Читаем Добротолюбие. Выпуск от 12 марта

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Слова» преподобного Исайи из первого тома «Добротолюбия». Напомню, в прошлый раз мы читали 12-й абзац «Слова 27» и говорили о том, что действительно у Бога можно просить все. Особенно человеку новоначальному, человеку, который не имел опыта детской веры и детской молитвы, который с детства не привык обращаться к Богу с молитвой и поэтому в зрелые годы просто не знает, что Бог Щедродатель, что Он Милостивый, что Он, как Истинный Отец, несомненно, подаст человеку все, что тот у Него требует.

И второй момент: человек, имея опыт прошения, обращения к Богу в своих повседневных нуждах, получая просимое и даже ощутимым образом не получая просимое (то есть вроде он и молится, и просит, а ему кажется, что Бог ничего не дает), не знает же, от каких бед, каких скорбей избавляет его премудрость Божья, что было бы с ним, если бы он не молился вообще. Поэтому верующий человек верует и исповедует повседневно, что всякое благо, которое есть в его жизни, есть дар Божий. Поэтому второе делание непременно – это благодарение.

Продолжая эту тему, в 13-м абзаце авва Исайя говорит следующее:

Внемли себе тщательно, отнюдь не соглашаться принять что, если не удостоверишься, что Бог посылает тебе то от праведных трудов, и тогда прими то со всяким миром. Когда же видишь, что то от неправды, или брани, или лукавства и лицемерия, отвергни и отбрось то, помышляя что «лучше частица малая со страхом Господним, нежели сокровища велия без боязни» (Притч. 15, 16).

Сюжет простой, и всем понятно, о чем идет речь. Часто люди спрашивают: если неожиданно что-то получается (так складываются обстоятельства и некое неожиданное, но желаемое благо идет прямо в руки к человеку), как к этому относиться? Вот авва Исайя говорит, что если никакой неправды в этом нет, никакой ссоры, никакой вражды при этом не возникает, если для того, чтобы стяжать это благо, мы не использовали по совести никакого лицемерия, никакого лукавства, никакой лжи, никакого клятвопреступления, вообще ничего недостойного, ничего нарушающего заповеди Божьи и это благо, приходя к нам в руки, никому не приносит зла, – значит, это благо нужно принять. Не только можно, но и нужно. Это тот дар, который тебе промыслительно посылает щедрый Бог.

Конечно, в повседневной жизни такое бывает нечасто, но бывает. Когда, например, действительно какой-нибудь далекий-далекий родственник вдруг завещает квартиру, или дом, или машину, или свои сбережения человеку, который о существовании этого родственника даже не подозревал… Такое бывает крайне редко, но все-таки бывает. Неожиданное повышение на работе с тройным или четверным повышением оклада сваливается на человека, который палец о палец для этого не ударил, – тоже нечасто, но бывает. Подобные вещи, как, например, та же случайно выигранная лотерея (если вообще такое когда-нибудь случается), – это всё те блага, которые нужно с миром принять. Не надмеваясь, не тщеславясь, а спокойно, благодаря Бога, принять то благо, которое дает нам Щедродатель Господь.

С другой стороны, что бывает гораздо чаще, и это «Слово» можно развернуть именно в эту сторону: человек в поисках какого-то блага, желая получить какое-то благо, позволяет себе сделать некую маленькую лицемеринку, лукавинку, некое крошечное, малюсенькое нарушение закона, совершить некую неправду. Это категорически авва Исайя (в данном случае) запрещает делать. То есть не то чтобы, скажем, блага этого мира были презираемы или уничижаемы этим святым отцом. Он говорит: надо понимать, что Податель всего – Бог. Если тебе нужно это благо, которое ты у Него просишь, в котором нуждаешься, так и проси у Него неустанно, толцы долготерпением, толцы смирением, стучи в эту дверь – и тебе непременно отворят, твою молитву непременно исполнят. Потому что Господь никогда не говорит слова на ветер, никогда не говорит лживо. Он есть Истина! И если Он обещал, то непременно исполнит.

Но в том и дело, что когда мы просим некоего блага (той же самой квартиры, дома, машины, работы, еще чего-нибудь, очереди на что-то значимое вроде лечения), мы всегда должны быть осторожными. Именно внимать себе, чтобы в этот промежуток времени, когда мы начали молиться о том, чтобы получилось то, о чем мы просим, до того момента, когда просимое будет получено (естественно, это логично, разумно предположить), нас будут встречать некие искушения. Бог ставит нас в нашей свободе перед выбором – ты действительно веришь, что только Бог является источником блага? Ты действительно веришь, что Бог может это сделать? Или на самом деле, если случится такая возможность, ты забудешь о Боге и попытаешься это сделать с помощью лукавства, или своими силами, или с помощью своих связей? Ты действительно веришь, что Бог не только Щедродатель, но и Праведный Судия и Он взыщет за любую неправду, с помощью которой ты попытаешься добиться того, что тебе надо? Проходя через это искушение, человек действительно не просто показывает Богу, что у него на сердце (Бог и так это знает), человек как бы вынашивает свою веру, он возрастает в вере, он ее доносит до того, чтобы быть способным (а то и достойным) получить просимое. Потому что он претерпел борение и в этой борьбе выбрал вот это: пусть это кажется невозможным, но я буду терпеливо просить милости у Бога, но с неправдой не хочу получать то, что мне очень надо.

Таких историй и в повседневной жизни, и в истории церковного бытия, и в истории всего человеческого бытия была тьма-тьмущая, когда человеку, желающему получить нечто, предполагалось либо ждать просимое от Бога, либо пойти на некое лукавство. И человек выбирал. И всякий раз, когда он выбирал лукавство, он проигрывал, не получая ничего с помощью этого лукавства, либо получаемое разрушало и то, о чем он просил, и его самого. А тот, кто выбирал именно терпеливое ожидание милости от Бога, тот всегда выигрывал – и получая просимое, и сохраняя добрую совесть, которая его не обличала, что он пошел на соглашательство.

Вот такого терпеливого ожидания блага от Бога всем современным людям не хватает. Люди очень легко идут на то, чтобы допустить некую неправду, а не ожидать желаемого от Бога. И это не только потому, что люди испорчены. Они, несомненно, испорчены, но ровно настолько же в этом смысле люди были испорчены и триста, и четыреста лет назад. Просто у современных людей нет опыта детской веры, нет опыта детской молитвы, нет привычки открывать Богу свои намерения, нет привычки молитвенно прожить с Богом значительный кусочек своей жизни. А наоборот: любой человек, рожденный вне веры, с детства слышит и с детства научается тому, что надо добиваться всего своими руками, надо любым способом добиваться, потому что места под солнцем мало – надо его завоевывать.

Это некая прагматика жизни, некая такая логика жизни, в которой может быть человек неверующий. И если с детства родители не приучают к другой логике, то, естественно, этот житейский прагматизм, грешный, греховный по существу своему, сразу входит в сердце человека и начинает там жить. И человек, скажем, к двадцати пяти или тридцати годам очень сильно в этом укореняется. И когда он начинает только верить и делает первые шаги, причем обычно начинает верить в связи с какими-то сложными жизненными обстоятельствами, начинает молиться и терпеливо пытается надеяться на Бога, то вдруг приходит некое искушение и говорит: да брось ты это, вот есть хитрый способ, есть способ не ждать милости от Бога, а сделать все самому. Быстро, качественно. Но вот надо одну бумагу подписать, тут надо одно дело сделать... И человек, привыкший двадцать лет делать именно так, естественно, с большей решимостью, доверчивостью бросается в этот, хорошо известный ему, в сущности, испытанный механизм. А что такое верить, ждать и надеяться на Бога, он не очень-то еще и понимает. Это вот такой плод безверного воспитания человека.

Дальше мы переходим к 15-му абзацу, предпоследнему абзацу «Слова 27» преподобного аввы Исайи:

Внемли себе тщательно, чтобы, как воздерживаешься от блуда, так воздерживаться и от похоти очес, и слуха, и языка, и осязания; чтоб очи свои всегда иметь только тебе внимающими и рукоделию твоему, и не обращать их на другого человека, разве только когда видишь, что есть благословная в том нужда. На женщину же, или на мужчину доброзрачного, отнюдь не смотри, без нужды. Ушам своим не позволяй слушать что против кого-либо, ни бесед бесполезных. Уста твои да молчат, и отнюдь не говорят без нужды.

Внимание себе, внимание к себе, это «внемли себе» предполагает и воздержание от всякого нечистого взирания. То есть чтобы человек, живущий, был настолько осторожный! Буквально помнил: блюдите, како опасно ходите (Еф. 5,15). Чтобы человек внимал, как он относится не только к сокровенному своего сердца, но и вообще к тому, что может его увлечь в разного рода нечистую страсть и осквернить и его тело, ведь эта телесность, которая есть у человека, не сама по себе существует; по крайней мере, у человека верующего она зависит от того, какие мысли, какие картины, какие помыслы входят в ум человека.

Когда человек крестится, его запечатывают даром Святого Духа. Он становится как запечатанный сосуд. Причем запечатывают именно его органы чувств, потому что это есть не только те входы, через которые входит нам информация об этом мире, органы чувств есть те выходы, через которые благодать Божья может из человека уйти. Если человек открывает свои органы чувств, чтобы впитывать с их помощью нечистое, то благодать через эти органы чувств выходит от человека, исходит из него, оставляя в конце концов дом его пустым. Поэтому запечатанность этого сосуда – это очень многозначное, очень емкое явление. И представлять это человек должен, и сказать ему об этом надо, когда он принимает Святое Крещение. Совершая над человеком таинство Миропомазания, надо ему сказать (по крайней мере, взрослому человеку), что с ним происходит и почему именно эти элементы его тела помазываются.

Вот здесь о том же: чтобы не осквернилось в конце концов тело, надо блюсти органы чувств. В первую очередь, конечно, взоры. Но не только. Как говорит нам здесь авва Исайя, нужно еще не смотреть, и еще не слышать, и еще не говорить и не осязать, то есть блюсти очень внимательно: вот сейчас у меня уши раскрыты, что сейчас говорят люди? Если они начинают говорить то, что растлевает мою душу, надо закрывать уши и не слушать. Что я смотрю? На что я обращаю свой взор? Если это красивая березка или сосенка, если это парк или дом, то, наверное, никакого вреда здесь нет. А вот если мы начинаем рассматривать что-либо другое: красоту лица, тела или богатство убранства дома, красоту линий чьей-нибудь новой машины, – то здесь мы должны обратить внимание, что мы смотрим страстно, нас начинает эта красота притягивать, она пленяет сердце.

Таково действие красивой картинки – она пленяет, она завораживает, она привлекает сердце, нам хочется смотреть. Даже если это не касается женского или мужского лица, а, скажем, красивого коттеджа или красивой машины, и это мы готовы бесконечно рассматривать, вновь и вновь возвращаясь к тем линиям, к тем граням, к тем формам, которые привлекли наше внимание. Так вот, внимательный человек, осторожно относящийся к собственному сердцу, должен быть бдителен в этом отношении, смотреть, наблюдать за своим сердцем, какое действие оказывает на него тот взор, то наблюдение, то рассматривание, которым он сейчас занимается.

Так же и осязание. Конечно, в нашем мире, падшем, грешном и вольном, распущенном, никто на это давно уже не смотрит. Наоборот, скажем, разные тренинги, разные психотехники, разные программы, которые обеспечивают человеку карьерный рост, коммуникативность, какую-то способность полноценного включения в некий социум, некий коллектив, в социальную среду и так далее, предполагают именно снятие барьера на прикосновение. Человек должен научиться прикасаться к другому человеку, неважно, женщина это или мужчина, девочка, девушка, мальчик, пожилой человек или начальник,– именно прикосновения разрушают тот покров телесной границы и включают человека в мое телесное пространство, делают меня близким, родным.

Раньше за этим следили, наблюдали. Была именно граница. Тело было границей, к нему нельзя было прикоснуться постороннему человеку. Прикосновение к телу, объятия, целования и предполагали, что человек стал своим, он включен в круг ближних. И рукопожатие, как прикосновение к телесному, тоже вводило человека в некую близость, оно включало двух людей в некую общность. Это очень важный атрибут, очень важный момент, который сохранял человека в его внутреннем бытии – неприкосновенности, к нему нельзя было прикоснуться. Теперь эта граница размыта: ко мне может прикоснуться любой человек, и он считает, что делает правильно, потому что только так он может стать своим.

И, по сути дела, эти тренинги, которые одному человеку помогают стать своим и войти в любое доверие, в любую близость с любым человеком, с другой стороны, делают беззащитным любого другого человека, в этом тренинге участия не принимающего. Этот человек, обучающийся тренингу, будет врываться в мою внутреннюю границу, ломать мои защитные механизмы, потому что, по сути дела, это и делается для того, чтобы научить человека взламывать барьеры, которые душа выстраивает для защиты собственного внутреннего мира, собственной воли, собственной решимости, собственных убеждений. И, взламывая эти барьеры, человек, обучившийся на тренинге, легко проходит через эту завесу, ему легче так уговорить собеседника подписать контракт, или оказать какие-нибудь услуги, или просто пройти с ним в кафе, потому что именно прикосновение неизбежно, неизбывно по-прежнему вводит человека в близкие, в доверительные отношения. И люди неподготовленные ничего с этим сделать не могут. Человек, который к ним прикасается, входит в разряд доверенного лица. Устанавливается близость, но только один человек сделал это для осуществления своих целей, а другой человек стал жертвой этого, в сущности, насилия, хотя в современной, скажем, парадигме  человеческого сознания никто так не рассматривает эти явления, потому что все стало слишком легким, человек стал слишком незащищенным.

То же самое касается и явления «говорить», то есть, чтобы воздержаться и сохранить свой внутренний мир и не позволить войти туда злу, необходимо, конечно, в первую очередь сдерживать свою речь, не говорить пустых слов, не болтать по пустякам. Не случайно, скажем, апостол Иаков говорит о том, что тот, кто овладел языком, кто научился не болтать попусту и не бросать пустых слов на ветер, действительно может сохранить свое сердце неприкосновенным, может наблюдать за ним, беречь его, а стало быть, может отдать его Богу, потому что, будучи освященным, его сердце будет сохраняться, он умеет его хранить.

Если человек не умеет хранить своего сердца, не контролирует своих прикосновений, слов, глаз, ушей, как Бог войдет в такое сердце? Это все равно что выбросить святыню на улицу – все будут ходить и топтать ее. Поэтому Бог, даже желая этого, даже думая о том, как бы облагодетельствовать человека, не может войти в сердце такого человека. Потому что тот все равно все сокровенное выльет, изольет через свои распахнутые для греха органы чувств.

В связи с этим особенно хотелось бы подчеркнуть такой момент: авва Исайя запрещает смотреть на женщин или мужчин красивых, именно красивых, потому что это воспламеняет страсти. Для нас это кажется просто каким-то изуверством, просто каким-то мракобесием: какой грех, если я посмотрю на красивое лицо? Но каждый внимающий себе человек, каждый внимательный к своему сердцу человек, каждый пронаблюдавший за собой, что с ним происходит, знает, что это никогда не бывает просто так. Ни тогда, когда смотришь на живое лицо красивого человека, ни тогда, когда смотришь на нарисованное красивое лицо или на глянцевую обложку журнала, где совершенно не случайно эти лица, красивые, соблазнительные. Они просто потоком льются, оскверняя наше сознание, наше сердце, потому что мы на них беззастенчиво взираем, бесстыдно даже, как дальше скажет, чуть ниже, авва Исайя.

Вроде бы что такого? Я ведь всего лишь смотрю картинку женского или мужского лица. Что в этом такого? А потом получается, что мы не можем преодолеть чувственное отношение к людям. Мы не можем уже даже по-деловому общаться. Мы не можем дружить. Мы не можем хранить чистоты в отношении людей, которые рядом с нами работают. Мы просто не способны не флиртовать, не заигрывать, не мечтать о каких-нибудь несбыточных романтических отношениях, не фантазировать, не заниматься парением мысли на предмет общения с девушками или мужчинами красивой внешности, но с которыми нам никогда в жизни не познакомиться, но помечтать-то ничего не мешает, казалось бы. И вот мы погружаемся в постоянное мечтание, в постоянную какую-то виртуальную игру, флирт, который разжигает как минимум нашу чувственность настолько, что фактически мы без этих чувств жить уже не можем. А красоту Бога никто не видит.

Мы все пленены внешним. Нас даже внутренний человек не интересует. Как минимум нас перестает интересовать самый близкий нам человек – наша жена или наш муж, потому что мы окружили себя глянцем, окружили себя внешней красотой, а человек, отдавший нам свое сердце, отдавший нам свою жизнь, живущий с нами уже несколько лет, нам неинтересен, потому то он не такой по внешности. И мы приучаемся таким образом реагировать именно на внешность, искать внешнего и в себе, и в других. Поэтому собственно внутренний человек, духовный человек, и наш внутренний собственный в первую очередь, нам становится неинтересным. Мы все изнутри выходим наружу. И, таким образом, внутренний человек не созидается, и дело Христово разрушается. И потому мир в конце концов приходит в совершенную негодность, ибо, как сказал Христос, если мы потеряем эту возможность, если не будем солью земли, то кто спасет нас и мир?

Записала Инна Корепанова