Нравственное богословие. Выпуск от 22 мая

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем уроки «Нравственного богословия». И напомню, что речь у нас в прошлый раз шла о синергии – о соработничестве Бога и человека. Строго говоря, синергия означает, что все происходящее на сто процентов происходит по воле Божией и на сто процентов по воле человеческой. Чтобы объяснить этот феномен совершенно с богословской точки зрения, потребовалось бы и специальная подготовка, и некоторое количество времени, которое не уместилось бы в получасовой беседе. Но для тех людей, которые всерьез хотят разобраться в этой теме, я смогу порекомендовать книги или лекции (их немало в интернете) Сергея Сергеевича Хоружего, который очень много говорит о синергии именно в контексте исследования святоотеческого опыта, святоотеческих текстов. У нас здесь такой возможности нет, и формат наших бесед не академический, не богословский, поэтому сказать об этом хочется чуть-чуть попроще.

Святыми отцами был выработан специальный термин, который помогает как-то понять, объяснить этот момент человеческого участия в синергийном делании, в синергийном бытии человека. Этот термин называется «произволение», то есть речь идет о том ключевом аспекте, ключевом моменте, ключевом движении нашей воли, которое определяет направление движения всего человека. Так как Бог «хочет всем спастись и в разум истины прийти», Он направляет всех к Себе. Он влечет к Себе всех при их согласии, то есть когда человеческое произволение согласуется с этой направленностью к Богу, то человек и устремляется к Нему. Если человеческое произволение согласно с этой устремленностью к Богу, то человеческая немощь и слабость поддерживается волей Божией, и человек влечется именно в той степени к Богу, в какой он соглашается – произволяет то, что предлагается ему Богом.

И понятно, что это движение будет тем сильнее и тем быстрее, чем полнее наше произволение будет принимать волю Божию как единственное основание своего бытия. Если человек будет это делать двадцать четыре часа в сутки каждый день, каждую неделю в течение всей своей жизни, то, несомненно, он будет обожен весь. И вся загадка человеческой жизни или человеческой святости есть как раз согласие нашего произволения, готовность всегда исполнять волю Божию.

Скажем, преподобный Серафим Саровский обозначает это словом «решимость». То есть человеческое произволение, которое всегда последует Божественной воле, есть решимость – человек должен решиться своим согласием, своим произволением всегда следовать за ней. По существу, к этому и призывает возносимая нами ежедневно молитва «Отче наш», потому что в ней мы всегда просим: «Отче наш! Да святится имя Твое и да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли!» То есть мы просим, чтобы здесь, на земле, была воля Божия, чтобы мы осуществляли эту самую волю Божию, чтобы на всякий момент мы творили только Его волю. И одним из изначальных смыслов творения непрестанной молитвы было как раз желание согласовать всю полноту своей воли с волей Божественной.

Но, если мы уклоняется своим произволением (а мы, собственно говоря, только этим и занимаемся), то воля Божия не ломает нас, не гнет через колено, не дергает за усы, чтобы остановить нас. В этом проявляется глубочайшее в своем роде (по крайней мере, с моей точки зрения), непостижимое, неизреченное смирение Бога перед нашим произволением. Если хочешь – Он будет тебя вести к Себе; если хочешь – Он будет делать это быстрее; если не хочешь – Он будет стоять и ждать, стуча в твою дверь, надеясь, что когда-то ты захочешь принять то, что Он желает тебе дать. Но Он никогда не будет давить, ломать, крушить – это не Его действия, не Его дух, не Его метод.

Почему же человек в повседневной своей жизни все время уклоняется своим произволением от воли Божией? Нам важно рассмотреть, почему это происходит. А происходит это чаще всего по трем причинам. Первую и вторую причины можно, конечно, объединить в одну, но все-таки это разные фазы духовного состояния человека, и мне бы хотелось разделить их на две разные причины.

Во-первых, это вожделение, когда человек всем сердцем любит то, что, собственно, даже и абсолютной ценностью не является. Человек провозглашает какой-то предмет своей любви абсолютной ценностью, но по существу своему, по творению мира, по факту, по основам бытия он не является ценностью вообще. Но человек считает его абсолютной ценностью, вожделевает его и стремится к нему. И, по сути дела, никакой Бог ему в принципе не нужен, разве только такой Бог, Который поможет ему владеть собственными ценностями, достигать собственных целей, реализовывать свои планы и осуществлять свои желания. Это может быть гордость, это может быть самолюбие, похоть, жадность, власть, богатства – такие сильные и очень известные стимулы, очень яркие вожделения, сопровождавшие человечество во все эпохи его существования.

Есть и более мелкие, даже порой совершенно гнусненькие цели, «цельки» и «целёшки». Но тем не менее они настолько значимы для человека, что не дают ему возможности обратиться к Богу просто потому, что незачем обращаться к Нему, если вот ЭТО является моей целью. Очень много по-своему об этом писал в свое время Антон Павлович Чехов – об этих пошлых идейках, которые никак не вкладываются в христианское сознание. Но человек может посвятить этим страхам, переживаниям, мечтам всю свою жизнь. Всю свою жизнь! Он так до конца и не обратится к Богу, потому что не сможет предать свою мечту – осуществившуюся или так и не осуществившуюся.

Такое бывает – это очень опасное состояние! Причем чем оно мельче, тем опаснее, потому что когда человеком обуревают гигантские страсти, то это очевидно всем, и в первую очередь самому человеку. Зло, которое он совершает по отношению к другим людям, для него очевидно – оно масштабно, этого зла много! И человек, действительно обуреваемый несусветной похотью, властолюбием, жадностью, жестокостью, совершает очень много зла, но это зло очевидно и ему! И такой человек, как ни странно, может ужаснуться собственного зла и прибегнуть к покаянию. Так было в прежние эпохи с разбойниками, и с блудницами, и с жестокими правителями, и в Библии подобные случаи тоже описаны.

А вот человек с маленькой целью, с маленьким вожделением, со своей маленькой идейкой никакого зла не делает! Он просто культивирует ее в собственном сознании, собственных мечтах, собственных иллюзиях, и эта идейка становится для него ценна – она становится его прелестью, его обаянием, его обожанием, его культом. Никому зла от этого нет, потому ощутить собственную какую-то беспредельную глупость и жестокость человеку трудно, и он так ничего и не делает с собой.

Второй причиной, которая мешает человеку всецело обратиться к Богу и исполнять Его волю, является гораздо более понятная вещь, именуемая привычкой. Человек ко многому привыкает, он даже не помнит, когда он к чему-то привык. Но привычка хороша тем, что она всегда когда-то начинается и, стало быть, всегда может когда-то закончиться. Одно дело, когда человек, скажем, любит алкоголь. А другое, когда, по малодушию когда-то попробовав, потом еще раз попробовав, а потом, пробуя все чаще и чаще, он постепенно привыкает к нему. Тот, кто любит алкоголь, любит, естественно, не сам алкоголь, а любит свое пьяное состояние, любит себя в этом состоянии, любит то, что дает ему это состояние. Человек, которого по привычке засосало в это, ненавидит и свое состояние, и этот алкоголь, и самого себя – ему тошно! Он хочет вырваться, но не знает – как?

Это плохая привычка, но человек ею тяготится, и она может быть исцелена – заменена хорошей привычкой. Таких привычек очень много, но очень важно сознавать разницу между вожделением и привычкой. Важно, что человек, вожделевающий нечто, кроме Бога, устремляющий свою душу к чему-то, что не является ни жизнью, ни достойной человека целью, стремится и вкладывает в сердце то, что для него представляется сокровищем. Но «где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше»! И естественно, поскольку эта ценность мнимая, человек не получит ничего, и для него это будет пустотой – вечной засасывающей пустотой. Но он ничего не хочет с собой сделать – он любит то, что любит!

И тут почти ничего не поправить. Тут если кто и может что-то изменить, то только Сам Бог. Но мы уже говорили, что Его возможности очень ограниченны. Человеку, который начинает спорить с Богом привычкой, можно помочь – именно помочь, если поддержать его и содействовать в приобретении другой привычки. Ведь и пить такой человек начал именно потому, что другие люди «помогли» ему эту привычку приобрести! Сам бы он, может, ни за что и не стал бы этого делать, но люди «помогли». И также люди могут помочь ему от этой привычки избавиться – ему нужна помощь. Но он-то хочет оставить свою волю и исполнять то, чего желает ему Бог. И раз человек хочет этого, то его произволение склоняется именно на сторону течения к Богу, и Божественная благодать, врачующая немощи человеческие, помогает ему осуществить задуманное. И таких случаев тоже немало, и они известны.

И третья причина, которая мешает нашему произволению всегда исполнять волю Божию, это страх, который, быть может, является самым сильным союзником греха – так об этом говорится в Священном Писании. Страх именно как недоверие к Богу. Мы знаем, чего хочет Бог, но мы боимся идти – мы не верим Ему, мы думаем, что нам от этого будет плохо. И с этим страхом ничего сделать не можем. И никто не может. Мы можем всю свою жизнь бояться исполнить то, что велит Бог, и «пробоимся» до того, что эта боязнь станет для нас вечностью. Мы вроде и не злые люди, и ничего плохого не сделали, но в Царство Божие не войдем. Именно про таких людей сказано, что участь грешников и боязливых – в озере огненном. Человек не сможет войти к Богу, потому что он Ему не верит – он боится поверить!

И тут ничего не сделаешь. Тут надо именно переступить свой страх и поверить. Надо вступить на тот путь, которым велит нам идти Бог, – другого ничего нет! Так люди преодолевают страх – так трус может побороть свою трусость, девушка может выйти замуж, человек может сказать правду. Это просто необходимо сделать! И поскольку Бог всегда нас влечет к Себе, то в определенной степени эту боязливость приходится переступать всегда! И вот эта борьба с собственными привычками, с обнаруживаемыми к чему-то, помимо Бога, вожделениями, борьба с собственной боязливостью и недоверием всегда приводит человека к тому, что он должен всякий раз наблюдать за тем, куда влечет его собственное произволение. К чему оно его склоняет – к Богу или от Бога?

Если произволение влечет человека от Бога, то оно влечет его к смерти, – к смерти, и сопротивляется жизни. Человек противится жизни – он противится любви, он противится Богу, он принимает сторону смерти и идет в смерть. Поэтому любая наша воля, не совпадающая с волей Божией, то есть именно наше отличное от воли Божией произволение, влечет нас к смерти. Оно влечет нас не просто ко греху – оно уводит нас в немыслимое небытие из Царства Божия, из опыта богообщения, из опыта жизни в Боге. Человек, живущий собственным произволением, всегда противопоставляет себя Богу.

Поэтому ему так важно осознать то, что ему надлежит делать, – осознать свою, так сказать, аскетическую задачу: всегда направлять свое произволение по пути следования воле Божией. По сути дела, вся воля человека должна стать волей Божией – он всегда должен желать только того, что желает Бог. А все свое, как свое, как не совпадающее с волей Божией, необходимо отвергнуть. Тогда у него получится возненавидеть себя, отвергнуть себя, распять свою плоть со страстьми и похотьми, то есть ему удастся умертвить свою волю.

Это возможно и необходимо сделать в обязательном согласии, совпадении, содружестве, сочувствии с тем, чтобы человек верил и доверял Богу, потому что если он делает это без такого существенного довеска, то он ничего не созидает. Умерщвление своей воли без обращения с доверием к воле Божией сделает человека просто ничем. Он станет человеком, не делающим ничего, не согласным ни на что, человеком просто пустым. Есть люди, у которых нет воли совсем ни к чему – ни к добру, ни к злу, ни к чему! И это люди сломанные, надорванные, раздавленные, больные.

У человека есть воля, и она не может быть просто взята и уничтожена, потому что, уничтожая волю, мы уничтожаем жизнеспособность этого организма. Сама воля и есть проявление жизненной силы этого организма. И дело не в том, чтобы волю только сломать, а в том, чтобы ее переориентировать на исполнение воли Божией, перенаправить к тому, что является жизнью, сделать то, что велит любящий меня Бог, сделать то, что принесет мне новую жизнь и станет действительно достойной целью для всякого человека. Поэтому отказ от своей воли может всегда происходить только на базе, на фоне согласования с верой Богу, с доверием Ему, с тем, чтобы моя воля была всецело покорена Его воле, а не просто уничтожена.

И чтобы возникла сама возможность для синергии, необходимо каждому человеку знать, что есть одно наиважнейшее условие – чтобы действительно Бог действовал в человеке и мог его волю поддерживать, вдохновлять, врачевать, укреплять и давать ей импульс движения именно в том направлении, которое для человека является благом. Для этого нужно, чтобы Бог жил в самом человеке, иначе любое давление извне будет восприниматься им как насилие, и ни о каком доверии большинство людей тогда сказать не смогут.

Ну, если уж совсем примитивным языком сказать, то для того, чтобы заслужить доверие человека, Сам Бог стал человеком, прожил жизнь человеческую, и Он может жить в человеке. Он может восприниматься человеком как нечто родственное ему, понимающее его, переживающее его переживания, внимающее голосу его сердца и не насилующее его волю, а как бы впитывающее в себя человеческую волю, исцеляющее эту волю, врачующее немощь этой воли, испорченность этой воли. Но это происходит только тогда, когда человек отдает себя именно в рамки этой Божественной воли, воспринимая ее как нечто сродственное ему самому, как Богу, живущему в нем самом.

 А для того чтобы Бог жил во мне, кроме Его воплощения, кроме того объективного условия, которое Он сделал, – сочетание с человечеством, необходимо приступить к Таинству, которое является необходимым условием синергии. Собственно, это и есть некое материальное выражение соработничества человека и Бога. Став человеком, Бог может действовать в человеке – в любом человеке! Но, чтобы это было возможным, чтобы Бог мог действовать не только абстрактно в человечестве, но и в каждом конкретном человеке, для этого человек должен приступить к Таинствам. Он должен прийти – войти в Таинства, должен своим произволением согласиться на участие в Таинстве. Тогда и запускается механизм этого совместного делания – тогда происходит актуализация совместного бытия Бога и человека, когда воля Божественная не просто ломает или влечет, а исцеляет человеческую волю.

Поскольку Бог тоже пребывает в человеке и тоже волит, тоже желает – желает блага этому человеку, то Его Божественная воля при нашем согласии и произволении как бы мягкими руками аккуратненько-аккуратненько (как говорится в Евангелии: «Трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит»), медленно берет человеческую волю и перенаправляет ее (потому что воля бывает направлена в разные стороны), исцеляя ее испорченность и немощь.

И заблуждение очень многих современных людей заключается в том, что Бог может Сам по Себе жить в человеческом сердце. Как часто люди говорят: «Бог у меня в душе, Он там живет!» Но как Он вдруг неожиданно поселился в твоей душе? Вот как это случилось, что не было Его, и вдруг Он там оказался? Почему прежде Бога не было в твоей душе, и вдруг с какого-то момента ты понимаешь, что Он там есть?

Это очень понятная картина, но она неправильная, потому что на самом деле должен быть акт соединения Бога с человеком! И этот акт соединения Бога с человеком, когда Бог не мечтательно, а действительно входит внутрь человека и живет там, называется Таинством. Известная фраза, которая указывает на эту особенность: «Се, стою у двери и стучу: если кто отворит, с тем вечерять буду!» Вот это «стучание» и «отворение», когда человек открывает дверь стучащему Богу и Бог входит, – само это духовное, ноуменальное явление и есть Таинство.

Или, например, когда в Ветхом Завете и в Новом Завете говорится: «Вселюсь в них и буду ходить [в них]; и они будут Моим народом, и Я буду их Богом», то это происходит не потому, что человек подумал и оно тут же сделалось. Такого не получится! Когда Бог соединяется со Своим народом и каждый конкретный человек становится частью этого народа – именно это и есть Таинство. Таинство есть реальное основание, актуализированная возможность человеческого богообщения – общения человека с Богом, когда посредством видимых вещей невидимый Бог входит в человека.

Если этого видимого обстоятельства нет, если нет участия в Таинстве, если нет особых действий человека, сопровождаемых особыми действиями Бога, то тогда человеку просто кажется, что он вступил в завет с Богом. Бог не заключает завет с каждым конкретным человеком – Он заключает завет только с человечеством. Новый Завет заключается с человечеством – с избранными этого человечества, которые призваны идти дальше к человечеству, из которого все отозвавшиеся призываются и вступают в Завет через Таинства. Поэтому дальнейший наш разговор с неизбежностью будет разговором о Церкви.

 Записала Ольга Баталова