Беседы с батюшкой. Шестилетие православной службы «Милосердие» при Отделе социального служения Екатеринбургской епархии

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель собора в честь Успения Пресвятой Богородицы на ВИЗе города Екатеринбурга, руководитель Отдела по социальному служению Екатеринбургской епархии протоиерей Евгений Попиченко. 

– Предлагаю начать сегодняшний разговор с важной даты: сегодня шестилетие отмечает православная служба милосердия при Отделе социального служения Екатеринбургской епархии. Если сравнивать с возрастом ребенка, то, казалось бы, вот ребенок уже немножко читает, вот он уже рассуждает, развивается потихоньку, может даже оставаться в каких-то случаях один, но при этом до совершенных лет ему еще долго... Но для организации шесть лет – это уже все-таки большой срок. А для благотворительной организации, которая существует на пожертвования людей и не имеет какой-то материальной прибыли от того, что она делает, шесть лет уже сродни чуду. Согласны?

– Безусловно, для церковной некоммерческой организации это серьезный возраст пребывания в секторе служения некоммерческих организаций. Шесть лет – это как бы де-юре, а де-факто службе милосердия гораздо больше, то есть мы существовали и до того, как прошли государственную регистрацию. Это серьезный возраст. У нас год за три идет как минимум. (Смеется.) Конечно, и опыт накоплен, и возможность поделиться теми навыками, которые мы приобрели за это время, тоже есть. Слава Богу, что Господь терпит нас, дает возможность дальше жить. Непросто, конечно. Мы коснулись темы некоммерческой организации – правда, это некоммерческая организация, и мы раньше жили вообще в ноль, а сейчас с каждым месяцем все минус, минус. И это серьезный повод для беспокойства и тема для размышлений: почему так происходит? Потому что деньги же у Бога, у Бога много денег; значит, надо о чем-то призадуматься.

– Вы длительное время являетесь руководителем епархиального Отдела по социальному служению. Понятное дело, что каждый человек, который приходит или в службу милосердия, или в отдел, проходит определенную школу, меняется, выдерживает ее или не выдерживает, и то или иное событие на этом поприще, на этом служении для него оставляет серьезный, крупный отпечаток в жизни. Для Вас эта деятельность какой самый большой урок преподнесла?

– Самый большой урок – что нужно быть к людям внимательным, нужно быть честным перед людьми, нужно дорожить каждым человеком и помогать каждому человеку в первую очередь дойти до главной цели жизни – до Церкви, до жизни в Церкви, до встречи с Богом. А второе – помочь ему развить те таланты, которые в нем Богом заложены. Для меня каждый человек, которого Господь привел, является сокровищем. В каком-то смысле я себе представляю, что работаю на золотом прииске: намываю золото. Меня когда-то в шутку назвали «собиратель сокровищ». И правда: каждый человек – как особая жемчужинка, бриллиант на ожерелье. Когда смотришь на людей, на проекты, на каждого человека, как он здесь оказался, то это искренняя и огромная благодарность Богу за все это время...

Буквально сегодня у нас была небольшая встреча с сотрудниками, и кто-то вспоминал, как пришел сюда. Каждый приход – это маленькое чудо и в жизни человека, и в жизни службы. Жизнь человека действительно меняется. Поэтому люди – самое главное сокровище, и самый главный урок всегда в общении с людьми. Самое тяжелое беспокойство: я про себя думаю иногда, что я как Ихтиандр – я не могу жить в ржавой воде, она мне забивает дыхание, и когда возникает какое-то напряжение или немирность, несогласие, у меня это обязательно откликается на физическом здоровье, я буквально начинаю задыхаться. Очень хочется, чтобы и дело делалось, и мир был.

– Почему люди стремятся и приходят на это поприще – помогать другим? И с чего начинается их путь?

– Милостью Божией так получилось, у нас есть очень хороший опыт добровольческого служения. То есть такое преддверие, притвор в сотрудничество – это служба добровольцев. У меня принцип такой (за редким-редким исключением): сотрудниками становятся только те, кто прошел службу добровольцев, кто пришел по мотивам не заработать, не просто что-то такое поделать, а кто пришел послужить. Служение от работы отличается тем, что мотивация разная, разный подход. Служение вознаграждается у Бога, а работа оплачивается здесь.

Чем прекрасно добровольчество, человек бескорыстно приходит послужить и отдать жизнь свою ради ближних своих. Это формула любви на самом деле. И основным мотивом всегда у людей, которые приходят в службу милосердия, является то, что осознанно или неосознанно человек ищет любви, он хочет научиться любви. Он, может, это так не формулирует, он говорит: «Я хочу сделать мир лучше. Я хочу свое время с пользой посвятить другим людям. Я хочу кого-то утешить». Но если немножко глубже копнуть, то человек ищет любви. А любовь там, где человек жизнь свою отдает ближнему своему. Пусть не в полной мере, не закрывая своей грудью на войне товарища – до этого подвига нужно еще дорасти, но хотя бы два часа в неделю человек отказывается от лишних своих каких-то прихотей и вместо того, чтобы смотреть телевизор, это время посвящает бедным людям, отдавая свое тепло, свои ресурсы, свои средства. Потому что это очень важно – отдавать Богу через людей, как бы Бога делать своим должником. В этом и удивительная польза десятины: когда человек отдает Богу Богово (то есть положенное по закону), то Господь никогда в долгу не остается. Так часто бывает, что когда человек этому уделяет внимание, не жадничает, не подсчитывает, то Господь его все время вознаграждает, и материальная тема выправляется. И, наоборот, когда человек Богу не отдает по заповеди, то он все время в чем-то теряет: то зуб сломается, то колесо проколет, то соседи сверху зальют, то деньги потеряет. То есть все время что-то такое происходит, что человек терпит материальный ущерб.

И в добровольчестве то же самое. Человек приходит по этим мотивам, какое-то время несет служение, как-то себя зарекомендовывает, а потом оказывается, что у него на добровольчество времени уходит больше, чем на основную работу, и приходится человека брать, потому что это надежный, проверенный боец. Девяносто пять процентов сотрудников – именно такие. И этим они ценны, что пришли не корысти ради, не просто устроиться. Они пришли ради служения, ради ближнего, ради реализации тех талантов, тех внутренних позывов, которые Господь в них пробудил.

– Вопрос Валентины из Оренбурга: «Я сама крещеная. Я лечу деток молитвами, заговариваю деток маленьких.  Это грехом считается?»

– Дорогая Валентина, это, конечно, грех, потому что заговор – это все-таки обращение не к Богу. Молитвы к Богу написаны в молитвословах, а заговоры составлены древними жителями, язычниками, которые обращаются к стихиям, которые в этих словосочетаниях упоминают не столько имя Господа Иисуса Христа, сколько разные бессвязные словосочетания. Они обращаются к духам, которые, конечно, откликаются на эти слова и создают видимость какого-то процесса. Бородавка, например, или ячмень проходят, а болезнь уходит вглубь, в душу, и человек повреждается. Надо прекращать это однозначно. И более того, прийти к священнику, попросить, чтобы батюшка дал покаянную епитимью, дал труд, который даст возможность этот яд, входящий через такой контакт с духовным миром, из своей души изжить. Это очень опасно, и надо это останавливать. Помоги Вам Господи!

– Продолжим тему служения и милосердия. Вы сказали, что доброволец, долгое время отрываясь от своей основной работы, приходит, помогает, а потом понимает, что для него та работа, которую он выполнял раньше, и то служение, которое у него есть как альтернатива, вещи несовместимые и что он хочет посвятить свою жизнь этому служению. А можно как-то охарактеризовать тех людей, которые приходят? Есть что-то такое, что их всех связывает? Понятно, что это не образование как таковое, не возраст, а какое-то качество, которое позволяет проникнуться служением?

– Да. Есть готовность сделать шаг из ряда вон, выйти навстречу. Молодость души, наверное. Я уже об этом как-то говорил: признак молодого человека, молодой души – это готовность при выборе вперед или назад, вверх или вниз, войти в закрытую дверь или остаться за дверью всегда идти вперед, навстречу неожиданности, навстречу новым приключениям. У добровольцев есть этот порыв, некоторая доля авантюризма, готовности, как говорится, ломать игру. Это такое качество, когда человек совершает не очень принятые, не очень стандартные поступки. Вот Господь очень часто ломал игру, поступал неожиданно, непредсказуемо: все думают, что так, а Он берет и исцеляет в субботу человека с сухой рукой. Все в шоке: как так? А Он поступает так потому, что по-другому не может. И чтобы запечатлеть в сознании людей важность этого события. И вот у добровольцев примерно то же: есть эта жилка, когда человек поступает нестандартно, не так, как обычно принято.

Сегодня мы разговаривали с сотрудниками, и они интересно рассказывали о своем опыте поездок в такси. То есть несколько человек рассказывали о том, как они садятся в такси, вдруг неожиданно звонит телефон, и по телефону диспетчер вынужден ответить: «Православная служба милосердия слушает». Водитель слышит это и буквально впивается: «Да зачем вам это надо? Да бросьте вы им помогать!» Он или поносит подопечных («эти бездомные, эти инвалиды – они жулики, они сами виноваты»), или другая крайность – поносит сотрудников: «Да эта Православная Церковь, да они все обманщики, у них только деньги...»

Но людей, получается, это беспокоит. Человек реагирует, не остается равнодушным, и мне кажется, что он подсознательно хочет, чтобы его убедили, что это не так. Потому что он свою позицию основал на лжи, а на лжи нельзя ничего строить – она мучает, она не дает жизни. И вот человек впивается, просит, требует, чтобы ему как-то доказали, что он заблуждается; хотя он вроде и нападает, но ждет, надеется, что ему ответят или поведут себя нестандартно, не как обычно, и он изменится.

Вот не принято среди нормальных людей вести себя так, как добровольцы, потому что надо взять от жизни все, нужно организовать свою жизнь, нужно свободное время потратить на себя, на развлечения. А когда человек идет к старикам – это ненормально, это человек сумасшедший. Действительно, христиане в каком-то смысле сумасшедшие для мирского ума, потому что они стараются жить умом Христовым. И это удивительно. В добровольцах поражает эта готовность сделать что-то сверх обычного.

– Батюшка, Вы хотите сказать, что диспетчер едет в такси и ему на сотовый телефон поступает звонок от тех людей, которым, может быть, требуется помощь. Правильно я понимаю?

– Да, конечно.

– Просто я не понял, как водитель такси мог услышать, что ты сам дозвонился до диспетчерской православной службы милосердия.

– У нас диспетчером работает сестра милосердия, молодая женщина, мать двоих детей, которая уже лет пятнадцать живет в инвалидном кресле. Это одна из моих любимых чад, раба Божия Ирина. Я всегда с такой благодарностью ее вспоминаю! Я вчера посмотрел (мне прислали) один документальный фильм, называется «Литургия». Всем очень советую. Фильм о литургии и о священнике, который рассказывает о жизни своих подопечных. Я его посмотрел и понял, чего мне сейчас в жизни не хватает. Понятно, что огромная организация, ответственность за сотрудников и подопечных, но когда я был приходским священником в храме великомученика Пантелеимона, у меня было больше возможностей прямого контакта с бедными людьми: с больными, с заключенными. Настоятельство все-таки предполагает немножко другой ритм. Но я осознал, что мне этого очень не хватает.

Вот Ирина – одна из тех близких чад, к которой я приезжал, когда раньше она была совсем прикована к постели. Она потеряла способность ходить, будучи молодой девушкой: произошли какие-то повреждения в позвоночнике. Она и бегала, и танцевала, а потом раз – и оказалась в инвалидной коляске. И когда я к ней приезжал, не я ее поддерживал, а она меня утешала. Потому что ее исповеди были, конечно, совершенно другие, чем мы привыкли слышать в храме: какая-то глубина, честность, открытость, реальная нужда во Христе и внутренняя сила преодоления болезни. Потом потихонечку она как-то окрепла. Потом она родила ребенка, находясь в инвалидном кресле! Врачи просто категорически говорили: «Ты что! Это вообще не твое дело!» И сколько нам пришлось выдержать, просто такое сопротивление, чтобы родить! Теперь этому ребеночку семь лет, Димочка: нормальный парень, бегает, обычный ребенок.

И вот она много лет у нас служит диспетчером. Ей приходится вызывать такси, чтобы ее из дома довезли до храма, где у нас периодически проходят встречи. И вот как раз в такси она тоже выполняла свое послушание. Конечно, очень важно, чтобы с такими людьми был контакт не только у священника, но и у каждого человека, потому что душа не может жить без заботы о бедных людях; она толстеет, покрывается жиром, становится безжизненной и бесчувственной. И это беда. Добровольцы прекрасны тем, что они борются с «лишним весом» своего сердца, то есть они сгоняют этот «жир», чтобы сердце правильно функционировало.

– По статистике у нас миллионы людей находятся в такой бедности, что их заработная плата составляет сумму ниже прожиточного минимума. И как бы  получается, что каждому такому человеку нужна помощь. Так сколько тогда нужно добровольцев и людей с добрым сердцем, с доброй душой, которые будут готовы прийти на помощь, если ситуация аховая...

– Думаю, не надо ждать, пока к тебе придут на помощь, надо самому идти к людям, которым в тысячу раз тяжелее, чем тебе. Я помню, у меня в жизни был эпизод. Кстати, искренне благодарен Дейлу Карнеги за его труды; у него есть несколько разных книг, в том числе «Как перестать беспокоиться и начать жить». Где-то примерно лет в восемнадцать (это время поиска) на меня напало такое беспокойство. Такой морок находит на тебя (и он часто находит на людей), когда на вопрос «Как дела?»  хочется ответить: «Все плохо». А на самом-то деле не плохо, просто замутилась душа, духи насели, напали и начинают ее подавлять, угнетать. В таком состоянии я эту книгу читал, и меня поразила одна история. Молодой человек примерно моего состояния («все плохо, работы нет, что-то где-то не ладится») шел весь в себе, грустный, дождь на улице. И вдруг кто-то с ним поздоровался приветливо: «Добрый день». Он прошел, потом остановился, обернулся и остолбенел – на него смотрел инвалид, который сидел на асфальте, у него не было ног, были проблемы с руками, но он так приветливо на него посмотрел, так улыбнулся, что этой улыбки было достаточно, чтобы тот пришел в себя. Он говорит: «У меня есть руки и ноги, у меня хватает здоровья, а я иду и не знаю, как жить. А здесь человек, у которого реально проблемы, и он улыбается, на жизнь смотрит широко открытыми глазами». И это изменило его жизнь.

Мне кажется, не надо ничего ждать. Надо идти в добровольцы православной службы милосердия, находить дело по душе (или к пожилым, или к бездомным). Очень полезно для души позаботиться о бездомных: покормить их, поговорить с ними по-человечески; не свысока, не с каким-то апломбом, а узнать, как, например, молодой человек 35 лет оказался на улице. Послушать эту историю, варежки ему свои отдать. Это очень исцеляет душу, это сбивает вот этот морок, когда все плохо. Нет, все хорошо на самом деле. Или сходить в дом-интернат для детей с разными повреждениями, с врожденными болячками, погулять с ними в субботу. Добровольцы гуляют с детишками. И жить станет легче. Авва Дорофей говорил, что когда мы благотворим больному, то он больше благотворит нам, чем мы ему, потому что через него Господь исцеляет наше сердце. Так что кто еще не записался в добровольцы?..

– Я почему-то сразу вспомнил Ника Вуйчича, у которого нет рук и ног и который собирает огромные залы. С людьми он открыт, добр и, главное, жизнерадостен, показывает, что даже в такой ситуации можно находить смысл своей жизни, можно находить то, к чему стремиться, чем заниматься. Насколько я знаю, у него есть и жена, и маленький ребенок. Но только, наверное, это не первоцель вообще в принципе заниматься добровольчеством и социальным служением, чтобы себя как-то немножко подбодрить, подмотивировать, думая: «Мне-то еще не так плохо, как тем людям, которым я помогаю». Мне кажется, это немножко опасно для человека. Но поговорим об этом чуть позже, примем телефонный звонок.

Вопрос телезрительницы из Вологодской области: «Батюшка, скажите, что такое искушение? И еще вопрос: в седьмой утренней молитве к Богородице есть слова: да мя не явиши бесом радование, иже многим грехом повинника. Как понять эти слова?»

– Понять просто: чтобы бесы не радовались мной – тем, который повинен во многих грехах. «Не сделай так, избави бесов от такой радости. Помоги мне стать лучше, помоги мне справиться с грехами, чтобы бесы не радовались о моих беззакониях».

«Искушение» – славянское слово, по-русски звучит как «испытание». То есть это некоторые обстоятельства жизни, в которых человек проверяет свою готовность быть верным Богу. Испытания нашей веры, нашей честности Господь иногда попускает для того, чтобы мы, как в школе, сдали определенный зачет, экзамен, чтобы перейти в другой класс. Человек их или проходит, или остается на второй год, то есть заново проходит те или иные испытания. Так к этому и нужно относиться.

В молитве «Отче наш» мы просим: «не введи нас во искушение». Есть испытания, искушения, которые нам не по силам. Их проходили несколько человек, например праведный Иов. Например, Авраам, когда Господь испытывал его веру тем, чтобы он сына принес в жертву. И мы просим, чтобы Господь не дал нам тех испытаний, которые превышают нашу силу. А в обычном порядке надо, как Господь говорит: «Бодрствуйте и молитесь, да не внидете в напасть. Дух бодр, плоть немощна». Нужно быть в боевой готовности: внимательным к своим словам, мыслям, чувствам и действиям и в готовности отразить приближающееся искушение. Примерно так.

– Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «У меня была крестница, она вышла замуж за таджика и приняла мусульманскую веру. Я хотела бы узнать, являюсь я сейчас ее крестной или нет».

– Конечно, являетесь, потому что дары Божии неотъемлемы. И надо за нее молиться и, наверное, в чем-то сокрушаться перед Богом, потому что в каком-то смысле Вы не выполнили ту задачу, которую Вам Церковь поручила. Потому что задача крестной – помочь родителям и так поучаствовать в судьбе своей крестницы, чтобы она стала христианкой по жизни, а не по названию. Христианин от нехристианина отличается тем, что он верный: верный Христу, он сохраняет верность вопреки всевозможным искушениям и испытаниям. И это огромная ответственность крестной, которая дает Богу обещание во время таинства Крещения, что она к Нему приведет маленького ребеночка. И коли так случилось, значит, где-то и Ваша вина, это серьезный повод для покаяния, для слез перед Богом. И этими слезами, может быть, сердце Вашей крестницы когда-то будет растоплено, а это обольщение будет выправлено. Поэтому молитесь, но, конечно, не в храме, потому что человек от Церкви отпал; внутри Церкви мы за него не можем молиться, но в домашних молитвах, в милостынях своих обязательно нужно за нее ходатайствовать перед Богом.

– Вернемся к вопросу, о котором мы чуть ранее говорили. Может ли быть целью желание помочь тому, кому хуже, чем мне? Или это немножко искаженный подход к служению милосердия, к добровольчеству?

–  Мы же не знаем, как душа дорывается до Бога, и нужно любой добрый порыв стараться поймать и развить. Пусть так, пусть по такому мотиву. Я сам иногда так поступал, когда очень тяжело было на душе. Я просто знал этот механизм, я шел в тяжелое отделение психиатрической больницы, общался с людьми, мы вместе с ними молились. Это очень эффективный метод реабилитации своей души. «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется». Поэтому даже если у человека такое желание – ну и слава Богу! Дальше втянется – разберемся.

– Я почему-то вспоминаю историю, которая со мной лично произошла. В отделении детской больницы мне довелось один вечер посидеть с ребенком, у которого ДЦП. Его кормили через трубочку, он не мог ни ходить, ни сидеть, только лежал, причем лежать мог в определенном положении. Видимо, была какая-то родовая травма. Ребенок-отказник. Голова у него всегда держалась в одном только направлении, и это не прямое направление, а как бы наискосок. Честно говоря, сейчас об этом рассказываю и чувствую, что пульс участился... Без тех людей, которые добровольно сидят и помогают, находятся с такими детьми, за ними, по сути, нет никакого ухода. То есть если бы не было никого рядом, он бы лежал, ревел, кряхтел, к нему подходили бы, например, через три часа, в те моменты, когда это требовалось бы по нормам. Мы вроде бы живем в современном обществе, где принято ставить человека на важную ступень. Почему в наше время вообще в системе здравоохранения такая проблема, что даже к детям нельзя приставить какого-то человека, который может выполнять те же функции, что выполняет доброволец, но который там по умолчанию был бы и этим занимался?

– Потому что есть такое понятие, как штатное расписание, в котором регламентирован штат, количество пациентов на сотрудника и бюджет организации. Потому что все это очень большая и тяжелая система, машина. Всегда же целесообразность... То есть когда разговор идет о деньгах, то какая-то оптимизация: надо это или не надо; может, без этого можно как-то обойтись. Реально без этого можно обойтись: ну лежит ребенок, накормлен, одет; ну, никто его не погладит лишний раз – это же не смертельно...

Государство решает жизненные вопросы, вопросы материального обеспечения, вопросы сохранения жизни – и слава Богу. И, может быть, это и хорошо, потому что есть огромное поле для добровольцев, для людей доброй воли. Может, это и должно быть так: что какие-то элементарные жизненные потребности выполняются за счет бюджета, но человеческие, душевные, духовные потребности – за счет живых людей, они не должны быть за деньги. Сложно за деньги любить, это как-то не то. Это должно быть по желанию, по доброй воле сердца. И как раз здесь должно быть взаимодействие между государственными учреждениями и некоммерческими организациями благотворительной направленности, добровольческими организациями: люди будут приходить и дарить свое сердце подопечным и сотрудникам. Потому что это тоже важно: и приветливый взгляд, и доброе слово. Амвросий Оптинский говорит (это мое любимое выражение): «В этой жизни нам нужен приветливый взгляд, ласковое слово, нужно, чтобы нас любили и нам верили, нужно то, что самое дорогое и самое редкое сокровище,– сердце внимательное». Сердце внимательное – самое дорогое сокровище в жизни!

– Такое милосердное служение, конечно же, является и неким миссионерством. Хотелось бы вот о чем спросить. Это все-таки помощь и миссионерство или в первую очередь это только помощь, только забота?

– В первую очередь это свидетельство о Христе и о Его Церкви. И мы об этом говорим с сотрудниками: ценность жизни человека в том, что человек в течение жизни приходит к Богу. Если человек к Богу не приходит, он зря проживает жизнь: в жизни нет никакого смысла и по большому счету нет цены. Потому что человек – это не муравей, это не бегемот; это для них других задач нет, кроме биологического существования. У человека есть цель. Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Человек, Я создал тебе прекрасное тело (он как бы от лица Бога говорит), но Я тебе даю власть создать себе нечто лучшее – создай себе прекрасную душу». Вот сотворение, воспитание человеческой души для Бога – это цель жизни человека. Поэтому мы на это обращаем внимание. Конечно, об этом нужно свидетельствовать, об этом нужно напоминать, говорить. Конечно, не нужно пользоваться зависимостью от нас наших пациентов, подопечных, это должно быть всегда и по желанию, и деликатно, но нельзя это никогда терять из виду. Помочь пригласить священника, помочь организовать беседу, книжечки принести; если нужно, помочь подготовиться к таинствам – это в первую очередь. Потому что в противном случае это прямой путь к выгоранию: болезнь нам не победить, грех не остановить, бездомность не преодолеть и так далее. Это все мышиная возня, сколько сил туда ни трать, если нет результата, что душа оживает и пробуждается сквозь скорби и страдания. Сестры милосердия – это ангелы, которые приносят Благую Весть. Поэтому, конечно, это в первую очередь.

– В сентябре в службе милосердия прошла обучающая программа «Уверенный доброволец». Я хотел бы узнать, а можно ли научить помогать? И вообще хотел попросить Вас коротко рассказать об этом проекте...

– Я бы хотел вот о чем немножко поговорить. Мы про добровольчество и про службу милосердия много поговорили. Просто я об этом думаю, об этом переживаю, и этими мыслями хочется поделиться. Очень часто мы (как священники) встречаемся с людьми, которые приходят с какими-то проблемами, с неразрешимыми, казалось бы, ситуациями. И среди прихожан такое происходит. Руки опускаются: что делать? Мне пришла такая мысль. Господь ведь все сделал для нас, Он организовал Церковь, а внутрь, в сердце тела богочеловеческого организма – Церкви Христовой, Господь вложил литургию. Литургия – это полноводный источник жизни. Мы, конечно, грешим, мы падаем, мы болеем, мы страдаем, мы все время себя жизни лишаем, она все время из нас куда-то истекает. Литургия – это постоянное возобновление жизни. Настолько эта мысль меня пронзила – что это возможность все время обновлять себя, восполнять жизнь, если вникнуть, войти в литургию. Потому что обычно она у нас проходит по касательной. Мы знаем, что есть утренняя служба, приходим, пока раскачиваемся, полслужбы дремлем, потом скучаем, потом в конце более-менее раскачиваемся, и раз – она пролетела. Но это такая многоводная река, там столько смыслов! Все наши человеческие нужды, все проблемы, все скорби вписываются в тело литургии, надо просто научиться в ней быть.

Я, слава Богу, всегда благодарю... В тайной молитве во время соборования есть такие слова: «Господи, благодарю, что Ты сподобил меня наслаждатися Божественной литургией, призвав в эту величайшую степень священства». Наслаждаться Божественной литургией!.. Иногда приходишь, и сил нет, и даже на людей стараешься не смотреть, потому что понимаешь, что твой взгляд исподлобья передает твой настрой, и это сразу людей как-то гасит, они сразу грустить начинают. Начинаешь службу: «Благословенно Царство... Миром Господу помолимся»… С таким скрипом, через силу. Потом антифон, ектения; антифон, ектения. К Херувимской все как-то немножко расправляется – и дышать становится легче. Потом Евхаристический канон, «Отче наш». Потом причастие. И часто на физическом уровне прямо плита железобетонная с плеч снимается Богом. И дальше какое-то время ты живешь вот этой жизнью. Хотя обстоятельства не меняются (и скорбных обстоятельств достаточно), но ты по-другому на них смотришь, у тебя меняется точка зрения. Мне кажется, очень важно это понимать – мы должны жить от литургии к литургии, от причастия к причастию. Как-то мы до этого должны дорасти.

И слава Богу, что у нас есть возможность и с добровольцами молиться, и с сестрами, и с братьями. Потрясающими бывают ночные литургии: ночью уже нет суеты, нет людей, которые случайно забрели, а собрались верные, которые единым сердцем, едиными устами стремятся к Богу; и это особые ощущения. Вот если бы каждый хоть немножечко приблизился к этому сердцу, оно прокачало бы в нем жизненные силы. Запомните это. Я очень хочу эту мысль донести: у нас есть все необходимое, что нужно нам для жизни, – Господь все дал; просто нужно это взять и сохранить.

– Спасибо Вам за эти размышления. Действительно, то, с каким лицом, в каком виде, с каким настроением мы приходим в храм на Божественную литургию, передает наше отношение и к самому священнодействию, и к главному таинству, и к окружающим людям, и вообще к Церкви. Потому что за литургией (как нигде), в общем-то, все мы и встречаемся.

– Точно. Литургия – это общее дело. В каком-то смысле мы к этому привыкли: общее дело. Думается, что общее дело – это все мы вместе собрались и что-то поделали. Но это не только общее дело между людьми, это еще общее наше дело с Господом Иисусом Христом. То есть мы Его призываем, и Он приходит, и вместе с Ним мы начинаем совершение этой службы. Это общее с Богом дело. А с Ним любое дело по плечу.

– Да. А у нас тут общее дело в прямом эфире – программа «Беседы с батюшкой».

 Вопрос телезрительницы из Воронежа: «Я хотела бы знать, как надо вести себя прихожанам в церкви во время каждения при открытых царских вратах. Все поворачиваются вслед за каждением батюшки, и получается, что от царских врат мы отворачиваемся. И второй вопрос: я слушала передачу по телевизору про ангелов, что статуэтки ангелов – это как бы неправильно, потому что есть ангелы добрые, есть ангелы плохие, и получается, мы идолам можем поклоняться. Но я думаю, эти статуэтки просто как украшение».

– Во время каждения, когда батюшка ходит по храму и кадит, надо стоять, устремив взор в алтарь, наклонив главу. Конечно, вокруг своей оси вертеться не стоит, потому что это нарушает благоговейный ход. Нужно стоять спокойно. Но, знаете, бывают разные традиции. Если говорить, например, про свой приход, очень хорошо, когда люди стоят и благоговейно молятся. Когда батюшка идет и кадит, можно вполоборота повернуться, поклониться, потому что каждение имеет особый духовный смысл: воздается честь образу Божьему фимиамом перед иконой, и батюшка поворачивается еще к одному образу Божьему – к человеку. То есть священник кадит и иконы (образа святых), и молящихся (образа, стремящиеся к святости). Поэтому нужно вполоборота повернуться и склонить главу в благоговейном поклоне: он покадил, мы поклонились. Но как веретено, конечно, вертеться некрасиво – это неблагоговейно.

Что касается статуэток... Обычно те статуэтки, которые продают в магазинах, это образа купидонов. Купидон – это блудный бес. Это такие пупсики с крылышками, с луком или с гуслями. Конечно, ничего христианского в этом нет, это какая-то непонятная символика, и таких купидончиков лучше дома не держать, просто это неприлично и нелепо. Изображения ангелов есть канонические на иконах. Ангел-хранитель имеет определенный вид, который в иконографии отпечатлен; вот его, конечно, хорошо бы иметь, и не просто чтобы он находился в виде иконы, а чтобы с ангелом-хранителем была молитвенная связь, чтобы мы почаще к нему обращались. И когда в утреннем или вечернем молитвенном правиле мы к нему обращаемся, чтобы все наше сердце и все внимание были к нему настроены.

– Отец Евгений, Вы выразили интересную мысль, рассказывая о том, что если вдруг не выспались немножко или нет настроения, то пытаетесь перед службой опустить глаза вниз, чтобы с прихожанами взглядом не встречаться и не передать это настроение. Вот что должно такое произойти, как должен поменяться в принципе человек, чтобы для него участие в литургии и вообще поход в храм были самым желанным, праздничным, чтобы это было естественным состоянием души? Как, например, мы идем на празднование дня рождения: приодевшись, при подарке, с улыбкой на лице...

– Рецепт очень простой. Во-первых, у нас с вами есть закон жизни, на это обращаю внимание: седьмой день Господу Богу твоему. Седьмой день нам не принадлежит, Бог его освятил, и в этот день Он ожидает, чтобы мы соответственно его провели, посвятили Богу. Если мы занимаемся чем угодно в этот день, но не богослужением, мы совершаем святотатство, мы забираем Божье. Это тяжелейший грех, который, конечно, приводит к различным неприятностям и в бытовой сфере, и к нездоровью, и к потере материального благополучия. Нельзя жить против Бога, идти против рожна и думать, что у тебя все будет хорошо. Так не бывает.

Второй момент: молитва, терпение и труд все перетрут. Понятно, что отсутствие привычки поначалу как-то напрягает, иногда и отсутствие понятия, зачем это нужно. Если у человека нет доверия Богу, доверия Священному Писанию, то, конечно, механически это все сложно сделать. Предполагается, что в храм приходят люди, для которых важно исполнение заповедей Божиих. А если есть такая заповедь, то нужно начать добросовестно ее исполнять.

Однажды у одного старца (об этом авва Дорофей рассказывает) случился такой конфуз. К нему подошел человек с вопросом: «Отче, мы знаем о том, что ты смиренный, праведный. Расскажи, пожалуйста, как ты к этому пришел?» Он растерялся, смотрел по сторонам и не мог ничего ответить. Сказал: «Я не знаю, как тебе рассказать, как прийти к смирению». А авва Дорофей говорит: «Я знаю, как это бывает; мне кажется, я понимаю. Когда человек занимается каким-то ремеслом (например, плотник берет дерево, начинает его строгать), пальцы у него еще кривые. Проходит месяц, другой, третий, он себе кожу сдирает, режется, но потом потихонечку появляется способность, потом мастерство, потом профессионализм, когда это дело переходит в навык. Вот когда навык появляется, он уже делает вещь идеальную. И он, может быть, не сможет тебе сказать, как он до этого добрался». Старец услышал это и говорит: «Вот, точно так!» Точно так и со смирением: ты просто делаешь те дела, которые тебя приводят к Богу, к Его устроению смиренному, и оно приходит постепенно через терпение, молитву и труд.

То же самое полюбить воскресную службу. Надо просто исполнять заповедь и поначалу усилием воли, дисциплиной приводить себя в храм, хотя бы на несколько минут, потом больше, больше. А потом все-таки включать внимание: не как матрешка-неваляшка деревянная стоять, не понимая, что происходит, а стараться умом вкрутиться в смысл того, что читается и поется на службе. Это как стереоскопическое изображение: сначала смотришь на картинку, потом вглядываешься, вкручиваешься, фокус немножко меняешь  – и она раскрылась в объеме. Вот так же бывает со славянским языком, с литургией: ты пришел, вроде трудишься, напрягаешься, собираешься, и потом вдруг происходит понимание, что ты внутри службы.

– Батюшка, спасибо Вам за этот разговор. К сожалению, эфирное время закончилось.

– А так много еще надо было рассказать!

– Да, по крайней мере, много хотелось. Благодарю Вас за то, что пришли. Поздравляем с шестилетием службу милосердия, с юридическим шестилетием с момента регистрации юридического лица. В начале октября Вы праздновали пятилетие настоятельства...

– Это вообще отдельная тема для разговора. Может, мы в следующий раз об этом поговорим, потому что это очень интересно.

– Спасибо Вам, что ответили на вопросы наших зрителей и рассказали о добровольчестве.

– Я еще раз (паки и паки) хочу поздравить всех сотрудников, братьев, сестер, добровольцев, подопечных, благотворителей службы милосердия с нашим днем, с праздником. И хочу пожелать, чтобы Христос был всегда посреди нас, чтобы те труды, которые каждый на своем месте несет, были ради Бога, у Бога и с Божьего благословения. Спасибо вам, что вы все у нас есть!

Ведущий Дмитрий Бродовиков

Записала Нина Кирсанова