Канон. Музыкант Сергей Скачков. Ч.1

В новом выпуске программы "Канон" Александр Крузе поедет в гости к известному музыканту, певцу и композитору, лидеру группы "Земляне" Сергею Скачкову. Беседа будет построена на лейтмотивах главных хитов "Землян": Сергей расскажет о "детстве - красном коне", вспомнит, что в его жизни стало "взлетной полосой" и как "выросла трава у дома", по которой до сих пор ходит замечательная группа "Земляне".

– Сегодня мы в гостях у известного рок-музыканта, певца и композитора, фронтмена группы «Земляне» Сергея Скачкова.

Сергей Скачков – музыкант, певец и композитор, лидер-солист группы «Земляне». Родился в Ленинграде в 1956 году. Параллельно с учебой в Ленинградском техникуме морского приборостроения начал выступать в питерских рок-коллективах. С 1980 года по приглашению продюсера группы «Земляне» Владимира Киселева Сергей становится клавишником и вокалистом коллектива. Ансамбль «Земляне» завоевал всесоюзную популярность. Коллектив сотрудничал с ведущими композиторами своего времени – Марком Фрадкиным, Владимиром Мигулей, Юрием Антоновым, Вячеславом Добрыниным и многими другими. Песни «Землян» звучали по радио и телевидению, гастрольные туры включали в себя до сотни концертов в месяц. В 2006 году фронтмен группы Сергей Скачков был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Сегодня группа «Земляне» продолжает радовать своих поклонников концертными выступлениями, новыми пластинками и нередким появлением на телеэкранах. Сегодняшняя встреча не исключение.

– Большое Вам спасибо за приглашение в Ваше уютное «гнездо», перед которым растет не только «трава у дома», но и раскинулось прекрасное Пестовское водохранилище.

– Да, места здесь замечательные.

– Я не случайно вспомнил песню «Трава у дома», чуть позже мы обязательно к ней вернемся. А вспомнил я потому, что хочу построить нашу беседу на основе лейтмотивов и тем некоторых Ваших песен. Давайте попробуем?

– Давайте попробуем.

– Мне кажется, можно начать с «Красного коня»:

Ярким солнцем залитой

Машет гривой золотой

Мое детство – красный конь.

– Каким оно было, Ваше детство? Ваше питерское детство? Солнечное, золотое?

– Детство у меня было неплохое. Я проводил его каждое лето в пионерском лагере Ленинградского ликеро-водочного завода. На самом деле пионерский лагерь был, наверное, одним из самых лучших среди пяти в округе. В Колтушах под Питером было еще четыре лагеря: металлического завода и еще какие-то (уже не помню точно). И самый «крутой» лагерь был «ликеро-водочный». Мало того, туда все время приезжали иностранные делегации, поэтому дети постоянно жевали жвачку. Это ж было круто!

– То есть хипповать Вы стали еще с младых ногтей.

– Да, я там жил с полутора лет. Моя мать работала там врачом, а бабушка была уборщицей в изоляторе. Они с председателем завкома и директором ликеро-водочного завода прожили всю блокаду дверь в дверь, жили в одном доме, в одной парадной. Поэтому так и сложилось мое детство.

– А кроме лагеря? Это же все-таки, наверное, только летний период? А как Вы проводили осень и зиму?

– Тоже очень много воспоминаний, не знаю, потому ли, что детские сады тогда такие хорошие были. Детский сад находился на Таврической улице. Таврический сад – это там, где находится Смольный. А Смольный – это где Ленин и где наша Дума заседала в дореволюционные времена. Исторический центр. Рядом музей Суворова – очень красивое здание. И вот там, в старом фонде, находился этот детский сад. Я помню, что там были белочки, всякие животные. Мы все время ходили гулять в парк. У нас были занятия по музыке, даже эстетика была.

– Это же культурная столица – Питер.

– Помню, я прекрасно пел «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой» – одну из тех песен, которые, наверное, пели во всех детских садах и школах. Там же я учился в музыкальной школе, которая была у Смольного собора. Это центр Ленинграда, Петербурга.

– Вспоминаю еще одну Вашу песню «Взлетною полосой перед тобою вся жизнь…». Что стало для Вас «взлетной полосой»? Вы говорите, что мать – врач, отец – офицер. Как в простой советской семье получился музыкант?

– Да в то время, наверное, практически всех детей, у которых был слух, отдавали либо в музыку, либо в спорт. Так и сейчас, наверное. С детского сада я уже ходил заниматься на фортепиано к частной учительнице, а потом поступил в музыкальную школу, где проучился четыре года. Потом мы переехали, и с музыкальной школой пришлось закончить.

– А тяга у Вас была? Вам нравилось это?

– Нет. Это, наверное, был мой первый протест, как раз перед отъездом, когда я сказал маме, что хочу к Ольге Иосифовне, а в эту школу больше не пойду. Потому что школа была как училище: окончив общеобразовательную школу и эту музыкальную, можно было сразу поступать в консерваторию.

– У Вас отбили желание?

– Потому что все играли во что угодно, в футбол например, а у меня три дня в неделю инструмент и два дня в неделю сольфеджио. То есть получается, что ребенок пять дней в неделю занят. Меня это жутко разочаровало.

– А какие у Вас были мысли, кем Вы хотели стать?

– Сначала я хотел быть шофером, потому что у нас в пионерском лагере был шофер дядя Вася, который ездил за молоком и, проезжая мимо изолятора, бибикал. Я выбегал, садился к нему и рулил за молоком, тогда я еще до педалей не доставал. Потом я хотел быть моряком, потому что отец окончил «Фрунзе» (Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. – Ред.) и у нас было очень много знакомых военных с Северного флота: капитаны, капразы (капитаны I ранга. – Ред.), контрадмиралы, которые командовали атомными подводными лодками. Ну и конечно, космонавтом.

– Поэтому и «Земляне», наверное? Космическая мечта.

– «Земляне» родились в 1968 году.

– А как родились, помните этот момент?

– Я пришел в группу в 1979 году. Десять лет, с 1968-го до 1978 года, это была одна из лучших команд в Питере. «Земляне», «Мифы», «Россияне» – это были такие андеграунд-группы, которые играли уже в то время и собирали большие залы.

– А где Вы были в эти десять лет?

– У меня своя группа была.

– Почему Вас сразу не нашли?

– Потому что мы все друг друга знали, все играли где-то на танцах. Но в центр города не пускали никого, все работали по каким-то Дворцам, Домам культуры. Даже в областные центры сложно было попасть. Там же надо было все начинать по рапортичке – с вальса.

– А Вы начинали, ведь программу-то надо было сдавать?

– Да, программу сдавали. Потом происходило так: ты играешь вальс и первое отделение (минут пятнадцать) играешь по рапортичке, а потом директор говорит, что чинов из местной культуры нет, можно…

– Что же Вы играли потом? Вашу музыку?

– Deep Purple, Uriah Heep, Led Zeppelin.

– «Битлы» на Вас не оказали особого влияния?

– Нет, как-то не оказали, почему-то я мимо прошел. Тем более где-то в четвертом классе в моей семье возникли проблемы, и у меня не было магнитофона, так что всю информацию я черпал у своих друзей. И так получилось, что первые группы, которые я услышал, были Creedence и Shocking Blue.

– А петь когда начали? Вы учились играть на фортепиано, а что потом?

– Первая песня – «То березка, то рябина». Нас, к сожалению, петь не учили. В институте культуры у нас было вокальное отделение.

– Но это академическое пение.

– Да, никакому вокалу не учили. Поэтому мы сидели и в основном все снимали. В общем-то, рок построен на пении связками.

– Тут же можно было и сорвать голос, не умеючи-то. Поэтому происходил естественный отбор, оставались лучшие.

– Кто об этом думал, что можно сорвать? Я за всю свою жизнь при такой сумасшедшей работе один узел только заработал. И то при таких обстоятельствах сложно было не заработать. А желание-то было огромное, поэтому в основном все учились, «снимая», то есть весь текст записывался непосредственно с пленки, и записывался русским текстом. Потому что одно дело, когда ты говоришь на иностранном языке, другое дело – исполнение, там слова проглатываются. Всем хотелось, чтобы это было «в ноль», «по фирме», поэтому «снималось». И гитарист, и музыканты, и барабанщики, и басы – все сидели и снимали.

– Вы говорите: узелки на связках, обстоятельства. Ведь действительно в ваш «золотой» период у вас выходило до сотни концертов. Как можно физически выдержать сто концертов в месяц?

– Не знаю, как. Сейчас я не могу себе это представить.

– Это по сколько концертов в день?

– В среднем по три, в выходные доходило до шести.

– А концерты были двухчасовые?

– Полуторачасовые.

– Но все равно это огромная нагрузка.

– Обычно мы брали второго вокалиста, чтобы не было срывов. И все равно, даже когда вдвоем, периодически у кого-то возникали проблемы, потому что были переезды, перелеты, это же тоже сказывается. Концы такие в нашей стране! Вылетаешь куда-нибудь, а там стадионы, по четыре-шесть тысяч народа. И по три концерта в день. Аппаратура на тот момент была своя, с нами ездила, и все равно она не была рассчитана на такую огромную территорию, тем более на открытом воздухе. Это все сказывалось на голосовых связках тоже.

– А когда выросла «Трава у дома», как Вы пережили этот период популярности, этих «медных труб»?

– В общем-то, я всегда легко переносил это.

– То есть никаких звездных болезней не было?

– Да нет, меня как-то не зацепило особо. Что касается своих братьев по цеху, всегда относились с пониманием. Как правило, у нас всегда кто-то был на разогреве. Были отличные отношения со всеми, всегда друг другу чем-то помогали, если возникали какие-то проблемы с аппаратурой, с инструментами.

– «Земляне» были такой советский… не знаю с чем сравнить, наверное, с Pink Floyd, по аппаратуре: чистейший звук.

– К нам в гримерку частенько залетали то голландцы, то еще кто-нибудь с восторженными отзывами.

– А откуда у вас была аппаратура? Сами делали все?

– Сами. В Питере я, допустим, делал «маршалловские» колонки. Мой товарищ непосредственно для них делал усилители. У меня на каждой фанере стоял штамп Marshall, то есть я их продавал за фирменные.

– То есть музыкант помимо музыки…? Это только верхушка айсберга?

– Да это было «до». Я не успевал ставить колонку себе на сцену, как уже приходили и заказывали ее. А третий наш друг, работая на ЛОМО, делал динамики мирового уровня. В основном ценились низкочастотные, потому что у нас в стране их не было, кроме аппаратуры «Кинапа», на которой работали в кинотеатре. Это были низкочастотные динамики на один раз: взял ноту басист – и нет динамика низкочастотного. Поэтому делались «гауссы» по 200 ватт. Это все делали русские Кулибины. Потом появились связи со Свердловском. Там у меня до сих пор друзья-самопальщики есть, которые тоже занимались колонками, динамиками, гитарами. Там был такой Решетников, он такие «пресижены» делал, что закачаешься. Только я один мог отличить. Когда кто-то покупал гитару: «Вот, смотри, какая у меня», я говорил: «Дай-ка посмотреть» – и не показывал виду, говорил, что это довольно хорошая гитара.

– Удивительно, раньше человеку надо было все это достать самому, где-то найти, сделать. Сейчас все есть, и как-то… На Ваш взгляд, как сейчас развивается популярная музыка?

– Музыка или аппаратура?

– Наверное, это все-таки связано. Раньше нельзя было достать аппаратуру, но было стремление во всем.

– Что касается аппаратуры, то, как была… У гитаристов есть пара комбиков «Фендер» и «Маршалл». А остальные все китайские сейчас, поэтому тоже проблемы возникают. Так же и на бас-гитаре, так и барабаны.

– Ну а музыкальное развитие? Вы слушаете сейчас молодежь?

– Я могу сказать, что сейчас очень много молодых исполнителей. Думаю, раньше их тоже было много, просто об этом никто не знал. Многих музыкантов мы забирали из кабаков, а сейчас их просто навалом.

– В итоге «Трава у дома» ушла потом во все кабаки и до сих пор звучит.

– Мне многие кабацкие музыканты говорили: «Сколько мы на вашей “Траве” заработали! Сумасшедшие деньги!»

– А как Вы познакомились с Владимиром Мигулей?

– У Володи была своя группа. У нас был басист, тоже питерский, насколько я помню, который в этой группе работал. Потом их познакомили с Киселевым. Первая песня, которую Володя дал в восьмидесятые годы, – «Карате». Была такая песня к Олимпийским играм. Она звучала по всем радиоточкам.

– А ведь «Трава у дома» тоже звучала. Он ее исполнял сольно.

– Да, с 1981 года «Траву у дома» Володя исполнял сам. Уже в 1981 году, поняв, что неплохо получается, он дал нам вторую песню – «Каскадеры», а в 1983 году – «Траву у дома».

– Расскажите, что это был за человек.

– Хороший, очень приятный, интеллигентный, светлый человек. И прекрасный композитор-мелодист, поэтому и песни такие.

– Да. Царство ему Небесное! Жалко, что человек ушел так рано.

– К сожалению, рано ушел. Ну а наша заслуга, наверное, в том, что мы эти песни неплохо аранжировали, поэтому они получили такой успех. На тот момент группа была на подъеме.

 (Продолжение следует)

Ведущий Александр Крузе

Записала Людмила Ульянова