, что так делать нельзя. Он сознает, что хочет делать иначе! Но, стоит прийти помыслу, человек тотчас его исполняет. И это вынуждает осознать: то, что он думает, и то, чего ему на самом деле хочется, – это совсем не одно и то же.

Таким образом, постижение мира собственной страстности, получение знаний о природе своих страстей позволяет человеку увидеть самого себя, открыть самого себя и через эти самые страстные пленения и падения осознать, каков он есть на самом деле. Если, например, человек каждый раз объемлется страстью чревоугодия, то есть при виде еды он хочет есть и ест, это означает то, что он чревоугодник. Конечно, он любит не саму еду – он любит ее вкус, сытость, любит удовольствие, получаемое от того, что он ест. И это удовольствие ему очень нравится – он любит покушать и поэтому ест...

Хотя он может, конечно, порассуждать о том, что на самом деле хотел бы быть постником. Это так приятно – подумать о себе: «Какой я постник, какой я воздержник!» Но при этом человек не желает преодолевать те трудности, которые возникают тогда, когда надо попоститься – когда хочется поесть, а поесть-то и нельзя! И человек не может сдержаться и уже говорит иначе: «Никакой я не постник!» Или: «Не такой уж я и постник. И лучше я немножко поем!» А на самом деле оказывается, что он не только не постник – он чревоугодник! Да, он чревоугодник! Он любит есть, любит свое чрево, любит удовольствие, которое получает от пищи. И, оставь его Бог, он бы ел, и ел, и ел, и ел…

И пока человек не узнает и не поймет этого, пока не признается себе в этом и искренне не исповедует это – исцеления не наступит. Но когда человек осознает и исповедует перед Богом, что он чревоугодник, с ним происходит следующее – он начинает видеть, как помысел проникает в сердце. Прежде это происходило очень быстро, но по мере сокрушения и покаяния человек начнет замечать это проникновение все острее и полнее – он начнет видеть, как именно помысел проникает в сердце и как меняются его мысли по отношению к еде.

Например, человек принял установку: «Все! Сегодня не ем! Хватит!», но вдруг начинает замечать, как желание поесть способно пленить его. Это может происходить через запах или вид пищи, или через жаление себя, или еще через что-то… Человек вдруг видит, как помысел вползает в его ум. Но если он способен наблюдать за этим процессом, он уже может с ним и справляться – может вовремя помолиться Богу, сосредоточиться, попросить у Бога воздержания. После того как человек осознал, что у него есть страсть, что он страстно любит получать удовольствие от чего-то, он становится способным замечать и свои помыслы, а значит, и бороться с ними, как мы об этом не раз уже говорили.

Нам необходимо осознание своей болезни – своей страстности, причем конкретной страстности. Осознание не того, что «я вообще грешен», или « я вообще горд», или «у меня куча разных страстей», или «я всем, всем, всем согрешил». Такое признание только кажется смиренным. Но мало того, что оно не смиренно, – оно совершенно бессмысленно и бесплодно. Человек должен осознать, что у него есть именно эта конкретная страсть. Слаб он! Слаб!

Помню, из детства запомнился мне такой момент из «Войны и мира», который я позже у святых отцов обнаружил. Это когда Пьер Безухов «проходил аттестацию» у главаря общества русских масонов и тот спросил его: «Какая у тебя страсть самая главная, самая страшная и самая болезненная?» И вот этот человек, Пьер Безухов, отвечает на этот вопрос вопреки тому, что, казалось бы, естественно. Ведь известно, и об этом говорится в предыдущих главах регулярно, что он любит поесть, любит выпить, покуролесить. Но при этом он ни в каких, скажем так, амурных делах в духе того времени не был ни замешан, ни замечен. Но он, внимательно взглянув внутрь себя, говорит, что на самом деле главной его бедой являются женщины. Хотя, в сущности, у него была только одна женщина, которая его охмурила и окрутила, из-за чего он оказался неспособен вообще что-либо делать. Это Элен Курагина. И, будучи порабощенным ее красотой, Пьер ясно представляет себе опасность этой страсти. Хотя он и не падал так часто, но именно перед этими падениями он чувствовал свое совершенное бессилие… Он абсолютно не мог с этим бороться. Это была его страсть!

И вот такой точно поставленный себе диагноз – что для меня сейчас является самой главной страстью, чем именно я недугую, чем я болен, помогает начать лечение. Потому что сразу же за определением страсти у нас выстраивается и представление о том, что мы есть. И мы уже начинаем наблюдать за тем, как происходит пленение души плотскими помыслами, как сердце оказывается в плену.

Таким образом, под очищением сердца следует понимать приведение сердца в такое состояние, когда ни один проникающий внутрь помысел не встречает в самом сердце никакой поддержки. Тогда, какие бы помыслы в сердце ни входили, они все будут отметаться, потому что предлагаемые ими удовольствия не встретят в сердце отклика. Сердце уже не откликнется на удовольствия, предлагаемые плотскими помыслами. Вот такое сердце и является очищенным. Именно такая чистота сердца и помогает нам отбрасывать, отсеивать помыслы. А то, что мы пока не можем помыслы ни контролировать, ни отсеивать, ни отбрасывать, как раз и показывает, что сердце наше страстно.

Кто-то спросит: «Какая беда, что я раздражался (пусть даже и пять раз на день) на какого-то водителя на дороге? Ну какая разница? Водитель на меня даже не обиделся, потому что он даже не узнал об этом! Я никому боли не принес! Никто из-за меня не пострадал! Я еду себе из дома на работу, никакой беды никому не делаю. Просто раздражаюсь на нерадивых, как мне кажется, водителей». И человек обычно даже не исповедуется в этом раздражении, будто ничего особенно в нем и нет. «Ну кому какое дело до того, что я говорю, сидя в своей машине? Никто от этого не страдает!» А на самом деле, с точки зрения христианской нравственности, это говорит о том, что сердце у тебя нечистое. Нечистое! Оно заражено страстью – может, только одной, а может, и великим множеством. Ты точно не знаешь, но одной по крайней мере точно. Но раз оно нечистое, то Бога тебе не узреть! Сердце твое не предано Богу совершенно, сердце твое страстное. Оно не любит Бога по определению «всем сердцем своим».

Это и страшно, и опасно. Страсть показывает, что мы не любим Бога всем сердцем. Мы любим некое удовольствие, некую вещь, некую приятность, которые можем получать. Но мы не любим и ближнего своего как самого себя потому, что из-за этой страсти мы не можем уступить ближнему, не можем сделать то, что сейчас от нас требует ближний. Потому что нам лень, нам завидно или обидно, нас бесит или раздражает, нам надо какие-то свои проблемы порешать. Или потому, что сребролюбие или зависть, похоть или пьянство нас одолели… Мы не можем возлюбить ближнего как самого себя именно потому, что у нас страсть!

Но, не любя Бога всем своим сердцем, не любя ближнего своего как самого себя, мы становимся неспособными войти в Царство Божие. Ведь если мы любим некую страсть, некое удовольствие запрещенное (разумеется, запрещенное, потому что речь идет только о таких удовольствиях), значит, мы на самом деле и не хотим входить в Царство Божие. Царство Божие – это царство Его воли. Он Царь! А мы в глубине души хотим своего собственного царства – такого, в котором царим и диктуем свои правила мы! Мы хотим, чтобы в этом мире было все так, как надо для удовольствия нашей души, было то, что ей приносит удовольствие. Но если в нашем сердце живет страсть, если оно нечисто – это значит, что мы не сможем войти в Царство Божие, и об этом тоже говорится в Евангелии.

Очевидно, что очищение от страсти есть путь к совершенству. То есть чистое сердце – это и есть совершенство, это сердце, способное не принять ни один плотской помысел. И проходить этот путь необходимо для того, чтобы войти в Царство Божие, ибо сказано: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Это не заповедь избранным, но заповедь всем.

Возникает вопрос: как же очищать душу? Каждый понимает, что очищает душу благодать Божия. Благодать ищет сердце сокрушенно, сердце смиренно потому, что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. То есть, чтобы очистить душу, я должен смириться, и это даст мне благодать. Но к смирению приводит сердце сокрушенное – чтобы получить смирение, человек должен сокрушить свое сердце. По-другому смириться невозможно! Но сокрушение, это каждый понимает, поддерживается самоукорением и молитвой. Именно молитва, сопровождаемая самоукорением, приводит к сокрушению сердца. Это то искусство, которому учит нас, в частности, Великий Канон преподобного Андрея Критского.

И вот мы узнали, что у нас есть страсть… Мы начинаем укорять себя за то, что у меня страстное сердце, за то, что я Бога не люблю и ближнего тоже не люблю, а люблю свою собственную страсть, люблю удовольствие. И молясь об исцелении от этой страсти, мы получаем в конце концов благодать, которая очищает нашу душу. Сокрушаясь по поводу страсти, мы приходим в смирение. Приходит боль, мы просим Бога нас исцелить, и Бог очищает, исцеляет нас от этого греха, а мы получаем способность больше не отзываться на эту самую страсть.

Вроде бы все! Путь простой и будто бы легкий или, по крайней мере, понятный – надо призвать благодать, а для этого надо смириться, а для смирения нужно сокрушиться, а для сокрушения надо заниматься самоукорением и молитвой… И все было бы, конечно, хорошо, если бы все так и было! Но каждый понимает, что знать – это еще не все! Знать о том, что страсть есть, и даже ее ненавидеть в глубине души – этого недостаточно! Это, конечно, значительная вещь, этого не мало, но это не все!

Как мы уже говорили, человеческая душа состоит из трех составляющих – это воля, сердце и ум. Так вот, сердце и ум именно таким образом очищаются, просвещаются и исцеляются – через молитву, смирение и схождение благодати. Но у человека есть еще и воля! Это очень важная часть души – и в некотором смысле важнейшая. И ее тоже нужно исцелять. Как? Приведем такой простой пример – вернемся к нашему чреву. Вот человек осознал наконец, что он любит вкусно покушать. Он осознал! И ему хочется от этого избавиться, потому что он действительно желает возлюбить Господа Бога своего всем сердцем своим. И человек начинает молиться о том, чтобы чревоугодие его оставило. Человек этот живет один и быстро, порой очень быстро, он научается ограничивать себя в еде – питается лишь вареной картошечкой, квашеной капусточкой, солеными огурчиками, изредка – помидорчиками, хлебушком или батончиком по воскресеньям, пьет чай – порой и без сахара. Так он живет, и его все устраивает, и он радуется тому, как замечательно складывается его жизнь. А через месяц ему уже кажется, и кажется обоснованно, что страсть чревоугодия он победил. Если по какой-то причине его ритм жизни таким и останется, то он всерьез будет считать себя человеком, победившим собственное невоздержание.

Но если этому человеку случится, а Промысл Божий заботлив, и это обязательно случится, пойти куда-нибудь в гости, то он сделает удивительное открытие! Позовут его, например, на 50-летие товарища, или на Пасху на приход, или еще куда-то – словом, позовут на такую трапезу, на которой он давно не был. И этот человек, уже считающий себя постником, вдруг обнаружит, что на этой праздничной трапезе он хочет всего! «Попробую это! И это попробую! И это попробую! Немножко, всего лишь чайную ложечку!» И он попробует пять салатов. Потом выяснится, что есть еще и горячее, и колбаска… В итоге человек объелся. Он вроде и немного съел – он же старался, по большому счету, но все равно объелся! Объелся настолько, что даже не может помолиться, как следует! Человек тяжело переживает о случившемся, но самое поразительное в том, что назавтра с утра он ощущает в себе все тот же страстный помысел – он опять хочет вкусной еды. Ему приходится бороться, сопротивляться. Иногда ему удается победить этот помысел (он ведь всего один раз так переел!), а иногда и нет. И тогда человек идет и ест, потому что он этого хочет! Он ест много и все подряд, до тех пор пока следующий помысел о том, что нужно бы попоститься, вдруг не застанет его врасплох…

Подобные падения иногда заканчиваются тем, что человек начинает как огня бояться всех гостей, всех трапез и всех собраний. Он боится, что таким образом будет вырван из своего постного подвига и вновь переест. Ему кажется, и вполне обоснованно, что от этих пиров и трапез одни только искушения. «Все собирающиеся там люди – чревоугодники, все они там только и тешат собственный живот, и мне там делать нечего, – думает человек. – Я все-таки постничаю. Я блюду свою душу, и на эти безобразия, на эти советы нечестивых я больше ходить не буду!» И он не понимает, что в таком падении виновата не эта трапеза и не этот пир, а виновата его собственная душа! Это она не очистилась от страсти! Да, сердце и ум уже очистились, но воля как была, так и остается пока неизмененной, непреображенной, она так и остается неисцеленной.

Так можно рассматривать любую страсть, и можно говорить об этом очень долго. Но наша главная задача – исцелить свою волю. А для этого нужно подвигать себя на соблюдение заповедей – всех заповедей, а не только касающихся чревоугодия. Соблюдать надо любую заповедь Божию, при этом понимать ее важно именно так, как она звучит, а не так, как мне нравится. И когда я двигаю себя на соблюдение заповеди Божией, когда принуждаю себя соблюдать ее, то есть упражняю волю в том, чего хочет от меня Бог, тогда, конечно, воля постепенно будет очищаться – при помощи чувств, молитвы, размышлений, чтения. Но главное заключается в том, что принуждение себя к исполнению воли Божией приводит к тому, что наша воля преображается – она очищается.

Именно по этой причине святые отцы издавна говорили о том, как душеполезно и спасительно общежитие, то есть жизнь в обществе других людей. Только тогда мы и учимся уступать другим, и именно об этом говорится почти во всех заповедях Божиих. Работа среди людей, жизнь среди людей, общение с ними – все это создает условия для того, чтобы человек побуждал себя к исполнению заповедей Божиих. Этим мы очищаем и преображаем волю. Только тогда те намеченные пунктики нашего плана – благодать, смирение, сокрушение, самоукорение, молитва – и могут быть исполнены. Они недостаточны, и многие люди в этом многократно убеждались. Они недостаточны, и потому к ним надо прибавить принуждение себя к исполнению всех заповедей Божиих.

Но, и это важно понимать, даже когда постепенно сердце очистится, то и тогда человек не станет той чистой доской, на которой можно писать все что угодно. Нет! Иначе получится именно то, что произошло в известной евангельской притче, когда бес ушел из души человека и дом его оказался убран, вычищен, украшен. Бес, увидев это, взял других бесов, и они вернулись, чтобы поселиться в этом доме. Нет! Очищение сердца предполагает не пустоту, а наполненность! Когда сердце преисполняется благодатью, совершенством Божиим, Божественной энергией. Через молитву, через делание заповедей благодать входит в человека, и он облекается во Христа, приобщается божественной жизни. И эта благодать не только очищает сердце, но и наполняет его собой, делает его чистым по существу. И вот такое сердце – чистое от страстей и наполненное Божественным присутствием, Божественной благодатью, – оно и способно видеть Бога.

Записала Ольга Баталова