Лаврские встречи. Поэтесса Алла Константинова и творческое объединение авторов "Верлибр"

Гостями передачи на этой неделе станут петербургская поэтесса Алла Константинова и творческое объединение авторов "Верлибр". Прозвучат стихи и песни, посвященные Великому посту: "Прощеное воскресенье", "Посвящение храму Серафима Саровского", "Город святых"...

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

–  Сегодня у нас в гостях поэтесса Алла Константинова, авторы-исполнители Татьяна Семенова и Анна Али. Очень рад вас  видеть. Идет Великий пост. Хотелось бы сегодня поднять эту тему. Дело в том, что каждый творческий человек не может обойти это событие в году – Великий пост. Каждый что-то думает об этом, что-то пишет. И у меня тоже есть песни, посвященные Великому посту, когда у человека возникает покаянное чувство. Алла, скажите, пожалуйста, что-то такое есть в Вашем творчестве, в Вашей поэзии?

–  Да, конечно. Всех с постом легким и приятным, полезным для спасения души! Пост – это время творческого подъема, необыкновенного очищения и напряжения всех сил. Пост – это время, которого ждешь целый год, его желаешь. У меня все сколько-нибудь для меня значимые стихи связаны с постом. Три дня иногда просто сухого поста. Три дня только литургия, причастие, и ничего не ешь, только просишь, молишь вразумить на какую-то тему. И тогда приходят стихи. Вот так в свое время пришло стихотворение «Прощеное воскресенье»:

Как ждет весь год душа полезный для спасенья

В преддверии поста чин службы воскресенья,

Где все прощают всех, и размягчен народ,

И с легкостью душа себе прощенья ждет.

 

Разлита благодать в пределах и притворах.

И на лице печать от света из Фавора,

И всеми прощена, смиренна и проста,

Прозрачнеет душа в святые дни поста.

 

Она умягчена и жаждет всепрощенья

И видит свет Христа сквозь слезы очищенья.

И Божий мир омыт теперь потоком слез,

И кажется, что нас уже простил Христос.

 

–  Хорошее стихотворение. А можно задать вопрос? Для меня каждая передача как небольшое таинство. Иногда даже не ожидаю, а какие-то мысли появляются по ходу передачи. Как Вы стали поэтессой? Разве просто так жить невозможно – надо обязательно стихи писать? И для кого это? И почему?

–  Для меня все было однозначно. Когда я стала подростком, которому можно было что-то рассказать и который мог понять это, мне мама рассказала: когда я только начала говорить и ходить, то сразу стала говорить в рифму. Как-то она вела меня по тропинке за руку в начале лета в нашей северной местности с лесочками, опушками да полями и прислушалась: шел какой-то постоянный звук. Как журчание. И она обратила внимание, что я непрерывно говорила. И была поражена – это были первые примитивные стихи, типа «цветик расцветает, птичка пролетает, бабочка порхает, лучик играет» и так далее, бесконечно. То есть это та предназначенность, которая была заложена в меня еще до моего рождения.

 Поэтому быть или не быть поэтом, вопроса не стояло. Но был период, когда я считала, что мне писать стихи не надо, когда мне благословили для исцеления моего сына странничество, путешествия по святым местам – жить там, окунаться в святые источники, молиться у чудотворных икон. Тогда я решила, что стихи – это прожитый этап и больше мне к этому возвращаться не надо. Правда, когда мы брели по тропинкам с сыночком – мы начали наш путь, когда ему было где-то только три года, – я ему по дороге сочиняла всякие загадки, стихи незатейливые.

Но получилось так, что в монастыре Иоанна Богослова под Рязанью меня исповедовал батюшка – иконописец, человек, в прошлом переживший страсти  нашей русской богемы, ставший монахом, очень благодатный. Исповедовал он меня долго, слезы так и катились у меня. Он что-то хотел от меня услышать в ответ, а я ему не отвечала. Он все спрашивал, спрашивал: «А что ты делала до странничества, до того, как занялась исцелением ребенка?» Я напрочь забыла, что была научным сотрудником Всесоюзного музея Пушкина, публиковала научные статьи, что выступала в литературных салонах… Это все настолько стерлось! Вот я, вот Бог, вот сын, вот храм... Я все думала, как бы при каком-то храме навсегда остаться полы мыть. Вот с таким настроением жила. Я никак не могла понять… Священник меня вертел-крутил, наконец вздохнул тяжело и благословил. И отправил меня на Причастие. Я вышла после Причастия… Эти горочки, монастырь на горочке, «вьется Божья тропочка с горочки на горочку» (потом сын написал музыку на эти стихи) – и вдруг одно за другим вспомнились стихотворения.

А перед этим я собиралась издать книгу про странничество и собирала такой сборничек, но оставила его дома – зачем стихи? Вот он, ребенок живой, хотя врачи от него отказались… И вот у меня одна строчка за другой – и весь сборник вспомнился. Я поняла, на что меня благословил батюшка, и сразу следом пошли другие стихи. Все это происходило через храм. Я хотела бы, чтобы «Посвящение храму» прозвучало в нашей передаче.

–  И потом на Ваши стихи стали писать песни.

–  Да.

–  Но Вы думали об этом как-то?

–  Когда-то хотелось…

–  Сами-то не напевали ничего? Чувствовали, что есть мелодика?

–  Внутренняя мелодия есть. Но дело в том, что я не владею голосом и не могу ее передать. То есть вот этого мостика связующего нет. И я бываю рада, когда кто-то играет и поет то, что я внутри себя слышу.

–  А сейчас мы можем услышать что-то из Ваших стихов, переложенное на музыку? Или музыку сочинили вот эти две девушки?

–  Мне бы хотелось, чтобы зазвучало «Я ела ягоды с руки». Это было даже специально написано в надежде на мелодию, но потом не сложилось. И можно сказать, что первым, кто начал писать музыку на мои стихи, был мой сыночек, он стал петь мои стихи как песни. Потом регенты записывали эти мелодии.  Некоторые из этих мелодий стали народными, они ко мне потом вернулись в записи как народные. Но профессионально этим занялись именно девушки. Я бы хотела, чтобы Анечка спела «Посвящение храму Серафима Саровского».

–  Ладно, давайте послушаем.

–  Эта песня посвящена храму Серафима Саровского, что в бывшем Графском, ныне Песочном, который был воздвигнут трудами Иоанна Кронштадтского. И рядышком там сейчас действует освященный источник, есть купальня с часовней, сделанная по образцу той, которую царская семья воздвигла в Дивееве. То есть вот такое памятное замечательное место покаяния, слез и благодатного исцеления.

–  Я знаю.

–  Кстати, вспомнила: самую первую музыку на мои стихи написал Константин Макаров – отец Константин, он сегодня батюшка в храме ветхозаветного Иова. Так что все на круги своя возвращается. И первые, кто писал музыку и исполнял, в настоящее время уже многие кто монахиня, кто священник. И еще: пост – это время личного покаяния, он нам помогает вспомнить, в чем мы недостойны, что в нас есть такого, на что нужно особо обратить внимание. Вот покаянный канон Андрея Критского... И есть момент исторического покаяния. В свое время батюшка Серафим Саровский сказал: «Русский народ перестал поститься в среду и пятницу – ждите грядущих бедствий».

То есть просто, четко и точно: постись в назначенные дни, исповедуйся, причащайся, живи жизнью Церкви – и отходят исторические беды от твоей страны, от твоей России. Мы живем в таком городе, где некоторые стены до сих пор хранят следы расстрелов.  Хранит следы расстрелов наша лаврская стена Никольского кладбища, куда я приходила и где проливала много слез – как-то мне все это очень близко – и вспоминала этот потрясающий расстрел Вениамина, нашего митрополита, когда ему сказали: «Батя, устали тебя расстреливать. Благослови». И он благословил его расстрелять. И я застала конец тех советских времен; сучья, листья растаскивала с монашеских могил, пытаясь как-то их немножко расчистить. Сейчас в этой части кладбища все благолепно, слава Богу. Вот место нашей скорби. Город – это великое напоминание о русской трагедии. Мне бы хотелось, чтобы Анечка  «Город святых» спела на эту тему. Как раз  тема Великого поста.

–  Хорошо. Откуда у Вас такая боль за все? Ведь многие из нас жили нормально, ничего этого не чувствовали в своем советском пространстве без Бога. Откуда у Вас? Кто Вам прививку эту сделал?

–  Бабушка была молитвенница.

–  Она Вам открывала глаза на все? Или как?

–  Она не открывала, она просто молилась. Это интересная родовая история. Дедушка служил в Министерстве императорских лесов, был крупным чиновником в Киеве, объезжал угодья украинские, белорусские. То есть Малая Русь и Белая Русь – правильные названия. И он увидел 13-летнюю девочку-крестьянку. Ему было 40 лет – влюбился и с разрешения родителей взял ее в жены. Очень она красивая была и молитвенница хорошая. Вот такое простонародное ощущение Бога она всегда хранила в себе. И я счастлива, что до развала Советской страны вышла из комсомола. Не тогда, когда все выходили, когда эта страна уже не существовала, а немножко раньше опомнилась. Потому что всякое было, Господь вразумлял, в жизни много было трагического, непростого, но был пример вот такой стойкой молитвенницы бабушки, которая когда-то меня в младенчестве и крестила – с разрешения родителей, но тайком от всех остальных. Она меня водила в храм; я помню, какие вкусные просфорки были, как я на ступенечках алтарных сидела во время долгой литургии. И это, конечно, росло, росло внутри и вернуло по-настоящему к храму.

–  Значит, бабушки, бабушки наши – носители культуры, христианской веры.

–  Несгибаемые, молящиеся. И иконы бабушкины прятали, убирали, она доставала утром и вечером, молилась. Ничего было не изменить. Вот такие корни…

–  А у нас сейчас навалом икон, книг, а чего-то такого нет, когда втайне молишься. Сейчас все можно. И человек – такое удивительное существо... Но нам нельзя забывать этих времен, правильно?

–  Ни в коем случае нельзя.

–  И особенно пост – как раз такое вот время напоминаний о том, что с нами было.

–  Тем более что я прихватила немножко этого бесчеловечного советского периода, жесткого. Я в нем не могла найти себе места. Как поэт я задыхалась. Научные сотрудницы из Музея Пушкина мне потом рассказали, что искали статью, по которой меня можно уволить: я не хотела на политинформации ходить, меня тошнило от них. То есть по мере того, как начинаешь понимать жизнь, эта мертвечина начинает убивать, становится совершенно неприемлемой.

–  Что еще Вы хотели прочитать?

–  Очень бы хотела сказать о том, как Матерь Божья нам помогает сильно почувствовать и принять Ее Сына, почувствовать и принять это время поста, как Она поддерживает. Мне кажется неслучайным, что Благовещение почти всегда незадолго до Пасхи – или перед Лазаревой субботой, или перед самой Пасхой, это очень важное время. Вот об этой особой роли Матери Божьей и в моей жизни тоже:

Как силы истощаются весной,

Слабеют в человеке и в природе…

Еще одно усилье на Страстной,

Истории и века на исходе.

 

И кажется, уже недотерпеть

До обещанья, данного Адаму,

Где впереди целительная смерть

И Господа врачующие раны.

 

Опять в саду застыло деревцо,

Все зябнет. Все живет непрочно, зыбко.

И видишь Божьей Матери лицо

В лице, склоненном над убогой зыбкой.

 

Начало в Ней. Так принимая весть,

Она смиренно: «Се раба Господня», –

С ней приняла то, что не смог бы снесть

Никто из нас от века до сегодня.

 

Обетованье получила плоть,

Все снова обретает смысл и силу.

Еще чуть-чуть, и в мир придет Господь

И Воскресеньем содрогнет могилы.

 

И все с первичной полнотой живет

И наполняет жизнью сад и поле.

И рвется птица обрести полет,

И выпускают узницу на волю.

– Мне кажется, эта великая любовь русского народа к Богородице нам и помогает уходить от очередных своих падений, тянуться к Ней и снова идти к просветлению. Такое огромное количество святых, к ним еще новомученики добавились, которые молятся о нас сегодня! И я бы хотела эту тему поста закончить темой надежды. Потому что к нашему покаянию еще добавляется молитвенная помощь наших святых на небесах. Танечка Семенова мне поможет.

Как случилось все, у Христа спроси.

Три святых идут по Святой Руси.

А как первый прям, и высок, и строг,

А второй согбен, ласков и убог.

А у третьего прост и светел взгляд –

По Руси идут да на Русь глядят,

Да на свет крестов в небе звонницы,

Да как люд Христов Богу молится.

 Святые преподобные отцы наши Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Александр Свирский, молите Бога о нас!

– Спаси Господи. А где Вы таких девчонок нашли?

– Вы знаете, это по вертикали. Если по горизонтали ищешь, не найдешь. А вот Господь устраивает вертикаль и сводит. Это потрясающе, конечно! Каждый раз удивительная история и тайна.

– Они же такие индивидуальные обе. Как они соединились?

–  Да. И неслучайная случайность. Первой на меня набрели Татьяна Семенова с Михаилом Вятским. Можно сказать, даже я подошла к ним, услышав, как они изумительно поют. А до этого  (почему я обратила внимание на то, как они поют?)  у  лаврского киоска меня женщина стала поучать, видя, что я хочу что-то из дисков купить: «Вы ищите диск, на котором Татьяна Семенова с Михаилом Вятским! Потрясающе поют. По городу, где диск появляется, его сразу расхватывают. Где увидите – точно знайте». И вдруг на каком-то концерте лаврском или даже на выставке православной их объявляют. «О!» – думаю я сразу с вниманием. Но действительно было здорово. Они лауреаты многих фестивалей. Я к ним подошла со своими стихами. Я неизвестно кто, а они лауреаты. Ну, они тексты так снисходительно взяли. Потом потеряли мой телефон, как выяснилось. И где-то через год или два в Зеленогорске – любимая Казанская икона Божьей Матери… Любимый храм; я стою на Причастие. И вижу многодетную маму. Она меня узнает, просто полна счастья: «Алла, мы тебя искали, нам нужны твои стихи, мы уже начали писать на них песни!»

Дальше просто ураганом все понеслось. Михаил – изумительный музыкант. Может быть, сделаем отдельную передачу? Танечка хранит его удивительные мелодии, благодаря этому они живы – он мало что успел записать. Вот  один раз слышит только что сочиненную вещь – и у него сразу полная оркестровка идет на студии звукозаписи. Это удивительный человек! Она потом рассказала, что они немножко даже поссорились из-за моих текстов. Я делала дубликат – давала какие-то ему, какие-то ей. Прошло какое-то время – и опять-таки вертикаль Божья. По-моему, на православной выставке…  Она подходит и говорит, что у нее есть песни на мои стихи.

– Хорошее у вас содружество, сотворчество. С Вами очень интересно и приятно разговаривать. Я думаю, мы продолжим в следующей передаче нашу тему.

– Тема поста еще много граней имеет в нашем творчестве, важна для нас.

– Да, актуальна. А сейчас у вас есть совместные выступления? Где вас можно услышать? Или есть диск какой-нибудь ваш совместный?

– У нас есть два доморощенных диска. То есть мы сделали запись – нам помогли на одной радиостудии. Мы сами их составили. И вот Анечка ночами не спит, делает по нескольку экземпляров, пять-шесть штучек. Потому что когда на каких-то концертах мы выходим, люди просят. Нет у нас спонсора, который мог бы растиражировать их как следует.

– Думаю, может быть, услышат телезрители, как-нибудь поспособствуют. Всякое бывает.

– Батюшка, можно сказать, где нас можно увидеть?

– Да. Сейчас как раз можно это сделать.

– Каждое третье воскресенье месяца... Есть такое кафе «Миледи» – 10-я Советская, 15/27. С 16-00 до 22-00. Шесть часов как один миг пролетают. Вот 18 марта, например, у нас тема белогвардейского романса. Мы поем, делаем премьеры песен,  у нас романсы, авторская песня, молитвы, много чего.

– Значит, на 10-й Советской вы будете…

– Да, кафе «Миледи», регулярно.

– Божьей помощи. Передача наша подошла к концу. Всем Божьей помощи, поста приятного, духовных высот и побед. Ангела-хранителя вам на всех ваших жизненных путях! До свидания.

                                                                     Ведущий Анатолий Першин, священник

                                                                     Записал Игорь Лунев