Книга «Остров любви»

Где-то в начале шестидесятых один известный «подпольный» поэт, обратившийся в православие, написал стихотворение, где были такие строки: «...мы здесь на острове спасенья». Речь шла о Церкви — корабле спасения, но ведь и остров в каком-то смысле — корабль, и корабль — остров. Поэт, однако, внес новую коннотацию. Точнее — ее внес апокалиптический XX век, разрушив, исковеркав то, что составляло основу русской жизни — пра­вославную веру. «Остров спасения» — это что-то вроде обломка ушедшего под воду материка пра­вославной культуры, носители которой были уни­чтожены. Однако что-то осталось — в столицах, крупных городах и даже в закрытых городах-заводах. С описания жизни в одном из таких городков и начинается книга, которую сегодня мы предлагаем вашему вниманию. Она вышла в свет в издательстве Эксмо и называется - «Остров любви». ***

Автор данной книги, Наталья Черных, поэтесса и литературный критик, куратор интернет-проекта «На Середине Мира», посвящённого современной русской поэзии, живет в Москве с конца 1980-х годов. В 1990-м дебютировала в самиздате сборником стихотворений «Абсолютная жизнь», в 93 году состоялась первая официальная публикация ее стихов — в парижской газете «Русская мысль». В России первая книга стихов Черных вышла в 1996 году, а за ней последовал ряд других изданий. Весной 2001-го Наталья Борисовна стала лауреатом второго Свято-Филаретовского конкурса религиозной поэзии. Помимо стихов, с 99 года она начинает писать статьи и эссе о русской классической и современной литературе. А в 2008 году выпускает книгу очерков «Уроки святости: Как становятся святыми», которая впоследствии была переработана автором и вышла под названием «Сокровища святых. Рассказы о святости».

В книгу - «Остров любви: Рассказы о Церкви» - вошли воспоминания автора о судьбах родственников и знакомых, взрослении, первом подростковом бунте, не­приятии религиозности мамы, отхода от Церкви и возвращения в нее. В книге с покаянным чувством раскрыты все так называемые «немощи» и «нестроения» позднесоветской и послесоветской церковной жизни, ее «соблазны» и «искушения». Показаны не без симпатии, но отстраненно — хиппи и прочие «неформалы», литературная среда, которую Наталья Черных знает изнутри. Среди героев книги — московские священники, живые и умершие. Героями можно назвать и московские святыни, Почаевскую и Троице-Сергиеву Лавры.

И все это, по словам священника Константина Кравцова, - остров любви, — Любви (с большой буквы). Любви Христовой, всегда смиренной, прикровенной, действующей исподволь, как, например, в эпизоде с детской поездкой Натальи Борисовны в Почаев. Вот что об этом рассказывает автор: «При­ехали к ночи, темнело. А Почаевский монастырь - вверху, на ледяной горе. Мама шепчет, просит Ца­рицу Небесную. А мне ду­мается: если бы Царица Небесная хотела, чтобы мы к Ней приехали, Она бы и выспаться мне дала, и накормила бы. И тут как в сказке — откуда ни возь­мись, подошли два украин­ских сельчанина, ласково к маме обратились. Взяли сумки... и мы все взобрались на эту гору. Оказалось, все есть — и ступени, и перила». Если смотреть на этот эпизод со стороны — вроде ничего особенного, ничего сверхъестественного. Но для верующего такой совершенно неожиданный ответ на его ропот, такая «нечаянная радость» — чудо, напоми­нающее в очередной раз о той самой Любви, в Которую он верит. И из таких чудес, как мо­заика, изображающая лик этой Любви, складыва­ется вся его жизнь.

«Остров любви», о котором пишет Наталья Черных, — это не романтический остров, а остров абсолютного доверия, ко­торое является ядром веры, ее сутью. Доверия открывшемуся ей Богу, которое наделяет новым зрением — зрением любви. Поэтому в этих расска­зах нет ни осуждения, ни нравоучений, ни высокоумия, ни велеречивого плетения словес, ни патетической риторики — ничего того, без чего, увы, порой не обходятся авторы, пишущие о своих религиозных переживаниях. Можно было бы сказать, что это — цепочка мо­нологов, но лишь в том смысле, что автор пишет, не заботясь о том, чтоб снискать успех у читателя или чему-то его научить. Наталья Борисовна просто вспоми­нает, рассказывая об увиденном, пережитом, важ­ном для нее. Рассказывает не только о себе, но и о разных людях, ничего не приукрашивая в угоду читателю или по каким-то сторонним, ска­жем, идеологическим соображениям. И потому ей веришь, потому читать эти рассказы — все равно, что общаться со знакомым человеком.

В одной из частей книги Наталья Черных рассказывает о московском старчестве, представителями которого являются святой праведный Алексий Мечев, протоиерей Валентин Амфитеатров, протоиерей Александр Воскресенский и другие. О московском старчестве, по мнению автора, наверно, можно написать богословский трактат. Можно до бесконечности собирать воспоминания и старые фотографии. Можно до бесконечности повторять ранее незнакомые, но ставшие родными имена. Еще не написано и не рассказано о многих и многих истинных подвижниках благочестия, живших в Москве среди войн, всякого рода карательных мер и унижений. В московском старчестве нет единого устава, да и жизнь чад больше напоминает мирскую. Но истоки московского старчества чистейшие: уставы Оптиной и Глинской пустыни, обителей, издавна славящихся своими старцами.

«Монастырь в миру», — сказал как-то святой пра­ведный Алексий Мечев. Для самого отца Алексия старчество началось со знакомства с Оптиной — в частности, с отцом Анатолием-младшим. Монастырский устав сложен и труден, его в миру выдержать трудно. Но вот относиться друг другу, как брат к брату — возможно и в миру. И отец Алексий стал по­немногу устанавливать на своем приходе те отно­шения, которые наблюдал в Оптиной, еще до ее закрытия. Так образовалась церковная община. Церковная семья. После кончины супруги Анны отец Алексий пережил несколько труднейших ме­сяцев. Именно в то время Москву посетил святой праведный Иоанн Кронштадтский. Он предрек находившемуся еще в трауре отцу Алексию старческое служение. — «Пусть тебе очень тяжело, - сказал святой Иоанн. - Но ты попробуй взять на себя тяжесть другого. И ты увидишь, что твоя тяжесть по сравнению с его — как перышко».

Далее было много лет служения ближним и праведная кончина. И почитание отца Алексия как святого. О том, как Наталья Черных открывала для себя старца Алексия, она рассказывает в соответствующей главе. Пишет и о других важных встречах в жизни. «Иногда нет ничего важнее, - пишет она в предисловии, - чем вспомнить прожитое и увидеть в прожитом встречу с Богом. Мне думается, встреча с Богом всегда одна, — но есть множество отражений этой встречи в разные периоды жизни, в разных ситуациях. Вспомнить и описать действие Боже­ственной благодати, пережитое лично, и засви­детельствовать его. Прежде всего — для себя. Но и для всех, кто знает, кто может выслушать и поверить в то, что именно так и было. Отчасти такое свидетельство напоминает благовестование или проповедь». «Я изобразила свои личные впечатления – мирянки, говорит Наталья Борисовна. - Если в моих рассказах есть некоторые не­точности и отклонения, — прошу прощения за них».

*** По словам священника Константина Кравцова, книга Натальи Чер­ных — редкий случай благодатного соединения веры, жизни по вере и литературы. О чем бы она ни писала, — об античности, средневековой Ир­ландии, сегодняшней Москве - ее мысль или, точнее, сердце, обращено ко Христу. Пресловутое, надуманное противоречие между искусством и верой здесь явным образом снима­ется и доказывается как раз обратное: как плодо­творна для художника углубленная церковная жизнь. «Любовь, что движет солнца и светила», движет и его рукой и именно потому он говорит о полном страдания мире и Христовой Церкви в нем как об острове любви. Таким он, художник, его видит. Видит глазами Любви, побуждающей его рассказать о ней и дающей для этого талант, мастерство и все, что необходимо для этого столь насущного сейчас свидетельства.