Духовные размышления. «Иисусе, хранителю во младости моей…»

Проповедь протоиерея Артемия Владимирова об Акафисте Иисусу Сладчайшему.

Очень часто, дорогие друзья, оглядываясь назад, может быть, находясь уже на склоне жизни, мы предаемся былому, и думы, воспоминания восходят на наше сердце. Мы вспоминаем юность и детство и убеждаемся, что некая незримая десница, рука Всевышнего, вещий ее перст всегда указывал нам путь спасения; приходим к пониманию того, что Бог хранил нас в опасных обстоятельствах, выводил нас живыми и здоровыми из самых опасных приключений, блюл нашу жизнь, когда мы оказывались ввержены в горнило искушений. Вот почему в акафисте Иисусу Сладчайшему мы находим такое обращение к Спасителю: «Иисусе, хранителю во младости моей…».

Ты, Господи, ограждал и охранял меня в детские мои годы, когда я был еще таким неосторожным, неразумным, иногда самонадеянно сам ввергал себя в явные опасности, не дорожа своей собственной жизнью, дарованной мне через родителей свыше, от Бога. И действительно, раскрывая Псалтирь царя Давида, мы найдем там богодухновенное свидетельство: «Ты, Господи, хранишь младенцев», «Не соделанное мое видеста очи Твои».

Ты, Господи, Своим Божественным взором проникал в утробу матери моей, и созерцал еще не оформившийся плод, ибо Ты сотворил меня, Господи, в преисподних земли, из первоэлементов земных стихий Ты соткал мое тело, Ты почтил меня даром бессмертия, соделав мою душу свободной в поиске и желании лучшего; разумной, то есть осмысляющей себя саму, собственную жизнь; нравственной, разделяющей добро и зло, различающей порок и добродетель.

И Бог хранил меня не только в утробе матери, даровав мне в положенное, определенное законом время выйти на свет Божий, но и тогда, когда я был малышом-голышом, совершенно не приспособленным к бытию. Ты, Господи, даровал мне мою родительницу, которая питала меня своей грудью, согревала меня своим человеческим теплом, пела мне колыбельные, улыбалась мне и бережно взращивала меня, отдавая мне свое здоровье, и сон, и силы, покуда я не умел еще ходить, а затем встал на ножки, чтобы сделать первые шаги. Сколько опасностей подстерегало меня, неразумного младенца, отрока, который всякий раз, получив царапину, упав, ушибившись, с плачем, криком искал матерь свою и успокаивался, и затихал в ее нежных и исцеляющих меня объятиях.

Иисусе, хранителю во младости моей! Нам, дорогие друзья, даже неведомо, как Бог отводил от нас ангела-всегубителя, защищал нас от темных сил, особенно если мы были крещены во имя Отца и Сына и Святого Духа, если мы были причащены Пречистым Его, Господа, Телом и Кровью. Но, даже некрещеные младенцы или отчужденные от Божьего храма по условиям эпохи, в которой протекало их детство, по условиям воспитания, не подразумевавшего христианского элемента, мы все равно были Богом хранимы и любимы, потому что Он – чадолюбивый Небесный Отец, Всеведущий и Вселюбящий, Тот, Кто знает наши мысли наперед.

Он терпел и долготерпел, закрывая глаза на капризы, первые грехопадения, страсти, которые буйным цветом цвели в подростковый период нашей жизни ради грядущего покаяния, ради переосмысления жизни, которое пришло к нам в известный час нашего бытия. И мы, исповедовав мерзкие и постыдные свои грехи, вновь возложили руку на орало, на плуг служения Творцу, чтобы, уже не оборачиваясь вспять, идти вперед, в Царство ослепительных света, правды и любви Христовой, умножая в этом мире порядок и красоту и прославляя имя Господне.

Иисусе, хранителю во младости моей! Вот я лично вспоминаю, как часто жертвовал инстинктом самосохранения, увлекаясь той или иной безрассудной ребяческой забавой, и, сам того не желая, поставлял свою жизнь в опасность. Как-то мы вместе с братом-близнецом (нам, думаю, было лет по шесть-семь) у быстрой и казавшейся тогда необозримой по широте реки Оки задумали не просто искупаться в отсутствие родителей и бабушки, словно наседке нас сторожившей обыкновенно, но решили поднырнуть под понтонный металлический мост, чтобы вынырнуть с другой его стороны. Братец мой, опережавший меня в физическом развитии (ему-то, видимо, и пришла подобная шальная мысль в голову), не перекрестился, не помолился, а тотчас сложил руки, ласточкой сиганул под воду и через минуту уже вынырнул с другой стороны этого моста, весело приглашая меня последовать его примеру.

Будучи от природы не храброго десятка, никогда не любя состязаний, соревнований, соперничества, я, конечно, смущался, не испытывая ни малейшего желания повторить этот эксперимент. Но неужели отказаться от того, что предложил мой сильный и увлекающийся брат? Получить наименование «трусишки зайки серенького» было выше моего самолюбия, поэтому не без какой-то робости я подошел к берегу и, проплыв два-три метра, нырнул под злополучный понтонный мост.

Оказавшись в абсолютной, кромешной темноте под водой, я сделал, как лягушонок, несколько движений руками, силы мои иссякали слишком быстро. Захотелось вдохнуть свежего воздуха (я так и не успел его набрать как следует), я попытался всплыть и макушкой пребольно ударился о нижнюю сторону моста, погруженную в воду. Мною мгновенно овладела паника, не знаю, как я не нахлебался воды. Отчаянно борясь с водной стихией, я сделал еще несколько гребков под водою и вдруг, когда уже смерть стояла перед глазами, незнамо как вынырнул и увидел солнце, необозримую высоту неба, услышал братца, который, не подозревая о смертельной опасности, с усмешкой смотрел на мое испуганное лицо.

Я не рассказал брату то, что дано мне было пережить в эти полторы минуты, но, думаю, что страх, паника, мною завладевшая, оставили свой след в душе. Это была, конечно, своего рода психическая травма. Я и сейчас с осторожностью вверяю себя водной стихии и с легкой завистью смотрю на тех, кто, как дельфин, отплывает от берега на версту-другую, не чувствуя ни малейшего беспокойства.

С тех пор прошло уже пятьдесят лет, и сегодня, воспомянув себе и вам этот эпизод своего непутевого детства (ведь мы тогда не носили крестов на груди, мы не знали, будучи отчуждены от храма и его таинств, ни одной молитвы), я отчетливо осознаю, что Христос, охранявший меня в неразумной младости моей, не попустил тогда свершиться моей смерти. А ведь я оказался, как гадкий утенок, на волосок от гибели. И сегодня приношу Ему с пятидесятилетним, полувековым опозданием свою сердечную благодарность, и хвалу, и славу. «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя». Благодарю Тя, Господи, хранителю мой во младости моей, что не попустил мне погибнуть злою напрасною смертью, но приложил мне день ко дню, и месяц к месяцу, и год к году, дабы ныне, покаявшись во всех грехах своих, прославлял я имя Твое святое.

Иисусе, хранителю во младости моей! Бог, дорогие друзья, хранит и бережет нас, вместе с тем преподавая нам заповедь: «Не искушай Господа Бога Своего». Господь вложил в наше естество инстинкт самосохранения, чтобы мы самовольно и бездумно не рисковали своей жизнью, как учит нас мудрый русский народ в пословице: «Береженого Бог бережет».

Не искушая своего Создателя, будем отвращаться, дорогие друзья, от всякого непроверенного испытания и предприятия, но двигаться по жизни осторожно, с чувством, с толком, с расстановкою, подключая разум, выверяя каждый шаг и каждое свое слово. И тогда Господь Бог умножит о нас Свое попечение, Он будет нам щит и ограждение, и мы с вами с бо́льшим пониманием будем произносить замечательные слова древних Давидовых псалмов: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного водворится». Господь – Защититель твой, Господь – Прибежище твое. «Господь просвещение мое, кого убоюся? Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся?» Аминь.

Записала Екатерина Самсонова