15 декабря. Написано: дом Мой есть дом молитвы

Святой Церковью читается Евангелие от Луки. Глава 19, ст. 45 - 48. 

45. И, войдя в храм, начал выгонять продающих в нем и покупающих,

46. говоря им: написано: дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников.

47. И учил каждый день в храме. Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его,

48. и не находили, что бы сделать с Ним; потому что весь народ неотступно слушал Его.

(Лк. 19, 45–48)

Строки сегодняшнего евангельского чтения повествуют об изгнании из храма продающих и покупающих. Иерусалимский храм представлял собой достаточно большое сооружение и состоял из нескольких крытых дворов. Первый назывался «двором язычников», сюда мог попасть любой человек. Здесь всегда было полно народа, кипела деятельность, а когда на пасху в Иерусалим съезжались паломники со всего света, двор был переполнен. Он назывался языческим, поскольку сюда мог войти всякий, даже не иудей.

В языческом дворе проходила торговля, которая была некой необходимостью. На пасху и в течение месяца до нее всякий иудей должен был внести храмовый налог, при этом деньги должны были вноситься особой монетой – шекелем. Поэтому здесь находились меновщики́, которые разменивали их для людей, пришедших с разных концов земли с ходившими там деньгами, взимая грабительские комиссии.

Также находились там и продававшие жертвенных животных. Известно, что животное, приносимое в жертву в храме, должно было быть без единого изъяна и для этого существовали специальные «контролеры», которые по сути браковали всякое животное, купленное вне стен храма; здесь же оно продавалось во много раз дороже. Поэтому бедный человек, приходя в храм и принося животное, которое тут же выбраковывалось, был вынужден покупать такое же, но стоившее во много раз дороже.

Проявляя ревность о чистоте храма, Господь очищает его от тех, кто оскорбляет святыню. Ведь храм – это дом молитвы, предназначенный для общения с Богом. А покупатели и продавцы превратили его в вертеп разбойников своими сделками, которые заключали там, мешая молиться входящим в Храм.

Преподобный Иустин (Попович) отмечает: «Храм – это обиталище Бога, следовательно – дом молитвы, ибо с Богом общаются прежде всего молитвой. Если в храм входят с корыстолюбивым, сребролюбивым желанием, то храм превращается в вертеп разбойников. В переносном смысле: душа – это обиталище Бога, если она дом молитвы, если она молитвенная, то она желает жить с Богом и в Боге. Но душа превращается в вертеп разбойников, если она не молится: ее окрадывают и разграбляют, ее делают больной страсти как разбойники».

Приход Господа в храм явился неожиданностью не только для менял и торгующих, но и для храмовой элиты – первосвященников. После того, как народ торжественно приветствовал Иисуса, никто не решился противодействовать Ему. Очевидно, величие и могущество так просияли в этот момент на лице Господа, что никто не посмел противостоять Ему, но все невольно повиновались. Спаситель обличал желание первосвященников, книжников и старейшин народа учить других в соответствии со своими установлениями, поэтому они искали погубить Его, и не находили, что бы сделать с Ним; потому что весь народ неотступно слушал Его (Лк. 19, 47–48).

Как отмечает Александр Павлович Лопухин, «враги Христа удерживаемы были в своих враждебных и злобных замыслах только тем благоговением, с каким слушал народ Христа».

В поступке Спасителя, учившего в храме, видны невероятные смелость и мужество. Это был открытый вызов. И пусть в то время власти не могли арестовать Христа, потому что весь народ почтительно внимал Его речам, слушал каждое слово, но всякий раз, когда Господь говорил в храме, Он рисковал Своей жизнью.

Господь и поныне учит нас, дорогие братья и сестры, каждый день евангельским словом, таинствами, Своим незримым благодатным присутствием в моменты нашего молитвенного общения с Ним. Мужество каждого христианина должно быть подобным мужеству нашего Спасителя. Он подал пример, и нам никогда не должно быть стыдно показать людям, Чьи мы и Кому служим. Помогай нам в этом Господь!

Иеромонах Пимен (Шевченко)