Хранители памяти. Выставка "Василий Верещагин" в Государственной Третьяковской галерее

Новый выпуск программы - из Государственной Третьяковской галереи, с выставки "Василий Верещагин", на которой представлено беспрецедентное количество работ (в том числе не экспонировавшихся ранее в России) этого прославленного живописца. О художнике и его произведениях рассказывает помощник куратора выставки Светлана Владимировна Соловьева.

– Здравствуйте, дорогие телезрители! Мы находимся в Государственной Третьяковской галерее на выставке «Василий Верещагин». Отсюда наш сегодняшний рассказ в передаче «Хранители памяти».

Светлана Владимировна Соловьева, помощник куратора выставки, хранитель Государственной Третьяковской галереи:

– Выставка представляет Верещагина не только как живописца, но как личность очень разностороннюю и многогранную. На выставке представлены не только картины и рисунки, но и декоративно-прикладное искусство. Картин у нас около ста восьмидесяти пяти, рисунков около ста сорока; порядка восьмидесяти предметов декоративно-прикладного искусства, а также представлены архивные материалы и фотографии, тоже около восьмидесяти. Итого – около 500 предметов.

И картины, и предметы декоративно-прикладного искусства представлены здесь из более чем двадцати музеев. Основную часть экспозиции составляют произведения из Третьяковской галереи, много картин мы запросили в Русском музее, в основном это «Японская серия».

Вся экспозиция делится на серии, которые мы старались строить по путешествиям Василия Васильевича Верещагина. Он очень много путешествовал в своей жизни и сам был дизайнером своих выставок. При жизни у него прошло свыше семидесяти персональных выставок.

«Апофеоз войны» можно назвать кульминацией творчества Василия Васильевича Верещагина. Эта картина была написана как часть «Туркестанской серии». В надписи на этой раме («Посвящается всем завоевателям, прошедшим, настоящим и будущим») он ведет нас от прошедшего через настоящее в будущее. Это некое послание потомкам; он говорит нам о том, что будет с миром, если мы вовремя не остановим это кровопролитие.

В 1883 году Василий Васильевич Верещагин вместе со своей женой едет в путешествие на Ближний Восток. Он путешествует по Сирии, Палестине, по библейским местам. Создает большое количество этюдов, которые ложатся в основу полотна «Распятие у римлян». Верещагин никогда не называл это полотно картиной о распятии именно Христа, но, приглядевшись, мы видим, что три креста стоят на возвышенности: это можно все-таки ассоциировать с Голгофой. На центральном распятии – изображение фигуры в терновом венце, соответственно, мы можем предположить, что это мог быть Христос в понимании Верещагина.

Картина входит в цикл «Трилогия казней», который состоял из трех картин. Первая картина: «Казнь заговорщиков в России»; вторая, как я уже говорила, «Распятие у римлян»; и третья картина «Расстреливание из пушек в Индии». Скорее всего третья картина была уничтожена, поэтому мы не смогли запросить ее на выставку, но здесь у нас представлены две части трилогии. Обе части длительное время не экспонировались, все три картины были проданы на американском аукционе в Нью-Йорке в 1891 году, при жизни Верещагина. Картина «Распятие у римлян» была куплена американским подданным, и его вдова передала эту картину в Бруклинский музей. Таким образом, впервые эта картина экспонируется у нас после продажи ее недавно на аукционе: картину приобрел подданный Российского государства, и мы смогли запросить ее на эту выставку. Картина была отреставрирована, и здесь мы имеем возможность ее лицезреть.

Новаторство Верещагина во всех трех картинах «Трилогии казней», в частности, в том, как он изображает толпу; скажем так, наблюдающих за казнями: изображает фигуры практически в полный человеческий рост, и человек, отходя метра на два-три от картины, ассоциирует себя с этой толпой. То есть он видит происходящее с той точки зрения, с какой  видел бы это, реально присутствуя в толпе. Таким образом, реальность зрителя как бы включается в реальность сюжета этой картины.

Хотелось бы еще сказать, и об этом открыто говорит и пишет Верещагин, что он создавал «Трилогию казней» с той целью, чтобы цивилизованное общество понимало: мы не достигли все-таки цивилизации, если у нас существуют казни, до сих пор существуют войны.

В 1877 году Василий Васильевич Верещагин в Париже пишет длинную и короткую «Индийскую серию». В это же время на Балканах вспыхивает русско-турецкая война 1877 года. Это была война за православных, мы воевали за болгар. Верещагин считает своим долгом принять участие в этой войне, по результатам которой возникает большая «Балканская серия» его полотен. Начинает он войну вместе со Скрыдловым, воюя на миноносной лодке на Дунае, где получает серьезное ранение и долгое время находится (также со Скрыдловым) в госпитале в Бухаресте. После того как он еще не до конца оправился от этого ранения, он снова едет на театр военных действий, но не участвует в третьем штурме Плевны, поскольку был еще ослаблен, а только имеет возможность наблюдать этот штурм Плевны.

Дело в том, что штурмов Плевны было всего четыре, и только четвертый штурм завершился наконец успешно для русских. А третий штурм был очень кровавым, большое количество русских солдат погибло, в том числе погиб брат Верещагина Сергей, а также был тяжело ранен его второй брат Александр… У нас здесь представлен триптих: «Перед атакой под Плевной», «Атака под Плевной» и «После атаки под Плевной». А также «Александр II под Плевной». Картины  посвящены плевневским событиям, именно этому третьему штурму Плевны, поскольку Сергей в этом штурме погиб.

 Турецкий осман-паша не дал разрешения русским забрать своих убитых и раненых, сказал им такую жестокую фразу: «Пусть гибнут гяуры». По словам Верещагина, по его воспоминаниям, в хороший бинокль с высот холмов, где изображен Александр II, было видно, как некоторые раненые поднимают руки: было очевидно, что просят о помощи. Верещагин очень переживал это, поскольку думал, что, возможно, где-то и его брат Сергей так же тянет руку, но у него нет возможности ему помочь. Через некоторое время нашли все-таки тело Сергея, он был убит наповал, а после этого еще и порублен. Его удалось захоронить, но тем не менее те эмоции, которые пережил Верещагин до того момента, как труп брата удалось все-таки найти и захоронить и, видимо, все-таки отпеть, были очень серьезными, тяжелыми.

Это отложилось на его сердце, что и вылилось в полотне «Панихида», которое, на мой взгляд, посвящено не только погибшим под Телишем (а Верещагин рассказывает, что это полотно было написано на основании того, что он видел под Телишем), не только убитым под Плевной русским солдатам, но и вообще всем убитым православным по всему миру, во всех войнах. Может быть, даже не только православным, но и вообще всем убитым. Верещагин рассказывает, что это некая автобиографическая картина, поскольку он сам имел возможность присутствовать на подобной панихиде, которую совершал священник, но не в черном, а в красном облачении. В красном из-за того, что обоз не успел подъехать, а нужного цвета облачение застряло с обозом. Священник очень сильно переживал, но, с другой стороны, такой символический момент службы в красном облачении, наверное, присутствует, поскольку красный, как известно, праздничный цвет, в нем служится пасхальная служба. Мне кажется, что некий символический момент проскакивает здесь. За спиной священника изображена братская могила, куда и положили всех православных после панихиды. Мне кажется, что момент отпевания был важен для Верещагина. Он посвятил эту картину все-таки, наверное, во многом своему брату (к тому же его тело не могли долгое время найти). Верещагин, как бы его ни называли атеистом, все-таки был воспитан в православной семье; было известно, что при поступлении его в военно-морской кадетский корпус он знал «Отче наш» и многие молитвы; соответственно, говорить, что он был совсем атеистом с рождения или стал им, голословно, я считаю. Для него, наверное, все-таки было важно посвятить подобную картину своему брату, поскольку он сам не мог присутствовать при его погребении, а для него это все-таки был важный момент.

С середины 80-х годов и где-то до середины 90-х годов Василий Васильевич Верещагин обращается к русскому искусству. Он путешествует по древним российским церквям, ездит в Вологду, Ростов Великий, а в 90-е годы путешествует по Северной Двине на специально построенной для этого барке, пишет этюды церквей снаружи и внутри. Его интересует архитектура, древняя резьба. Эти этюды потом будут частично включены в большую «Патриотическую серию», посвященную войне 1812 года. Любопытно то, что рамы для многих серий Верещагин оформлял в одном ключе. В данном случае резьба на рамах стилизована под древнерусскую резьбу XVI–XVII веков. В этом плане показательна рама для этюда «Царские врата церкви Иоанна Богослова на Ишне», где резьба царских врат (конечно, в стилизованном варианте) стала основой для резьбы на раме.

Этюд «Икона Николы с верховьев реки Пинеги»… И здесь расположено скульптурное изображение Николы Можайского просто как элемент, как некий дух эпохи того времени. Конечно, это не та же самая скульптура, которая в храме на реке Пинеге, тем не менее Верещагин исследовал, изучал эти скульптуры, зарисовывал. Его интересовало вообще все древнерусское искусство XVI–XVII веков.

Также в «Русской серии» в качестве подсерии можно назвать «Портреты незамечательных русских людей». Параллельно с портретами Верещагин записывал истории этих незамечательных русских людей, и потом он издал книгу, в которую вошли эти истории, рассказанные самими портретируемыми. Для Верещагина было важно, что простые, открытые русские люди говорят простыми русскими словами, где-то, может быть, коверкая это немножко, где-то есть какие-то несогласованности. Но это именно то, что, например, говорила конкретная старушка девяноста шести лет. Она рассказывала о себе, что у нее была очень тяжелая жизнь, но, несмотря на то что она отдавала последнюю рубаху своим многочисленным родственникам, все родственники давно уже умерли, а она, хотя всегда жила в бедности и недостатке, до сих пор жива. У нее было много различных горестей и бед: например, бил ее барин, она тонула, не могла иметь детей. Тем не менее она благодарила Богородицу и Бога за каждое-каждое даже малейшее счастье в своей жизни, за то, что просто жива. Заканчивая свой рассказ и обращаясь к Верещагину, она говорит последнюю фразу о том, что желает ему, чтобы Богородица и Иисус Христос даровали ему то, что он хочет в этой жизни.

В 1883 году Иван Крамской просит Верещагина попозировать для портрета. Дело в том, что Василий Верещагин никогда не писал автопортретов, единственный его автопортрет можно увидеть на произведении «Шипка – Шейново» («Скобелев под Шипкой»). Он не любил автопортретов и не писал сам себя. Поэтому Павел Михайлович Третьяков после покупки «Туркестанской серии» Верещагина заказывает Крамскому портрет Верещагина. Этот портрет написан всего за один сеанс и не окончен, потому как Верещагин схватывает небольшую простуду, находясь в мастерской у Крамского, позируя там. В это время он уже вернулся из Индии, где подхватил малярию. Приступы малярии сопровождали его каждый раз, когда он простужался хотя бы немного. Испытав такой приступ малярии в холодной мастерской у Крамского, Верещагин отказывается позировать наотрез, он считает, что это ему не нужно. Так портрет оказывается незаконченным и поступает в Третьяковскую галерею уже только после смерти и Павла Михайловича Третьякова, и Верещагина в 1904 году.

– Дорогие телезрители! Выпуск программы с выставки «Василий Верещагин», которая работает сейчас в Государственной Третьяковской галерее, завершен. Всего вам доброго, до новых встреч.

Автор и ведущая Елена Чач, кандидат исторических наук

Записала Людмила Ульянова