Хранители памяти. О реставрации икон. Встреча с художником-реставратором Александром Горматюком

Наш новый выпуск - из Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика И.Э. Грабаря. В одной из мастерских центра художник-реставратор Александр Анатольевич Горматюк, специализирующийся на христианских иконописных произведениях, раскроет суть и особенности своей работы.

– Мы находимся во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени академика Игоря Эммануиловича Грабаря, в одном из кабинетов, где происходит реставрация.

Александр Анатольевич Горматюк – художник-реставратор высшей категории Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика И. Э. Грабаря, член Союза реставраторов России, кандидат искусствоведения:

– Реставратор прежде всего сохраняет. Существует такая иллюзия: придет реставратор и все восстановит, реконструирует, не было ничего, а стало все, то есть он совершит маленькое чудо. Часто, особенно в СМИ, любят раскручивать тему: ничего не было и вдруг пришли реставраторы, взяли и все своими руками воссоздали. На самом деле, самое главное и ценное для реставратора – это чутье и тактичность по отношению к художественному произведению, в каком бы виде оно не находилось. Очень важно прочувствовать его не только визуально и технически, но понять даже на духовном уровне.

Область моей работы – древнерусское искусство, которое, естественно, связано с византийским, поэтому обобщенно ее можно называть христианским искусством. Хотя, конечно, у меня бывают самые различные командировки и задания. Например, несколько лет назад я неоднократно участвовал в археологических экспедициях в Египте. Я занимался там реставрацией древнеегипетских памятников, по сути дела это работа совершенно иного характера, но, с другой стороны, даже для моего узкого интереса в области древнерусской живописи это было очень полезно и очень важно, потому что я открыл для себя интересные технологические области. Например, технологическая подоплека написания иконы: как ее пишут, какими красками, какое золочение и другие технологические особенности, которые на самом деле применялись давно, начиная с дохристианского периода. И все это выстраивается в оду единую общечеловеческую линию культуры. Для меня это очень важно и интересно.

Мне очень нравятся иконописные списки, в которых мастера предыдущих эпох описывали методику работы. В Греции их называли ерминии, у нас иконописные подлинники. Один из таких подлинников поэтическим языком рассказывает о том какое должно быть время года, какая погода, чтобы не было комаров, мошек и они не налипали на свежий лак и так далее. Эта рукопись была найдена в Сийском монастыре, где мне однажды даже пришлось реставрировать образ Антония Сийского. Часть рукописи посвящена иконописному искусству, а часть тому, как «лечить» иконы. По сути дела, в ней по стадиям разобраны все процессы, которые мы по-прежнему выполняем. Иконы те же, и делать надо все то же: где-то левкас отстал, где-то коростный слой потемнел, пошелушился, где-то надо олифу снять. Но если метод сам по себе и требования остались те же, то инструментарий и привлечение новых технологий, безусловно, для нас являются большим подспорьем.

Например, для того чтобы реально определить степень разрушение Боголюбской иконы, которая пришла в страшное аварийное состояние, мы применили 3 D -сканирование. Сейчас это практически у всех на слуху, но как это устроено и в чем суть этого метода? В том, что во время высыхания влаги, которая попала в основу древесины, происходит некое коробление на уровне микрон. Чтобы понять, насколько быстро идет этот процесс, с помощью новых технологий мы можем сравнить две электронные модели поверхности иконы в трех измерениях и узнать степень коробления за какой-то период времени, насколько оно страшно и критично. Но это область уже очень сложных задач, над которыми иногда приходится ломать голову не день и не два. Приходится консультироваться с профессионалами из других областей. Но и без таких обыденных для реставрации вещей, как микроскоп мы не можем обходиться, поскольку красочный слой расположен на другом уровне и мы его лишь чувствуем.

Достаточно поздние иконы очевидно проигрывают в сравнении с древними. Мы начинаем ловить себя на мысли, что древние иконы как будто действительно светятся изнутри. А с чем это связано, не знаем. Только визуально это точно не определить, а с помощью микроскопа можно увидеть, что на самом деле структура живописи, краски и колера, построена совершенно на иных принципах. Например, принцип современной живописи –тонко перетертый химический пигмент, редко когда он бывает натуральный, и это новшество, слово прогресса в данной области совершенно лишает нас иллюзорного качества натуральных пигментов. В натуральных пигментах, которые использовались раньше в иконописном искусстве (такие кристаллические породы, как: киноварь, лазурит, азурит), на микроуровне мы этого не видим: как блестит каждый кристаллик, как он отражается. Но на самом деле этот внутренний цвет дает именно ту глубину и внутреннее свечение, которые мы, оказывается, все же чувствуем.

Вот рама, предназначенная для иконы, которой занимается мой коллега. Сейчас идет достаточно сложный процесс: открыт фрагмент золочения, на котором написаны образы святых. Порой бывает очень трудно отделить эти слои друг от друга, хотя при этом происходит принципиальное преображение и темно-зеленый цвет придает этой иконе совсем другую тональную и цветовую характеристику. Икона интересна сама по себе: здесь достаточно редкий сюжет, который называется «Древо Иесеево», когда Богородица со Христом изображена в виде древа, а с его порослей (в греческой традиции это виноград) к Ней тянутся апостолы и монахи, то есть иноческий лик святых. Эта икона большая редкость, она абсолютно уникальна по иконографии и интересна. Слои записи, укрепления, восстановление структуры древесины – все это технологически обсчитывается и формирует приблизительные временные затраты на восстановление, но в целом реставратор будет работать над этой иконой в течение года.

У действующих церквей часто бывают свои коллекции, свой объем икон или каких-то предметов внутри храма, которые порой совершенно не исследованы. К примеру, в одном из московских храмов мы реставрировали целый иконостас, и в нем был крест в страшном состоянии: весь истыкан, со сложной фактурой. В конце концов в процессе проб выяснилось, что там есть живопись, скорее всего, рубежа XVII - XVIII века, достаточно хорошая, сложная живопись. Но сверху она была покрыта многими слоями, самый последний из которых – слой грубой коричневой краски. В процессе раскрытия выяснилось, что весь крест покрыт дырками, сделан он буквально из бруса, а потом был насквозь пробит дырками и затем заделан каким-то цементом. Когда все раскрылось и стало заметно даже под тонировкой, батюшка был в ужасе: кто же это мог сделать, кто сотворил такое кощунство? Потом один из моих коллег-реставраторов подсказал, в чем дело. Когда крест был закрашен, какому-то добропорядочному человеку сказали сделать иллюминацию, чтобы крест на праздник зажигался. И в кресте выдолбили отверстия, чтобы вставить туда патроны для лампочек. Но ведь у человека, который долбит стамеской крест, есть глаза и он должен видеть, что там есть какая-то другая краска? Но обретение состоялось: на месте совершенно разрушенного предмета появилась живопись рубежа XVII – XVIII веков.

– Мы еще будем рассказывать о работе реставраторов, а сегодня время нашего эфира подошло к концу.

 

Автор передачи и ведущая Елена Чач
Записала Людмила Моисеева