Лаврские встречи. Поэтесса Алла Константинова и творческое объединение авторов "Верлибр" (продолжение)

Гостями передачи на этой неделе вновь стали петербургская поэтесса Алла Константинова и творческое объединение авторов "Верлибр". Прозвучат стихи из цикла "Читая Великий покаянный канон Андрея Критского" и песни, посвященные Великому посту: "Колыбельная царевичу", "Сретение", "У Владычицы скорбны глаза".

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Здравствуйте, мои дорогие! С вами передача «Лаврские встречи» и я, ее ведущий, священник Анатолий Першин. Мы вновь встречаемся с поэтессой Аллой Константиновой и авторами-исполнителями Татьяной Семеновой и Анной Али. Здравствуйте, мои дорогие!

– Здравствуйте!

– Спасибо, что вы пришли к нам на передачу. Первая передача на меня произвела очень большое впечатление. И уровень поэзии, и уровень исполнения. Как вы умудряетесь в этом сложном мире существовать, в этом пространстве? Ведь много суеты. Вот у Вас, Татьяна, детей много. У всех вас всякие житейские заботы. Как выкраиваете время? Алла, расскажи.  

– Приходится жестко отсекать все остальное, если это идет в ущерб главному. Главное – храм. Для меня по возможности храм каждое утро, литургия каждый день, без пропуска. Всенощную праздника или воскресного дня еще мой старец благословил не пропускать. Это то, что должно умещаться в день. Все остальное, если это имеет значение служения, стараешься тоже выполнить. Если это имеет бытовое значение, – ну ладно, не куплю я эту вещь; ладно, не сделаю эту набойку; ладно, без постного масла сегодня покушаем. То есть такое просто отсекаешь или, бывает, попутно делаешь. Главный пласт – это Господь, ты перед Ним; что сделать, чтобы угодить Господу. И тогда остальное получается.

– Остальное – мелочи, да?

– Остальное – мелочи, остальное получается.

– Это можно разгрести.

– А так интересно: Господь иногда и Сам дает. Вдруг откуда-то приходит – покормили или еще что-то; приходят какие-то вещи, которыми мне некогда заниматься, потому что я должна доработать какой-то материал или что-то написать – всегда бумага с собой, всегда три ручки…

– Вот пост идет. Что Вас трогает сейчас?

– Одновременно ощущение личного недостоинства перед лицом Божьим и скорбь за Россию, когда было богоотступничество… Ведь даже были люди святые, канонизированные после революции, которые, когда произошло якобы отречение царя, сказали: «Слава Богу, пришло богоугодное Временное правительство». То есть люди любили Бога, но заблуждались в каких-то моментах, в чем воля Божья на земле. Для многих очень много значил народ. А то, что целый народ, большая масса людей может заблудиться, это уже как-то вот не вмещалось. «За народом правда», «народная правда»… А народ не всегда мог быть прав, народ – это младенец, который мог ошибиться, которого могли обмануть. Вот это и случилось. Часть народа не поняла, часть народа обманывалась, часть народа не успела отреагировать на то, что происходило. Вина интеллигенции велика…

– И в связи с этим большая трагедия...

– Я очень скорблю и считаю, что я тоже должна это искупать. Вина велика поэтов, которые ударялись в мистику. Отнюдь не православную.

– Поддерживали вот это безбожное движение.

– Да-да. И песни Некрасова становились народными песнями. «Коробейники» – это песня о тайном свидании  во ржи. И всякие прочие вещи. Они проникали в народ – не лучшие образцы, не высоконравственные, не православные образцы. Это прямо противоположно духовному пению, тому, что пел сам народ в то время. И это шло во многом от русской интеллигенции. Поэтому в этом для меня всегда великое покаяние, мое личное. И вот канон Андрея Критского… Мне кажется, так не случайно это, что на первой неделе поста и уже поближе к концу поста еще раз мы входим в тему этого канона. Первый раз слушаешь: вещи связаны с историей человечества, но невозможно, чтобы где-нибудь не почувствовал, в чем лично ты не прав, что в тебе отложилось неправильно, какой пласт твоей души. И потом, в конце поста: а что ты из этого сумел исправить? Снова слушаешь – идет великое Мариино стояние. Ну, и после этого всегда благодатное Причастие. Для меня всегда мое личное достоинство с исторической судьбой России переплеталось, всегда слезы текли и о том, и о другом одновременно. У меня есть целый цикл, посвященный канону Андрея Критского.

 Что за грешные мы создания?

Не дается нам покаяние.

Обязательно нужно бедствие –

То ли иго, то ли нашествие.

 

Иго есть – власть над нашими душами.

Все, чем жили мы раньше, разрушено.

Хуже прежнего вышло пленение

Духа нашего иноплеменными.

 

При татарах же русские княжили,

Нынче ж правят идеи вражии.

И нашествие есть «просветителей»

На святые наши обители.

 

Всю российскую нашу историю

Проверяли, чего мы стоили.

Было крепкое в вере стояние,

Было в бедствиях покаяние.

 

И снимались все попущения,

Приходило от Бога прощение,

Заступлением Божьей Матери

Побеждали несметные рати мы,

 

Милосердным Ее молением

Поднимались снова с коленей мы.

Возрождались души крылатыми,

И земля становилась богатою.

 

Покрывалась Россия звонами

И хранилась святыми иконами.

Не пора ль, вразумясь примерами,

Возродить в покаянии веру нам?

 

Ждать чего? Мы уже в пожарище.

Горе, скорби – что, не пожали еще?

Все страдает. И тварь бессловесная…

Припадем же к Отцу Небесному!

 

Не спасет нас наше страдание.

Только вера, крест, покаяние.

Мы живем времена последние.

Сохраним же наше наследие,

 

Все в одной вселенской обители,

Призовем же силу Спасителя!

Быть земле частью райского сада!

Изведи нас, Господь, из ада!

 

Недостойным обетования,

Дай нам, Господи, покаяние!

 

– Спаси Господи. Пришла пора песни.

– И мне хотелось бы, батюшка, если возможно, песню, связанную с царской семьей. Вот кто был безупречен в царской семье – никак не могла клевета шельмовать?  Дети. Эта великая детская жертва самой первой проступила (по крайней мере, в мое сердце). Мой вопрос учителю литературы в школе, когда я узнала о расстреле царской семьи: «А детей-то за что?» Святую чистоту невозможно было замарать, невозможно на 14-летнего ребенка, наследника, что-то сказать грязное… Вот эта боль неправды помогала что-то менять в сознании. И сейчас вот эта любовь народная к цесаревичу Алексею есть, она помогает прийти к покаянию и возрождению. А он, как говорят старцы, на небесах имеет особое послушание – он защищает от растления, от развращения молодежь русскую, он заступник ее. И вот мне бы очень хотелось, чтоб прозвучало это стихотворение, в котором есть и покаяние, и радость надежды. А музыка принадлежит Анне Али.

– Я думаю, это очень соответствует и нашему покаянию, и настроению Великого поста, когда приводишь себе на ум эту трагедию. Сердце содрогается, и начинаешь думать: «А ты как? А ты смог бы?» Что-то такое... Сможем ли мы сейчас, когда такие беды на нас, устоять в вере?

– Как он сказал: «Если будут убивать, только бы не мучили». То есть знал, что будут мучить. И при этом вот неотступно с Богом. А Господь принимает покаяние. Сколько сейчас таких историй! Вот храм мы восстанавливаем, возрождаем, а ведь не зря; иконы тоже. С батюшкой разговариваю  в селе Глубоково, где храм разорен, все разрушено, и пришла мысль, что покаяния плоды должны быть реальные. Мы приносим наши плоды, творческие – стихи со славой и любовью, песни, музыку. А вот они подумали: «А мы как?» Батюшка передавал чей-то рассказ: «Притащил икону – я ее топором ударил. Топор отскочил – и мне по ноге. А на ней ни щепочки. Швырнул на пол – вот, забирайте ваше…» То есть человек все равно не вразумился. Вот такие рассказы священников, все не вспомнить. Все это безумное помрачение русского народа. Те, кто из помрачения выходит, приносят плод покаяния. Они решили за все разоренные, разбитые, сожженные, топорами изрубленные иконы, в том числе и чудотворные, написать большую (в человеческий рост) копию Владимирской иконы Божьей Матери. И украшают ее каменьями со всех концов земли Русской. И уральские самоцветы, и бисер речной. В белом,  розовом, голубоватом,  легком зеленом… Золотое шитье. Она уникальная, единственная такая в мире создана. Она стала чудотворить и мироточить и в настоящее время вошла в список русских чудотворных икон. То есть Матерь Божья приняла покаяние. Вот об этом:

Путь покаянья с кровью и крестом –

Вот наша искупительная ноша.

Ключ благодатный с ивовым кустом

Затоптан, замурован, позаброшен.

 

Но снова возрождается тропа,

И колокол наполнит звоном небо,

И вздрогнет онемевшая толпа,

Когда тугой тропарь рассеет небыль.

 

Когда любовь взрастит свои плоды,

То нивы чистые наполнят души хлебом.

И встанут благодатные сады,

И храм святой воздвигнется до неба.

 

Размышление в храме перед иконой Сретения Господня.

– Спаси Господи!

– Танечка исполняет, а музыку написал Михаил Вятский, она хранит в своем репертуаре его музыкальный голос.

– Очень интересно.

– Богородичная тема настолько близка человеку! У многих верующих людей отношение к Богородице как к собственной матери, даже выше. Прибегаем к Ее покрову и заступничеству; песни Ей сочиняем и стихи. Всегда этот образ перед глазами. Я вот болел две недели, а передо мной Казанский образ Божьей Матери, с Казанского собора копия. Я смотрю на Нее, и мне легче становится без всяких таблеток, только при одном взгляде даже. Потому что как только на ум себе приведешь, сколько Она вытерпела, сколько Она перестрадала – и смерть Сына, и гонения… Что только Она, будучи среди нас таким сосудом чистейшим, не вынесла!

– Вспоминается, как один из Оптинских старцев свою дорогу в монастырь искал, как он шел, заплутал и женщину встретил – по его понятиям, совершенно русскую. И вот Она его повела, показала, как пройти – на той стороне храм, а брода он не знает, но Она его повела: «Вот здесь брод». Он с Ней прошел. «А ты как, матушка, – пытается расспрашивать Ее, – деточки твои как?» –  «Да был у меня Сыночек один, Единородный, да злые люди погубили Его. Но ты иди туда прямо, иди». Он повернулся, а Ее нет.  Пришел за полночь, стучит священнику, тот открывает: «Откуда ты взялся? У нас сейчас ямской тракт пока не действует». –  «Да вот оттуда, через реку перешел». – «Как через реку? Где перешел?» – «Вот там перешел». Священник вздохнул, взял ключи, открыл храм, они встали на молитву. Оказывается, там брода нет. Она его перевела.

И вот таких историй много, я не могу сейчас все рассказывать, но вот лично у меня даже в жизни было. Мне близкая сродница рассказывала о своем брате (он в войну был разведчиком), как Богородица его вела. Только он потом понял, что это Богородица, когда Она перевела его через линию фронта. Они были в глубоком тылу у немцев, и обратно он возвращался с ценнейшими сведениями  уже один. И уснуть  боялся – немцы кругом, и не спать было невозможно столько суток. И вдруг – женщина неподалеку. И вот он пошел за Ней. Она идет, он засыпает, Она вроде бодрствует – не страшно. И так перешел линию фронта без всякой беды. На Нее обернулся, чтобы поблагодарить  (Она приближаться не давала, но все время рядом шла), а Ее нет. Ну, время-то советское, безбожное… Он в иконы стал вглядываться и узнал. Говорит: «Только Она немножко странно одета была – как на иконе этой! Это же Она была!»

И народный эпос тоже Архангела Михаила Михайлушкой называет. И даже есть народные сказания, где Богородица-Матушка с Михайлушкой разговаривает. Настолько это вот родное! Для меня весь мир через Богородицу и Господа; восприятие тоже через Нее. И невидимая битва, которая идет за наши души, тоже через Нее. Об этом у меня есть стихи «У Владычицы скорбны глаза». Я побывала еще в таких местах в России, когда ходила по ней странницей, где самую лучшую горницу выделяют для иконы Матери Божьей. На колодцах еще в некоторых местах образа и кресты есть – я доходила до таких мест. А в этой комнате не едят, не пьют, а заходят в нее молиться – вот такие русские избы еще сохранились. Под этим впечатлением у меня стихотворение написано, которое песней стало, тоже Михаил Вятский музыку написал: «У Владычицы скорбны глаза».

– Спасибо большое за песню, за стихи. А что за сборник у Вас в руках?

– Четыре сборничка у меня вышли. Спонсором двух сборников был народ – люди собирали мне деньги, жертвовали, и две книжечки изданы. Они с историко-церковной публицистикой. «Я русский, я христианин» – первая книжка. А вторая – «Россия – Третий Рим. Тайна русского богоизбрания». Материалы обеих книг звучали на «Рождественских чтениях» во времена патриарха Алексия II. Анечка, а ты сможешь воспроизвести мелодию  «Я русский, я христианин»? Помнишь, мы с тобой мелодекламацию делали?

Я русский, я христианин,

Мой Бог со мной неразделим,

Моя история проста:

Крещенье, страсти, Крест Христа.

 

Я за Христа убитым был,

Но я восстал как серафим,

Был предан и лишен креста.

И был распят я за Христа.

 

Я принял черной бездны яд,

Теперь меня уносит ад,

Но, Господи, я Твой!

Я свято верю: Ты со мной.

 

Я отступил, но Ты опять

Имеешь власть меня поднять.

Дай силы прежний крест нести!

Прими и, Господи, прости!

 

Ведущий Анатолий Першин, священник

                                                                     Записал Игорь Лунёв