Читаем Добротолюбие. Выпуск от 16 апреля

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Продолжаем читать «Слова» преподобного аввы Исайи. Мы остановились на «Слове 29» аввы Исайи из первого тома «Добротолюбия», которое называется «Рыдания», где преподобный авва Исайя обличает себя и подобных себе учителей, проповедников, современных книжников, праведников в том, что они лицемерят. Чтобы не быть голословным, прочитаю несколько таких обличительных речей. Например, седьмой абзац:

Горе нам, что мы малодушны на добро, но ретивы и скоры на зло!

То есть доброе дело нам трудно делать, а злое дело делать легко. Фильм посмотреть легко, даже если болит голова и мы устали. Помолиться трудно, если болит голова и мы устали. К друзьям пойти легко – нам весело. А к маме пойти трудно – там грустно и скучно. В храм идти нам тяжело. В гости, тем более если там будет хорошая трапеза, мы идем с радостью.

У себя, например, дома мы никого не угощаем – пост идет. Однако в гостях мы едим все, потому что мы «путешествующие», мы в гостях, зачем обижать людей? Мы должны вкушать всё. Причем когда мы путешествуем, мы позволяем себе всё, нам можно. Когда к нам зашел человек, приехавший издалека, мы говорим, что у нас пост. То есть мы, сами путешествующие, позволяем себе всё. Почему? Потому что трудно, потому что тяжело, потому что с пути-дороги усталость больше, сосредоточенности меньше и пост соблюсти труднее. Мы понимаем это и позволяем себе, будучи в путешествии, несколько снизить планку поста. Но когда к нам приходит путник, человек с дороги, мы говорим: «Прости, брат, у нас пост, поэтому накормить тебя сильно нечем: вот сухари, вот хлеб, вот чай без сахара. Извини, пост у нас сегодня». Причем когда мы поедем в дорогу и в святом месте покушаем в ресторане вкусную еду, мы говорим: «Как мы все-таки мудры! Тело обессилело. А мы, зная все правила святых отцов, позволили себе несколько покушать для того, чтобы дух не уныл. Мы победили дух уныния. Нам хорошо! Завтра мы с радостью помолимся».

Мы думаем так, именно находим, за что себя похвалить. Когда к нам приходит путник, приехавший издалека гость, мы ставим ему сухари и чай и тоже себя хвалим: «Вот мы какие правильные! Не повелись на страсти этого человека, не потакаем его немощам и страстям. Мы не человекоугодники. Мы настоящие христиане. Что лицемерить-то: пост так пост, надо поститься». То есть что бы мы ни сделали, мы всегда найдем способ, чтобы себя похвалить, мы всегда найдем способ, чтобы сказать себе что-нибудь доброе и утешительное. И мы поддерживаем, хвалим себя за рассудительность, за строгость, за сдержанность, за мужественность и так далее. Но стоит кому-нибудь сделать точно так же, как делаем мы, мы будем его укорять. Если мы выйдем из ресторана, покушав, потому что мы путешествуем, и увидим священника, заходящего в этот ресторан с группой людей, мы скажем: «Тоже мне! Как ведет себя этот человек! Совершенно неправильно! Надо же сдерживать себя немножко и не кушать в ресторане – все-таки пост идет». Хотя тут же вышли из этого же ресторана и покушали хорошо.

Это и есть какая-то коренная, проникшая в самую глубину нашего сердца зараза, которая делает из нас просто удивительнейших людей, потому что мы лицемерим, даже не замечая того, насколько мы лукаво относимся к ближнему, постоянно находим недостатки, чтобы его каким-то образом осудить, обличить, укорить, и постоянно находим достоинства, за которые нас можно было бы похвалить, хотя бы самим себя похвалить.

Вот еще одиннадцатый абзац:

Горе нам, что будучи похотетелями неправд и всякой нечистоты требуем себе чести святых!

Да, мы знаем, что мы немощны, мы сознаем, что у нас много недостатков. Мы все это понимаем. Мы понимаем, что мы люди грешные. Мы понимаем: какие из нас постники, молитвенники, воздержанники? Да, древние святые были великими святыми. А мы – грешные люди, мы немощные.

Но при этом мы хотим, чтобы нас считали значимыми людьми для современности. Мы это обыгрываем примерно так: «Да, понятно, что мы несравненно меньше можем делать, чем делали те древние христиане. Но им же было легко. Какое время было! Воздух хороший, люди хорошие, святых очень много, пища здоровая. А в наше время очень трудно. Очень! Я даже думаю, что если бы те святые жили в то же время, что и я, они бы тоже так же постились, как и я. Потому что очень трудно сейчас поститься, вы же понимаете? Сейчас мы постимся, но наше тело не такое здоровое, как у древних, ему нужно очень много поблажек делать. Так что я думаю, что живи они в наше время, они бы делали так же, как и мы. То есть я – святой нынешнего времени».

Человек так не посмеет сказать, но он думает именно так. Он может не строить эту длинную логическую цепочку, но в глубине души считает, что он либо разумнее, чем большинство нынешних людей, либо более решительный, ревностный к исполнению поста, либо более молитвенный, более кроткий, более смиренный. Так или иначе, если он сравнивает себя с древними святыми, он понимает: куда там? Но он говорит: «Нет, время-то особое. Если бы те жили сегодня, они были бы ничем не лучше нас. То есть я – святой своего времени».

Иногда это приводит к странным пароксизмам. Например: мы не можем поститься как древние, мы не можем кушать один раз в день, питаясь какой-нибудь простой пшеничной кашей на воде, или небольшим количеством фиников, вкушаемых один раз в день, или тюрей из сухарей. Мы не можем этого сделать. Мы понимаем это, но когда нам говорят, что современное племя обмельчало и святых сейчас нет, мы возмущаемся: «Как нет?» «И сейчас есть подвижники! – скромно говорим мы, потупив в землю очи. – И сейчас есть люди, готовые за Христом пойти и сделать все великое». – И подразумеваем при этом себя.

Ярче всего это проявляется, когда при нас начинают хвалить кого-то, очень ревностно постящегося. Мы либо говорим, либо думаем: «Да нет! Это легко ему так лицемерно поститься. Это он только гордыню свою питает. Я бы тоже мог так поститься, но я все-таки не лыком шит, я читал святых отцов и знаю, что усиленный пост ни к чему хорошему не приводит, поэтому я с рассуждением все делаю. А рассуждение – это главная добродетель». Мы говорим это себе, мы говорим это другим, а в сущности, нам просто завидно, что похвалили не нас, похвалили других. Мы таким образом лицемерим. А это самое страшное.

Сколько угодно можно таких примеров приводить. Каждый может сам раскрыть «Слово 29» и почитать все эти примеры. Их очень-очень много.

Еще бы хотелось остановиться на четырнадцатом абзаце и этим закончить «Слово 29»:

Горе нам, что, имея бревно в глазе, будто непорочные поднимаем суд и гневаемся на тончайшие (подобно сучцу) погрешности братий наших!

То есть себе мы прощаем все, ближнему – ничего. Себе мы прощаем большие грехи, ближнему не прощаем даже маленьких провинностей. Мы, например, ни за что не простим, скажем, мужу маленькую зарплату или его увлечение футболом: фу, какая гадость, еще христианином называется, футболом интересуется, Олимпийские игры смотрит. Но себе прощаем и лень, и гордыню, и то, что осуждаем мужа.

Или, перевернув это наоборот, скажем: себе мужчина прощает и гордыню, и лень, и лежание на диване, и то, что он осуждает всех. А жене ни за что не простит косметику или наряды. Такой ревностный мужчина говорит: «Иоанн Златоуст что сказал? Все наряды, все украшения – все это от лукавого. Апостол Павел это пишет. Очевидно же, что человек не может всем этим пользоваться. Я не хочу, чтобы моя жена погибла из-за какого-нибудь пустяка, поэтому не хочу, чтобы она этим занималась». А то, что Иоанн Златоуст пишет о ристалищах, о смотрящих игры и разные игрища, в том числе и разные соревнования (футбольные или Олимпийские игры), что он пишет о роли мужа в семье, это человек к себе не применяет. Он применяет только то, что ему удобно, а то, что неудобно, отбрасывает. Это и есть лицемерие.

Например, мы видим человека, который пьет или развратничает, прелюбодействует. Причем активно прелюбодействует: у него есть жена – бедная, несчастная женщина, которая боится слово сказать, а муж ее развратничает направо и налево. И мы его судим. Говорим: «Как он может? Ну что за негодяй! Всю жизнь испортил женщине. И еще смеет в храм приходить. Еще и свечи ставит. Это ужасно! Мир из-за таких людей рушится! Именно из-за таких! Это просто позор нашего города, нашей деревни, нашей страны. Из-за таких вот отвратительных мужчин или из-за подобных ему отвратительных женщин всё у нас в стране плохо». И человек, воспламененный этим пафосом, осуждающим праведным гневом, гневается и даже не принимает во внимание, что он творит тот же самый грех, такой же самый грех, как и человек, откровенно прелюбодействующий.

Какая разница, за какой грех идти в ад? Какая разница, каким образом нарушать заповедь? Но все знают, что прелюбодейство – это плохо и за это будут разные наказания. Но за осуждение тоже. Причем если про прелюбодейство в древности сказаны слова печальные, страшные, тяжелые, обличающие этот грех, то и про осуждение сказано то же самое: человек осуждающий будет осужден. А если люди все вокруг осуждают, то они все гордые люди, не почитающие Бога, а ставящие свою волю выше воли Божьей. И что ж тогда получается? Все люди кругом связаны смертным грехом. Одни – потому что пьют и прелюбодействуют, а другие потому, что их осуждают. В результате получается, как у псалмопевца, что все развратились, никто не ищет Бога, нет праведного ни одного, весь мир погрузился в грех. И именно это становится той причиной, по которой Бог оставляет людей. Именно это является причиной разных неудобств, неправд нашей жизни, причиной того, что Бог уходит из этого мира, потому что соль потеряла силу, потому что одни увлечены грехом плоти и развратничают, другие увлечены грехом плоти и осуждают.

Все «Слова» преподобного аввы Исайи, которые пронумерованы в «Добротолюбии», мы заканчиваем. «Слово 29» – последнее. Дальше идет отдельный раздел под заголовком «Правила и советы новоначальным инокам». Из этих «Правил и советов» мы еще несколько фрагментов, несколько абзацев прочитаем.

В целом эти «Правила и советы новоначальным инокам» являются конспективным выражением того, что мы уже прочитали у преподобного аввы Исайи. Но среди этих коротких ярких мыслей, необходимых для организации жизни новоначального инока, можно кое-что вспомнить, а кое-что услышать новое, что мы не слышали в прежде читаемых «Словах» преподобного аввы Исайи. Вот третий абзац «Правил и советов новоначальным инокам»:

Не исполняй небрежно молитв, положенных в известные часы, чтоб не впасть в руки врагов своих. Трудись, сколько можешь, над размышлением о псалмах, ибо это сохранит тебя от нечистой жизни.

Не исполняй небрежно молитв...  То есть мы видим, что человек, который поставил своей целью жить по воле Божьей, жить по заповедям, человек, который поставил цель посвятить себя исполнению заповедей Божьих, должен регулярно исполнять положенную молитву. То есть существует некоторое положение, назначенные часы, назначенные дни и тексты молитв, которые новоначальный монах должен обязательно исполнить. Это то, что мы называем молитвенным правилом.

Сейчас, скажем, у нас в России есть молитвословы, которые включают в себя, как правило, эти положенные молитвы: утром положенные молитвы, вечером положенные молитвы, в течение дня положенные молитвы. Эти молитвословы очень удобны, несомненно. Во всех отношениях удобен сборник молитвенных текстов, который помогает организовать молитвенное правило. Конечно, максимально этот молитвослов нужен во время приготовления ко Святому Причащению Святых Христовых Таин. Если человек причащается достаточно часто (например, каждую неделю), эта книга для него становится книгой постоянного пользования. Конечно, удобно, когда у тебя есть эти назначенные молитвы, которые не надо придумывать, которые выверены, обтесаны, как галька, от многократного использования. Человек, войдя в этот ритм молитвенного правила, может менять свою жизнь на основании слова Божьего, воли Божьей, то есть каким-то образом переподчиняя, посвящая жизнь свою Богу.

Но эти молитвословы, молитвенные тексты, правила утренние, вечерние появились очень недавно. Это, может быть, XIX век, даже ближе к концу XIX века, так как пользоваться молитвословом могли только люди грамотные. Простые люди или не совсем простые люди, но обязательно грамотные. Это тоже надо всегда учитывать, что молитвослов и грамотность – вещи взаимосвязанные. Какой смысл от молитвослова, если подавляющее большинство граждан Российской империи до 90-х годов XIX века были безграмотны? Надо понимать, что это не совсем какая-нибудь духовная пустыня, это именно просто безграмотность. Люди были не очень плохие, очень многое понимали, очень много молились. Но читать молитвенные тексты мало кто мог. Тем не менее грамотные люди были. Да и всегда же есть Псалтирь, которая испокон века, еще с дохристианских времен используется для молитвы. Даже если человек безграмотный, он знает наизусть два-три псалма, песнь «Богородице Дево, радуйся», «Достойно есть» и молитву «Отче наш». Это на слуху все, не надо даже и читать. Человек молился и тогда, до того, как появились молитвословы, какими-то короткими текстами, которые были у него в памяти.

Примерно в Средние века очень популярным текстом, в первую очередь в монастырях, но и среди грамотного населения Руси (как правило, это были дворяне, бояре или монашеское, священническое сословие), была Следованная Псалтирь. Тоже очень замечательная книга. Сейчас она переиздается в новом издании. Кому интересно, можно ее купить. Эта книга более древняя, чем молитвослов, корнями уходит даже не в русское средневековье, а в византийское средневековье, потому что мы видим, что византийские монахи первого тысячелетия читали и молитвы третьего часа, шестого часа. То есть положенные молитвы были всегда. Их состав менялся. Но то, что было время, отведенное на молитву, это было всегда. Всякий человек, приступающий работать, служить Богу, должен научиться молитвенному правилу. Он должен понять, что есть время, в которое он должен помолиться.

Конечно, скажем, в свете протестантских доктрин слово «должен» вообще не применимо к таким вещам, как любовь или молитва. На самом деле библейский взгляд, евангельский, святоотеческий, именно по-другому это оценивает: человек должен. И это долженствование и мобилизует человека.  Он не старец, тридцать лет проведший в монастыре. Старцу правило не нужно – он молится Богу непрестанно и всегда. А новоначальный – не старец, и его вдохновение очень скоро закончится. Если он во время этого вдохновения, порыва, желания работать Богу не научится исполнению молитвенного правила, то что он будет делать, когда вдохновение уйдет, а он не привыкнет молиться, потому что нужно помолиться, потому что он должен помолиться Богу? Если он не научится исполнять это долженствование,  не научится исполнять молитвенное правило, то когда наступит сухость, уныние, состояние отягощенности ежедневными типовыми вещами, бытом, рутинной жизнью, ему станет скучно, он перестанет молиться. А перестав молиться, человек перестает призывать Бога.

Конечно, дело не в самом правиле. Конечно, Богу надо молиться от полноты сердца. Но правило – это технический инструмент, который именно и вовлекает человека в повседневность молитвенного предстояния Богу. Это как раз инструмент для новоначальных иноков, для новоначальных мирян. Если человек в период своего неофитства, новообращенности к христианству не познает радости молитвенного правила, не будет увлечен ритмичностью исполнения молитвы перед Богом, то что он будет делать, когда придет пора искушения? Ведь он еще не стяжал ни глубокой молитвы, ни самодвижной молитвы, ни вообще просто нормальной молитвы как она есть – предстояние человека пред лицом Бога. Что он будет делать? Расслабится, скиснет, скукожится…

Все равно потом, чтобы поднять себя за волосы и идти по пути к Богу, который он избрал, придется опять входить в молитвенное правило, учиться исполнять молитвы, потому что ты должен это делать. И именно исполнение того, что должен, воспитывает человеческий дух и открывает ему молитвенный простор, так что он может уже действительно нерегламентированно молиться Богу, потому что пришло время, а в любое время, на любом месте надо служить Богу духом и истиной. Но если он этот молитвенно-правильный искус не прошел, если он не приучил себя в положенное время читать положенные молитвы, то и с дальнейшим развитием его молитвы будет все очень и очень непросто. Его жизнь будет волнистая: то порывы молитвенного вдохновения, то большой упадок. Все это будет именно не потому, что должен, не потому, что нужно послушание, а потому, что у тебя настроение такое появилось. То есть даже в случае такого молитвенного вдохновения своеволия в этом молитвенном вдохновении будет гораздо больше, чем послушания, чем верности Богу. А потому и плодов от такой молитвы будет очень мало.

Очень важно научиться молитвенному правилу, потому что тогда это станет фундаментом для развития молитвенной жизни и, как говорит здесь авва Исайя, сохранит меня от нечистоты, потому что нечистые помыслы разной категории сразу входят в сердце, которое прекратило молиться.

Записала Инна Корепанова