Книга «Моя судьба. Воспоминания»

17 сентября 1999 года в Вашингтоне умер русский епископ Василий (Родзянко). Всю свою жизнь, почти 85 лет владыка Василий свидетельствовал о Христе, Сыне Божием, Спасителе мира. По словам архимандрита Тихона (Шевкунова), делал он это упорно и неутомимо: в тюрьме и на свободе, в эмиграции и в России, в личных встречах с людьми, по телевидению и радио, и даже самим своим видом - старца-епископа - огромного, могучего духом и телом, бесконечно доброго человека, пришедшего к нам словно из иного мира. Мира, где люди не обижаются, когда их оскорбляют, где врагов прощают, любят и благословляют, где отсутствует уныние и отчаяние, где господствует ничем не смущаемая вера в Бога». И сегодня мы предлагаем вашему вниманию книгу, которая знакомит читателя с жизнью известного архипастыря и исповедника, епископа Василия (Родзянко). Она вышла в свет в Издательстве Сретенского монастыря и называется - «Моя судьба. Воспоминания». ***

Эта книга представляет собой расшифрованные видеозаписи воспоминаний епископа Василия (Родзянко), осуществленного Университетом Наталии Нестровой в 1997-99 годах. Со страниц книги Владыка сам рассказывает о своей жизни, семье, известных людях. Среди них - святитель Иоанн (Максимович), митрополит Антоний (Храповицкий), митрополит Никодим (Ротов), митрополит Николай (Ярушевич) и многие другие. Воспоминания эти большей частью нигде не публиковались. В предисловии архимандрит Тихон (Шевкунов), рассказывая о епископе Василии, отмечает что Владыка «при жизни был заядлым путешественником». «Именно это, - по мнению отца Тихона, - было его настоящим призванием, и больше того - образом жизни».

«Началом его странствий, без сомнения, стало появле­ние на свет в 1915 году в родовом поместье «Отрада» мла­денца, которому в дальнейшем и надлежало стать еписко­пом Василием, но которого до поры до времени нарекли Владимиром. Дедом новорождённого по отцовской ли­нии был председатель Государственной думы Российской империи Михаил Владимирович Родзянко. А мама проис­ходила из древнего рода князей Голицыных и Сумароко­вых. Да и вообще, многие знатные русские семьи состоя­ли в близком или дальнем родстве с этим новорожденным рабом Божиим. Следующее серьезное путешествие Владыка предпринял в 1920-м, когда ему было пять лет отроду. Дорога предстоя­ла неблизкая: по суше и по морю, через Турцию и Грецию — в Сербию. Причина этого вояжа была вынужденной — се­мью бывшего председателя Государственной думы новые властители России в живых оставлять не собирались».

«Родзянки осели в Белграде, где будущий Владыка и вырос. С учителями ему повезло. Кроме того, что в Югославии собрался цвет русской эмиграции, его непосредственны­ми воспитателями были иеромонах Иоанн (Максимович), ставший через тридцать лет знаменитым архиепископом Сан-Францисским, и великий первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий). Это были такие гиганты духа, которые не могли не оказать на своего воспитанника самого сильного и благодатного влияния». И «Владимир вырос в доброго, высокого и очень красивого юношу. Он получил блестящее образование, полюбил чудесную девушку, которая стала его женой, и в двадцать пять лет был рукоположен в священника в Сербской Церкви».

Далее, как рассказывает архимандрит Тихон, «когда началась война, отец Владимир бесстрашно участвовал в Сопротивлении. Так же бестрепетно он остался в Югославии после прихода к власти коммунистического прави­тельства, служил священником на сербском приходе и считал невозможным бросить свою паству. Даже под угрозой тюрьмы или расстрела. Расстрелять его не расстреляли, но в лагерь, конечно, посадили. На восемь лет». Однако «Владыка просидел в югослав­ских тюрьмах только (или правильно сказать — целых) два года. А потом, прямо из лагерей снова пустился в странствие. Сначала он оказался в Париже, у своего духовника ар­хиепископа Иоанна (Максимовича). Потом в Лондоне, где стал служить в сербском православном храме. Здесь же, в Лондоне, на радио Би-Би-Си, отец Владимир начал вести свои церковные передачи на Россию, из которых несколь­ко поколений граждан СССР узнавали о Боге, православ­ной вере, об истории Церкви и своей страны».

«Прошли годы, и отец Владимир овдовел. Церковь благословила его принять монашество» и отправиться «в Соединенные Штаты — епископом в стольный град Вашингтон! Отец Владимир воспринял предложение о монашестве и епископстве как волю Божию и ответ на свои молитвы. Он согласился. Но перед самым монашеским постригом будущий инок вдруг задал своему духовнику, (им после кончины святителя Иоанна стал митрополит Антоний Сурожской), неожиданный и простосердечный вопрос: «Вот сейчас я приму от тебя, Владыка, постриг. Дам Господу Богу и Святой Его Церкви великие монашеские обе­ты. Что касается обета целомудрия — здесь для меня все понятно. С обетом нестяжания — также все ясно. С обе­том, касающимся молитвы, — тоже. А вот с обетом послу­шания — я ничего понять не могу!» «Как же так?» — удивился митрополит Антоний.

«А вот как, — рассудительно пояснил отец Влади­мир. — Ведь меня сразу сделают не просто монахом, а епи­скопом. Значит, я сам, по должности, буду распоряжаться и руководить. Кого же мне тогда слушаться? У кого при­кажешь быть в послушании?» Митрополит задумался. А потом сказал: «А ты будь в послушании у всякого человека, кото­рый встретится на твоем жизненном пути. Если только его просьба будет тебе по силам и не войдет в противоре­чие с Евангелием». Отцу Владимиру такая заповедь очень пришлась по душе. Хотя впоследствии тем, кто был рядом с Владыкой, приходилось совсем несладко от его всегдашней готовно­сти к решительному и бесповоротному исполнению этого монашеского обета. Раз за разом, вспоминает отец Тихон, я наблюдал, как Влады­ка Василий в буквальном смысле отдает себя в послуша­ние каждому, кто к нему обращается». И лишь спустя какое-то время понял, что «через это смиренное послуша­ние Владыка научился чутко слышать и постигать волю Божию».

Таким образом, приняв монашество с именем Василий и архиерейский сан, Владыка отправился в очередное путеше­ствие - в Америку. Там он привел в Православие тыся­чи протестантов, католиков и просто ни во что не веро­вавших людей. Но, как это нередко бывает, пришелся не ко двору и был отправлен «на покой», то есть на ничем не обеспеченную, безденежную пенсию. Но и это мало вдохновляющее событие стало для Владыки продолжением столь желанных для его сердца странствий и поводом к новым подвигам. В те годы как раз открылась возможность поездок в Россию. Это было давней и страстной мечтой Владыки, и он с восторгом устремился в святую для него родную землю. Каждый его приезд совпадал с каким-нибудь исключительным событием. Тысячелетие Кре­щения Руси, первое принесение Благодатного огня, пани­хида по Царской семье, первые религиозные программы по Центральному телевидению. И даже хворая, в последние годы жизни, он все равно стремился в Россию в надежде, что может еще послужить ей.

А в свое последнее сокровенное путешествие, - как рассказывает отец Тихон, - в небесное странствие из отечества земного в долгожданное Отечество Небесное - Владыка Василий отправился со­вершенно один. Утром его нашли бездыханным на полу в вашингтонской комнате. Здесь Владыка прожил многие годы. Комнатка, единственная в квартире, была крохотной, но кроме самого Владыки в ней каким-то образом умеща­лись домовый храм, радиостудия, архив его радиопередач за несколько десятилетий, гостеприимная трапезная для частых гостей и рабочий кабинет. И даже после смерти Владыка не отказал себе в удоволь­ствии еще немного попутешествовать. Родные долго не могли определиться с местом его упокоения. Предлагали хоронить то в России — все-таки Родина, то в Англии — рядом с его матушкой, то в Сербии — очень уж он ее лю­бил. Однако земные его путешествия все-таки завершились в Вашингтоне, где Владыка упокоился на православном участке кладбища «Rock Creek».

*** Как отмечает архимандрит Тихон, в последние годы «жизни Владыка Василий иногда шутливо называл себя «по­койным» епископом. По статусу он был всего лишь заштат­ным архиереем, уволенным «на покой» из Американской Автокефальной Церкви. Такой епископ действительно не руководит ничем и не решает в официальной церковной жизни ровным счетом ничего. Поэтому Владыка время от времени так и представлялся: «покойный епископ Васи­лий». Но он был настоящим Владыкой! Он беспредельно владычествовал над человеческими душами. Несокруши­мой силой этой удивительной власти, которая и сегодня простирается над теми, кто имел счастье знать Владыку Василия, были его незабываемые и неповторимые добро­та, вера и любовь».