Мысли о прекрасном. Встреча с народным художником России скульптором Владимиром Суровцевым. Часть 3

Продолжение встречи с народным художником России скульптором Владимиром Суровцевым. Его работы находятся в Государственной  Третьяковской галерее, в музее Троице-Сергиевой лавры, в музее г.Риза (Саксония), а также в частных собраниях Бельгии, Франции, Греции, Италии и США.

– Продолжается наш разговор о прекрасном с замечательным русским человеком, скульптором, я бы даже сказал, выдающимся политиком от искусства Владимиром Александровичем Суровцевым.

Художник и скульптор – это два понятия? Или любой скульптор уже художник?

– Мне кажется, художник – это какая-то высшая оценка человека. Человек может быть скульптором, мастером (то есть хорошим профессионалом), но при этом не быть художником. Все-таки художник – это уже какая-то высшая степень, похвала.

– С другой стороны, скульптор может уже подразумевать художника, но сконцентрировавшегося на скульптуре. Как путешественник Конюхов – никто не спрашивает, кто он. Или космонавт Гагарин. Это такие «брендовые» понятия. Я хочу представить тебя именно как скульптора, потому что в твоих работах видна героическая направленность, лиричность и вдумчивость. Перед нами небольшая модель «Водопой» – одно из парковых изваяний. Я думаю, это может быть твоим брендом, как голубь Пабло Пикассо.

– Это, конечно, сильно сказано.

– Почему? У него рисуночек, а у тебя такая вещь, которая прижилась уже во многих местах. С этой работой связан даже политический, дипломатический аспект.

– Действительно, была такая история. Эта работа началась как очень маленькая вещь (сейчас и маленькая, и двухметровая скульптуры находятся в коллекции Третьяковской галереи). Именно эту работу в свое время Владимир Путин подарил королеве Нидерландов Беатрикс. Когда готовился визит королевы в Россию, Борис Николаевич Ельцин, к сожалению, крепко заболел, и визит не состоялся. Голландская сторона очень обиделась: был сорван целый ряд договоров. На высоком дипломатическом уровне долго думали, как этот баланс выровнять, и мне поступило предложение сделать какую-нибудь композицию в подарок для нидерландской стороны, чтобы «потушить» негативное ощущение. Я предложил несколько вариантов. Голландская сторона выбрала именно «Водопой», который отлили высотой в три метра и подарили от имени правительства России. Конфликт был исчерпан, отношения восстановлены, а катализатором их налаживания стал этот подарок. Я горжусь, что композиция установлена в парке города Лелистада в Нидерландах. Это действительно одна из работ, которая говорит о моем творческом лице. Я сделал несколько вариантов, и каждый раз мне кажется, что я еще не до конца эту тему «дожал».

– То есть ты сделал такое обобщение: показал замкнутость, неразрывность связи человека с животным, а животного с природой через воду.

– Это вечный поиск гармонии: художника с этим миром, человека с природой, их взаимосвязь. Наша профессия хороша и тем, что, когда мы выходим на объекты, мы – санитары (не побоюсь этого слова): вокруг нас происходит благоустройство территории, появляются новые скверы, бульвары, цветники, и от этого душа только радуется.

– В прошлом году мы участвовали в международной выставке в Португалии: я – по живописи, ты – со своими скульптурами. И было приятно, что на входе стоял один из вариантов именно этой твоей композиции. Он выглядел очень образно, представительски, узнаваемо, и никто не мог пройти мимо, не заинтересовавшись.

– Спасибо, потому что эту работу действительно называют символом России. Именно так это прозвучало на выставке в Португалии. Мы принимали участие вместе с замечательными художниками, дружбой с которыми гордимся: Таир Салахов, Зураб Константинович Церетели, Василий Нестеренко, Вячеслав Михайлович Зайцев. Еще многих можно вспомнить. У меня остались добрые воспоминания, и мы сумели показать лицо России в этой стране.

– Я знаю, что ты очень много читаешь. Не потому, что это нужно для работы, а тебя это интересует. Наверное, погружаясь в какую-то тему, ты невольно делаешь для себя заметки: «Вот это тоже интересно», «А это может воплотиться в это». Не только хронологические, исторические документы, которые ты невольно читаешь, но и художественная литература тоже воплощена у тебя в памятниках. Ты же награжден Пушкинской медалью?

– Да.

– Не будучи писателем, но касаясь в своем творчестве писателей. Твои работы – это памятники Пушкину в Праге, Чехову в Истре, Твардовскому в Москве, святым Кириллу и Мефодию в Муроме...

– и Ахматовой на Ордынке.

– Ахматова – это интересная работа, сделанная по рисунку Модильяни. У них была связь, и ты подчеркнул это, на основе личностного события сделал свое обобщение. Расскажи о своем отношении к литературе, о выборе персонажей, ведь симпатии в искусстве, в частности в литературе, бывают разные.

– Спасибо, что мы затронули эту тему. Этот год в России объявлен годом литературы, и так или иначе у многих художников тема литературы и литераторов всегда востребована.

С сыном Данилой мы открыли памятник Александру Трифоновичу Твардовскому на Страстном бульваре. Я горжусь этой работой. О своих работах говорить трудно, но кто захочет, всегда может увидеть ее и в Интернете, и прогулявшись по московским бульварам. Для меня было очень важным обращение к этой уникальной личности. Я подружился с дочерями Твардовского, Валентиной Александровной и Ольгой Александровной – совершенно замечательные люди. Благодаря им я вновь перечитал многие поэмы и лирику Твардовского. Был в Смоленской области, и там же, под Смоленском, мы отливали памятник. Я был на хуторе, родился Александр Трифонович и где сейчас восстановлен музей. То есть это все истоки нашей отечественной культуры. Я думаю (и многие со мной согласятся), что если Пушкин был символом русской поэзии XIX века, то Александр Трифонович Твардовский – это символ советской и русской культуры XX века (тоже глубинной культуры). Потому что он одним из первых обратился к теме сопереживания советским военнопленным. Это редкая и трудная тема. Мы знаем, что списочный состав погибших в годы Великой Отечественной войны – восемь с половиной миллионов солдат. Шесть миллионов попали в плен. Из них примерно половина навсегда осталась на территории Европы, погибла в концлагерях, в шталагерях. Я бывал под городом Ризой (Германия), где триста тысяч наших солдат, взятых в плен под Вязьмой и Смоленском (два «котла»), умерли от ран, болезней, голода, холода, издевательств. Это боль, которая не уходит.

– Это, к слову, для тех, кто говорит о какой-то цивилизованной Европе, с которой нужно брать пример, о гуманизме, которого там нет. Поддержка нарастающего фашизма, в частности на Украине – это лояльность к национализму. Хотя патриотизм и любовь к своей нации – хорошее качество, но не за счет ненависти к другим.

– Конечно. И это первично. Мы говорим о Твардовском. Он одним из первых обратился к теме лагерей и сталинских репрессий.

– Опубликовал «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына.

– Абсолютно верно. Он был мощным политическим деятелем. Нам все время казалось, что это очень пожилой человек, а сейчас я уже старше его. Он умер в 60 с небольшим лет.

– У тебя он широкий, в развевающемся плаще, располагающий к себе, открытый.

– С большой внутренней трагедией, потому что его дважды изгоняли, он пережил два инфаркта, то есть ситуация, эпоха и жизнь не были простыми.

Я также очень рад тому, что удалось поставить памятник Антону Павловичу Чехову в Истре. Хотя в прошлом году злоумышленники украли пенсне и трость. Надо восстанавливать.

– Я рад, что ты сделал памятник Чехову. Это уникальный персонаж, и у тебя он получился немного ироничный, радующийся.

– Когда читаешь его письма, особенно переписку, публицистику, понимаешь, что он не был таким уж человеком…

– Местами мизантропом был.

– Это был думающий, очень едкий человек, острый на язык и характеристики людей. Конечно, получаешь высочайшее удовлетворение, прикоснувшись к его интеллекту, мощи, силе его языка и конечно, к красоте языка (я думаю, это первично).

Также я с удовольствием работал над образом Ахматовой. Эта композиция была подарена мною Москве, Ордынке, 17, где она жила многие годы, приезжая в Москву, обивая пороги КГБ, пытаясь облегчить судьбу своего сына. Трагическая фигура. Ее

поэзия помогает мне сейчас работать над эскизами к памятникам жертв репрессий. Стихи Ахматовой настолько мощные и написаны от сердца. Ее знаменитые слова: «Хотелось бы всех поименно назвать, да отняли список, и негде узнать…»

– Боль, которая в литературе называется драматургией. Почему мы признаем, что классическим жанром со времен Древней Греции является драма, а сатира (юмористическая и прочая) была искусством плебеев, низов? Сегодня, как ни парадоксально, это искусство идет во весь рост, а серьезных, глубоких, вдумчивых драматургических произведений очень мало: драматургов мало. На иврите «хохма» – это мудрость. Некая их мудрость сегодня навязывается в умы, в сознание – разные формы въедливого, насмешливого пересмешничества. А самое основное, чем знаменита была русская литература, – это ее сострадательность, милосердие, даже к падшим («…милость к падшим призывал»). То есть мы сегодня говорим о том, что зла и горя много, а литература почему-то откликается на какие-то шутки. Да, в Европе должен быть Пушкин (говоря о памятнике в Праге). Потому что этот язык объединил многие понятия. Пушкин ни разу не был за границей (хотя был в Одессе, Молдавии), но настолько он объединил все славянские и европейские страны своим языком.

– Хорошую тему ты затронул. Я очень рад этой работе. Приятно, что инициировала создание памятника русская диаспора, но инициатива была поддержана и чешской стороной. Несмотря на весь негатив, который сейчас на Россию выливается на Западе, там есть здравомыслящие люди, понимающие значение России, российской культуры. В конечном итоге при содействии Министерства иностранных дел России и посольства России в Чехии нам удалось установить этот бюст и сделать большой праздник. Мне рассказывали, что сейчас туда приезжают чешские поэты, приводят детей и не только из русской диаспоры.

– А в каком месте стоит бюст?

– Площадь Пушкина – это практически центр Праги. Этот памятник, как любой установленный за рубежом, – во славу России; он работает на Россию, это самая лучшая агитация за нас.

Ты тронул очень важную тему, связанную с языком, культурой. Я горжусь медалью, которую мне вручила Академия Российской словесности, членом-корреспондентом которой являюсь. Конечно, этот год литературы так или иначе должен быть всеми нами прочувствован. Я надеюсь, что военных памятников будет все меньше и меньше на этой земле. Хочется, чтобы было больше работ, связанных с красотой, гармонией, изменением нашей среды в позитивную сторону, ведь в конечном итоге работа художников к этому и призвана: формировать души, психологию, менталитет нации. Это размышление, платформа, базис нашего будущего. Иногда выслушиваешь немножко грустные слова вроде: «Много вас, художников, развелось…». Как о блохах каких-то или тараканах.

Мне нравится выкладка китайцев, которые говорят: «Мы хотим, чтобы у нас было 50 миллионов пианистов». То есть поставлена задача для страны.

– Половина студентов Репинского института в Санкт–Петербурге – это китайцы.

– Удивительно. Я был несколько раз в США, в частности в городе Таосе, где находится музей нашего замечательного художника Николая Фешина. Мы знаем, что он эмигрировал в Америку после Октябрьского переворота, жил в Нью-Йорке, потом уехал в Таос и выстроил великолепный дом.

– И в Мексике он жил.

– Это как раз граница, штат Нью-Мексико. Музей напоминает соединение индейской культуры с Абрамцевым. Я был знаком с дочерью Фешина, балериной. Она великолепно владела русским языком. Фешин часто ее писал. Так вот, больше всего туда приезжают китайские студенты. Они переснимают все его рисунки, издают монографии о Фешине. Более того, когда я разговариваю с китайцами (это уникально), они говорят, что являются учениками Чистякова. Кто помнит сейчас этого мастера? А Чистяков – это рисовальщик, учитель Ильи Ефимовича Репина. Я в прошлом году был в пенатах, первый раз в жизни посетил. Вот какая традиция! Мы об этом забываем, а китайцы ставят это во главу угла с великолепной школой.

Кстати, иногда мы критикуем западную культуру (может быть, имея на это основания), но в Нью-Йоркской академии великолепно поставлен рисунок, и они тоже опираются на самые мощные реалистические традиции. Уровень профессионального мастерства там с каждым годом возрастает. Это о консерватизме, традициях, правильном настрое. То есть нам важно не терять то, чем мы обладаем.

– Потому что сегодняшним современным искусством называют абстрактное, беспредметное, умозрительное, психически индивидуалистическое (мягко скажу). Современным является то, что время отсеяло: и Пушкин, и Моцарт – все будет современным. И Гоголь будет современным, хотя он уже умер. Мы сегодня говорим о том, насколько искусство духовно, или недуховно, или бездуховно. Как дрызготня может быть духовна? Это хаос, от которого Господь избавился сотворением мира. Поэтому мы не должны впадать в богоборчество. И то, что ты как скульптор из бесформенной массы (глины, пластилина) формируешь понятия, события, является, наверное, избавлением от хаоса, небытия.

– Мы сегодня несколько раз возвращаемся к этой теме, говорим на одной длине волны – это очень приятно. Нет ничего ближе для художника, чем поиск гармонии, чем мы и занимаемся. Можно, конечно, идти от противного (есть же такой принцип в математике): показывать, как ужасен мир, как он противен, безобразен, и это, наверное, тоже какая-то часть нашей жизни. Но если ты с детства начинаешь питаться гамбургерами и пепси-колой (может, это и примитивная аналогия) и на протяжении всей своей жизни ешь только это, то у тебя и результат будет такой: ты лишишься физического здоровья и станешь инвалидом (мы наблюдаем это по отдельным экземплярам, в том числе и в Америке). Также и пища духовная: если ты все время будешь жить в отрицании, негативе, дурных эмоциях, дурной музыке, у тебя и мировоззрение будет такое. Ты же в конечном итоге и продуцировать будешь такую же продукцию. Как важен поиск гармонии, о чем мы и говорим.

– Есть деликатная тема, которой мы осторожно коснемся: преодоление тяжелой болезни, которое ты совершил с Божией помощью. Тебе же было видение Богородицы?

– Да.

– Как ты выстоял? Господь тебя, значит, определил для твоей дальнейшей работы. Желудок твой фактически усечен, но дух остался, он трепещет, созидает. Божие чудо! И слава Богу.

– Верно. Это трудная тема, но я сейчас с большей радостью и большим откровением могу об этом говорить, потому что понимаю, что своей практикой (реальной и душевной) я кому-то могу помочь. Я очень благодарен моим врачам, это уникальные люди: хирург Буянов (к сожалению, ушедший из жизни) и замечательный радиолог Софья Львовна Дарьялова (жена Аркадия Александровича Вайнера). Я очень дружу с этой семьей. Они меня вытащили. У Софьи Львовны есть много публикаций, где она ссылается в том числе и на мой жизненный опыт и говорит, что во многом это благодаря и силе духа. Ведь мы понимаем, что Господь дает тому, кто хочет взять, кто открыт, готов противостоять каким-то негативным явлениям. Я думаю, что внутренняя вера, энергетика мне помогла. И конечно, моя семья (дети, супруга), работа, друзья – это всё (этот комплекс) давало мне силы.

Мне, видимо, судьба дала еще один счетчик (скажу языком автомобилиста), спидометр, вторую жизнь. И я благодарен за это. Я, может быть, не так близок к Церкви, нашей православной культуре и оправдываю себя тем, что мне дано по жизни заниматься моим делом, моей профессией, и я через это отдаю людям то, что через меня и должно передаваться высшими силами.

Я рад, что в Муроме стоит памятник Петру и Февронии. Его торжественно открывали, и город очень благодарен. Тысячи паломников приходят к памятнику с верой в то, что это поможет благополучию в их семье. В нашей стране сейчас организован замечательный праздник семьи; мы вернулись к истокам. Я рад, что это есть; рад, что Муром – красивый русский город, люди туда приезжают, и я люблю туда ездить. Скоро, надеюсь, будем открывать барельеф Кириллу и Мефодию. Вот таким образом через свое творчество я передаю энергетику высших сил.

– Я думаю, что это называется хорошим словом «благодать». Я знаю случаи, когда люди, болея онкологически, добровольно уходили из области благодати и соответственно, «сгорали». Я желаю всем нам благодати. И нашу веру только Господь определит. «Помоги нашему неверию» – мы всегда говорим об этом. Я думаю, что своими работами ты людей как раз приближаешь к Богу. Ты открываешь в них их самих же, их внутренние резервы, которые Господь создал по Своему образу и подобию. Подобие – это внутреннее, а образ – внешнее, и ты эту оболочку, это внешнее подобие человека очень удачно воплощаешь.

Дорогие друзья, мне радостно было с моим другом Владимиром Суровцевым поговорить о жизни, о том, как мы живем, что нас ждет, чего мы хотим в жизни.

 

Автор и ведущий программы Олег Молчанов
Записала Нина Кирсанова