Читаем Добротолюбие. Авва Исайя. Любовь – венец добродетели

Курс ведет священник Константин Корепанов.

Мы продолжаем читать «Слово 23» преподобного аввы Исайи. В прошлый раз, говоря о любви к Богу, мы останавливались на том, что человек, познавший или вставший на путь того, чтобы любить Бога, с неизбежностью понимает, что так же, как и его, Бог любит всех людей. И именно отсюда вытекает шестой абзац «Слова 23»:

Когда кто осуждает ближнего, укоряет и уничижает брата в сердце, поносит его, как только находит случай, учит с гневом, оклеветывает пред кем-либо, то это делает его чуждым милости, какую улучают святые, и честных добродетелей. Ибо это губит поднимаемые человеком труды, уничтожая добрые плоды их. Кто говорит: я оплакиваю грехи свои, и делает нечто из сказанного, тот несмыслен. Кто говорит: я плачу о грехах своих, и имеет нечто из того, тот обольщает себя.

Вновь и вновь мы слышим с завидным постоянством утверждение аввы Исайи о том, что осуждать, укорять, уничижать, поносить, учить с гневом ближнего своего глупо и бессмысленно. И человек, делающий так, лишается милости Божьей. Это тоже просто правда бытия, это так есть. Если кто имеет большую семью, отец он или мать, тот понимает, что на самом деле в большой семье отец любит всех своих детей. Если среди этих детей есть сын, который приносит особенно много боли, есть дочь, которая приносит особенно много радости, но он не любит дочку больше, чем сына. Просто любовь к сыну заставляет его страдать, а любовь к дочери заставляет его радоваться. Но любит он их одинаково в том смысле, что сила этой любви одинакова, потому что это в его сердце. А вот проявляется эта любовь по-разному. В одном случае как боль, в другом случае как радость, в третьем случае как удивление, в четвертом случае как содружество, соучастие, почти друзьями становятся люди. Очень-очень по-разному. Отец любит и ребенка-инвалида, родившегося у него, и самого яркого и успешного из своих детей, но любит их по-разному.

Так и Бог любит всех. И Ему, как и родителю, невыносимо больно, когда кто-то из Его детей начинает ссориться, когда кто-то из Его детей начинает поступать немилосердно по отношению к брату своему. Бог сразу вмешивается, потому что Он хочет, чтобы Его дети любили друг друга, любили Его – в этом наше спасение, в этом, собственно, само содержание жизни.

Поэтому человек, который говорит, что он кается и служит Богу, а на самом деле всячески злословит, или осуждает, или укоряет ближнего, – это человек, который разрушает то, что сам пытается построить.

Обратимся к одиннадцатому абзацу «Слова 23»:

 У действующего по Богу, должны быть умные очи, чтоб познать себя (и сознать), что он враг Божий бывает, (когда поблажает) воле своей. Если ты, будучи хранителем заповедей Божиих и всякое дело свое делая с разумом для Бога, будешь держать на сердце, что не можешь угодить Богу соответственно славе Его, и поставишь пред очами своими грехи свои, то найдешь их сопротивляющимися лукавому (духу), хотящему низложить тебя мнением о своей праведности, – и они сохранят здание, которое устроил тебе плач. Тогда узнаешь, что ты познал себя и то, где обитаешь (в каком находишься состоянии), и не поверишь сердцу своему, что одержана тобою победа.

Этот абзац продолжает ту мысль, которой мы закончили прошлую нашу беседу: познание себя необходимо для того, чтобы сохранять себя в правильном отношении к Богу. Из этого «Слова» ясно видно, что враг многоразличными способами побуждает человека принять мнение о своей праведности.

По-разному это бывает. Вот человек переживает успех, и тут же помысел: «Вот ты какой молодец! Вот как у тебя все хорошо получается! Ты угодил Богу, Бог тебя особенно любит, Он тебя приблизил к Себе, ты теперь свой Богу».

Особенно помогает утвердиться в этом мнении похвала других людей. «Вот видите, не я сам себя хвалю, не я сам так думаю. Я, конечно, в глубине души знаю, что лучше меня никого нет из ближайшего окружения, нет более молитвенного, более кроткого, смиренного, умного или более верующего. Но ведь не только я так думаю. Посмотрите, так и другие говорят, хвалят, ублажают, награды дают. Очевидно, что если люди так делают, не сам же я выдумал свою успешность. Очевидно, что она на самом деле присутствует. Что ж я тогда буду ее стыдиться, чего греха таить? Действительно, я необыкновенный человек, не такой, как все, особенный, иначе бы люди меня не хвалили».

Также этому мнению способствует сравнение себя с другими, особенно если человек действительно объективно успешен, более одарен, чем другие. Он сравнивает себя и думает: «Ну вот, Ванька-то непутевый, а я вон какой! Этот вон несчастный, и с женой ему не повезло, а у меня все хорошо. А вот этому с детьми не повезло, а у меня все хорошо. Очевидно, что Бог меня выделил и отметил особой Своей печатью. Чего стыдиться, если очевидно для всех, что меня Бог любит больше, чем других?» А если это не так, например, и мы видим, что у других и дети хорошие, здоровые, и семья счастливая, и дом просторнее, и машина лучше, то мы говорим: «И что? А зато у меня вот что есть! А зато я больше их пощусь. А зато я больше их молюсь. А зато я больше их книг прочитал и у меня библиотека больше. И ряса у меня длиннее, и язык острее…»  Хоть что-нибудь, но  найду. «Зато у меня дочка по-гречески читает». То есть человек всегда найдет какое-то «зато», чтобы сказать: «Ну и что, что у них все хорошо? Зато у меня есть вот это, чего у них нет».

Когда человек сравнивает себя с другими, само это побуждение есть плохое качество, оно есть привкус гордыни. Иногда (очень часто, но не всегда) это желание сравнивать себя с другими напрямую указывает на наличие в человеке закваски фарисейской, от чего Господь очень настойчиво рекомендует ученикам Своим воздерживаться. Понятно, что люди, стоящие на подсвечнике, на подиуме, на амвоне, на табуретке, люди, которые стоят выше других, претерпевают больше искушений в связи с этим.

То есть даже если у человека, когда он скромный трудяга и его почти никто не замечает, пылает яростная гордыня, она не может получить себе пищи для самоудовлетворения, он не может реализовать свои амбиции, потому что он такой серый человечек.

А если человек яркий, если он публичный, если он стоит в свете рампы, в свете софитов и на него устремлены глаза тысяч людей, тут сохранить в себе правильное устроение (что я такой же, как и те, кто на меня смотрит) очень и очень трудно. «Лампы направлены на меня, но я ничем от тех людей, которые эти лампы направляют, или от тех людей, которые меня слушают, не отличаюсь. Я точно такой же, как и они. Я просто человек, который очень нуждается в любви Божьей. Очень-очень. Что я, что другой, что третий – все мы нуждаемся в этой любви, и я ничем их не лучше. А если Бог даровал какому-то человеку талант, то это же Бог даровал. Мне этот талант не принадлежит – Бог сегодня дал, завтра возьмет. И я останусь просто человеком, лишенным этого таланта. Талант Бог может забрать за мою гордыню или просто для того, чтобы, как Иова, провести меня через испытания. Единственное, что Он никогда не отнимет, – это Своей любви, так же как никогда не отнимает ее и у тех людей, которые стоят по ту сторону софитов, по ту сторону сцены, по ту сторону трибуны…»

 Понятно, что человек, стоящий наверху, большее искушение претерпевает, но сохранить правильное представление о себе возможно и ему. Но враг, как сказано, не дремлет. Помыслами своими, всеваемыми в нас, он пытается разрушить дом души, он пытается разрушить то, что создавал человек тогда, когда был в тени, тогда, когда он был неведомый никому, то, что он создавал в тишине своей кельи своим трудом, своим потом, своим плачем. Эти похвалы, эта слава человеческая, эти медные трубы, трубя человеку, как раз призваны, чтобы разрушить то, что человек созидал покаянием.

То есть похвала и покаяние – противоположные вещи. Покаяние созидает дом души, похвала разрушает дом души. Я не могу запретить (и никто не может запретить) человеку высказывать свои чувства, хотя Христос это и делал, но люди все равно Его хвалили, Его превозносили. Но любой человек в состоянии запретить себе принимать эту похвалу и внимать ей, то есть слушать ее, верить ей. Просто надо вменять ее ни во что, как будто ее нет. Это, по сути дела, простое и одновременно сложное правило: не позволять себе поверить ни одной похвале, которую тебе говорят. Просто не позволять! Понимать, что это ничего не значит, это пустые слова. Но как же ничего не значит? Это же люди говорят! А вот если действительно дом души человеческой сотворен покаянием, то человек знает, что познал себя, и знает грехи свои, и он знает, что грехи – это правда, они перед его глазами лежат, а похвала – это ничто.

Мне очень нравится, как говорил Серафим Саровский, обращаясь к пришедшим к нему: Ваше боголюбие. Интересное обращение, вроде просто словоформа, но когда читаешь его коротенькие беседы, отрывки, сохраненные для нас памятью других людей, понимаешь, что он считал их внимание к себе выражением их любви к Богу. То есть они просто кроткие, смиренные и боголюбивые, поэтому хвалят и благодарят человека за доброе отношение к ним. Это они хорошие, это они умеют ценить добрых людей, это они по любви своей к Богу так внимательны ко мне, убогому Серафиму. Это они такие труженики, такие смиренные люди, что заботятся о монашествующих и помогают им. Это они хорошие. А все, что они мне говорят, не имеет никакого значения – они ведь меня не знают, они только любят проявление хорошего и по своей любви ко мне и любви к Богу говорят хорошие слова. А если бы они знали меня изнутри, никто бы со мной и общаться-то не стал.

Вот это знание себя изнутри является очень важным элементом. С точки зрения аввы Исайи, есть два упражнения, два делания, которые помогают преодолеть любую похвалу и просто научиться быть к ней равнодушным. Еще раз повторю: монах мог уединиться и не слышать похвалы, внутренние помыслы не переставали ему трубить, как мы это видим, скажем, в житии аввы Зосимы, того человека, который обнаружил преподобную Марию Египетскую. Медные трубы могут трубить тебе и внутри собственной кельи. Но внутренние помыслы – это внутренние помыслы, а похвала – это похвала. Запретить, отменить, упразднить мы ее не можем, но научиться быть к ней равнодушными мы можем. И авва Исайя описывает два упражнения.

Первое: знать свои грехи. Помнить свои собственные грехи нужно всегда. Конечно, иногда приходится слышать, что люди смущаются, они пытаются забыть свои грехи, не вспоминать о них. Но в этом есть некое недопонимание. На самом деле, конечно, есть такие благодатные состояния (о них пишут святые отцы), что на вершине совершенства человек настолько становится простым, что забывает вообще все плохое, что делали ему люди. Он опростился до такой степени, что просто он есть как есть. И помнить о грехах своих, чтобы быть смиренным, ему не надо. Он весь объят благодатью Божьей, и в этом смирении он видит себя и видит других, и никакая мысль не привносит ни злобы, ни раздражения, ни превосходства; и память грехов для этого не нужна. Но это вершина совершенства, это высшая ступень духовного развития человека. И доступна она была даже и в прежние-то времена очень-очень малому количеству людей, которых можно перечислить буквально по именам. А все остальные этого не достигают. Поэтому для того, чтобы не позволить помыслу своему прельститься и подумать, будто ты чего-то достиг и что-то можешь, необходимо наложить на этот помысел узду в виде памяти о своих грехах.

И говорит об этом не только авва Исайя. Я уже много раз упоминал об известном отрывке из Второго послания апостола Петра. И снова его прочитаю, несмотря на то, что это длинный фрагмент. Длинный потому, что просто само предложение очень длинное – и концовка его не будет понятной без начала:  Как от Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия, через познание Призвавшего нас славою и благостию, которыми дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделались причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью: то вы, прилагая к сему все старание, покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь. Если это в вас есть и умножается (то есть если вера, добродетель, рассудительность, воздержание, терпение, благочестие, братолюбие и любовь есть и умножаются), то вы не останетесь без успеха и плода в познании Господа нашего Иисуса Христа. А в ком нет сего, тот слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих (2 Пет. 1,3–9). Если возрастаете от веры к любви, значит, все правильно, потому что вы не забыли о том, что вы грешны. Если вы не возрастаете во всем, что находится от веры до любви, значит, вы забыли об очищении прежних грехов.

Это первое. То есть даже если приходит помысел сравнить себя с другими и похвалиться, что ты что-то умеешь, а другие не умеют, всегда можно себе сказать: «Зато какие у тебя грехи! А у других ничего подобного нет». И сразу помысел исчезает, он сразу растворяется, он делается бессильным, потому что человек вспомнил о своих грехах.

И второй инструмент, второе правило для того, чтобы победить разрушительное действие похвалы, которую всевает в меня мир сей, – это сознание тяжести грехов, тяжести любого греха перед Богом. Особенно это важно тогда, когда, скажем, человек не сознает за собой никаких особых грехов и изнемогает, но не знает, что ему противопоставить пред лицом помысла самопохвалы.

Авва Исайя начинает свои слова так: «У действующего по Богу, должны быть умные очи, чтоб познать себя (и сознать), что он враг Божий бывает, (когда поблажает) воле своей». Значит, всякий раз, когда я исполняю свою волю, а не Божью, я становлюсь врагом Ему. То есть второй путь: когда человек понимает, что любой грех тяжек. Ладно человек, который убил кого-нибудь, или был страшным развратником, или богохульником, или наркоманом, или пьяницей, потерял семью или бил детей, – он всегда найдет в своей душе при честном отношении помысел, который скажет: «Ты делал такие страшные грехи, сиди и молчи! Ты не можешь даже сравнивать себя с другими людьми, неизмеримо более чистыми, чем ты». Но иногда нет у человека таких страшных грехов, и он думает: «Ну правда – другие хуже меня». Тогда он должен подумать: «Но ведь любой грех есть грех, даже если это несоблюденный пост в среду или пятницу, непрочитанная молитва тогда, когда нужно было ее прочитать, непосещение храма в воскресный день, просто половина жизни, прожитая в неверии, просто один раз в своей жизни поругался с женой. Но ведь я согрешил, я в этот момент сделал врагом себе Бога, я поставил свою волю выше Его воли». И человек, так относящийся к своим маленьким грехам, очень быстро поймет, насколько он неблагодарен, насколько он несправедлив, немилосерден, насколько он ленив, гневен, уныл и расслаблен.

Ведь именно этим путем и шли те великие святые отцы, о которых мы сейчас читаем в патериках, весь этот сонм великих отцов: Антоний, Сисой, Арсений, Феодосий, Пахомий. Они же не делали грехов в нашем понимании этого слова. Большая часть из них просто девство сохранили и никогда ни в чем не принимали участия, от юности своей возлюбили Бога и ушли в монастырь. Они-то в чем каялись? Они видели, что малейшее несоблюдение воли Божьей есть вражда против Бога. Как об этом говорит в своем Послании апостол Иаков, их охватывал ужас: если я такой, не знающий греха, могу в одночасье, в одно мгновение стать врагом Божьим, как же страшно жить на этой земле, как же легко можно потерять надежду, спасение, любовь к Богу! И они приходили в содрогание и ужас и знали, что и в них глубоко въелся грех, и в них легко может произойти отклонение от любви к падению, как это продемонстрировал, скажем, апостол Петр, а также потом многие другие подвижники. Они содрогались, плакали и этим плачем созидали свои души ко спасению.

Поэтому любой человек, просто желающий отразить помыслы похвалы, желающий утвердить себя в благодати Божьей, помня о своих грехах, помня о тяжести каждого совершенного греха, независимо от его уголовной тяжести, должен помнить, что любой грех невероятно тяжек, потому что любой грех есть смерть. И награда за любой грех – смерть. И любой грех может низвести меня в смерть, если милость Божья не будет мне подана. И человек утверждает себя в этом страхе и трепете. И какие такие помыслы похвалы могут быть, когда он видит себя изнутри, когда он познал себя и живет в этом познании?

Записала Инна Корепанова