Постное стояние и искушения

На вопросы отвечает клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыне протоиерей Алексий Потокин.

– Сегодня наш гость – клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыне протоиерей Алексий Потокин.

Вот и минуло две с половиной недели Великого поста, день ото дня мы приближаемся к празднику праздников – великому Воскресению Христову.

С одной стороны, приближение Пасхи наполняет сердце радостью, но, с другой стороны, становится несколько грустно от того, что не все взятые на себя обязательства выполняются. К сожалению, приходится это признавать.

Отчего не все призывы Матери Церкви услышаны, почему выполняются не все задачи, которые мы перед собой ставили (а ведь такое желание было и, надеюсь, сохраняется), почему мы не все можем?

– Причин много. Давайте начнем с той, что лежит на поверхности. Все-таки у каждого из нас есть самомнение; слово, которое помогает самомнению в действии, – это «очарование». Полезно разрушать очарование, получается разочарование. Есть мнение о себе – я могу думать, что я глубоко верующий, могу думать, что я честен, порядочен, что люблю молиться. И вот это время, когда  дары, которые мне вручены, могут радовать меня и других. И вдруг, когда я остаюсь один на один с молитвой, с Богом, стою на службе, стараюсь по мере сил отвлечься от своих суетных привычек (сплетен, бесед, мечтаний), оказывается, что молитва мне не так близка, не так меня радует, я отстаю от нее. Надо заметить, что с тем, что действительно радует сердце, что является его настоящим сокровищем, человек не просто не может расстаться, он бежит за этим, все продает и добывает это. Мы знаем, что чаще всего наши сокровища лежат в области земли, это необязательно злато, серебро, идола можно сделать из науки, из другого человека, из чего угодно. Как раз одна из целей поста – правдиво взглянуть на себя, и это очень непросто.

В обыденной жизни я привыкаю, что меня хвалят, а во время поста убеждаюсь, что эти похвалы незаслуженные. Я привыкаю думать о себе и своей вере высоко, и это мнение ложное, мнимое. Так хорошо это или плохо? Если человек во время поста убедился, что Бог ему и не так люб, что молитва не дает силы, а, оказывается, отнимает? Мы знаем, что встреча с любимым вдохновляет, она дает силы делать больше и лучше. Поэтому если у человека была настоящая встреча с Богом, поверьте, он становится намного продуктивнее, он делает все гораздо быстрее, яснее, лучше. Пропадает одно из качеств греховной жизни – усложненность. Наступает гениальность простоты. И оказывается, то, где мне надо было петлять и бегать, становится коротким, ясным, могучим.

Во время поста снимаются дополнительные украшения со своей жизни. Мы стараемся не показывать себя. Если что-то подлинно красиво, это не требует обрамления и рамки: оно говорит само за себя. И оказывается, что вера часто служит для моего собственного украшения, чтобы я показывался перед людьми. И Христос предупреждал: если будешь поститься, не делай вид великого подвижника, а скрой это внутри. Мне кажется, один из самых важных даров поста – это то, что человек убеждается: «Все-таки без Бога не могу совсем. Мои силы конечны. Если Он будет миловать меня, как в первый день встречи с Ним, я буду жить. Это будет совсем другая жизнь, а не существование». Во время поста человек убеждается: «Спасение мне необходимо всегда, всегда нужно Его присутствие. Мне нужно убедиться: когда я один на один остаюсь со своей страстью, я ничего не могу». Я убежден, что если человек серьезным образом начнет сражаться с каким-нибудь своим пороком или страстью, порок обязательно победит его, страсть его раздавит. Как говорил один подвижник, грех побеждает человека легко. И тогда он вспоминает: «А почему я живу? Почему у меня бывают чистые периоды жизни? Да Бог меня миловал, Он меня жалел, а я принял это за свое».

Пост – это возвращение к первой любви. Первая любовь человека связана именно с тем, что его простил Бог, помиловал его. Если я встречаюсь с Богом непрощенный и непомилованный, не признающий своего греха, то я сгорю, – это и есть ад. Человек сгорит перед Богом в своей неправде. В одной из молитв на таинстве Соборования мы говорим: «Моя правда как грязная одежда перед Богом».

От возможности убедиться своим сердцем, что затихающие страсти не моя победа над ними, а Бог усыпил их (Он жалеет меня, давая возможность заниматься другим), рождается благодарность. Насколько я хорош? Моя крепость, моя сила… А потом предам, отвергнусь. Даже не так, как Петр. Грубее. И тогда я буду помнить перед каждым человеком по жизни, что надо мной прозвучали слова: «Прощаются тебе грехи твои». И как я тогда могу кого-то осудить, над кем-то вознестись? Это даст мне покаянный дух. Жертва Богу дух сокрушен. О чем это говорит? Нам кажется, покаяние связано с каким-то одним моментом: вот я подошел, наклонил голову, на нее возложили епитрахиль; или я произнес слово. Дух, дыхание всегда есть у нас, нет секунды, когда мы не дышим, и поэтому покаяние должно быть во мне всегда. Я всегда понимаю, что несовершенен: способен на предательство, измену, на себялюбивую жизнь. С другой стороны, узнавая себя таким, я узнаю, как же ко мне благ Господь, что Он для меня сделал. Он же душу Свою положил за меня. Это дает большие силы и радость, и этот дар никто не отнимет: я Ему дорог любой.

Вторая составляющая поста – когда мне трудно, тяжело, когда, стоя на долгой службе, я молюсь, можно сказать, одними ногами; я молюсь одними устами, а сердце уже устало, оно молчит – оказывается, это подневольный, фарисейский труд... Кстати, в Каноне Андрея Критского, который читался на этой неделе, есть такое прошение преподобного: «Господи, прости меня, фарисея». Фарисей кающийся – это прекрасный человек.

У Господа есть притча о семени, которое бросают в почву; и, в частности, есть каменистая почва. Мое сердце, моя душа – это камень. И стоянием на ногах, молитвой устами этот камень будет поддаваться силе Божьей. Я знаю, что я камень, но этот желанный труд, на который я решался всей своей крепостью и который оказался не такой сильный, не такой продолжительный, даст Богу возможность смягчить мой камень, и я буду Его иначе слышать.

Кстати, грех начинается не с того, что я делаю, а с того, как я слышу. Если я не услышал Бога, я уже не впустил Его. Если я не понял человека, я уже не впустил его в свою жизнь. Поэтому слышание очень важно.

Святитель Иоанн Златоуст говорит: человек есть желание. Было желание, и я смотрю, чего стоят мои благие желания. Они заканчиваются очень быстро: силы иссякают. Я смотрю на свои злые, себялюбивые, сластолюбивые желания: они живут, развиваются, пока их не добьюсь, не остановлюсь. Я узнаю, какой я, какую силу и власть имеет во мне темный человек и какую силу и власть имеет во мне светлый человек. Хотя Христос нас ободряет, что тьма не объяла свет, душа человеческая, которая знает Бога, будет все равно сохраняться, достаточно одной «клеточки», чтобы человек уже был жив. И когда человек честен, он изнемогает: он вдруг вспоминает, что он падший; тогда на поддержку человеку дается крест.

Ближайшая Неделя – Крестопоклонная, то есть тебе подсказывают: первым поститься начал не ты, первым поститься начал Христос. Он с тобой, в твоем изнеможении. Не отчаивайся, не сомневайся, побудь в своей немощи, но только знай, что и Он находится в твоей немощи. Нам кажется важным именно освободиться от болезни или каких-то тяжелых обстоятельств. Представьте себе, что в такой же болезни или обстоятельствах находится близкий для меня человек, а тем более если это Бог, тогда эта болезнь уже не такая. Мы очень грубы сердцем. Об этом говорил Христос: «Сердца ваши огрубели». Он называл нас жестоковыйными именно от нечувствительности. Присутствие другого вдохновляет на многое. Иногда само действие искреннего другого не так важно, важно его желание быть рядом и помочь. Когда рядом есть искренний, то силы не просто удваиваются, они умножаются. Человек может опять воспрять, и это очень важно.

Поэтому пост учит нас проявлять свое личное, и учит проявлять это личное вместе с другим, трудиться вместе с другим. Недаром Христос говорил, незаметно давая нам заповедь: «Где двое или трое во имя Мое, там и Я посреди них». А вам не кажется, что когда мы молимся, то часто молимся вразнобой? Хотя произносим одни и те же слова, но вкладываем в них разный смысл. Поэтому внимание к другому и внимание к себе – эта взаимность очень важна. Фактически одиночество – это существование человека рядом с другим, но без всякой взаимности. Возможность посмотреть, насколько я бываю взаимным, это прекрасно.

– Получается, готовясь к посту и вступая в это время, следует больше готовиться к искушению, нежели к получению благодати, радости?

– Как Вы думаете, люди, которые пошли на войну, получили раны (кто-то из них погиб, а кто-то вернулся), прожили достойную жизнь? Или Вам их жалко?

– Хорошее сравнение.

– Счастлива ли жизнь, которая легка и в которой не было жизни? По сути, все наши устремления – это уйти от жизни. Современная поговорка «это ваши проблемы» – это фактически уход от жизни. Да нет «ваших проблем», всё наше, всё общее. Я не должен себя навязывать, но человек должен быть ответственным перед любым событием. Ведь сейчас никто ни за что не хочет отвечать, поэтому ищут уже какие-то экстремальные ситуации. Как мертвеца проверяют булавкой, реагирует он или нет, так и люди проверяют себя (жив я или нет?), бросаясь с парашютом или отправляясь в еще какие-то рискованные предприятия.

Как говорил Феофан Затворник, нет выше счастья, чем перенесенное несчастье. Разве мы не должны благодарить Бога за то, что Он дал нам трудиться? Что легче: лежать на кровати или ходить на ногах? Нынешнему человеку трудно ответить, но ведь это несчастье – лежать на кровати. И уходить от трудностей жизни – это и есть та самая кровать, на которой я лежу и бездействую. Поэтому искушения – это прекрасно, искушения – это жизнь.

Представьте еще такую ситуацию. Есть близкий, любимый Вами человек, ему трудно, тяжело, но он не хочет поделиться с Вами своими трудностями и позвать Вас на помощь. Это оскорбительно для Вас или нет? Оскорбительно. Я хочу тебе помочь. Я хочу участвовать в этом искушении. Искушение – это сложность жизни, в которую человек может войти и стать соучастником, соузником – это значит быть вместе, это значит любить. У нас слово «любовь» часто связано с переживанием необыкновенной приятности, умиления и удовлетворения. Как Христу любить нас? Разве это не искушение? Он согласен прийти к падшему и умереть за него, от его же грехов. И Он рад это сделать, Он говорит на кресте: «Я жажду».

Поэтому мой совет людям, которые учатся, – не бояться мучиться, полюбить труды. Учеба – это тоже, между прочим, труд. Ведь любое движение человека, если он расслаблен, – это мука. Возвращаться к жизни трудно, но жить прекрасно.

– Вопрос телезрителя из г. Ногинска: «Я имею желание оформить дарение моей дочери (на загородный дом). Мать моей дочери умерла, сейчас я живу с другой женой, и она просила дать обет Господу, что я не буду оформлять дарение, что я и сделал. Но потом у нас изменилось решение по этому вопросу, и меня теперь волнует этот обет – должен я его выполнить или нет».

– Есть обеты, которые даются перед Богом, и есть обеты, которые даются перед людьми и государством. Прежде всего хочу напомнить одно место из Евангелия: ко Христу приходят два брата с просьбой разделить их имение. Он говорит: «Я не поставлен делить Ваше имение». И действительно, когда я отягощен какими-то проблемами, мне трудно найти решение. Но если другой человек для меня дороже, чем я сам, то я легко найду решение. Поэтому здесь я не хочу давать какого-то конкретного ответа. Обычно, если спрашивают супруги, я обязательно приглашаю вторую сторону. И здесь нужна вторая сторона, чтобы побеседовать: по отношению к кому был дан этот обет, согласен ли он на что-то, а может быть, ей ничего не нужно.

С одной стороны, сказано: «не клянись». То есть не давай обетов. Можно просто сказать: «Я постараюсь». А если дал, часто бывает, что его надо и выполнить, но в зависимости от того, нужно это другому человеку или нет.

– Возможно ли, чтобы пост проходил вообще без искушений? Если такое возможно, о чем это свидетельствует?

– Я бы хотел тогда задать ответный вопрос. Если ко мне в дом пришла радость, какое-то благодатное событие, это искушение или нет?

– Интересный вопрос.

– Оказывается, когда приходят трудности, человеку с ними бывает легче справиться, чем с какой-то неожиданной радостью, приобретением. Тут мы становимся жадными. Посмотрите: чаще мы становимся плохими, когда у нас есть некий избыток. Поэтому любое изменение в моей жизни, любая встреча для меня искушение.

Еще раз хочу повторить: мне надо жить по совести. Только когда моя совесть оживет и каждую секунду будет делать выбор (своя воля или воля Бога) и только когда будет выбрана воля Бога, тогда будет выбор благодатный.

Поэтому можно предложить не жить, это называется «дурной покой».  Безусловно, самые простые события дня такие: я проснулся, я встретился с человеком, я прожил день, я заканчиваю день. Каждое мое слово – это искушение. Я здороваюсь с Богом от всего сердца или нет? Есть у меня какие-то посторонние мысли? Хаос в голове. Хаос чувств. Есть у меня желание жить сегодня с доброй душой, или мне скучно, тяжело и не хочется с радостью вступать в этот день? Любая минута спрашивает человека. Не надо ждать каких-то событий, я должен жить в каждое мгновение. По сути, каждое мгновение моей жизни – это выбор. Скажите: «Я ничего не сделал. В эту секунду я забыл про Бога, про своих ближних». Это выбор? Это искушение или нет? И в следующую секунду мне предлагается или сказать «прости», или остаться в этом положении. Поэтому человек живет всегда, и каждое мгновение его жизни – это выбор человека, добрый или злой.

– Вопрос телезрительницы из Тверской области: «Я давно хожу в церковь, с удовольствием смотрю «Беседы с батюшкой», но у меня в душе возникла «неразрешимость». Моя бабушка была неграмотная, она не читала столько книг, но просто верила, ходила в церковь, знала наизусть Евангелие. Мы же постоянно слышим: надо вот это читать, надо вот это выполнять. То есть «надо, надо, надо», а мы же в миру  общаемся не с такими уж верующими людьми. Каждое «надо» – это как на Эверест. И получается больше разногласий, и в душе смятение: правильно ли ты поступаешь, не человекоугодие ли это по отношению к своим близким, сослуживцам? Это постоянное «надо» как-то обременяет, может быть, надо как-то проще? Не слишком ли много «надо» Вы нам задаете? Простите меня, грешную».

– Я думаю, Бог нам оставляет свободу: Он разрешает нам и грешить, и умереть. Поэтому слово «надо» очень условное. Мы видим, что в Евангелии Сам Христос ничего не требовал от учеников, и нам даже дана заповедь – не требовать, не настаивать, а просить. А «просить» – это очень глубокое слово, про которое сейчас забыли и которое не понимают. Просить – это значит оставить другого человека в свободе: хочешь – делай, а хочешь – не делай. Сказано, что добро, сделанное с насилием, есть зло.

Существуют школы, но когда-то их не было, когда-то люди пользовались минимумом знаний. Но если есть школы, хорошо бы учиться. Если нет способностей, можно и не учиться. Есть учителя, хотя, если у меня есть способности, я могу сам открыть все теоремы Пифагора, Эйлера, Коши, Лагранжа, кого угодно. А могу прочитать об этом, и мне это будет полезно. Поэтому если у человека есть таланты, то, как сказано в Евангелии, он должен отдавать их в работу. Если один талант, то один спрос, десять талантов – другой, по возможности. Совесть должна подсказать человеку. Если Вы скажете, что больше не можете вместить в себя знаний, то и слава Богу. В Евангелии есть очень сильный пример: в храме много богатых людей, но не деньгами, а возможностями – учиться, знать; и приходит вдовица, у которой только две лепты, она могла сделать только чуть-чуть, она внесла в сокровищницу это «чуть-чуть», и это отнюдь не меньше, чем внесли все остальные. Поэтому человек должен спросить себя: принес ли я в работу то, что мне дал Бог? И никто за Вас не ответит.

Мы с доверием относимся друг к другу и к детям, и родители внимательно смотрят, как их не надломить. Так поступает Христос: Он трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит. Нельзя давать чрезмерные нагрузки, но и лентяем быть нельзя. Любой грех есть уклонение. Расслабленность – это грех; ревность не по разуму (трудоголики, иначе говоря) – тоже грех. Как найти середину? Совесть должна помочь.

– Вопрос телезрительницы из Тюменской области: «Наши дети находятся сейчас в подростковом возрасте и начинают не слушаться родителей. Например, дочь постоянно ссорится со мной, оскорбляет меня. Я перепробовала многое (например, обращалась в комитет по делам несовершеннолетних). Но ни у кого нет интереса, помощи как таковой я не получила, вплоть до того, что столкнулась с таким пониманием ювенальной юстиции: если ребенка не понимают в семье, его можно отнять. Но меня интересует моральная, нравственная сторона состояния дочери, когда уже доходит до того, что пьют, курят и вплоть до блуда. Она уже уходит из дома. Что делать? У меня осталась надежда только на Бога. Я молюсь. Достаточно ли этого? Может быть, я не знаю, что могу сделать сама. Может ли помочь только одна молитва?»

– Это вопрос тяжелый и до какой-то степени неразрешимый. У него есть две части. Первая – социальная, касающаяся добропорядочного поведения наших детей в государстве, семье, дома; и вторая – жизнь их души. Вспомним одну из главных притч Евангелия о блудном сыне. Сын говорит отцу: мне твоя жизнь не нужна; и ты мне не нужен, ты для меня умер  (потому что только тогда делят имение). Тот отвечает: «Пожалуйста, вот твоя часть; иди». И сын живет с блудницами, ест из одного корыта со свиньями, то есть это мерзкая пища – видимо, воровство, грабеж, безделье. Когда отец простил сына? Конечно, он простил сразу, а дать сыну прощение он смог только после того, когда тот захотел вернуться и сказать: «Прости».

Материнская молитва, сказано, со дна моря достанет. Поэтому главное – если Вы не откажетесь от своей дочери, а будете стоять перед Богом и просить: «Даже если она станет бесчинствовать, даже если она станет страшным человеком, я прошу: пощади, помилуй, дай ей жизнь вечную, прости ее». Это одна сторона – духовная.

С другой стороны, существует возраст отрочества. Сейчас редко употребляют это слово, но «отрок» в переводе с церковнославянского – это «слуга». Христос называет Себя отроком, потому что Он слуга Отцу. Один из военачальников приходит ко Христу и говорит: «Отрок мой болен». Это не ребенок, это его слуга. То есть бывает период, когда дети подчиняются нашей силе, нашей власти. Но мы воспитываем наших детей, зная, что они могут нас бросить и уйти. Им могут не потребоваться ни Бог, ни те науки, которым мы их учили; они могут сказать: «Мне ничего твоего не надо». И тогда наше дело – ждать. Поэтому мы учим их со страхом, зная, что когда-то они будут свободны и могут отказаться и от нашей науки, и от нас самих, и от нашей веры. Но из сердца мы их не вынимаем никогда, мы будем ждать, когда они вернутся, будем стоять над ними – и Бог будет их  миловать и прощать.

Молиться – это вопрос не одной секунды и не одного часа. Молиться – это значит принимать дочь в свое сердце и никогда не смиряться с тем, что она умрет, имея в виду поступки и образ жизни. Я буду ждать, когда возродится ее душа, я верю, что в ней рано или поздно проснется Божье.

Такой, может быть, резкий вопрос. Допустим, родители умирают, через много лет ребенок приходит к могиле и говорит: «Мама, прости. Папа, прости. Господи, прости». Поздно это или нет? Для вечности это не поздно. Нам, торопливым по жизни, хочется, чтобы это было побыстрее. Но я могу убедительно сказать, что человек обязательно поймет, что Вы его ждали, что Вы от него не отказались. Это произойдет не сразу, это нелегко заметить, об этом нельзя говорить. Жизнь жесткая, близких людей нет. И когда он убедится, что в стране далече никто не кормит, что ты никому не нужен, он вспомнит, что была душа живая, которую и оскорблял, и мучил, но она не отказалась от него. И будет, безусловно, благодарен. К сожалению, это долго. К сожалению, мы не всегда застаем этот момент при своей жизни, но ради него стоит ждать.

– Вопрос телезрителя из Свердловской области: «Можно ли употреблять во время поста постное масло?»

– Есть много уставов: монастырские уставы, установление для мирян. Если миряне юные возрастом, учатся (а учеба требует много энергии), то (не знаю, как сейча) патриарх Алексий благословлял в семинарии в определенные дни даже рыбу. Поэтому для мирян постное масло разрешается. Кто несет какой-то особый подвиг, тот может его не вкушать, но это совершенно нормальная пища, не сомневайтесь и принимайте ее без внутреннего трепета, с благодарностью и радостью.

– Отец Алексей, а как быть, если пропал так называемый настрой на пост?

– Прежде всего надо повнимательнее посмотреть на свою жизнь. Когда мы учились в школе, то 1 сентября хотелось учиться, этого настроя хватало на неделю. В этом и есть наша подлость, наша измена. Я изменяюсь в сердце. Я еще сижу за партой, а учиться уже не хочу. В этом и заключается лицемерие человека. Как я уже говорил, человек есть желание. И если это желание, этот настрой пропал, я знаю про себя: вот какой я изменник. Моей силы хватило на пять дней; на следующий год, может быть, его хватит на шесть дней, а может быть, на три – в этом будет открываться путь: что с моими желаниями, что с моими талантами и дарами? Я не ставлю себе безусловных условий, как будто я могу выполнить все до конца, я хочу узнать себя во время поста. Узнавая себя, я узнаю Бога и узнаю других людей.

Если пропало желание, значит, Вы были серьезны: узнали, что наше желание отдыхать, получать удовольствие гораздо сильнее, чем наша вера. Я буду о себе скромнее думать. А если я стал потише: меньше учу, меньше назидаю, – разве это плохой пост? Прекрасный! Апостолу Петру было не стыдно молиться, он не изображал ничего, когда до конца дней молился: «Господи, умножь во мне веру». Обычно приходят прихожане и говорят, что им трудно молиться, они устали. Но я знаю такой принцип – если я во что-то влюблен, мне легко это делать. Я советую им и сам употребляю эту молитву и днем, и вечером, да хотя бы и один раз сказать: «Господи, дай мне Тебя полюбить». И появится желание.

– Понукать себя к молитве не стоит?

– Если я взял обет, стоит дробить мой камень хотя бы трудом ног, хотя бы трудом уст. И убедиться, что моих сил, хотя я понуждаю себя, совершенно недостаточно для того, чтобы молиться и его выполнять. Господи, Ты должен прийти. Если в следующий раз у меня появится желание, я буду вести себя иначе: «Господи, Ты пришел ко мне, благодарю Тебя». Желание и вообще все дары умножаются не трудами, а благодарностью. А как только я подумал, что я могу, что я вырос, это убежит так, что не вернется. И слава Богу.

– Вопрос телезрительницы из Ростовской области: «У меня несколько вопросов.

Как правильно подготовиться к соборованию?

Ваш телеканал очень помогает, и очень хотелось бы узнать, как правильно молиться во время утренних и вечерних молитв, которые ежедневно транслируются по «Союзу»: лицом к экрану или к иконе в другой комнате, где нет телевизора?

Причастившись, когда брала запивку, я спросила: «Можно?» Мне сказали, что я нарушила этим словом Причастие, якобы нельзя ничего говорить.

И последний вопрос: купленные мной просфоры я отдала за здравие и упокоение, и меня тоже пожурили, сказали, что после Причастия ничего нельзя давать».

– Начну отвечать с конца. Причастие – это когда Бог во мне и я в Нем, я соединился с Ним. Единство разрушается только изменой и предательством, поэтому можно и есть, и пить, и давать, и принимать. Я соединился с Ним, чтобы иметь такую же жизнь, как и Он. Он отдавал Себя, почему тогда не отдать, почему не делиться? Это какие-то предрассудки.

Когда нам дают запивать, цель одна – чтобы во рту больше не осталось Тела и Крови и мы случайно не утратили какую-то частичку. Что при этом говорится, совершенно неважно, если я храню внутреннее молчание, если берегу другого человека... Ведь если я влюблен и сосредоточен на своем собеседнике, кричите вокруг меня все что угодно, но вот он во мне и передо мной и никакое слово или дело не оторвет его.

Икона – это как бы окно в духовный мир, образ, благодаря которому я восхожу к первообразу. Поэтому если первообраз открылся у меня в душе, мне никуда не нужно смотреть. Если он скрылся, икона мне помогает. Конечно, направление здесь указывает сердце, а не глаза. Когда я общаюсь с Вами, я могу смотреть куда угодно (хотя лучше, конечно, обращаться и очами), но главное, что мое сердце к Вам направлено. Так что будьте тоже свободны. Когда в комнате не было икон, люди молились на свет.

Таинство Соборования основано на глубоком покаянии и прощении грехов, которые я даже забыл. Если я исповедовался в первые дни поста и чувствую, что моя душа не раскрылась до конца, что грех я не разлюбил, хотя попытки и усилия были, если я чувствую свою нецельность (мысли в одну сторону, чувства в другую, желания – в третью; я много вижу в себе зависимостей; когда я сократил какие-то удовольствия, возросла тревожность; я чувствую, что когда возрастает нагрузка, то становлюсь более раздражительным), значит, я болен. И я иду за исцелением моей веры, чтобы выросло покаяние и знание радости о Тебе, и за исцелением моего тела. А в остальном жизнь надоумит, что еще сделать и как сказать.

«Да болеет ли кто из вас, да призовет пресвитеры церковные». Когда я уже вижу, что грех вошел в меня как болезнь, я иду и соборуюсь: «Господи, исцеляй! Я бессилен перед этой болезнью». Есть страшные болезни, которые свойственны всем нам. Надо прийти и сказать: «Господи, как же я жаден! Как завистлив! Как ревнив! Смягчи».

И еще есть одна деталь, которая все время убегает от нас. Когда Христос давал ученикам молитву, то это молитва от себя, но за всех. Поэтому если я иду на соборование, я говорю от своего лица, но просьба моя о всех: «Остави нам долги наша. Прости нас, исцели нас. Я чувствую, что мы больны». Если один уд просит за все тело, Бог пойдет навстречу.

– Вопрос телезрителя из г. Красноярска: «Моя жизненная ситуация усложнилась тяжелой болезнью, и врач, которая взялась за лечение, отчасти неправильно повела себя: бросила меня на полпути, не долечив. Ее осуждали коллеги и люди. Я знаю, что надо продолжать лечение у других врачей, но к этому врачу у меня, наверное, осталось даже что-то вроде ненависти, потому что проблема не решена и болезнь тяжелая. Не могу перебороть себя...»

– Вообще, эта ситуация очень многозначная, в ней много всего. Прежде всего, если я ударил человека до перелома, ему, конечно, больно. И остановить эту боль нельзя, не кричать невозможно. Любое предательство, любая измена, любой обман – это тоже удар. Поэтому не нужно путать боль с ненавистью и злобой. Когда болит, человек может ударить то, обо что он ударился, потому что ему просто больно. Необходимо какое-то время, чтобы эта боль смягчилась. Хотя останется какое-то ответное недоброе чувство – мы народ обидчивый, – но, думаю, не такое острое, как сейчас.

Здесь человек может стараться простить, я убежден в этом, но прощать он не умеет, никто из нас не умеет. И здесь действенна такая просьба: «Господи, я не умею прощать. Прииди, вынь из меня обиду».

Может быть, я приведу пример примитивный, но он справедливый. Сейчас многие смотрят спорт, и если игрок в какой-то команде явно обиделся, он быстро тратит силы, он хуже играет – все видимое дано для того, чтобы понять невидимое. Поэтому сама по себе обида неплодотворна для человека, она сжигает его. Простить Вам нужно не только для того, чтобы ей было хорошо, но чтобы Вам было хорошо. Это первое.

Второе. Для нас есть люди свои и чужие. У Христа было не так, у Него все были Свои. К своим и чужим разное отношение. Если свой, родной предаст, ударит, бросит, мне будет обидно, но от него я не откажусь. Поэтому мы часто бываем не правы, когда считаем другого человека чужим, тогда его можно отвергнуть, можно наказать. Отнеситесь к ней как к своей дочери.

И третье. Надо, безусловно, испытать все возможности, чтобы Вам помогли. У меня самого есть разные заболевания, и я знаю, что мне трудно, к сожалению, быть в болезни счастливым, но и в болезни я должен быть счастливым. Мы часто думаем, что Бог нам нужен для того, чтобы Он избавил нас от всех проблем. На самом деле иное: когда я в радости, то должен достойно жить в радости, а это возможно только с Богом. Вспомнить, как Он делился, как был щедр. Когда бывает скучно, надо достойно жить в скуке, терпеливо ожидать жизни, надеяться. Это очень непросто – надеяться, когда еще нет ничего, а я знаю, что, может быть, и будет. Когда я болею, страдаю, мне нужно достойно болеть. Это тяжелейший труд, но это возможно. Когда можно кричать, я стараюсь не кричать, чтобы не обременять тех, кто рядом, не добивать жалобами. Больной может помогать тем, кто рядом, даже здоровым. Даже если я буду умирать, я могу достойно умирать, я могу умирать благодатно, так что живые будут завидовать.

– Во время поста, кроме воздержания, полагается и усиленная молитва, и чтение духовной литературы.

– Не полагается, а как бы естественно. Если ко мне пришли гости, мне полагается с ними беседовать? Если это желанные гости, то это естественно. Поэтому если я зову в гости Самого Бога, естественно с Ним беседовать, естественно Его узнавать. Священное Писание – это слово Бога о Себе. Я хочу понять, хочу услышать, разве я все знаю? Мы друг о друге знаем чуть-чуть, а уж о Боге совсем каплю.

Усиленная молитва. В чем она усиленная? Сказано: не в многословии будете услышаны. Попробуйте сказать одно слово честно. Глубоко и сильно сказать одно-единственное слово: «Помилуй». Душа может остановиться и дальше не молиться, если она встретилась с Богом. Если усиленная молитва, не надо думать, что нужны какие-то напряжения. Иногда молитву можно выкрикнуть, а иногда можно высказать ее безмолвно, и она тоже будет усиленная. Требуется внимание, необходимо освободить время: «Господи, Ты Сам дай мне молитву. Ты научи меня молиться». Поэтому усиленная молитва может быть в признании того, что душа молчит, ей нечего сказать, она от молитвы бегает... Разве это не усиленная молитва – признание себя слабым, немощным и нищим?

Само поприще поста очень близко к отношениям между людьми. Во время поста стоит вспомнить не только о Боге, ведь Он говорит: «Что сделали одному из сих, то сделали и мне». Надо посмотреть: когда я говорил человеческие слова своим ближним? Когда была беседа, а не крик друг на друга и не тупое молчание? Когда мы были живы? Когда мы друг другом заинтересовались? Разве это не молитва? Молитва. Так что любое живое слово, любое подлинное слово будет молитвой.

И если вы пропостились весь пост, искали – и не нашли, толкали – и не открылось, нужно сказать: «Господи, какой же я упорный! Какой же я пустой! Прости меня!» Ничего, Пасха вас обрадует: Он пришел не к здоровым, Он пришел воскрешать мертвых. И если я был полуживой и мне помогли, – это одна радость. А если я был полный труп – и вдруг меня наполнили жизненной силой, по-моему, это ликование.

– Батюшка, а как поступать, если в пост приходится идти в гости к людям непостящимся?

– Слово «приходится» здесь двусмысленное. Если я боюсь кого-то обидеть, если у меня есть близкий друг, я оставляю его свободным. Хочешь – приходи, не можешь – я тебе доверяю, придешь в другое время. А если я говорю: «Приди непременно, иначе я обижусь», – это требование. Требования нам не велено исполнять. Мы лицеприятны и боимся потерять отношения. В этом вопросе часто как раз решается, что для меня важнее, где мое сокровище, – это все-таки мой пост или угождение человеку? Его связям, богатству, еще чему-то. Если это дорогой человек, он мне доверяет или нет? Если он доверяет, а у меня нет возможности прийти сейчас, он спокойно подождет. Это во-первых.

Второе. Пусть вы раб и вас туда притащили на веревке. Хотя бы сделайте так: не нужно показывать себя постником, тем более что вы им в данном случае и не являетесь, так как подчиняетесь и служите людям, а не Богу. Тогда уж подчиняйтесь до конца: сами себе яства не накладывайте, пусть вам положат. А что положат, то и съешьте.

– Вопрос от юного телезрителя, который сетует, что пост выпадает на время весны, когда тянет гулять, тянет в кино, в клуб, и спрашивает Вашего совета, как побороть это искушение, как смирить себя. Памятуем о словах «где сердце твое, там и ты», но все-таки молодость, хочется гулять…

– Вы знаете, если даже взять людей, которые пусть и не веруют, я считаю, что учеба – это пост. Скажем, весенний семестр или весенняя четверть очень трудные. Если ты честно учишься, разве пойдешь гулять и веселиться? Нет. Поэтому есть время, когда ты хочешь сделать свои глаза «умными», хочешь развить свою память, научиться сосредотачиваться, трудиться, научиться учиться. Часто думают, что цель учебы – только получение образования. Сейчас жизнь изменчива, она состоит из множества отрезков, в каждом из которых нужно учиться чему-то новому. Если я правильно учился, я не боюсь ничего, я выучу любую науку, потому что умею собраться. Я умею трудиться так, что учебник, по которому учился в школе десять лет, выучу за неделю.

Поэтому делу – время, потехе – час. Любое дело требует внимания. Если вы трудитесь, то трудитесь, если у вас выходные, – отдыхайте. Если я прихожу к человеку и не умею ценить его душу, что это будет за любовь? Время поста: я понял, как важно внимание другого человека ко мне, как ценно его добро, – это настоящее чудо. Закончился пост, и я научился ценить поступки и малое добро, для меня они святы. Разве это не усилит любовь? Усилит. Бог никогда ничего не отнимает, Он умножает добро. Я не верю, что есть какие-то жертвы, когда мы отдаем нужное, необходимое, счастливое и сбрасываем это в бездны. Ничего подобного. Бог дает нам возможность прожить длинную, хорошую, достойную, насыщенную жизнь. Я не верю, что благое дело совершается за счет какого-то другого блага. Нет, нет, нет...

– Спасибо, отец Алексий. Благодарю Вас за беседу. Благословите наших телезрителей.

– Помоги Бог всем попоститься. И, может быть, сегодня вы не заметите, а через полгода скажете: «Господи, как хорошо было во время поста: спокойнее, тише в душе, яснее, прямее, красивее». Полюбите пост, не сразу, не торопливо. Я верю в органическую жизнь, когда рождается клеточка за клеточкой. И когда человек готовит себя, слава Богу, это происходит незаметно. Бог подает человеку тайно. А если бы было явно, стали бы гордиться, присвоили бы себе – и пропало. У Бога есть замечательное качество – кротость и смирение, они проявляются и по отношению к нам: Он подает потихонечку, это как бы наше. Есть такое правило: если хочешь помочь королю, дай ему мысль, которая как бы его, чтобы он на тебя не обиделся. Так и здесь: мы все короли, мы все гордецы, и Он нам дает потихонечку, чтобы это действительно стало нашим.

Ведущий Михаил Карелин

Записала Ксения Сосновская