Канон. Встреча с певцом Павлом Титовым (Паскаль). Часть 1

Сегодня Александр Крузе позвал в гости программы "Канон" музыканта, певца и композитора Павла Титова, больше известного под псевдонимом Паскаль. Паскаль расскажет о паломничестве по святым местам, вспомнит детство и периоды своего становления, а также исполнит собственные песни.

– Сегодняшнюю программу я хотел бы начать словами Иосифа Бродского: «Всякое творчество есть по своей сути молитва, всякое творчество направлено в ухо Всевышнего».

Сегодня гостем программы «Канон» стал яркий певец и композитор Паскаль. Павел, здравствуйте!

– Здравствуйте, Александр! Очень приятно. Хорошие слова Бродского для начала: каждое творчество – в уши Бога. Но я бы еще добавил, что все, что делается, в принципе и в уши Бога, но мне кажется, что и в уши людей…

– В сердце человека.

– Да, и в сердце человека. Почему? Потому что ты замечаешь, как преображается человек после концерта, сколько в нем вдруг света просыпается, добра. Хотя все так удивляются, что у нас мир злой, он на самом деле не злой. Поэтому сейте добро вокруг. И я с удовольствием согласился участвовать в этой программе. Передачи телеканала «Союз» смотрю, к сожалению, редко, но тем не менее, оказываясь у экрана, понимаю и вижу, что сеется как раз доброе, разумное и вечное, что и хорошо!

Паскаль – творческий псевдоним российского музыканта, певца и композитора Павла Титова. Родился в 1964 году в Калужской области. После школы получил архитектурное образование, окончив Калужский коммунально-строительный техникум. После службы в рядах Советской армии решил получить музыкальное образование и поступил в Ленинградское музыкальное училище имени Мусоргского. Но после первого курса перевелся на второй курс московской Гнесинки на вокальное отделение. С середины 80-х годов Павел был вокалистом и автором текстов рок-группы «Мы». Но широкую известность Павел завоевал только в конце 90-х с сольным проектом под псевдонимом Паскаль. В 1999 году песня «Шелковое сердце» на стихи Константина Арсеньева стала хитом на многих радиостанциях. В настоящее время Паскаль продолжает концертную деятельность, выпускает альбомы. Сегодня певец Паскаль – гость программы «Канон».

– Павел, когда мы с Вами по телефону договаривались о съемке, Вы обмолвились, что любите путешествовать. В связи с этим я хотел бы Вам задать вопрос: что-нибудь Вам говорит название такого французского городка – Клермон-Ферран?

– Я его слышал. Но я там не был.

– Но Вы знаете, что это родина Блеза Паскаля? Вы, случаем, не родственники с ним?

– Нет, не родственники.

– Это псевдоним Ваш.

– Да. Вообще «Паскаль» прилипло ко мне еще со времен школы и как-то так осталось со мной по жизни. А потом нам с поэтом Константином Арсеньевым, с которым мы начинали песни, ставшие уже широко известными, показалось, что Паскаль – это достаточно звучно, достаточно ярко и, наверное, запоминаемо. Оказалось, что первыми все-таки прошли песни, а потом уже догнал Паскаль (смеется). Но теперь уже деваться некуда. Как говорится, у нас, православных, у всех же два имени, как правило. Хотелось бы, конечно, чтобы было одно, но тем не менее есть имя нареченное, а есть имя, данное при рождении, но в этом тоже есть хороший смысл.

– Давайте вспомним, с чего все началось – тот период, который мы, наверное, потеряли во времени, но сохранили в себе. Я имею в виду детство.

– Чем взрослее ты становишься, тем загадка времени становится еще больше какой-то загадочной. В каком плане? Вспоминаю всегда слова мамы, и у меня до сих пор некая оторопь. Она, уже будучи в достаточно преклонном возрасте, говорила: «Я по-прежнему восемнадцатилетняя, я все помню как тогда».

– Вот я и говорю: мы оставили это в себе. Время-то ушло…

– Оно даже не ушло, оно пролетело так незаметно. То есть в более юношеском, подростковом периоде кажется, что время тянется, а потом оно ускоряется…

– Да, от каникул до каникул, а потом…

– А потом оно ускоряется до каких-то космических скоростей. И сейчас ты уже даже не понимаешь: у тебя крутятся не дни, не месяцы, а года пролетают.

– Десятилетия.

– Ну, десятилетия – подожди, я еще не дожил…

– Я уже на себе чувствую, как время быстро летит.

– Да, годы летят. Что касается детства, я родился в тот период, который мои ровесники вообще вспоминают как нечто незабываемое и действительно доброе. Во-первых, средств массовой информации было немного, но тем не менее они уделяли очень значительную часть времени детям: были детские передачи, мультики, песни. Мы все это воспринимали и воспитывались, в общем-то, в состоянии, скажем так, покоя, радости и душевного равновесия, что очень важно на самом деле для общества. Но потом мы узнали много всего разного и начали стремиться к этому.

– С другой стороны, каждое поколение думает: вот, в наше время писали песни, а сейчас не пишут. И так из поколения в поколение. Были какие-то хорошие передачи, и каждый может вспомнить что-то из своего детства.

– Реально в период 90-х песен детских не писали, их не было вообще. Первые песни стали более-менее появляться с возникновением полнометражных мультфильмов или детских сериалов. В одной из песен я принимал участие, записывал «Новаторы в пути». И я удивлен, что все дети ее знают. Это здорово и очень приятно.

– Ребенок – это самый отзывчивый зритель на самом деле.

– Да. Недавно у меня был концерт в культурном центре «Вдохновение» в Ясенево. В силу такого названия, естественно, там очень много кружков. У меня возникла идея, с которой я обратился к руководству: «А что если в моем концерте примет участие, допустим, ваш хор?» Или там есть кружок в драмсекции, где занимаются перкуссией.

– Юные барабанщики.

– Да, и как раз на основе песни «Новаторы в пути» мы сделали так, что барабанщики начинают, потом хор: «А мы нова-нова-новаторы!..» Было здорово, просто замечательно! Это была финальная песня; такая жирная точка, да еще и с восклицательным знаком.

– Давайте с Вами вернемся к теме маршрутов Ваших путешествий. Какие излюбленные тропы?

– Излюбленные тропы, если касаемо недалече, то их две. Первая тропа, естественно, связана с моим родовым гнездом – это Калужская область, Думиничский район. Сразу говорю, что недалеко от города Козельска, в пределах сорока километров. Поэтому первое – это Оптина пустынь, дальше Шамординский монастырь, потом Тихонова пустынь, Зосимова пустынь, Свято-Пафнутьев Боровский монастырь. То есть представляете, сколько мест можно проехать, особо не сворачивая с дороги. Это мой маршрут, он постоянен, практически стабилен. Когда я еду туда, обязательно проезжаю (стараюсь по максимуму) эти монастыри, стараюсь немножко прикоснуться…

– Вообще паломничество – это, наверное, мерило духовной жизни, своего рода индикатор, я бы сказал, внутренней зрелости, маленький подвиг.

– Ну, паломничество в эти места у меня не получается. Паломничеством я называю другое для себя – это уже проникновение в состояние того места, в которое ты пришел, то есть остаться на два-три дня, побыть там, помолиться, уравновеситься и прийти к какому-то состоянию плюсового общего знаменателя.

Второй маршрут, о котором я говорю и с которым именно паломничество связано, – это Нило-Столобенская пустынь. Ну и, естественно, мимо Оковецкого источника не проедешь никогда. Причем перед въездом в Нило-Столобенскую пустынь заезжаю на Оковецкий источник и потом тоже. Вот там иногда получается побыть и три дня, но это незабываемое время.

– Как я слышал, один священник говорил: окунание в купель – это маленькая смерть и новое рождение. Это действительно такой подвиг.

– Да. Эти подвиги я стараюсь совершать как можно чаще.

– А когда у Вас вообще в жизни появилась физическая потребность в Боге? Все-таки поехать в паломническую поездку или к святым местам – это уже такое глубокое осознание.

– Я не знаю, мне трудно ответить на этот вопрос. Почему? Потому что я вырос в советской семье, были в то время определенные гонения и папа был директором школы, а это значит коммунист, и, естественно, никаких обрядов, никаких крещений, но что-то мы все равно от наших бабушек перенимали…

– Но крестились Вы еще в детстве?

– Ну конечно, и бабушка все это делала. Бабушка читала молитвы на дому, и я все прекрасно помню. Рядом с нами был источник Казанской иконы Божией Матери, куда приезжали паломники и постоянно спрашивали дорогу. Меня раньше как ребенка удивляло, что люди едут издалека, чтобы посетить этот источник, на который мы просто бегали – не шалить, а именно чтобы почувствовать такое «ух!..» . Потому что по дороге были карьеры, где можно было комфортно искупаться. Но нас тянуло именно туда…

– Такой детский экстрим.

– Да, это был детский экстрим… У меня шесть двоюродных братьев, хотя мы и не всегда собирались все вместе в бабушкином доме, но когда собирались по двое-трое и бабушка читала нам вечерние молитвы, то было целое действие.  И пока она читала, мы засыпали. Потом перешли книги от нее, потом потихоньку я, естественно, интересовался храмовой, церковной жизнью. Почему? Потому что при каких-то проблемах мы часто обращаемся именно к Богу, не понимая, может быть, того, что ежедневное обращение как раз ведет к минимизации проблем. Я не знаю, в чем это волшебство, но по себе я абсолютно точно замечаю, что это действительно так: когда ты действительно погружаешься и не теряешь этой нити постоянных действий (утренних и вечерних молитв, посещения храма), то как-то все складывается. А если еще получаешь и благословение от батюшки и куда-то едешь или что-то делаешь – это уже заведомо…

– Все получится.

– Да, с Божьим Промыслом получится хорошо. Поэтому я, можно сказать, не то что воспитываю своих детей, я им ничего не говорю, это просто личный пример. Потому что моя бабушка никогда мне не говорила, что «вот это надо». Мне кажется, слово «надо» сильно отпугивает молодежь.  Я сам очень не любил это слово в детстве. А примером, я смотрю, и потихонечку дети приобщаются, они тоже со мной с радостью ездят в паломнические поездки, с радостью окунаются в купели…

– И получают благодать.

– Да. Понятно, что я не могу из ребенка сделать сейчас воцерковленного человека, который будет каждый день ходить в храм. Потому что у них много своих мирских трудов, и занятия в университете, в котором они учатся, – это достаточно тяжелый труд. Но по выходным стараемся.

– Знаете, я все-таки убежден, что личность художника неотделима от его творчества. Сегодня Вы к нам пришли с инструментом, и, чтобы ответить на многие вопросы, мне кажется, можно просто исполнить песню.

– Я бы с удовольствием.

– Сегодня утром я услышал Вашу песню «Воля», для меня сегодня состоялась премьера, и я хотел бы, чтобы зрители тоже послушали сегодня эту песню.

– Давайте начнем потихонечку, помаленечку. Есть песня, которая называется «В дороге». Мы заговорили о дорогах и маршрутах, то есть о нашей необъятной матушке-Родине, по которой действительно приходится часто перемещаться, и я этому очень рад. Вот такая родилась песня.

Звучит песня «В дороге».

– Браво! Какая теплая песня. Знаете, еще Сократ говорил, что в каждом человеке есть солнце, нужно только дать ему светить. А когда Вы почувствовали лучики этого солнца в себе, которое сейчас согревает Ваших слушателей? Вот этот песенный талант когда Вы в себе открыли?

– Все началось с ложек. Мой папа, помимо того что был преподавателем и директором школы, еще замечательно играл на баяне, а мама прекрасно пела. И вот этот дуэт я периодически сопровождал по гостям. Ну а чтобы было не скучно, я поигрывал на ложках. Я видел, как это делают другие взрослые, все оказалось не так сложно. И уже тогда на каких-то семейных сборищах я почувствовал, что на меня обращают внимание в силу того, что я не порчу картину, а делаю что-то такое, что заставляет людей говорить: «Ух, ты! Ты смотри, малец, а!»

Недавно, кстати, были в замечательном месте, город Шацк, в Рязанской области. Оказывается, там очень сильна казацкая традиция, вплоть до того, что молодежь знает очень много частушек, а баян – это атрибут номер один. Там я даже гитару не доставал. Я к чему это вспомнил: у меня было такое второе включение – я там играл на ложках. И на следующий день атаман мне вручил орден третьей степени, орден начинающий, казацкий – «За поддержку и вклад в казацкую культуру».

– Мы Вас поздравляем!

– Он сказал: «У нас таких нет. У нас баянистов достаточно, но чтобы на ложках так играли – нет»… Тогда, в детстве, это все началось.

– Но потом Вы получили техническое образование.

– Я всегда уходил от музыки. Почему? Потому что я думал, что музыка – это как бы такая радость, которая сопровождает тебя по жизни, но никак не профессия. А профессию мы все старались всегда получить. Но куда бы я ни приходил (что в школе, что потом в строительном техникуме, когда я поступил), я сразу автоматически попадал в коллективы и там играл. И как-то совмещал учебу с этим. Но не пел. Петь я начал в армии. Как-то так получилось, что там меня заметили и взяли солистом хора в Дом офицеров, и я дослуживал уже как солист хора. И тогда я понял, что я пою; меня слушают массы, пусть солдатские, не сказать, что подневольные, но по приказу концерт. Но мне было это очень интересно. И тогда я уже смело вышел на публику, после того как начал жить на гражданке. То есть я уже брал гитару и выступал. Например, приглашают меня на свадьбу – я с гитарой. Я стал человеком с гитарой, везде пел. Через это меня услышали, заметили и пригласили играть в коллектив.

– А потом была Гнесинка.

– Потом, когда я осознал, что мне, видимо, не хватает какого-то профессионализма. А я тогда работал, точнее, меня пригласили в работать «Ленконцерте» (я жил тогда в Ленинграде), но для этого нужно было поступить и учиться либо уже иметь образование. Поэтому я поступил в училище имени Мусоргского в Ленинграде, а потом уже перевелся в Москву. Это, скорее, было не то что тяга к столице, это были семейные необходимые вещи: мама у меня осталась одна, ей было тяжеловато. И я решил, что неплохо было бы быть вместе, помогать ей. И все-таки училище имени Гнесиных тогда считалось очень серьезным заведением.

– Окончили Вы его в 1991-м. Начались непростые времена для страны, не то что для музыки.

– Да, это было время, когда после окончания я понял: я что, учился зря? Потому что та музыка, которая звучала везде в эфире, – это был, конечно, некий бум, я бы сказал, достаточно низкопробной музыки.

– Некачественной.

– Да, некачественной. Но это срез времени. Мы все стали жить некачественно с точки зрения предыдущих годов. Потому что то, за что нас ругали или могли даже посадить в тюрьму, стало абсолютно видным и даже достоянием. То есть если ты обманул, украл, что-то перепродал – это же было спекуляцией, за это была статья. И вдруг через год ты уже не спекулянт, ты уже кто-то еще. И вот этот переворот в сознании у людей не мог как-то иначе отразиться на душах, как только падением, падением, падением.

– В эти тяжелые годы чем Вы занимались? Дебютный альбом, по-моему, вышел в 2001-м?

– Первый альбом вышел в 2000-м. Я занимался просто выживанием. Я не согласился с той коммерцией в чистом виде, какой она была, и что-то делал. У меня был и продовольственный магазин, и художественный салон при этом, чтобы обеспечивать художников холстами, красками, кистями. То есть все равно я находился как бы рядом с искусством. И параллельно, конечно, писал песни, показывал их разным людям – и через это познакомился с поэтом-песенником Константином Арсеньевым, который с радостью согласился войти в наше сотворчество…

– В тандем.

– …чтобы получилось что-то такое интересное. Тогда уже нормальная музыка стала…

– Просыпаться.

–…нормальным явлением, стала просыпаться, и какие-то интересные стихи, интересная музыка стали более или менее востребованными. Мы поняли, что время наше приходит.

– Но все-таки столько лет идти к цели – нужен сильный характер и воля. Я все клоню к тому, чтобы мы послушали эту прекрасную песню.

– Это одна из таких крайних (не назову последних) песен. Она тоже родилась, видимо, из состояния того, что происходит сейчас. Мы все стремимся к воле, к осознанию какой-то независимости. Но что такое вообще воля, что это за понятие такое, мы постарались выразить в песне.

Звучит песня «Воля».

(Продолжение следует)

Автор и ведущий Александр Крузе
Записала Нина Кирсанова