Беседы с батюшкой. Хранение веры в современном мире

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Миссионерского отдела Санкт-Петербургской митрополии, настоятель храма иконы Божией Матери «Утоли моя печали» Российской Военно-медицинской академии имени Кирова протоиерей Георгий Иоффе.

– Хранение веры в современном мире – тема, наверное, необъятная. Тем не менее мы знаем, что очень разные храмы, разные наши воззрения, так или иначе, ведут нас к спасению или отводят от него. Скажите, пожалуйста, какие самые главные опасности для сохранения православной веры в нашем сегодняшнем мире? 

– Вопрос настолько обширный, что, наверное, стоит начать издалека. Ведь мир после вознесения Спасителя – это мир, имеющий перспективу небесную: возвращение Спасителя, Его Второе Пришествие. Это эсхатологическое ожидание присуще всей Церкви, особенно явственно и ревностно оно было в апостольскую эпоху, и мы можем видеть это, читая весь корпус новозаветных посланий и Четвероевангелие, которые говорят о скором Пришествии Христовом. Это «последнее время», как его определил апостол и евангелист Иоанн Богослов, всегда имеет место в бытии христиан. Это эсхатологическое ожидание всегда современно, и если мы хоть чуть-чуть будем вспоминать об этом в нашей обыденности, то вопрос о сохранении веры и способах ее хранения может в принципе отпасть. Потому что мы ежедневно ждем этого, ежедневно говорим: «Да приидет Царствие Твое». И это в том числе обозначает наше эсхатологическое ожидание исхода и встречи со Христом. Однако та суета, которая иногда захлестывает нас, наши житейские попечения мешают нам, и мы порой забываем о том главном, что составляет предмет нашей веры, ту надежду, о которой мы молимся ежедневно. 

Вызовы современности сейчас особенные, потому что лет 20-25 назад мы вступили в новую информационную эпоху, которая абсолютно сократила расстояния, которая позволяет в режиме реального времени показывать все мировые события, когда экранная культура вытесняет письменную и порой заболачивает наши умы гигантским переизбытком информации. Что с этим делать? Наверное, пытаться видеть главное и снова и снова обращаться к тем основам нашей веры, которые даны нам в Священном Писании, богослужении, Евхаристии, – это самое главное, что у нас есть. Тогда, наверное, это смещение центра внимания с главного на суету перестанет быть для нас фатальным. 

– Когда мы говорим о суете, то представляем себе какие-то сериалы, пустые разговоры и т.д. Но когда нашу жизнь затрагивают такие события, которые, так или иначе, заставляют задуматься о жизни и смерти, тогда возникают вопросы о том, насколько справедлив этот мир, насколько справедлив Господь. Ведь мы же часто говорим о том, в какого бога не верим, в том числе мы говорим о том, что хотим справедливости, но не верим в нее, даже приписывая Господу необходимость Его справедливого суда или несправедливое отношение к нам. Насколько это помогает нам в нашей вере, в нашем уповании и спасении? 

– У нас всегда есть область нашей собственной ответственности. И в рамках того, что нам поручено в этом мире, в рамках той власти, которую каждый из нас имеет на своем месте (в семье, на работе, приходе, в каких-то обстоятельствах), мы должны и обязаны руководствоваться евангельскими принципами и жить в потоке Священного Предания, в потоке Духа Святого. 

То, что вне нашей власти, вне нашей ответственности, мы принимаем, принимаем иногда с болью, иногда со слезами, иногда с тяготой и душевной мукой. Но мы не ответственны за это. Здесь надо четко принимать пределы собственной компетенции и не валить на Бога то, с чем мы не можем справиться сами, а принимать обстоятельства и пытаться их исправлять, если это возможно. 

– Связано ли это с тем, что мы созданы Господом как свободные люди? 

– Безусловно. Оправдание существования зла в этом мире связано с внутренней, онтологической свободой человека. Вспоминаю житие святого Антония Великого, египетского пустынника самого начала монашества (IV– V века). Однажды ему пришла мысль о несправедливости этого мира, и он стал молиться, вопрошая со слезами у Господа о том, почему существуют войны, смуты, почему благоденствуют негодяи, бедняки беднеют, почему умирают дети? Он молился долго, со слезами, и Господь явился ему в видении и сказал: «Антоний, внимай себе». В этом, наверное, и заключен источник тезиса о собственной ответственности. Попробуй сделать лучше мир вокруг себя: в своей семье, в своем приходе, на своей работе, попробуй привнести туда немножко благодати. Попробуй сделать это через молитву, через слово, через какое-то христианское дело, тогда мир, пусть на волосок, но изменится, и тогда мы увидим, что Господь с нами. Люди, которые делают маленькое Божье дело на своем месте, всегда спокойны и не затронуты этой всеобщей суетой. 

Вы упомянули какие-то явления нашего мира, которые могут сильно отвлечь, но они могут и стать поводом для раздумий. Собственно, культура масс-медиа тоже разнообразна и рассчитана на очень разную аудиторию. В этой области встречаются определенные интересные явления, которые заставляют нас задумываться. Все можно сделать поводом для размышлений и поводом для молитвы. 

– Получается, что, в принципе, все происходящее в нашей жизни мы можем использовать как во зло, так и во благо и спасение, все зависит от нашего отношения к происходящему? 

– Конечно, есть безусловные грехи, которые просто непредставимы для христианина. Все остальное в этом мире, в том числе достижения техники, технологий, явления культуры – это всего лишь средства, чтобы использовать их так или иначе. 

– Вопрос телезрительницы Екатерины: «Как мне быть, если всем нужна квартира, а я не нужна никому? Я ветеран войны, старая, больная, слепая. Как мне жить дальше?» 

– Сейчас мы услышали голос человека одинокого, пожилого и нездорового. Очень важно, чтобы рядом были люди, которые могут помочь, могут обогреть, просто проявить внимание и уважение. К сожалению, сегодня в этом огромный дефицит. И огромна проблема одиночества человека. Это проблема внутренняя, экзистенциальная, одна из тех глобальных проблем, которые преследуют нас в течение всей жизни, особенно когда мы становимся уже пожилыми и не совсем здоровыми. 

В такой ситуации очень важно, чтобы рядом с нами были люди. Чаще всего это, конечно, родственники. Если есть церковная община, то очень важно найти таких людей внутри церковной общины, чтобы они приняли в этом какое-то участие. Потому что иногда наши старики заброшены, и отношение общества к тем, кто не может сам о себе позаботиться, сам отстоять свои права, – это серьезный показатель. Порой мы сталкиваемся с грубостью и черствостью окружающих – это наша беда. 

– К сожалению, мы не услышали вторую часть вопроса Екатерины. Она говорит о том, что и священники тоже хотят у нее отнять квартиру. 

– Ну, у меня нет комментариев... 

– Я потому озвучил вторую часть, что у нас часто бывает так, что частное мнение человека тиражируется настолько сильно, что от этого возникает некое представление о той или иной жизни Церкви. И если вернуться к нашей теме о сохранении веры, то возникает особый аспект, касающийся того, что мы слышим о Церкви и что мы сами, находящиеся в ее ограде, должны или не должны говорить о ней. 

– Вы знаете, Глеб Борисович, я читаю Интернет, читаю разные сайты, не только наши официальные церковные (хотя их, конечно, тоже), но в том числе и светские, где есть достаточно жесткие высказывания самых разных людей. Чаще всего они, конечно, анонимны, но иногда человек не скрывает своего имени и распространяет тот или иной не нравящийся ему факт или эпизод на всю церковную структуру. 

Ведь у Церкви несколько измерений: есть внешнее, видимое обществу, есть иерархия, церковные организации, есть храмы, приходы, есть священнослужители, но есть и то таинственное, невидимое глазу Тело Христово, которое мы являем в этом мире. И если оно стоит у нас не на первом месте, то получаются вещи, которые становятся такими камнями преткновения. И эти камни можно в нас бросать, что, собственно, многие и делают при той свободе информации, которая должна приветствоваться нами. Если такие случаи есть, видимо, стоит на это как-то реагировать тем людям, в сфере ответственности которых находятся те или иные персоналии или события, реагировать в том числе и публично. 

– То есть имеет смысл разговаривать с людьми в таких случаях? 

– Конечно. Если мы перестанем разговаривать с людьми, если перестанем слышать их беду, нужду, если мы перестанем печаловаться о них, что составляет одну из функций земного устроения, что же тогда останется? 

– Вопрос телезрителя Евгения из Белгорода: «В Евангелии от Иоанна Христос говорит: настанет время, настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине. Если перенести эти слова на современный мир, то как они осуществляются? Каждая конфессия видит себя в духе и истине, а православные еще из-за этого и переругались. Как все это совмещается?» 

– Пророчество Христа в беседе с самарянкой (4-я глава Евангелия от Иоанна), безусловно, говорит о том, что поклоняться Богу можно только в истине. «Что есть истина?» – спросил Пилат у Христа, хотя Истина была у него перед глазами. Истина – это Сам Христос. И истина в Церкви, потому что мы не можем придерживаться протестантских или постпротестантских взглядов о том, что Церковь как-то «размазана» в нашем земном пространстве и ее являют отдельные христиане. Это тезис евангельских христиан-баптистов. 

Для православных христиан Церковь едина, она одна. Если мы находимся в каких-то расколах и разделениях, это боль, это наша беда, и нам нужно делать все, что от нас зависит, для их преодоления. Мы не имеем права ставить себя на место Бога, потому что это в большей степени дело Божие. Мы в духе поклоняемся Богу и просим, чтобы Дух Святой вселился в нас и очистил нас от всякой скверны, и это касается не только нашей личности, но и нашего церковного сообщества. 

В одном из посланий евангелиста Иоанна сказано: «Они вышли от нас, перестали быть нашими». Это сказано о тех, кто в том числе раздирает хитон Христов, и это наша боль и то, с чем мы, к сожалению, живем уже на протяжении двух с лишним тысяч лет. Человеческие разделения постоянно терзают Церковь, но хранение веры – в воспоминании о том, что Господь силен всякую рану исцелить, в том числе и церковную, созданную нашей человеческой неправдой. Все-таки здесь надо надеяться на помощь Божию. 

– Если не касаться глобальных вопросов, то и внутри нашей Православной Церкви мы часто сталкиваемся с такими простыми явлениями, которые могут нам казаться маловажными или малоудивительными, когда, например, есть приход, но нет общины, есть литургия, но нет причастников. При этом мы говорим о сохранении веры. Как же у нас такое происходит? 

– Это тоже вопрос на целую лекцию, если не на целый курс. Происходит по разным причинам, в том числе и по историческим. Церковь существует в истории, и Промысл Божий ставит те или иные эпохи в определенные исторические условия. В том числе, видимо, и для какого-то ее сохранения и очищения. Времена гонений – это не только первые три века христианства, не только страшный XX век. Времена гонений, так или иначе, существуют всегда, иногда они очевидны, как в XX веке, когда могли расстрелять только за принадлежность к сословию. Или взять в заложники, потом расстрелять. Иногда гонения бывают как бы с обратным знаком. Имперский период Церкви, когда вроде бы тишь, гладь и Божия благодать, был очень плодотворным для храмового строительства, гимнографии, для развития богословской мысли. Однако Церковь тогда потеряла эсхатологичность своего бытия. По крайней мере, в массах: все стали искать земного устройства. Это обличали великие святители. Иоанн Златоуст претерпел за это гонения, будучи архиепископом Константинополя, был сослан по ложному обвинению и умер в ссылке. 

Поэтому эти гонения могут быть всякого рода; можно называть их искушениями или какими-то другими наименованиями, но они присутствуют всегда. Мы всегда находимся на каком-то переднем крае борьбы за главенство Христа в нашем сердце. 

Приход – это на самом деле территориальная единица, а община – единица церковная. Как перейти от этой территориальной общины к единице именно церковной, как эту общину создать, как ее вырастить? Выращивается она только вокруг Христовой Чаши, больше никак. Только когда Евхаристия делается центром жизни каждого прихожанина, каждого верного, когда мы приходим к Чаше с трепетом и благоговением, со страхом Божьим и верою, как мы говорим словами Иоанна Златоуста. Когда она становится для нас источником жизни, центром всякого богослужения. Когда и вечернее богослужение, и всенощное бдение, и иное наше литургическое пребывание в храме становятся всего лишь подготовкой к главному – к встрече со Христом, с Его Телом и Кровью. 

– Не могу не задать в этом случае еще один вопрос, который, сколько бы мы об этом ни говорили, тем не менее все равно поступает к нам на обсуждение. Это вопрос о понимании литургического, то есть церковнославянского языка. Насколько Вы считаете правильными размышления о том, что в каких-то из наших церквей может быть литургия на обычном русском языке? 

– Вы знаете, на обычном языке не получится, будет церковнорусский. Пожалуйста, какая разница, на каком языке? В тех литургиях, которые мы служим. А служим мы литургию Иоанна Златоуста, литургию Василия Великого, и крайне редко служится литургия святого апостола Иакова (раз в году, и то в одном-двух храмах в Петербурге или Москве). 

Церковнорусский язык будет настолько же сложен для слышания наших прихожан, как и церковнославянский, потому что литургический язык – это исповедание богословских истин. И этот язык богословия, по-русски он звучит, или по-церковнославянски, или на каком-то ином языке, должен быть растолкован. Во время литургии для этого совершенно нет времени. Есть, конечно, попытки специальных миссионерских литургий, где после каждого прошения, ектении, или перед Евхаристическим каноном рассказывается о структуре литургии, о прошениях, молитвах, которые мы произносим вслух или тайно в алтаре, но это крайне долго и крайне затрудняет восприятие. Думаю, здесь нужны специальные литургические занятия, и это для многих будет выходом из непонимания происходящего. 

Думаю, что в хороших общинах всегда делается упор на образование прихожан. И здесь мы сталкиваемся с еще одним способом создания сплоченных общин через обучение, через те знания, которые они приобретают. Пусть иногда они будут казаться отрывочными и неструктурированными, нерегулярными. Но если человек действительно интересуется тем, что происходит в храме, на службе, тогда эти беседы обязательно станут ключом понимания и способом нашего дополнительного духовного образования, помимо самих таинств и священнодействий. 

– Вопрос телезрителя Виталия: «В Евангелии говорится, что Бог послал Своего Сына Иисуса Христа с приказом к людям, и самый главный приказ – возлюби врага своего, чтобы на земле был мир, чтобы сохранить то, что создал Бог. Этот приказ не выполняется, и потому столько страданий. Почему так мало людей следуют этому наставлению – возлюби врага своего?» 

– Виталий, приказом в Евангелии это не названо, скорее это заповедь. Заповедь – это не приказ, а предложение. Предложение Бога нам, которое, в общем-то, переворачивает все естественные человеческие представления: врагов надо ненавидеть. А Нагорная проповедь Спасителя говорит о том, что врага надо возлюбить. Слово «возлюбить» очень серьезное, потому что мы привыкли понимать любовь именно в естественном контексте. Мы любим свою семью. Это безусловно? Конечно. Мы любим своих друзей, они нам симпатичны. Молодых людей и девушек влечет друг к другу – это тоже естественно. Но есть вещи сверхъестественные, которые даны в заповедях Божьих. 

Любовь, которая предлагается нам Спасителем, – это некий волевой акт, когда мы переходим от ненависти к доброжелательности. Мы можем быть вежливы даже с теми людьми, которые нам не нравятся. Но вежливость – это все-таки маска, личина, и под ней может клокотать котел, у которого едва не сносит крышку. А вот доброжелательность и молитвенность по отношению к людям заблуждающимся, может быть, даже к тем, которые направляют на нас какое-то оружие, – это свойство уже совершенно христианское. Спаситель дал нам пример – Он молился за Своих распинателей: «Господи, не вмени им греха сего, не ведают, что творят». Мы иногда ведаем, что творим. Контролировать это внутреннее наше ведение и будет тем путем к миру, к которому нас призвал Господь. 

– Когда мы говорим о хранении веры, у меня всегда возникает мысль о том, что каждый человек, в силу своих талантов, знаний, возраста или жизненного опыта, имеет то или иное знание о таинствах Церкви, о спасении, сотериологии, эсхатологии и т.д. Одно дело молодой человек, способный получить знания, и другое – человек, который пришел в Церковь в очень зрелом возрасте, когда мы не накладываем на него обета знать о вере глубоко. 

– Есть прекрасные церковные способы мягкого просвещения самых разных людей. Например, выпуск приходских листков с текстом отрывков из Писания, которые читаются на литургии. А на обратной стороне может быть напечатана проповедь хорошего, известного проповедника или житие святого, память которого мы празднуем, либо какое-то разъяснение литургических реалий, с которыми соприкасается наш уважаемый прихожанин во время службы. Объяснение литургических песнопений или праздника – того, с каким эпизодом Священной истории, истории мира или Церкви он связан. То есть поле очень большое. Это такая мягкая форма просвещения, когда не надо ходить на занятия или лекции, но этот листочек лежит во время службы в храме, и каждый может его взять совершенно бесплатно, отнести домой и дома спокойно почитать. 

– И это тоже хранение веры? 

– Конечно. 

– Вопрос телезрительницы Ирины из Санкт-Петербурга: «Я бы хотела попросить батюшку объяснить понятие “светский человек”. Бывает, когда скажешь, что ходишь в храм и живешь церковной жизнью, в ответ слышишь: “А я светский человек, мне это не надо”. Мне кажется, в обществе существует какое-то заблуждение относительно этого понятия, как будто светскому человеку религия никаким образом не нужна. Я сама не очень хорошо понимаю разницу; объясните ее, пожалуйста». 

– Спасибо, Ирина, вопрос, конечно, очень важный. Что такое светский человек? Это человек, имеющий представление о Церкви или не имеющий его? Может быть, он был крещен в детстве, но никогда не был научен основам веры. Он видит средства массовой информации, критично настроенные по отношению к Церкви, и не отождествляет себя с Церковью. Или может быть такой человек, который считает, что вера – это абсолютно личное дело и он не обязан ее публично демонстрировать. Может быть очень и очень много самых разных нюансов и очень много понимания этой светскости. В каждом случае надо разбираться, каким образом человек дистанцируется от церковной жизни, церковных структур, от прихода. 

Я беседую с разными людьми, не всегда будучи одет, что называется, по форме, и когда они узнают, что я священник (я этого никогда не скрываю), говорят: «Я от этого страшно далек». А другой человек сказал: «О! Так Вы знаете все правила». То есть порой считается, что священник – это некий жрец, который знает те или иные правила жизни, поведения, магические ритуалы, которые нужно провести, чтобы было хорошо или плохо. Иногда представление о Церкви сводится именно к этому детскому, наивному взгляду на Церковь как на сообщество жрецов и обманываемых ими людей. Эти представления взяты либо из какого-то советского агитпропа, либо из современного интернетного дискурса, либо из каких-то своих представлений, почерпнутых из литературы. Поэтому с каждым человеком очень важно найти общий язык и по возможности пригласить его к более серьезному дальнейшему размышлению или разговору. 

Уважаемой Ирине тоже можно посоветовать именно путем наводящих вопросов, а не конфронтации выяснить, в чем, собственно, загвоздка этого противопоставления светскости и церковности. 

– Хотел бы к этому добавить, что у меня был знакомый батюшка отец Александр Григорьев (Царство ему Небесное), который говорил, что в корне слова «светский» лежит «свет», то есть если это человек светский, то он может быть человеком, который несет свет. Такая хорошая фраза. Мы же говорили о заповеди возлюбить врагов своих, а уж люди, которые находятся рядом с нами, никак не враги. 

– Враги мы порой сами себе. 

– Вернемся к нашей теме. Мы говорили, что порой даже внутри Православной Церкви существуют своего рода секты, которые как-то по-своему истолковывают православную веру и, соответственно, отходят от нее; например, вера в священника бывает даже больше, чем в Самого Иисуса Христа. 

– Есть замечательная русская поговорка – каков поп, таков и приход. Если священник ставит задачу превратить своих прихожан в неких адептов самого себя, чтобы только его слово было главным, чтобы он был непререкаемым авторитетом, не давал свободы размышления и информации своим прихожанам, то здесь происходит то, что еще патриарх Алексий называл младостарчеством; или псевдостарчеством, как это называют наши греческие коллеги. Они говорят о том, что это желание властвовать над людьми преобладает над желанием проповедовать слово Божие. В центр мы должны ставить не себя, а Христа, – Христа распятого, Христа, пролившего за нас Свою кровь. Как писал апостол Павел: ничего не хочу знать, кроме Христа, притом распятого. Центром жизни мы должны делать Христа, Его Евангелие, Его Чашу и нести это людям через любовь, доброжелательность, служение. Тогда мы избегнем этого псевдоправославного христианства. 

– Наверное, каждый раз, когда мы приходим в церковь, должны отдавать себе отчет в том, к кому мы пришли? 

– Мы снова пришли к той мере ответственности, которую берет на себя каждый из нас. Снова пришли к тому, что должны веровать не бездумно, а сознательно; для этого нам нужны какие-то усилия. Само собой это не происходит, нам нужно все время пробиваться ко Христу через суету и рутину нашей жизни. В Церкви нет никакой магии и никакого шаманства. 

Господь да благословит всех вас, дорогие друзья, дорогие единоверцы, и тех, кто просто решил посмотреть эту передачу. Храни всех Господь. 

Ведущий Глеб Ильинский 
Записала Ксения Сосновская