Мысли о прекрасном. Московский архитектурный институт, кафедра "Храмовое зодчество". Часть 2

Запись программы прошла в стенах Московского архитектурного института на кафедре "Храмовое зодчество". В передаче принимают участие ведущие профессора кафедры, а также магистранты, дипломные работы которых - это проекты будущих православных храмов. О том, как и кто готовит специалистов для проектирования церковных комплексов, пойдет речь в нашей передаче.

– Мы продолжаем наше общение на кафедре церковного зодчества. Эта кафедра еще молодая, но уже имеющая определенные традиции. Думаю, у нее большое будущее, потому что это запрос не от каких-то сугубо конфессиональных структур или приходов, это запрос русского человека. Потому что русский человек на Руси всегда сначала строил храм, а потом только обустраивал свое жилище, свою личную жизнь. И все лучшее – в храм, потому что было понятие «все лучшее Богу». Люди могли жить бедно, с определенными лишениями личного свойства, но понимали, что есть что-то сакральное, нетленное.

Почему использовали золото при украшении храмов? Золото – нетленный металл; его использовали не просто для того, что нужно какое-то пафосное величие. Оно, может быть, и пафосное, но, в принципе, это отражение Фаворского нетленного света. Почему на иконах, фресках золотые нимбы? Это Фаворский свет, это тот Божественный свет, который был у Спасителя и к которому призваны все мы. Господь говорил: «Будьте святы».

Этому помогает и церковное зодчество. Потому что оно не может быть через запятую после гражданских, культурных или промышленных учреждений; оно индивидуальное, и человек, который этим занимается, должен этим жить. Я думаю, что студенты, которые будут выходить из этих стен, будут искренне верующими людьми и сознательными церковными зодчими.

Юрий Георгиевич, продолжим нашу дискуссию. Как сегодняшнее церковное зодчество может влиять на современного человека?

Юрий Алонов, профессор МАРХИ, лауреат международных и всероссийских конкурсов, член Союза архитекторов:

– Я думаю, что как раз идет возрождение наших исконных русских духовных позиций. Архитектура всегда была выражением идеала красоты, духовного стремления. На Руси это была церковь Покрова-на-Нерли: она стояла на высоком берегу, поселений рядом особо не было, и купцы, проплывая мимо, смотрели и воспринимали это как нечто святое.

Появился храм Василия Блаженного – тоже такой небесный град, который русский человек воспринимал как символ небесного существования. И после всех этих революционных неурядиц, когда сейчас мы начинаем уже активно строить храмы, есть потребность людей в том, чтобы увидеть воистину сооружение, в котором сосредоточена душа русского человека, восприятие Вселенной, всего мира.

Особенно когда давит западная, я бы даже сказал, враждебная к православию псевдокультура и пытается навязать свои какие-то отрицательные, антихристианские ценности, то наличие новой архитектуры, созданной молодыми архитекторами и нашими будущими выпускниками, должно остановить это... Как говорил святой, должен быть удерживающий, который удерживает весь мир на грани того плохого, что может произойти.

– Удерживающим всегда называли помазанника Божьего – царя-императора.

– Да.

– Правители, законодатели светской власти должны быть как минимум лояльны, как максимум быть продолжателями идей зодчества. Как святой Константин Великий, как наши лучшие императоры. Иван Васильевич Грозный: сколько монастырей и храмов построил! То есть это не поддельное участие для какой-то рекламной кампании; на самом деле это очень важно. Одно дело – зодчие спроектировали, другое дело – пройти степени согласования, утверждения и воплощения, где на любом уровне чиновники могут все это зарубить, даже не по злобе своей, а просто по безразличию, по духовному нечувствию…

А то, что храм Василия Блаженного – космогоническая система мироздания планет, это уже изучено и утверждено. Планеты Солнечной системы имеют отражение в этих приделах. Этот уникальный храм (не будем отдельно на нем останавливаться) – жемчужина, стоит просто особняком, как и храм Покрова-на-Нерли. В первоначальном виде он имел большое количество галерей, которые позже были разрушены и разобраны; по сути, остался только четверик. Но это тот случай, когда Господь благоволит – и получаются такие откровения. Молитвы услышаны.

– Конечно.

– Насколько актуально строительство новых храмов? Есть запрос по регионам страны?

– Очень много строят. К сожалению, хочется сказать, что у нас еще недостаточное освещение этих будущих построек, разговоров о том, хорошо это или плохо, чтобы не появлялись китчевые сооружения, которых довольно много сейчас в погоне за современностью. Они, может быть, даже отпугивают прихожан. Я на лекции студентам показываю положительные и отрицательные варианты наших современных построек. Но в лучших своих произведениях, конечно, это на благо нашей страны, на благо нашей духовной русской сущности.

– Александр Игоревич, продолжим тему, которая была в предыдущей передаче. Как влияют культовые постройки на градостроительную ситуацию в целом и влияют ли вообще?

Александр Макаров, профессор МАРХИ, член Московского Союза архитекторов:

– То, что влияние храмов и соборов в Российской империи было приоритетным, основным, – это совершенно очевидно. Это Киево-Печерский монастырь (Киево-Печерская лавра), Софийский собор в Киеве и масса других церквей. Бесспорно, вокруг них формировались и какие-то слободки по профессиональному признаку.

– Посады были.

– То же самое можно сказать и о Костроме, Ярославле. Ведь если рассмотреть фотографии Костромы начала прошлого века со стороны Волги, то по всей Костроме были храмы. Большинство из них было снесено, и Кострома потеряла свой совершенно уникальный милый, обаятельный облик. Это, в общем, касается очень многих городов страны. Соборы строились на возвышенных местах. Например, в Самаре был великолепный собор (потом он был снесен). Каким-то городам повезло больше; например, Севастополю – там остались храмы, кафедральный собор.

– Я понимаю, что много было снесено, что-то осталось. Но каково влияние этого?

– Вокруг храмов в имперское время или, допустим, во времена Ивана Грозного были созданы первые регулярные воинские части. В Москве были созданы первые стрелецкие полки, они располагались как раз между Земляным городом и Белым городом. Строились храмы, которые изначально в этих слободах были деревянными. Вокруг них формировались полковые слободы, были различные службы (и приказная изба, и какие-то хозяйственные постройки). Постепенно деревянные храмы трансформировались, появились каменные здания. Часть этих каменных зданий осталась. Они, естественно, влияли на окружающую застройку, потому что это было место постоянного прихода для тех, кто проживал рядом с ними. То же самое было практически по всем русским городам.

В Петербурге в XVIII–XIX веках строились полковые храмы. Например, храм на Измайловском проспекте лейб-гвардии Измайловского полка. Стасовым и другими архитекторами вокруг были построены службы, занимавшие несколько кварталов. Это были казарменные здания хорошей архитектуры; были и различные службы: офицерское полковое собрание, пошивочные мастерские, помещения для занятий различным оружейным приемам. То есть это целые кварталы. И таких в Петербурге в центре города было несколько. Это и Введенский храм лейб-гвардии Семеновского полка архитектора Тона, окружающая застройка – казармы, причем хорошей архитектуры. В исторической части города это храм лейб-гвардии Егерского полка. При этих храмах были полковые музеи, были даже крипты для погибших в различных войнах офицеров.

То же самое можно сказать и о снесенном храме лейб-гвардии Кавалергардского полка, который был реконструирован по проекту Леонтия Бенуа (тоже в центре города), рядом были хорошие казармы.

То есть вокруг храмов создавались достаточно интересные архитектурные постройки. Полковые храмы влияли на градостроительную структуру столичного города, причем они располагались, как правило, в центре города, в его исторической части, и, собственно, формировали облик города Петербурга, строгий – как у гвардейского офицера.

– Это и ведомственные храмы узкой направленности, по назначению слобод, ремесел людей, которые там находились. По сословному различию...

– По сословному – наверное, не совсем так. Построенный в начале прошлого века в Кронштадте по проекту Василия Косякова (это был придворный архитектор) великолепный Никольский собор, главный собор русского флота, как раз доминировал над всем городом. Рядом находился Андреевский собор (он был снесен), построенный по проекту Чарлза Камерона, там проповедовал отец Иоанн Кронштадтский. Две таких доминанты парили над городом, и вокруг них формировалась архитектурная тема,  достаточно удачная. И это было свойственно многим нашим городам. Севастополю и многим небольшим городам (например, Ростову Великому, или Суздалю, или Великому Устюгу) повезло – там не так много храмов снесено. Крупным городам повезло в этом плане гораздо в меньшей степени.

– Евгений Владимирович,  с Вами хочется поговорить  по учебному процессу, по образованию, которое проходит здесь, в институте, о его серьезном качественном уровне. Расскажите, как в целом протекает процесс, какие особенности.

Евгений Катышев, профессор МАРХИ, член Союза архитекторов:

– Овладение программами, конечно, требует времени. Образование, которое получает студент, – на достаточном уровне. На кафедре собраны серьезные специалисты в разных областях. Это и естественно-эстетические, и гуманитарные, и технические, и инженерные науки. Весь процесс построен на формировании реального объекта на реальной площадке. И площадки достаточно серьезные. Одна из последних, которая еще будет прорабатываться (мы надеемся) в реальной постройке, – это космодром в Плесецке.

Владыка Александр благоволил к нашему институту, к нашей кафедре, просил разработать серьезный храмовый комплекс в городе Мирный. Сделан ряд проектов, владыка присутствовал на курсовой защите этих наработок. Сейчас они дорабатываются до дипломного понимания с научным исследованием, с полной выкладкой и с глубоко проработанным проектом как по архитектуре, так и по всем остальным инженерным проблемам, с проработкой интерьера как такового, с полным набором относительно храмового интерьера (иконостас, устройство алтаря и весь комплекс художественных вопросов по интерьеру храма).

– То есть студенты владеют всей совокупностью знаний по церковному зодчеству. Они умеют вдохновенно придумать что-то свое (то есть это творческое начало) с опорой на традиции, умеют владеть конструктивом, умеют развести сети и коммуникации и вписать в архитектурную и градостроительную среду. То есть это совокупность взаимодействия различных объектов среды и функциональное их назначение (адаптация к человеку).

Валерия Зверкова, магистрант первого года обучения кафедры «Храмовое зодчество»:

– Наше образование построено на том принципе, что в итоге мы пишем магистерскую диссертацию, которая заключается в текстовой части, исследовании и проектном предложении. Также в течение двух лет мы делаем проекты различного масштаба: это иконостас, приходской храм, собор, часовня. Перед каждым проектом у нас есть теоретическая часть, мы ходим в храм, изучаем детали. Также кафедра организовывает нам поездки в различные города, чтобы изучать памятники архитектуры. Конечно, это все сопровождается лекциями по конструкциям, инженерному сопровождению, символике и истории архитектуры.

В течение обучения на кафедре у нас было три проекта. Первый – часовня, второй – приходской храм, а также был проект иконостаса. Сейчас у нас в разработке проект собора, который располагается в Первоуральске. Когда мы проектировали приходской храм, кафедра организовала нам поездку в Псков, и это во многом поменяло нашу точку зрения на проектирование.

– Николай Александрович, с Вами мы продолжим интересную тему о том, что церковное зодчество имеет много тонких понятий. Начертить, придумать, реализовать, построить – это всё технические процессы, а есть и сакральное понимание: символика храма, назначение храма, его значение и даже психологическое влияние на современного человека. Гармония пропорций либо дисгармония – это тоже влияние на сегодняшнего человека.

Можно говорить о научной деятельности, которая Вам ближе. Хотелось бы коснуться и того, и этого, чтобы не было такого превратного понятия, что институт выпускает просто специалистов. Люди должны выходить отсюда вдохновленные, окрыленные, должны что-то создать как личное откровение, как личную молитву. Может, другого шанса у человека и не будет. Пусть он один храм реализует, построит не только на бумаге, но как-то воплотит в это свое личное «я», свое внутреннее переживание и свою внутреннюю молитву. Я предлагаю обсудить вот такие тонкие материи.

Николай Петров-Спиридонов, член Союза московских архитекторов, лауреат всероссийских конкурсов:

– Это один из самых центральных вопросов – как связана наша профессиональная и научная деятельность, то есть то знание, которое мы пытаемся накапливать, и то, как это воплотить и как раскрыть устремления человека. Это действительно центральный вопрос зодчества. Есть прекрасная работа Евгения Николаевича Трубецкого «Умозрение в красках»...

– Я думаю, все знают.

– К сожалению, не все. Есть работы священномученика Илариона (Троицкого), в том числе «Прогресс и преображение» – одна из центральных работ, хотя она небольшая по объему. Это как раз то, о чем мы говорим: как связаны образность и профессиональная деятельность.

Сейчас в целом вопрос стоит так, чтобы вообще научную деятельность (не только в нашей области) поставить на правильную основу – божескую. Потому что науку столкнули с этой основы после эпохи Просвещения, после Французской революции, будто бы существует какой-то разум, который не от Бога. Но мы знаем, какие негативные последствия дает разум не от Бога. И вопрос стоит именно о том, чтобы не только наши дисциплины, а в том числе и инструментальные, и естественные науки вернулись на эту основу.

В частности (применительно к нашей профессии), есть у историков архитектуры,  искусствоведов такое понятие, как «иератический реализм». «Иератический» – это священный, связанный именно с сакральным началом. Реализм – тоже понятно, что это такое. Но материалистический реализм – это одно, а иератический реализм – это работы наших теоретиков; например, профессора Щенкова Алексея Серафимовича и его группы и многих других. Период примерно до начала XVII века – это попытки прямого выражения бытия человека в Боге посредством зодчества. Это то начало, которое нам надо вернуть, и тогда все встанет на место: и научные исследования будут к месту, и переживания. То есть нам надо свести все воедино.

– Есть такое понятие «Логос» – «Бог, живое Слово». Слово стало Живым Богом. И храм – вроде бы конкретный объект из строительных материалов – стал живым.

– Конечно. Потому что вопрос не в том, чтобы сделать пять куполов или семь; куполов может быть хоть сто семь. Вопрос в том, что храм должен быть живым. Потому что Кижи – вечно живые, и когда их перебирают – страшно. Приезжаешь туда и думаешь: «А вдруг не так переберут?» Потому что живость бесконечная. Смотришь Кижи до разборки – это бесконечно живое, что-то взлетающее к небу. Откуда ни посмотри – хоть за пять километров с озера, хоть вблизи – это бесконечная живость образа.

– Я думаю, что мы сегодня только бегло коснулись, но важное отметили: что есть сегодня подвижники церковного зодчества, есть наставники, есть студенты, которые хотят этим овладеть, и есть неформальный запрос, внутренняя потребность.

Я благодарю всех профессоров за то, что вы тратите частицу своей души, чтобы Русь была Святой, чтобы малиновые звоны не прекращались, а усиливали нашу связь не только с Богом, но и друг с другом, потому что каждый из нас – это храм Божий.

Ведущий Олег Молчанов

Записала Елена Кузоро