Нравственное богословие. Выпуск от 17 апреля

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем уроки «Нравственного богословия». И сегодня поговорим об одной из самых важных и запутанных проблем современной жизни христианина. Кто хоть сколько-нибудь знаком с духовной традицией православия, кто хоть немножко воспринимает свидетельство о духовной жизни из евангельских страниц, или из живого слова пастыря, или из чтения святых отцов, такой человек, конечно же, понимает (как бы ни были поверхностны сведения, которые он успел почерпнуть), что самым главным грехом и источником всякого духовного человеческого безобразия является гордость – гордыня.

Человек может и месяца в церковь не проходить, но он уже знает об этом. Конечно, это очень и очень неплохо, потому что есть в мире определенные традиции, практики религиозные и духовные, где вообще об этом не говорят, где даже слова «гордость» или «гордыня» не упоминаются. И конечно, здорово, когда человек, совершенно ни в чем не искушенный, чувствует и понимает, что гордость, гордыня – это очень-очень плохо! Конечно, хорошо и, конечно, замечательно, что так быстро человек воспринимает самые фундаментальные сведения о духовном бытии, об организации своего бытия. Тем более что он, несомненно, исповедуется, то есть приходит на исповедь и кается именно в этом, как бы он ни понимал эту гордыню, что бы он ни принимал за нее, как бы он ни называл ее. В данном случае это все вторично. Главное, что он понимает: гордость, гордыня есть грех.

Но, как и со всяким явлением жизни – духовной жизни в данном случае, с этим понятием, с этим духовным феноменом за годы существования Церкви в истории произошли значительные смысловые искажения, которые запутали очень многое. И в результате обычному человеку (еще раз повторюсь, человеку, не очень искушенному в сложных вопросах организации духовной жизни, а воспринимающему все вот так – запросто-попросту), вступившему на церковное поприще, будет очень трудно разобраться в том, что же на самом деле есть гордыня, что такое гордость, почему это плохо и что со всем этим делать.

И главное, некоторые явления духовной жизни настолько поменялись и по названиям, и по смыслам, что часто, когда они описываются с эпитетом «гордый, гордость», неправильно понимаются, неадекватно оцениваются. Как следствие, личная жизнь, личное стояние в вере человека подвергаются разным искажениям, ошибкам, недоумениям. Иногда человек решается спросить: «А как все-таки относиться к этому явлению?» Но иногда не решается: раз есть слова, обозначающие некоторое явление жизни – «гордость», «гордыня», значит, это однозначно плохо. Так происходит в силу запутанности разных смыслов нашего бытия. На самом же деле не совсем так, и не все «однозначно плохо».

Приведем пример. Часто и в прежние времена, и даже сейчас можно услышать такой фразеологизм – «гордая девушка». Гордая девушка – это кто? Эпитет, который применяется к слову «девушка» для христианина, для человека, начинающего воцерковление и проходящего определенную катехизацию, хотя бы самостийную – самостоятельную, очевидно плох! Слово «гордость» априори плохо, и быть гордым плохо, а значит, «гордая девушка» – это плохо. Но если мы попытаемся провести так называемый контент-анализ и попытаемся понять, что же, собственно говоря, включает в себя этот фразеологизм – это выражение «гордая девушка», то мы увидим, что на самом деле с нравственной точки зрения это может быть очень даже неплохой человек. Это очень даже может быть и хорошая девушка, но ее почему-то называют «гордой», хотя нравственные качества, которыми она обладает, объективно христианином будут считаться хорошими качествами.

Или, например, такое выражение часто можно услышать – его говорят человеку, когда он становится верующим: «Ты что такой гордый?!» При этом христианин, конечно, сразу пугается, сжимается, потому что никто не хочет быть гордым. Для христианина это страшное слово – страшнейший ярлык, который к нему можно приклеить, поэтому он и сжимается внутренне от такого упрека. Но чаще всего такое определение относится вовсе не к тому, что человек реально гордый, а к другому – просто он отказывается пить, или курить, или осуждать другого человека, или слушать какие-нибудь пошлые анекдоты.

Порой даже сам человек, вне какой-либо внешней оценки со стороны людей неверующих, оценивает себя и может воспринимать как некие проявления именно гордыни тот факт, что к нему неприязненно относятся некоторые окружающие его люди. Он думает: «Действительно! Раз уж так получилось, что у меня со многими людьми неприязнь, может, я и правда такой гордый? Может, правда я высокомерный? Может, надо быть попроще? Быть более открытым к людям? Может, надо как-то не выпендриваться – не выпячивать себя и свою веру? Может, поменьше об этом говорить, поменьше делать то, что смущает людей? В общем, действительно может лучше быть, как они? А свою веру спрятать как можно глубже, чтобы над ней не смеялись, чтобы не выставлять напоказ свою непохожесть на других людей, свою внутреннюю систему нравственных ценностей, не совпадающую с их системой ценностей?»

Человек действительно может порой воспринимать свое собственное поведение как гордыню и каяться в этом на исповеди, и пытаться даже бороться с некоторыми, в сущности, правильными собственными поступками и собственным душевным восприятием окружающей действительности как с проявлениями гордыни. В конце концов, разумеется, он запутывается – окончательно и бесповоротно, и говорит: «Я уже ничего не понимаю!» И плодом этого бывает то, что человек просто машет на все рукой, в первую очередь, конечно, на себя машет рукой и говорит: «Да как уж будет, так и будет! Устал я во всем этом разбираться!»

Действительно, это не очень просто и не очень приятно, но проблема не в том, что духовная жизнь сложная, хотя она и сложная, но она сложна не тем, чтобы в ней разобраться, – она сложна тем, чтобы ее осуществить. А сложности на современном этапе восприятия духовной жизни ей как раз и придают вот эти наши сдвинувшиеся понятийные категории, наше словоблудие, я бы так сказал по-простому, когда слова девальвируют свою изначальную ценность, теряют смысл. Он меняется, он приобретает иные коннотации, оттенки, порой просто происходит совершенная инверсия, когда слово, которое изначально было хорошим или изображало хорошее, становится плохим или изображает плохое.

Такие инверсии, например, произошли со словом «любовь». Это просто невообразимый хаос понятий, когда, в буквальном смысле слова, все поставлено с ног на голову. Вот и с гордостью, и со смирением, и с кротостью происходит то же самое. Скажем, в нашей стране это тоже очень болезненный вопрос, но хоть какие-то принципиальные категории сохранили еще определенную значимость, полноценность и адекватность древнему звучанию. А на Западе еще больше все сдвинулось, изменилось, и вот эта переоценка смысла всех слов произошла в колоссальных масштабах.

И порой получается, что человек, действительно изменяющий свою жизнь по заповедям Божиим, пытающийся жить по ним, делает это порой действительно по движению своей гордыни. И гордыни в нем действительно может быть очень много. Но может быть и не так! Может быть, просто многие его поступки, многие его душевные переживания и чувства только воспринимаются другими как гордость и гордыня, а по существу же таковыми не являются. Самый яркий тому пример – это собственно образы Священного Писания.

Самого Христа считали гордым человеком. И Его учеников, например апостола Павла, откровенно обвиняют в гордости – именно обвиняют, находясь в этом духовном поле понимания гордыни, как некоего явления плохого, ужасного и с подлинным служением Богу несовместимого. Иудеи это понимали, потому и обвиняли и Христа, и Его учеников в гордыне, как бы свидетельствуя этим, что ни в коем случае такие люди не могут быть служителями Бога, потому что Бог гордым противится. Но тем не менее мы знаем, что их только считали гордыми, по существу они такими не были.

То же самое происходит и сейчас. И особенно трудно современному человеку дается переосмысление явлений новой благодатной жизни, которые случаются с христианином, переосмысление нового благодатного порядка существования человека в мире. Как, например, ему понимать такие выражения: «я в Боге» или «я и Бог» или «Бог со мной»? Это как? А ведь каждому человеку говорят подобные слова! Так любой священник говорит это в момент совершения таинства Крещения, в момент завершения таинства Миропомазания, что вот сейчас у вас происходит соединение с Богом! Сам Бог – Дух Святой, сходит на вас и внутри вас обретается – вы как запечатанная сокровищница неизреченной благодати, неизреченной жизни Бога в вас. Собственно говоря, это и есть некий родовой признак христианина, что сокровище Божественной Жизни – Бога, человек носит в глиняном сосуде своего тела и является именно сыном Божиим по благодати.

Но когда до человека в какой-то момент его жизни доходит вся глубина этих слов, вся глубина таинства Крещения, Миропомазания или Причащения, он говорит: «Да не может быть! Да нет, как же можно думать, что во мне живет Бог? Это же очень гордая мысль! Не может во мне жить Бог! Надо все-таки смиренномудрию немножко поучаться! Нельзя же так думать-то!» То есть человек не в состоянии действительно, адекватно оценить некие явления, как я уже говорил, новой благодатной жизни в нем. Это и в прошлые-то времена – и тысячу лет назад – встречало определенные трудности, а сейчас-то кажется, что человеку вообще трудно в принципе понять, о чем идет речь и как к этому правильно относиться.

Не будем пускаться в продолжительные рассуждения о гордости и гордыне, потому что, наверное, этот разговор был бы очень долгим, едва ли не бесконечным, и кроме того, мы все-таки беседуем на эту тему, читая «Добротолюбие», где святые отцы немало говорят о гордости, о гордыне. Но сегодня хотелось бы провести такой водораздел и принципиально разграничить некоторые явления духовной жизни, связанные с гордостью и гордыней. Первое. Конечно, гордыня есть корень греха. Но святые отцы, зная о гордыне и говоря о ней в своих творениях, чаще всего (особенно наши русские отцы, когда делали переводы или писали в собственных сочинениях) предпочитали говорить о самости, о самолюбии, о самоволии. То есть гордыня – это такой духовный модус бытия человека, именно способ бытия, когда человек строит жизнь и самого себя. Он строит свою жизнь вне зависимости от того, что Бог есть. Ему в принципе это неважно – есть Бог или нет. Человек может признавать Бога, чаще может не признавать Бога, но, так или иначе, он черпает жизнь именно из внутренних источников – не от Бога, не от, скажем, ложных богов, божеств, как это делали древние язычники, а из себя самого. Он хозяин своей жизни! Он утверждает свою жизнь так, как он ее хочет утверждать: «Бог ничего не значит, Бог не будет меня судить! Ему никто не дает на это право! Я не должен спрашивать у Него отчета, как я буду распоряжаться своей жизнью. Жизнь моя, и я сам решаю, что с ней делать!»

Такой взгляд – это не просто некая страсть! Сам модус духовного существования именно такой: человек черпает жизнь из себя самого. Поэтому гордыни в тихом, очень спокойном, умиротворенном атеисте несравненно больше, чем в христианине, который ругается, кричит, гневается, топает ногами, но который после этого кается, сознавая, что он совершил страшное преступление – грех. Он кается для того, чтобы Бог простил его прегрешения и даровал ему Свою милость. То есть христианин нуждается в том, чтобы ему дарована была милость. И этот момент принципиально важен!

Один человек строит жизнь, черпая ее из Божественных сокровищниц – от Бога. Другому бытие Бога в принципе неважно – он черпает жизнь из себя, и в таком смысле это всегда бунт творения против Бога, против Его Бытия как такового. Человек отрицает Бога, но отрицает именно в бунтарском порыве, даже когда делает это очень спокойно, как, например, Сатин в известном произведении Максима Горького. Сатин вроде бы ничего собой не представляет, но вот это его восстание против Божественных правил, против Божественного бытия – это именно бунт!

Порой под невзрачной внешностью, невзрачной душевной организацией клокочет такое сопротивление и неприязнь, такое прекословие Богу как таковому, что даже страшно заглянуть в эту бездну. И у многих людей, даже внешне очень спокойных, происходит именно так. Только Бог знает сердце человека, и не каждому дано заглянуть в такое сердце. Но если заглянуть туда, когда оно приоткроется, порой страшно делается! На самом деле во многих и очень многих человеческих сердцах – у внешне очень слабых, очень безвольных, слабохарактерных и малодушных людей, внутри обретается вполне ничего себе сатанинская гордыня. Этот момент определенным образом вошел и в поговорки русского народа. Например: «В тихом омуте черти водятся». Это не значит, что в каждом тихом человеке кроется такая гордыня. Это значит, что очень часто под невзрачным внешним покровом может сидеть, дремать, находиться настоящий клокочущий бунт – вызов против Бога.

Эта тема была очень актуальна для русской культуры, была востребована ею. Еще со времен Михаила Юрьевича Лермонтова она хорошо разрабатывалась и нашла в русской литературе очень серьезное отражение. И, собственно говоря, закончилось все это реальным бунтом против Бога – кровавым, бессмысленным и беспощадным, который известен под именем «Великая русская революция». Этот бунт включает в себя и Гражданскую войну. Некоторые русские писатели, получившие закваску еще в дореволюционные годы, но писавшие уже в двадцатые–тридцатые годы (конечно, те, которые эмигрировали – здесь об этом писать было невозможно), продолжили эти традиции, осмысленные в таком же ключе – то, что произошло в те страшные годы. И даже у некоторых авторов, оставшихся здесь, например таких как Горький, иногда искренне прорывалось понимание того, что под очень тихой душевной организацией могут дремать очень сильные бунтарские порывы против Бога. Этот бунт, вышедший наружу, сокрушал все на своем пути, сметая, давя не только храмы, не только священников или верующих людей, а вообще все, что было святым, – дружбу, семью, мать, отца, историю, Отчество, просто разрушая все потому, что бунт против Бога может только разрушать.

В христианине же, то есть в человеке, в принципе признающем бытие Бога, вот эта гордыня, как особый способ – модус духовного бытия, проявляется в нежелании и тотальной неспособности принять волю Божию как единственное основание жизни. Такой человек вроде и признает Бога, но жизнь хочет строить по своей воле. Он как бы говорит: «Не так, как Ты, Господи, хочешь, а как я хочу! Пусть будет так, как хочу я!» Человек вроде бы и не отвергает Бога, но он хочет, чтобы Бог отступил в сторону и делал так, как хочется человеку, чтобы Он давал все, что человеку нужно, а тот бы возмущался, жаловался, бунтовал против того, что жизнь идет не так, как ему хотелось бы.

В верующем человеке эта гордыня – именно гордыня, как модус духовного бытия, более всего проявляется в бунте против власти – хоть мирской, хоть церковной, и в неприятии тех обстоятельств, в которые человек поставлен Промыслом Божиим. Здесь это очевидно, причем на все эти указанные моменты имеется свидетельство Священного Писания. Особенно Священное Писание показывает, что бунт против светской власти, против церковной власти является заведомым проявлением гордыни, потому что человек, бунтующий против власти, человек, восстающий против любого – в данном случае самого принципа власти, которая осуществляется хоть в политической, хоть в церковной сфере, – он всегда восстает против Бога.

И для первенствующей Церкви это были принципиальные позиции – особенно это видно из апостольских Посланий. Собственно антихрист так, как он понимался апостольской традицией, есть именно то существо, которое ставит себя выше всякой светской власти, всякой церковной власти – он превозносится над всем властным миром человеческого сообщества и провозглашает себя абсолютной церковной и светской властью.

Антихрист, по апостольской традиции, в первую очередь является воплощением именно гордыни, хотя он может быть очень любим многими людьми и народами, приемлем с великим почтением людьми и народами. Но, по существу, он понимается именно как бунт, который есть осуществление его гордыни и который проявится в нем именно в том, что он поднимет себя выше всякой власти, провозгласит себя абсолютно не подчиняющимся всякой власти, то есть фактически провозгласит себя Богом, как существом, в котором абсолютируется принцип власти.

Вся апостольская традиция (взять хоть Послание апостола Иуды, хоть Послание апостола Иоанна Богослова, хоть его Откровение, хоть Послание апостола Павла и даже Послание апостола Петра) ясно свидетельствует о том, что гордыня – это такое состояние человека, которое приводит его в первую очередь к бунту против всякой власти. И всякий бунт против власти, ропот против этой власти, недовольство ею есть проявление гордыни – не простой житейской гордости, о которой потом еще будем говорить, а именно гордыни – такого модуса духовного бытия человека, который роднит его как с бесами, так и с самим сатаной.

Очень страшное состояние человека, но это не страсть! Мне бы очень хотелось именно это подчеркнуть. Есть очень много страстных людей, и «от нихже первый есмь аз», в котором есть очень много гордости как страсти, и об этом мы еще будем говорить. Но гордыня – это именно особый способ организации духовной жизни верующего человека (если мы говорим о верующем человеке), при котором он не в состоянии принять, что воля Божия может быть именно такой, а не другой. Например, принять в отношении своей жизни любые события и обстоятельства, а не вопрошать: «Вот почему я, например, не имею богатства? Почему я бедный? Почему я женщина? Почему я мужчина? Почему я, вообще, не животное – не собака, например? Почему я живу в этой стране? Почему здесь такая власть? Почему нами управляет такой, скажем, священник, или епископ, или Патриарх? Почему меня не спросили? Почему я должен со всем этим мириться? А может, я не хочу?»

На самом деле все это не какие-то заблуждения, не какие-то неведения человеческие или какие-то ошибки человеческие – нет! Это все гораздо страшнее, гораздо все кардинально ужаснее – просто потрясающе иное! Потому что это особый способ существования разумного существа, который свидетельствует о том, что оно признает Бога. Напомню, что и бесы веруют и трепещут, но их духовная природа от этого не изменяется.

 Записала Ольга Баталова