Читаем Добротолюбие. Выпуск от 29 октября

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Марка Подвижника о духовной жизни из первого тома «Добротолюбия». Напомню, в прошлый раз мы читали пятьдесят шестой абзац этих наставлений, где преподобный Марк говорил о скорбях, которые случаются с человеком. Мы говорили о том, что есть испорченность и что грех человека очень ярко проявляется в следующем: когда он слышит о неприятностях, происходящих с другими людьми, то всегда размышляет о том, почему эти неприятности произошли, постоянно пытается понять это. Но реально он не может этого понять никаким образом, потому что не знает жизни этого человека – ни последние часы его жизни, ни, тем более, всю его предыдущую жизнь. И поэтому он в принципе не сможет в этом никак разобраться.

И все эти размышления – о судьбах конкретных людей, о судьбах человечества в целом, всегда заканчиваются, безусловно, недоверием к Богу, возмущением против Бога, ропотом на Бога. Это чаще всего, конечно, не выражается в каких-то конкретных действиях по отношению к Богу, хотя есть и такие люди. Они похожи на Ивана Карамазова – откровенно поднимают бунт против Бога, возвращая Ему благородно и достойно всякую возможность поклоняться, взаимодействовать с Ним, служить Ему, верить в Него, молиться Ему; они отказываются от этого, отрекаясь и устраивая бунт.

Но таких людей все-таки немного, а большинство склонны к постоянному размышлению о судьбах разных людей: почему с ними происходит то или иное, куда при этом смотрит Бог? Но все равно в этих размышлениях, в сущности, проявляется именно бунтарское настроение. И это же бунтарское настроение проявляется в отношении человека к самому себе – когда с нами происходит нечто, нас не удовлетворяющее, нечто нам неприятное, некая скорбь, то мы всегда реагируем на это возмущением и ропотом.

То есть в отношении других людей мы до бунта не доходим, однако настроение такое у нас уже есть. И когда с нами происходит что-то, не нравящееся нам, то мы начинаем роптать. А ропот есть именно проявление бунта – это несогласие с решением Божественного Промысла, недовольство этим Промыслом, возмущение волей Божьей. И что особенно характерно, требование у Него отчета – почему Господь делает то ли другое?

На самом деле мы говорили, что самое нормальное (по-христиански нормальное) движение духа – это собирание ума внутрь себя: человек знает, что все люди находятся в действии милости Божьей, что Он всех любит, обо всех заботится, всех ведет ко спасению. И «Бог тако возлюбил мир, что Сына Своего не пожалел» (Ин. 3, 16), и «Господь хочет всем спастись и в разум истины приити» (1 Тим. 2, 4). Поэтому по-христиански нормально думать: «Что я за них буду переживать? Они в надежных руках – в руках Божьих! А вот я могу и не дать Богу достойный ответ на Суде. Я-то знаю себя – какой я, и знаю, как упрямо мое сердце!» Поэтому человек не замыкается в себе, потому что это, разумеется, невозможно – он собирает в себя ум.

Замыкание на себе есть действие гордыни и эгоизма. Те люди, которые слушают программы новостей и пытаются разобраться в судьбах других людей, на самом деле не раскрыты навстречу пострадавшим. Если бы кто-то из этих людей неожиданно вошел в нашу жизнь, мы бы его не смогли понести. Мы отнюдь не раскрыты – мы любопытны, мы испытываем судьбы людей, мы горды. Мы на самом деле не раскрытые люди, а как раз те люди, которые просто живут гордостью и страстью.

Человек, который пытается жить по-христиански, как раз и начинает с собирания ума – он собирает свой ум для того, чтобы сосредоточить его в Боге, чтобы следить за своим сердцем, потому что именно за это сердце, за эту сокровищницу благодати Божьей мы и будем давать отчет Богу в день суда. При этом собирании ума у человека рождается постепенное внимание к самому себе, наблюдение за тем, как развивается в нем грех, страсть, рождается покаяние, рождается молитва, рождается доверие Богу, и человек понимает, что Бог о нем заботится.

И это более, чем что-либо другое, утверждает человека в том, что Бог заботится и о других людях, потому что других-то он видит с хорошей стороны, а себя видит изнутри – с плохой стороны. Он думает: «Если такого грешника, как я, Бог любит и носит на руках, то как же Он являет милость Свою всем остальным!» Поэтому он не переживает по поводу других, он переживает только по тому поводу, что происходит с ним.

Тогда рождается доверие и рождается смирение, и постепенно рождается видение, как это у святых получалось. То есть люди просто начинают видеть эту силу Божью, эту любовь Божью, этот Промысл Божий, попечительно заботящийся обо всем человечестве и о каждом человеке. И это успокаивает их, умиряет их, и они становятся непоколебимы в своем мироустроении. Даже если весь мир будет рушиться и переворачиваться с ног на голову, то и тогда они не поколеблются в этом своем устроении, потому что знают: что бы ни случилось с миром, Бог всегда остается с людьми! А это значит, что все они (и я тоже), в надежных руках!

Вот так человек становится святым – так рождаются в человеке вера и успокоенность в отношении судеб человеческих. Но нас больше волнует доверие к Богу. И наоборот, если человек все время размышляет о другом: «А почему с ним так? А что с этим случается? А почему с другим человеком такая неприязнь? Почему вокруг меня одни несчастные люди? Почему всем так не везет? И почему Бог никому не помогает?» И в конце концов происходит движение, противоположное собиранию ума, противоположное тому духовному движению человеческого ума к Богу и собиранию себя перед лицом Бога, – происходит рассеянность.

Рассеянность приводит к тому, что человек пытается исследовать дела человеческие. Понятно, что исследовать их он не может, потому что сокровенное сердца ему неведомо и прошлая жизнь человека ему неведома. И в человеке рождается ропот, рождается недоверие. Он думает, что Бог, может, и есть, но начинает сомневаться в том, что Бог благ, что Он есть Любовь. Конечно, он читает об этом в Евангелии, но он в это не верит!

В конце концов такой человек либо постоянно мучается от встречающихся сомнений, смущений, соблазнов, либо (это тоже одно из порождений рассеянного ума, испытывающего судьбы Божьи в отношении других людей) случается так, что человек становится жестким, а порой и жестоким. Он становится законником: он понимает, что Бог жесток, суров, непоколебим и что все эти люди, которые страдают, умирают и мучаются, – грешники. А грешникам так и надо! И ему, чтобы было хорошо, надо всеми силами исполнять закон Божий.

Такой человек делается законником в худшем смысле этого слова – он становится подобен друзьям Иова или тем фарисеям, которые распяли Христа. Представление о благости Божьей, о милости Божьей, о благодати Божьей, разлитой в мире, о благодати Божьей, питающей людей, исчезает в нем напрочь. Он понимает, что мир этот очень суровый, что Бог далеко, что Он очень рассердился, очень разгневался на нас и надо только великим, только сверхъестественным подвигом добиться хоть сколько-то – хоть маленькой толики Его благосклонности по отношению к себе.

Очень нехристианское представление о Боге! Но, по сути дела, именно к нему человека приводит постоянное погружение в мир новостей. Если хотите, это духовный анализ «новостной проблемы»: новости отвлекают мое внимание от подлинного пути – истинного пути, от истинной цели человеческого бытия, и предлагают мне рассматривать различные судьбы людей, которых я не знаю. Это не мои дети (о моих ничего не скажут в новостях), это не мои родители, это не мои друзья, – это люди, которых я не знаю! Я вместе с ними не молился, я вместе с ними чай не пил, я вместе с ними детей не крестил – это люди, которых я не знаю!

Но вся моя жизнь превращается сначала в слушание новостей об этих людях, а потом в размышление об этих людях и в пересуды этих людей. А после – в попытку понять: как, почему, что там с этими несчастными или, наоборот, с этими счастливыми, которым мы сочувствуем или завидуем, происходит? Что там с ними произошло? И почему Бог так нехорошо, неправильно, несправедливо, по нашим меркам, распределяет Свои блага, Свои дары в мире человеческом?

Мы становимся рассеянными, мы отвлекаемся вниманием от Бога и в конце концов становимся людьми сомневающимися, ропщущими, не доверяющими Богу. И мы будем такими до тех пор, пока не смиримся, пока не вернем ум в себя, пока не перестанем рассматривать чужие судьбы и размышлять о других людях. Пока мы всего этого не сделаем, у нас никогда не будет ни смирения, ни молитвы – никакой духовной жизни у нас не получится.

Пятьдесят седьмой абзац:

«Укоряющего нас будем принимать, как Богом посланного обличителя сокровенных в нас злых мыслей, чтобы мы, с точностью рассмотрев наши мысли, исправили себя, хотя мы и не знаем многого, кроющегося в нас злого, ибо только совершенному мужу свойственно помнить все свои недостатки. Если и явные недостатки (наши) не так удобно бывают нами замечаемы, то тем более помышления, а мы, не зная большей части кроющегося в нас зла, смущаемся постигающими нас скорбями. Познаем же как разумные, что Господь для пользы нашей попускает на нас скорби и делает нам чрез то много добра: во-первых, чрез это обнаруживаются тайно владеющие нами (злые) мысли, по обнаружении же их Господь подает нам и смиренномудрие истинное и непритворное, потом дарует нам и избавление от суетного возношения, и совершенное открытие всякого таящегося в нас зла. Достоверно знайте, что если мы не переносим постигающих нас скорбей с верою и благодарением, то не можем познать скрытого в нас зла, если же явно не познаем его, то ни настоящих злых помыслов не можем отвергнуть, ни очищения от прежних зол взыскать, ни относительно будущего не можем получить твердой уверенности».

С одной стороны, начинается этот абзац, это слово, просто: нужно молиться за тех людей, которые нас укоряют, нужно принимать их как посылаемых от Бога. Конечно, я понимаю, что реально сказать об этом невозможно почти никому – современный человек не принимает этой мысли. Хотя это не особенность и не исключительность жизни святого Марка Подвижника – это просто заповедь Божья. Христос требует, чтобы мы так поступали.

Но если мы не научимся по заповеди Христовой молиться за обижающих нас, то мы не сможем их полюбить. Если мы не сможем их любить, то мы не исполним ни первую важнейшую, ни вторую важнейшую заповеди Закона, и поэтому нам, конечно, никакой будущности не откроется. Что нас ждет в будущем? Мрачная завеса! Может, Бог и помилует нас – Он милостив и долготерпелив, но Писания евангельские, писания святоотеческие надежды великой нам не дают. Потому что не любящий другого не любит и Бога, его сотворившего, а не любящий Бога, по слову апостола Павла, да будет отлучен во веки веков (1 Кор. 16, 22). Не может не любящий Бога человек войти в мир, где все зиждется на любви к Богу и на любви Бога.

Ну не можем мы так поступать – тяжело! Но это полдела! Тогда мы должны хотя бы понять: этот укоряющий человек обличает меня за дело! Пусть я его не люблю и любить не хочу, хотя Бог этого требует – не просто просит, а требует! Пусть я не могу этого сделать, вот никак не могу! Батюшка мне, конечно, сказал, как это делать, но у меня нет сил такого злодея, такого негодного человека, такого зануду выносить – просто не могу и не хочу. Вот не хочу, и все! Просто отстаньте от меня! Пусть будет так.

Но, если мы действительно христиане, если мы действительно причащаемся Тела и Крови Иисуса Христа и хотим дальше причащаться Тела и Крови Иисуса Христа, то должны принять хотя бы одну эту мысль, о которой здесь говорит Марк Подвижник, – должны понять, что этот человек обличает меня за реально существующие недостатки! Да, он, конечно, зануда, но он обличает меня в нетерпеливости! Он, конечно, гордый человек, но обличает меня в раздражительности и гневе! Он, конечно, развратный человек, но этим он обличает мою похотливость и невоздержанность!

Его послал Бог специально для того, чтобы показать, как мало я люблю Господа, как мало я люблю людей, как мало я почитаю заповеди Божьи. И пусть я не могу любить этого человека, но принять это обличение другого человека, как обличение Божье, я могу, если хочу по-прежнему оставаться христианином. Но если я и этого не могу сделать – если я отвергаю моего собственного обличителя, если я не хочу слышать слов укоризны, не желаю вообще ничего слушать, не желаю хоть как-то терпеть присутствие человека, который меня обличает своей жизнью, то я тем самым теряю возможность быть полноценным членом Церкви.

И тогда я не могу причащаться, потому что на самом деле я в Церкви ищу не Бога, не спасения, не покаяния, не изменения и не исполнения заповедей Божьих. Я пришел сюда для того, чтобы найти здесь комфорт. И я очень негодую оттого, что мне этого комфорта не дают. Я не собираюсь идти по стопам Христа, и мне стыдно слышать и говорить о том, что Христос требует от нас самоотвержения и распятия. Слушать об этом я не хочу! Я пришел и хочу, чтобы у меня был комфорт. Пусть Бог будет добр обеспечить мне этот комфорт! Иначе я не знаю, какой смысл тогда от Церкви, если мне этого комфорта Бог дать не может?

И это не просто бунт. Это означает, что человек просто ошибся дверью – ему не сюда. Ему не здесь нужно быть. И причащаться такой человек всегда будет только себе в осуждение. И от того, что он будет причащаться себе в осуждение, скорби его, мучения его, страдания его будут только увеличиваться. И избавиться от них он не сможет.

Поэтому, если кому-то слово о любви к обличителям кажется высоким, то пусть кажется. Пусть оно кажется недосягаемым, и пусть у нас нет решимости полюбить обличителей, пусть! Это можно пережить и остаться в мире с Богом; можно, хотя и трудно, но можно остаться в Церкви. Но человек должен хотя бы согласиться с тем, что тот, кто его обличает, послан Богом! Он послан для того, чтобы действительно показать человеку его же недостатки, чтобы человек смирился и начал покаяние даже без изменения своего отношения к этому человеку.

«Не можешь его любить? Ну да ладно! Но хотя бы смирись с тем, что говорят тебе люди! Если они, например, упрекают тебя в том, что ты груб, так значит, ты груб! Если тебя обвиняют в том, что ты жадина, значит, ты жадина! Прими это врачество, прими это обвинение, прими и не прекословь – верь, что этого человека послал Бог для того, чтобы тебя исцелить и призвать к покаянию». Христос это терпел, нужно как-то научиться этому и нам. И тогда мы сохраним дерзновение к Богу. И тогда, несмотря на то что в нас очень мало любви (почти нет ее), но мы потерпим обличающую руку Божью, это дает нам дерзновение причащаться Тела и Крови Иисуса Христа.

Дальше Марк Подвижник пишет: «Познаем же как разумные, что Господь для пользы нашей попускает на нас скорби и делает нам чрез то много добра».

То есть мы начинаем видеть в себе зло, а значит, познаем самих себя. А познавая самих себя, мы познаем Бога, который вокруг нас создает эти условия познания. Именно по степени познания своих грехов, своего невежества и своих страстей мы начинаем познавать Бога. И это, в конце концов, больше просвещает нас светом, а значит, зло, которое в нас таится, видится нам яснее и полнее, и покаяние наше становится глубже. А когда покаяние глубже, то смирение полнее. А там, где смирение, там и благодать Божья, которая дает нам силы молиться, любить, понимать каждого человека.

Пятьдесят восьмой абзац:

«Постигающие нас скорби и обличения, по-видимому, не бывают подобны нашим винам, но в духовном отношении сохраняют всю правду. Это мы можем познать и из Священного Писания: разве те, которые погибли под разрушившеюся башнею Силоамскою, обрушивали на других башню? Или пленники, отведенные на покаяние в Вавилон на семьдесят лет, брали в плен других на покаяние? Не таковы наказательные случаи, но как воины, если они будут обличены в каком-либо преступлении, подвергаются наказанию биения, но не то самое зло терпят, какое сделали, так и все мы бываем наказываемы постигающими нас скорбями своевременно и прилично к покаянию, но не подобообразно, не в то же время и не теми же вещами. Это, то есть отсрочка времени и несходство постигающих нас скорбей с нашими винами, и приводит многих в неверие правде Божьей».

Первый тезис, который говорит здесь преподобный Марк Подвижник, – это то, что скорби и обличение свыше не подобны той вине, в которой мы виноваты, то есть тому греху, которым мы согрешили, но при этом всегда остаются правдой. Они всегда праведны – все эти скорби, обличения, наказания, трудности, которые с нами случаются, хотя, по-видимому, они и не всегда подобны нашей собственной вине.

Наверное, каждый хоть сколько-нибудь поживший в Церкви человек должен знать, должен понимать, должен видеть, что сам он не всегда наказуется за свои грехи и не тотчас наказуется за свои грехи. Он должен это знать! Я не понимаю, как может жить человек иначе? Он должен это знать! Иначе я вообще не понимаю, что тогда он знает о Церкви, о Боге и о самом себе! Хотя иногда ему может показаться, что он не наказывается вовсе. Однако для человека, пришедшего в Церковь, это должно быть некой честностью, некой степенью его собственного смирения и покорности Богу.

Но вот как на самом деле бывает: вроде бы мы согрешили тогда – накричали на маму, а наказания тогда же и не последовало. Вроде мы согрешили – обманули девушку, а наказания тотчас не последовало. А вот Иаков, который обманул своего отца, хитростью взяв у него благословение, когда через несколько недель попал в дом своего дяди Лавана, сам был обманут почти подобным же образом в случае с девушками, которых он брал за себя замуж. Но вообще-то, так бывает отнюдь не всегда.

Человек должен разуметь: вместо того чтобы наказать его тотчас же за совершение какого-то поступка, Бог откладывает наказание и, наоборот, терпеливо, мудро и кротко ведет его в пристань спасения. А наказание придет спустя время, и оно будет совсем неожиданным, но оно придет для того, чтобы очистить человека от греха и действительно примирить его с мамой и с Богом, но придет тогда, когда человек это вразумление способен будет постичь.

Так Мария Египетская грешила в Александрии, но на нее камни храмов не падали. Она плыла по морю и совращала людей, бывших в паломничестве, но буря ее не выбросила за борт, и никто не выбросил за борт. Она ходила по святому городу, но не была поражена чумной болезнью. И никто ее за все семнадцать лет греховной жизни ни разу не наказал – ни Бог, ни люди. Но это не значит, что ответственность за совершенное зло не пришла. Она пришла, но в другое время – тогда, когда это стало полезно. И Мария смогла принести плоды покаяния. Это надо понимать! Наказание действительно приходит, но не всегда тогда, когда мы грешим, – не тотчас и не так, как мы привыкли ожидать, но правда Божья действует всегда.

Вспомним, например, эпизод с богачом и Лазарем. Вот богач пиршествовал блистательно всю свою жизнь, а Лазарь страдал всю свою жизнь. И в течение всей своей жизни богач никогда не получал ни вразумления, ни наказания за свои дела. Но Бог при жизни воздал ему полностью за все то, может, и небольшое добро, которое в нем было, а все наказание досталось богачу только в загробной жизни. Здесь, на земле, он не был наказан вообще никак – все наказание пришло к нему после смерти. Такое тоже бывает.

Вспомним известный эпизод из древнего патерика, когда один старец, живший в пустыне, был съеден гиеной всего за один грех, а другой человек, слывший известным негодяем, был с пышностью похоронен патриархом, епископами при большом стечении народа. Но это оказалось единственным благом, которое он каким-то добрым поступком, совершенным в юности, заслужил. Больше его ничего хорошего уже не ждало.

Конечно, мы не можем судить о степени наказания, потому что всех путей Промысла Божьего мы не знаем. Но вот что надо иметь в виду: скорби, обличения свыше не всегда сообразуются с некими ближайшими делами, в которых мы, может быть, и сознаем себя грешным. И может быть, та скорбь, которую мы переживаем сейчас, и есть вразумление, наказание и исцеление от греха, который был совершен двадцать лет назад. Его надо вспомнить и все понять.

Ведущий священник Константин Корепанов

Записала Инна Корепанова