Канон. Встреча с солистами группы "Рождество" – Г. Селезневым и А. Насыровым. Часть 1

В новом выпуске программы ведущий Александр Крузе встретится с солистами группы "Рождество" - Геннадием Селезневым и Андреем Насыровым. Гости расскажут об истории коллектива, о своем творчестве и о присутствии Бога в жизни. Также будут продемонстрированы видеоклипы коллектива.

– Римский оратор Марк Фабий Квинтилиан говорил: «Музыка неотделима от вещей божественных». Сегодня своей музыкой с нами поделится замечательный коллектив «Рождество» и его солисты Андрей Насыров и Геннадий Селезнев.

Геннадий, Андрей, здравствуйте!

Геннадий Селезнев:

– Очень приятно!

Андрей Насыров:

– Здравствуйте!

Группа «Рождество» существует с 2008 года, с того момента, как произошла встреча солиста Геннадия Селезнева и бас-гитариста Андрея Насырова. Много лет Геннадий сочинял песни, но не демонстрировал свой талант широкой аудитории, то занимаясь бизнесом, то работая таксистом. Однажды, решив записать свои песни на студии, он встретил Андрея Насырова, с чего и начался проект «Рождество».

На сегодняшний день группа «Рождество» – популярный коллектив, активно гастролирующий по Росси и ближнему зарубежью. В арсенале группы пять альбомов, их песни часто можно услышать по радио. Сегодня группа «Рождество» – гость программы «Канон».

– Рождество – это добрый, светлый и радостный праздник рождения новой жизни, рождения Спасителя. Скажите, почему вы назвали так свой коллектив?

Геннадий Селезнев:

– Когда с Андреем собрались и Андрей сказал, что давай группу создавать (мы часто это рассказывали), мы долго думали, как мы будем называться. Андрей говорит: «Ты старше, ты и думай». Я в то время работал в такси, поэтому, когда сел в машину, смотрю – на календаре у меня 6–7 января, было Рождество 2008 года. Я Андрею звоню и говорю: «Для нас все придумал Господь. Так мы будем называться». У нас не просто «Рождество», у нас еще есть бабочка. Буква «Ж» в бабочке.

Андрей Насыров:

– Логотип.

Геннадий Селезнев:

– Такой как бы логотип. Я подумал-подумал, и как-то пришло, что бабочка – это рождение тоже всего нового. Для нас еще Рождество – это не то, что Christmas, праздник, это рождение Иисуса Христа, Господа нашего, а рождение вообще всего нового: идей, детей, мыслей, творческих каких-то планов, рождество еще вот этого всего. И у нас такая бабочка появилась. В общем, так появилась наша группа.

– Скажите, вы сказали, что долгое время работали в такси. Когда ваше такси пришло на станцию под названием «Музыка»?

Геннадий Селезнев:

– В московском такси я работал шесть лет.

– А до этого музыкой Вы профессионально не занимались?

Геннадий Селезнев:

– Нет, я пел на кухне, на улице, как и все, лабал на гитаре. В такси я пришел в 2004 году работать, и где-то в 2007-м я к тебе попал? (Обращается к Андрею.)

Андрей Насыров:

– В 2007-м, да. Познакомились мы чуть раньше, а начали в 2007-м.

Геннадий Селезнев:

– Да, познакомились мы чуть пораньше. Судьба привела меня к Андрею в студию, там мы записывали вокал, одну из моих песен. Только-только все начиналось, и волею судьбы, с Божиего благословения, Андрей Анатольевич забыл выключить микрофон, потому что, когда потом мы там остались после записи посидеть, почаевничать, мы пели песни, приехали наши друзья. А потом я приехал к Андрею через пару дней, мы послушали то, что записали, мне очень понравилось, и Андрей Анатольевич говорит: «Минуту, а теперь послушай вот это». И слышали наши ночные посиделки, а там была куча песен.

Андрей Насыров:

– Наше чаепитие, точнее.

Геннадий Селезнев:

– Да, чаепитие под гитару, и Андрей спросил: «Откуда все эти стихи, песни?», я говорю: «Насочинял». Он говорит: «Тогда мы сейчас тебя будем облагораживать, окультуривать, оквадрачивать (смеется).

– Андрей спросил: «Откуда?» Ведь какой-то жизненный багаж-то был? Расскажите о себе. Просто так люди не начинают стихи писать.

Геннадий Селезнев:

– Скорее всего, да. Сначала я работал в московской торговой компании «Звездный путь». Занимался красной икрой, поставлял ее по лучшим магазинам – ну все уже об этом знают. Это было очень хлопотное мероприятие, я устал за все эти годы и потом пошел работать в такси, чтобы отдохнуть от этого всего. Потому что в такси я платил только 850 рублей за «Волгу» в день, и голова у меня больше не болела – только о своих пассажирах и о правилах дорожного движения.

Там как раз у меня появилась возможность отдаться самому себе, грубо говоря, потому что содержать фирму, бухгалтерию, курьеров, менеджеров – там не до этого. То есть это сложный бизнес, это Сахалин, пятое-десятое, – в общем, можно долго рассказывать, а в такси я читал свои стихи пассажирам, смотрел на их реакцию.

Потом уже, когда с Андреем познакомились, появились первые болванки, записи репетиционные, они уже у меня вот это слушали. И так в такси рождалось постепенно. Господь посылал мне туда таких людей, которых, я знал, больше никогда не увижу в своей жизни, к сожалению, просто подошел и вышел человек, но он говорил такие вещи, которые я должен был услышать. Я считаю, что все это знаки, которые посылались мне сверху.

Андрей Насыров:

– Это было непредвзятое мнение незаинтересованного человека, который сел и вышел. Это очень ценно, кстати.

Геннадий Селезнев:

– Да.

– Вы знаете, я должен признаться, что впервые Вашу песню «Как хочется жить» я услышал тоже в такси.

Андрей Насыров:

– Маршрутки и такси – это тоже среда распространения музыки.

– Там большую часть времени проводят горожане.

Андрей Насыров:

– Да.

Геннадий Селезнев:

– Я тебе больше хочу сказать. Когда в 2013 году мы с группой выступали на Дне полиции в Кремле, получилось так, что мы выступили, а потом все сели в машину к нашему директору и поехали к ней домой, к Ниночке, и смотрели уже по телевизору все это. Когда мы смотрели это выступление и когда весь зал встал и наш президент расчувствовался… Да…

Звучит песня «Так хочется жить».

– Вы знаете, ваш коллектив относят к формату шансона, но просмотрел диск, если пробежаться по названиям альбомов: «Один из вас», «Светлый ангел», «Под какой звездой», «А я верю», «Быть или не быть», все-таки здесь какая-то глубина есть. Здесь не просто разгульная песня.

Геннадий Селезнев:

– Я хочу Вам сказать, знаете, одна была зарисовка у нас. Мы как-то выступали, помнишь, в Анапе, по-моему? (Обращается к Андрею.) И мы перед концертом ходили по набережной, гуляли, общались с публикой. И вот подходит одна дама: «Ой, “Рождество”! Ой, как приятно!» Я говорю: «Вечером мы здесь будем выступать, приходите». «Ой, я знаю ваши три песни!» Я говорю: «Здорово». Вот концерт проходит. А там у нас еще что-то получилось, да? Что-то такое, со звуком что-то пошло не так.

Андрей Насыров:

– Какой-то момент был.

Геннадий Селезнев:

– Момент какой-то технический пошел, нужно было публику, зал на себя взять. Я с ними – стихи, пока Андрей там... А Андрей у нас технический человек, отвечает за звук, за все это хозяйство. Нет, есть звукорежиссер, но Андрей Анатольевич у нас он еще и над всеми. И вот, пока он бился, чтобы все правильно звучало, я работал с залом. Потом всё, пошел концерт, и все хорошо. И когда мы закончили, ребята сцену убирают, я пошел раздавать автографы, фотографироваться, эта дама ко мне подходит, смотрит на меня и говорит: «Прости меня, родной, я просто не знала, что еще есть и остальные песни. Теперь я ваша поклонница».

Потом она написала в сети «ВКонтакте», если она нас увидит – дай Бог ей здоровья, она, наверное, вспомнит. Она говорит: «Я нашла все ваши песни». Поэтому шансон – не шансон… Как-то Андрей говорил в начале, для нас это, по-моему, не особо важно. Сейчас Андрей делает аранжировку альбома, я сам поражаюсь, что он делает, там шансоном назвать практически ничего нельзя. Ну а с другой стороны, нас это слово не пугает. Шансон – это тоже красиво…

– Но, «шансон», вообще, с французского, – это «песня».

Геннадий Селезнев:

– Красиво написать шансон надо тоже уметь, правда ведь?

– Конечно.

Геннадий Селезнев:

– Я никогда не забуду именно ту ночь, когда мы сидели в студии с Андреем впервые, знакомились, это было что-то, и приехал его товарищ, музыкант, и говорит: «Это шансон. Но какой шансон!» Мне так понравилось. Потом прошел год или два, мы тоже встречались с ним, но он хороший человек, без зависти, он замечательный парень и отличный музыкант. И он подходит и говорит: «Я тоже сочиняю, но почему твои песни слушают, а мои нет?» Хотя у него тоже красивые песни. Я говорю: «Я не знаю, как это происходит, я не понимаю».

– А какие цели все-таки вы преследуете своим творчеством, помимо того что музыка приносит хлеб насущный? Есть какая-то миссия главная?

Геннадий Селезнев:

– Если бы мы думали о хлебе насущном в самом начале пути, наверное, мы бы сейчас не сидели и не разговаривали. Потому что изначально, когда Андрей собирал музыкантов, которые постепенно к нам приходили, ты знаешь, я заметил в то время в ребятах… То есть я написал песню, счастливый с гитарой, у нас репетиция, все ребята собирались, туда приезжали именно за творчеством, мне кажется, именно выговориться, как музыканты. То есть это был проект, который…

– Отдушина?

Андрей Насыров:

– Он был интересен творчески каждому человеку.

Геннадий Селезнев:

– Да, то есть пришел человек в оркестровую яму, ему дали ноты, и ты играешь, а здесь нет. Здесь мы все собрались, и каждый раз новые песни все слушают, каждый начинает выговариваться, Андрей уже своими ушами там начинает все дальше собирать. Поэтому это был такой процесс очень интересный, мы с Андреем накупим еды полные столы, и тут все приезжают именно творить. По три раза в неделю мы собирались, после этого я на такси всех музыкантов развозил по домам, в разные концы Москвы, а потом ехал дальше в Подмосковье. И так почти три года продолжалось.

Сейчас уже немного другой процесс у нас идет, да? (Обращается к Андрею.)

Андрей Насыров:

– Но, вообще, да, он поставленный на рельсы, уже как бы обкатанный.

Геннадий Селезнев:

– А по тем временам о деньгах никто не думал вообще. Короче, какая проблема? Я сочиняю песен больше, чем Андрюха успевает переаранжировать. Вот какая у нас гонка: «Давай, давай», а он говорит: «Да подожди ты». Поэтому, пока мы пишем новый альбом, пока Андрей начинает его делать, я еще пишу. И уже те отодвинулись куда-то, уже эти влезли и снова куда-то ушли.

Андрей один раз сказал замечательную фразу: «Было бы что аранжировать». Ты должен сочинить, а дальше уже его художественное полотно.

– У вас такой Леннон и Маккартни.

Геннадий Селезнев:

– Ну да.

Андрей Насыров:

– Нет, не совсем. Все-таки Леннон и Маккартни были два автора.

– Расскажите о своем творческом пути до того, как Вы встретились с Геннадием.

Андрей Насыров:

– Да все, в принципе, скучно было, я всю жизнь занимался музыкой, потом появился Гена – вот и весь творческий путь.

– И раскрасил жизнь.

Андрей Насыров:

– Занимался музыкой, играл в разных проектах, шансоном никогда не занимался, если называть нашу группу шансоном.

Геннадий Селезнев:

– Ты рокер был.

Андрей Насыров:

– Да, это был рок, кавера, англоязычная музыка, русский рок. Потом я начал собирать свою студию, была интересна звукозапись.

Геннадий Селезнев:

– Андрей играет почти на всех музыкальных инструментах, у него очень хорошие уши, и когда люди говорят, что… Извини, я тебя перебиваю (обращается к Андрею). Просто я его нахваливаю сейчас. Когда говорят, что на сцене он иногда бывает скучен, я говорю: «Он слушает всех музыкантов». Поэтому Андрюша у нас такой.

– Тонкий музыкант.

Геннадий Селезнев:

– Да, ну потом, если хочет, зайчика может включить, попрыгать (смеется).

– В песне, которая стала вашей визитной карточкой, которую мы уже сегодня вспоминали, «Ты знаешь, как хочется жить», есть такие главные, на мой взгляд, самые важные слова: «Лишь прощение – спасение, я знаю». По сути, вы высказали главный постулат христианства. Вы можете сказать, когда православная вера стала для вас неотъемлемой частью жизни? Когда вы пришли к Богу?

Геннадий Селезнев:

– Ой, вы знаете, я вам так скажу, друзья мои. Я крещеный, я еще в школу ходил, восьмилетка была в моем городе, где я живу. Сейчас люди смотрят на меня и думают: «Какая школа, какие восьмилетки?» Я оканчивал первую школу, это была восьмилетка, и в то время даже с крестом ходить тоже было опасно, но я всегда носил на веревке свой серебряный крест, который у меня бабушка хранила. Я, наверное, еще чего-то не понимал в то время, но она мне все время говорила: «Не снимай». Поэтому, когда пионерский галстук сверху, а там крест, в то время я его прятал, но меня это волновало и я понимал, что есть что-то другое. Поэтому я в то время не мог на это ответить, но бабушка мне всегда говорила: «Боженька все видит».

А потом уже, наверное, с взрослением, в 35 лет я случайно на улице познакомился одной женщиной, Царство Небесное, ее, правда, уже нет, и я с ней изучал Библию. Мне было стыдно, что такой мировой «бестселлер», а я ничего в нем не понимаю, то есть я читаю и…

– Может, просто, не время было? Вы как раз дошли до этого.

Геннадий Селезнев:

– Да, всему свое время. В 35 лет я целый год изучал Библию, задавал вопросы, а потом увидел какие-то перемены. Но еще потребовалось несколько лет, потом потери близких и тому подобное, поэтому все не так просто.

– Андрей, а в Вашей жизни какое место занимает вера?

Андрей Насыров:

– Как-то тоже понимание пришло со временем, в последнее время я стал по-другому все воспринимать, относиться к этому более серьезно.

Геннадий Селезнев:

– Наверное, знаешь, Андрюх, потому, что мы все-таки росли, я думаю, как и Андрей, и в детстве не было этого в семьях. Потому что мама моя, она верующий человек была, Царствие ей Небесное, но не до такой степени, чтобы меня в храм приводить. Это кусок того времени, надо понимать. Это 60–70-е годы, это поколение, которое было…

Андрей Насыров:

– Да, тогда это было невозможно. У меня дома лежит такой желтенький крестик, он до сих пор лежит, и мама говорит: «Это крестик, которым тебя крестили». Я его никогда не носил, но он до сих пор лежит.

Геннадий Селезнев:

– Мне стыдно иной раз говорить, потому что в наше время, когда я был молодым щенком, можно сказать, и шел крестный ход, ты, мы молодые, не я, но яйцами кидались. Сейчас мне стыдно за это, но в то время никто этого не понимал, потому что хулили веру. А потом нужно было просто попасть в какую-то передрягу. Я когда уходил служить в 18 лет на флот, мне бабушка в дверях сказала одну молитву. Она говорит: «Я понимаю, что, наверное, “Отче наш” ты вряд ли выучишь на пороге, но я тебе скажу одну молитву. Ты просто запомни». И я ее запомнил. У меня был момент – кто служил на флоте, тот понимает, – это 1982 год, и ничего мне не оставалось, кроме того, что я вспомнил эту молитву. Просто я ее, как пономарь, бубнил, лишь бы от меня эти тучи ушли. Ты знаешь, все закончилось, все куда-то ушло. И в тот момент я уже понял, что, действительно, вот Он, Господь, Он меня видит.

А потом раз, послабление, все прошло – и ты снова забываешь, пока тебя снова петух… А потом, с годами, ты начинаешь понимать, что Господь-то виден.

Звучит песня «Каюсь».

(Продолжение следует)

Автор и ведущий Александр Крузе
Записала Людмила Моисеева