Беседы с батюшкой. Поститься постом приятным. Великий пост и отношения

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает клирик Свято-Троицкого собора Александро-Невской лавры диакон Сергей Учанейшвили.

– Добрый вечер, дорогие телезрители! Очень приятно опять находиться в этой студии в такое серьезное постовое время.

– Хочу в начале передачи поздравить Вас с днем рождения, сегодня у Вас праздник. Пост для нас тоже является временем праздника, потому что мы можем над собой потрудиться, чтобы изменить себя в лучшую сторону. Здорово, что Ваш праздник выпадает на время поста. Слава Богу! Поздравляю Вас и желаю Вам всего самого наилучшего.

– Огромное спасибо и вам, и всем тем, кто меня поздравляет в социальных сетях. Думаю, многие сейчас смотрят эту передачу. Мне радостно, что я провожу ее здесь, в студии родного телеканала «Союз».

– Сегодня наша тема – «Постимся постом приятным». Когда мы обсуждали, о чем нам хотелось бы поговорить, собирали вопросы от наших друзей, телезрителей, то образовалась такая тема для разговора. Что вообще значит «поститься постом приятным», что это для нас такое? Пост – это время радости или время печали? И еще вопрос, очень волнующий многих, в частности и молодых людей, в том числе верующих, вошедших в пост во время весны духовной: отношения во время поста (как супружеские, так и развивающиеся, которые еще только, дай Бог, ведут к супружеству).

Как понимать фразу «постимся постом приятным»? Нет ли в этой фразе какого-то лукавства? Бывает, что заменяют одно другим, приятным, и нет постного обременения…

– Думаю, можно было бы здесь перефразировать. Я раньше тоже так говорил и отвечал: «С постом приятным!» Но потом некоторые люди стали мне говорить, мол, что же тут приятного. Видимо, они восприняли это как шутку. Я тогда перефразировал это приветствие и теперь и в социальных сетях пишу, и при личных встречах говорю: «С постом благоприятным!» Казалось бы, прибавилась приставка «благо», а смысл стал более глубоким.

Думаю, мало кто усомнится, что пост – это все-таки время благоприятное, от слова «благо» – что-то хорошее, а «приять» – принимать. Благо принимать. Постом мы действительно принимаем благо, потому что сорок дней поста (плюс Страстная неделя) – время большой духовной работы и духовной жатвы, когда мы пожинаем какой-то результат нашей духовной работы. Если мы углубимся в историю (наверняка наши телезрители знают историю, как вообще образовывался пост), кратко можно вспомнить, как это происходило.

Посты появились еще в древнем мире до пришествия Христова. Иудеи постились еще в Ветхом Завете. Как мы помним, посты были временем скорби. Четыре поста, четыре постных дня было еще во времена вавилонские, когда израильтяне находились в плену. Они таким образом скорбели и вспоминали исторические события, связанные с разрушением храма, с пленом, с трагическими датами в истории израильского народа. Были такие однодневные посты четыре раза в год. Потом, конечно, все это преображалось. Мы помним сорокадневный пост пророка Моисея, когда он взошел на гору, сорок дней не ел, не пил, общался с Богом и спустился оттуда уже со скрижалями Завета, с десятью заповедями, которые мы до сих пор пытаемся соблюдать (а также пытаются соблюдать представители разных конфессий и религий). Был сорокадневный пост в пустыне, который соблюдал пророк Илия, один из самых почитаемых пророков. Конечно, это и новозаветный аналог, когда Сам Господь Иисус Христос, приняв крещение от Иоанна Крестителя в водах Иордана, уводится Духом в пустыню и там сорок дней постится, не ест, не пьет воды и бывает искушаем дьяволом по окончании этого срока. Мы помним этот момент.

Эти три сорокадневных поста, известные нам из Библии, являются прообразом того поста, в котором мы сейчас находимся. Каким образом все это происходило в историческом контексте, как этот пост формировался и вся постная сетка в течение православного христианского года? Эта сетка формировалась не за один день, год, век и даже не за одно тысячелетие. Сейчас у нас более двухсот постных дней в году, то есть более полугода мы постимся. Конечно, когда я об этом думаю, кажется: вроде бы в последние времена люди совсем расслабленные, а оказывается, мы постимся больше, чем отцы первых веков и многие монахи первого монашества.

Допустим, древние израильтяне. Как мы помним из Нового Завета, в притче о мытаре и фарисее (которая читалась совсем недавно, в подготовительной неделе перед Великим постом) фарисей говорил о себе, что он не такой, как другие люди, беззаконники, или как этот мытарь. Среди своих достоинств он упоминает не то, что он не вор или соблюдает все законы, а говорит: пощусь два раза в неделю. То есть иудеи того времени, те, кто выполняли Закон (а иудеи были очень религиозный народ, они верили в Единого Бога), старались соблюдать два постных дня в неделю. Правда, это были не среда и пятница, а понедельник и четверг. Но они этот закон уже брали на себя. Поэтому, помните, Христос говорит такие слова: «Я не пришел отменить закон, но исполнить его». Исполнить – в смысле продолжить его исполнять, а другой смысл – наполнить, дополнить.

Так и получается: в христианстве, которое вытекло из ветхозаветного иудейства, из мессианских ожиданий, укоренились, остались те же посты. Но чтобы это не совпадало с ветхозаветной религией, с гонителями Христа, эти сроки были просто передвинуты. Мы постимся в среду и пятницу. Уже к концу III–IV – а к V веку точно – сформировалось понимание, что посты в среду и пятницу не просто копируют иудейский пост, отодвинутый по времени, но связаны именно с предательством Иисуса Христа Иудой в среду и с Его крестными страданиями и смертью в пятницу. Для нас это, конечно, очень логично и органично вплелось в новозаветную христианскую религию, и мы спокойно воспринимаем среду и пятницу, понимая богословскую глубину  этих постов.

Но ведь сорокадневного поста под названием Великий пост раньше не было. Даже монашествующие постились лишь в Страстную седмицу, перед Пасхой. Они постились семь дней, чтобы подготовить себя. И то, даже живя по строгим монашеским правилам, они в Страстную субботу уже вкушали молочные продукты, сыр, яйца и даже три чарки вина могли употребить. Мы входим в Страстную субботу с мрачными лицами, потому что Господь лежит во гробе, посреди храма лежит плащаница, мы видимым образом созерцаем, что это происходит: вот открыт гроб, наш Спаситель в нем лежит. Хотя внутренне мы, конечно, предвкушаем Пасху, у нас с собой уже яйца, куличи и пасхи, мы освящаем их в субботу. Звучит и какой-то радостный смех, когда священник нас поливает, окропляя, освящая эти дары. Но все-таки мы еще находимся в состоянии незакончившегося предвкушения Пасхи и поста. А тогда был недельный пост, а накануне пасхальной ночи у монахов уже происходило разговение. Сейчас мы, конечно, соблюдаем этот пост. Страстная седмица полна духовным, догматическим смыслом служб. Мы проживаем их; в народе они даже получили свои названия, тот же Чистый четверг. Такого догматического названия нет, но в народе оно есть. Или другие дни Страстной седмицы…

А сорок дней, которые появились перед Страстной седмицей, были в основном временем подготовки людей к крещению. Это сейчас мы крестим в любой день, когда это возможно, когда человеку захотелось и когда это не возбраняется Церковью. А ведь раньше этого не было. Может быть, это было и правильно, хорошо. В Петербурге есть храм во имя Феодоровской иконы Божией Матери, где эта традиция соблюдается. Там идут огласительные беседы, людей довольно долго готовят – и они крестятся на Пасху, как это было в Древней Церкви. Это удивительно! И ведь эти сорок дней сформировались как сорок дней подготовки оглашенных к принятию таинства Крещения. Эти сорок дней оглашенные брали на себя подвиг, постились, а Церковь, чтобы соединиться с этими людьми, которых мы должны принимать в ее лоно, которые должны стать нашими братьями, поддерживая их, тоже брала на себя подвиг поста. Хотя это было необязательно делать. Так сформировался Великий пост, когда оглашенные, те, кто собирается принять Христа и крещение, готовились к этому.

Хотя оглашенные – это не те, кто, по нашему представлению, должны были принять Христа после того, как они примут водное крещение или миропомазание. Они уже были со Христом, с верой в сердце своем, они уже знали основы всей веры, проходили катехуминат, катехизацию, оглашение (это разные термины, но говорят об одном и том же действии). Они уже жили этой церковной жизнью. Литургия оглашенных не просто так появилась, она была именно для них. Когда дьякон возглашал: «Оглашенные, изыдите!», они исходили и ждали этого. Ведь раньше период катехумината был трехлетним! Три года человек был кандидатом, должен был, скажем так, защитить свое право стать христианином. То есть это был длительный процесс, стать христианином было непросто, чтобы тебя приняли в общину, чтобы ты стал тем самым, кто, может быть, один из всех примет страдания за Христа. Это были первые века, Церковь была гонима, и тогда христиане были «высшей пробы», потому что не так просто было стать христианином. И не было от этого никаких мирских благ, была только ответственность, а может, даже и смерть за Христа. Люди шли на это и три года готовились.

Но потом, как мы помним, со временем, это немножко упрощалось, подготовка к крещению стала немного проще. Тем не менее сорокадневный пост для оглашенных оставался. И так и вошел в историю. У нас многие думают, что Великий пост начинается от конца Сырной седмицы, с Прощеного воскресенья, а заканчивается Пасхой. На самом деле это два поста: сорокадневный Великий пост, а по окончании к нему присоединяются два дня между Страстной седмицей и Великим постом. Эти дни мы называем Лазаревой субботой (по традиции мы в этот день даже вкушаем икру) и Вербным воскресеньем, которое является праздником, это уже не пост, а сцепка между Великим постом, сорокадневным, и Страстной седмицей. Это, конечно, удивительный период, в котором мы сейчас находимся и живем.

Хотелось бы, конечно, чтобы мы это внутренне осознавали и сопереживали все это вместе с древними христианами, которые были в нашей Церкви тысячелетия назад и сформировали этот уклад Великого поста и подготовки к принятию вести о Воскресении Христа. На чем, собственно, и зиждется наша вера, потому что вера во Христа – это вера в воскресение. Это вера в жизнь вечную, в сораспятие со Христом, распинание себя, своих грехов и в воскресение через сошествие во ад, крестные страдания, восшествие в жизнь вечную со Христом. Конечно, это удивительнейший период.

Безусловно, есть и другие посты, мы их стараемся соблюдать. Русская Православная Церковь не ищет легких путей. Мы приняли христианство, как известно, в конце Х века, в 988 году, когда уже отгремели Вселенские Соборы, отшумели ереси, все было уже на грани распада Церкви на Католическую и Православную. Слава Богу, это нас минуло, и мы получили уже нечто готовое, догматически сформированное, и приняли это все на уровне строгих монашеских правил, взяли за норму. Основатели нашей веры, нашего монашества – Феодосий Киево-Печерский, Антоний – приняли и принесли на нашу почву уже сформировавшееся монашеское христианство со всеми его строгостями, и это вошло в норму. Ведь, допустим, строгости, которые существуют в монашеской жизни, для мирян не всегда бывают удобоносимы. Но мы восприняли это как некую норму, и даже на уровне мирян существуют монастырские правила. До определенного времени они были более-менее щадящие, а с XIV века мы вообще перешли на Иерусалимский Устав (это более строгий монашеский устав) и стараемся по нему жить. Конечно, это непросто, но в то же время это закалило наш народ.

Сейчас, во времена шатаний, этой апостасии, происходящей в мире, развала, мы видим, как агонизирует Католическая Церковь, как разваливаются на множество сект протестантские номинации, а православие еще как-то держится, еще крепко – и даже, наоборот, развивается в эти вроде бы последние времена. Оно восстанавливается и развивается благодаря тому, что мы закалились в этом уставе строгой жизни. Для нас норма то, что для западного мира неприемлемо. Допустим, католические посты. У меня есть знакомые и даже друзья среди российских и зарубежных протестантов или католиков, они смотрят на нас как на чудаковатых людей, которые сами на себя навьючивают эти серьезные ограничения. Двести с чем-то дней постов в году, и когда мы постимся, то действительно стараемся делать это серьезно. Не без перекосов, конечно.

К сожалению, вынужден отметить, что мы вместе с добрым семенем приняли и некие плевелы, как говорит об этом Христос. Враг человека насадил плевелы вместе с зернами добрыми, и до конца веков не нужно это трогать. Придет время, и отделят ангелы плевелы от зернонесущих колосьев. А чтобы сейчас не выдернуть колосья вместе с плевелами, остается все это до времени, как об этом гласит Евангелие. Мы сейчас живем во времени, когда наряду с добрыми семенами, которые мы впитали из лучших образцов христианства, привили и какие-то плевелы, не имеющие отношения по крайней мере к апостольским установкам, которые были взяты от Самого Христа. Как мы помним, строгих ограничений просто не было в таком объеме, который есть сейчас. Это касается и пищевого поста, и супружеской близости, что является немаловажным фактором.

В наше время именно это очень часто бывает камнем преткновения в современном христианстве, в тех законах, которые люди не могу понести на своих плечах, иногда семьи разваливаются. Ведь если вспомнить правила, которые нам оставили апостолы, то мы могли бы поститься пару дней в неделю и, может быть, в Страстную неделю, перед Пасхой Христовой. И в супружеской близости. Об этом очень хорошо сказал апостол Павел: да не чурается муж жены, жена мужа, чтобы они сожительствовали, но иногда, для укрепления, для поста и молитвы они могли бы воздержаться какие-то дни. Эти дни воздержания были единичными. То есть это были не длительные посты, а дни, как у нас сейчас среда и пятница, а также день воскресный, когда мы готовимся к службе, чтобы прийти в храм, принять Тело и Кровь Христовы, и поэтому воздерживаемся. И то по любви и по согласию обоих, говорит апостол. Это должно быть с согласия, а не просто: один хочет воздержаться, он уже духовно дорос до этого, а второй не понимает, начинается у него какая-то в этом смысле внутренняя борьба, а может быть, какое-то противодействие.

А сейчас, к сожалению, бывают моменты, что мы перегибаем палку, иногда это не на пользу. Апостолы нам этого не завещали. Это уже плевелы, которые, наверное, со временем выросли, и мы с ними живем, несем на своих плечах это определенное бремя. Но тут надо быть разумными людьми, не брать на себя больше, чем нам по силам. Христос на самом деле нас не нагружает тем, что не дает нам возможности быть сопричастным добру (а именно в этом заключается христианство), сопричастным любви (а христианство – это любовь, а не законничество, законничество – это Ветхий Завет). Да, мы должны исполнять закон, должны соблюдать правила, заповеди, но это не является нашей целью. Это только средство, инструмент для достижения главного – любви. То, о чем как раз говорил Христос, перед тем как вознестись на небо, говорил Своим апостолам, которые видели все, что происходило, видели, как Христос молился, брал на Себя определенные подвиги, как Он страдал. Тем не менее Он говорит, что главное не это, а любовь. По тому узнают о вас, что вы Мои ученики, что будете иметь любовь между собой. Заповедь даю вам новую: да любите друг друга. То есть смысл христианства не в выполнении законов, а в любви, которой мы должны достичь, потому что Бог есть любовь. А законы выполняли и законники Ветхого Завета, которых всегда, мы знаем, высмеивал или осуждал Христос – за то, что они закон поставили выше любви, закон стал, по сути дела, богом, которому они стали служить. А люди стали каким-то материалом для выполнения этого закона.

Поэтому в период поста мне бы очень хотелось к нашим дорогим телезрителям обратиться, чтобы мы, безусловно, не чурались закона, не отбрасывали его, не становились подобными нашим братьям протестантам – мол, это вообще что-то ненужное. Закон, безусловно, нужен, заповеди нужно выполнять, стараться выполнять то, что Церковь нам дает, но не перегибать палку и не ставить это во главу угла. Можно все законы выполнять,  а ближнего своего не любить. А смысл, конечно, не в этом. То есть упражнения должны именно привести к любви, невзирая ни на что. Ограничивая себя во всем, мы не должны ограничивать себя в любви. Наоборот, как говорит об этом Христос: когда постишься, не делай унылого лица, как это делают законники, книжники, лицемеры, которые уже представляются постящимися. Христос говорит в этот момент: помажь свою голову маслом. Ведь в древнем мире раньше смазывали лицо и волосы маслом, умывали лицо – в обычные дни, а в дни поста (понедельник и четверг) они этого нарочито не делали, не смазывали себя маслом. Наоборот, если какая-то пыль прилипала к лицу, они ее размазывали, делали унылое лицо, и людям было видно: это постящийся человек, некий праведник, который соблюдает законы.

Христос как раз осмеивает это и говорит: когда постишься, будь постником перед Богом, перед Богом соблюдай, лицо свое также умой, смажь волосы маслом и выгляди так же, как все. А внутри себя соблюдай этот пост, сдерживайся от всего негативного, что в тебе есть, от греха. Конечно, это обращение и к нам сегодняшним. Не надо нам в дни Великого поста брать на себя подвиги, которые приводят нас к унынию, суровости, озлобленности, когда мы, вместо того чтобы нести любовь, это реальное христианство, в жизнь, несем подобное: «вот, он не постится, а я пощусь…» Чем мы тогда лучше того фарисея, который осуждал мытаря в храме, что тот не постится, беззаконный человек? Я думаю, эти моменты мы обязательно должны учесть и быть в посту, может быть, особо приветливыми, особо радостными, потому что пост – действительно радость.

Вы сейчас сказали о посте приятном. Это действительно радость, потому что радость приносит, как правило, то, что ты получаешь благодаря труду. Ты потрудился и получил, ощущаешь радость от конечного результата, потому что труд сам по себе не имеет смысла, если он не для конечного результата. Трудиться ради труда – это что-то ненормальное. Труд имеет смысл, если в конечном итоге ты видишь результат, к которому стремишься. И тогда даже самый тяжелый труд будет для тебя радостным, потому что ты знаешь, что стремишься куда нужно, приходишь и пожинаешь плоды, достигнутые этим трудом. Великий пост – это то самое радостное время, когда ты будешь этим трудом достигать благодати, которую не купить за деньги; пасхальной радости, которую никто не может получить, если Христос не посетит твое сердце, не воскреснет в твоем сердце и не воскресит тебя  для жизни вечной. Это же удивительные моменты. Это безусловная радость, но радость труда ради достижения высшей цели – воскресения вместе с Христом, жизни вечной рядом с Богом.

– Вспоминается из детства наверняка знакомое каждому ожидание Нового года. Человек ждет праздника, и уже есть этот трепет, в этом ожидании уже праздник. Оговорюсь еще раз, что поздравляю Вас с личным праздником. Пост тоже в некотором смысле является для нас праздником: мы ждем Пасху. Помните, как поется в Прощеное воскресенье? «Христос воскресе из мертвых» не поется, поется стихира Пасхи до «…и тако да возопиим». И потом мы ждем это время, это время ожидания. В нем есть и радость, и плач по своим грехам. Все-таки пост – время радости, скорби или и то и другое?

– Дело в том, что чем ярче свет, тем чернее тени. Это мы можем видеть в настоящей жизни. В серых буднях мрачного петербургского обычного дня теней, как правило, не бывает либо они совсем блеклые. Если вдруг выглянет яркое солнышко, осветит нас, сразу появляются резкие тени. Только на фоне каких-то страданий, наверное, мы ярче ощущаем радость. Когда все хорошо, ты даже не понимаешь, насколько большим богатством обладаешь. Пока ты не постишься, вплоть до голода, ты не понимаешь, насколько вкусна просто вода, хлеб, пища, которую мы ели на первой седмице  (это было сухоедение, обычная запеченная картошка, соленые огурчики, квашеная капуста). Вроде бы что-то нехитрое, а так вкусно! А особенно после того, как ты воздерживаешься и принимаешь пищу, ты начинаешь ее ярко воспринимать и ценить. А когда она у тебя есть каждый день, как у Верещагина в «Белом солнце пустыни» – черная икра, которую он уже видеть не может… Для кого-то она вожделенна, а он: хлебушка бы хотя бы… То есть он ее не воспринимает как признак роскошной жизни и богатства.

Так и мы можем пресыщаться этим, и эти страдания бывают нам на пользу. Какие-то локальные беды бывают нам на пользу, потому что мы призываем имя Христово, и Христос приходит к нам на помощь, ярко освящает все. На фоне этих страданий еще ярче становится переживание близости и соработничества со Христом, которое мы получаем. Конечно, это очень важный момент, поэтому и сам пост ярче дает нам воспринять ту жизнь, которой мы живем с Христом каждый день. Мы к этому как бы привыкаем. Это очень важные моменты.

Праздники, о которых Вы говорили, действительно для нас являют определенную ценность, потому что если праздников не будет, а будут одни лишь будни, мы не сможем воспринять радость, которую получаем. Думаю, Господь не зря все это нам дал, устроил. Еще раз благодарю за поздравление с моим небольшим новым годом. Пятьдесят четыре – не такая серьезная дата, тем не менее это тоже рубеж, определенный итог. И мне очень радостно, что Господь сподобил меня войти в эту временную жизнь именно в этот день – день второго Обретения главы Иоанна Предтечи. Я очень люблю этого святого, считаю его своим покровителем по дню рождения.  Тот момент сопричастности с Предтечей, с библейскими событиями, с крещением Самого Христа… это удивительное событие, когда крестится Безгрешный, когда происходит иудейское омовение водой…

Не мешало бы сделать небольшой исторический экскурс. Ведь водное крещение, которое мы сейчас знаем, не родилось на пустом месте. Оно вытекало из культов, бывших до христианства (и даже в других религиях есть ритуальное омовение водой). У древних иудеев тоже был этот ритуал. Это миква, очищение. Иоанн Креститель не просто стал это делать потому, что ему захотелось. Он это наделил, конечно, другим смыслом, многие из законников не понимали и отвергали новшества Иоанна Крестителя, но к нему шли сотни, тысячи его учеников. В водах иорданских они омывали свои грехи, произнося их, обновлялись в ожидании Мессии, очищались от своих грехов. Иоанн приуготовлял их к принятию Бога Истинного, воплотившегося на этой земле, Мессии.

И вдруг Христос приходит и принимает крещение, абсолютно безгрешный! Помните, Иоанн Креститель говорит: «Господи, мне надо от Тебя крещение принять!» То есть он отказывается это делать, а Христос (никому еще тогда в этот момент неизвестный) ему отвечает: так надлежит нам исполнить всякую правду (Мф. 3, 15). И Он входит в эти воды, берет  грехи всего человечества на Себя, а потом, распинаясь, искупает эти грехи. Своей Жертвой Он покрывает все наши прегрешения – от первородного греха до настоящих дней мы искуплены Самим Христом. Это, конечно, удивительное таинство, в котором принимал участие мой святой Иоанн Предтеча и был ступенькой, что ли, к принятию нами, современными христианами, Христа, воскресения и учения о жизни вечной.

– О супружеских отношениях Вы уже сказали несколько слов. Апостол Павел говорит о добровольном воздержании только если ради молитвы и поста, а если возникает какая-то ситуация, что один за, другой против, то лучше не конфликтовать.

– Я остановлюсь на этом вопросе. Я семейный человек, в этом году 11 февраля мы с моей супругой матушкой Натальей отметили 35 лет совместной жизни, у нас четверо детей, двое внучек. Для меня семейная жизнь – это очень серьезный фундамент моей личности, меня как христианина. Это то, что меня поддерживает в этой жизни, является моей крепостью (дом –моя крепость), моей домашней церковью. Очень важный момент. Наша семья проходила разные стадии, учитывая, что я крестился уже в позднем возрасте, в тридцать лет. Как Христос крестился… Просто до тридцати лет человек, мужчина не мог выходить на общественное служение; только достигнув тридцати лет, Христос принял водное крещение и вышел на общественное служение, мы знаем это как раз из Нового Завета.

Меня Господь тоже сподобил именно в тридцатилетнем возрасте принять крещение и начать двигаться по этой духовной лестнице. Но мы проходили разные стадии. Как неофиты, как только что воцерковляющиеся люди, еще советские, которые были октябрятами, комсомольцами, пионерами, не имели христианской внутренней закваски, этого стержня, привитого нам с детства. Мы жадно хватали этот прорвавшийся вдруг в форточку свежий воздух, начинали жить этой жизнью. И мы тоже прошли по определенным путям – непростым и, может быть, ошибочным, потому что мы приняли все это ярко, как неофиты; стали соблюдать все правила, которые нам сказали соблюдать, в том числе и в супружеской половой жизни. И у нас были моменты, когда мы воздерживались годами!

Мне тогда сказали: когда ребенок зачинается, половой жизнью жить нельзя ради ребенка, ради его внутреннего становления. Я считаю, это безусловно правильно, даже животные не живут половой жизнью, если уже зачался в утробе плод. И вот эти девять месяцев воздержания, ожидания, рождения ребенка... Потом еще мне было сказано православными людьми, которые были для меня авторитетны, что и в момент кормления желательно не вступать в половую близость. Это удивительный момент, сакральный, когда с молоком матери человек получает огромное количество информации. Не только материнскую любовь и питательные вещества, но и ту духовную закваску, которую мать передает ребенку. Говорят: он с материнским молоком впитал благочестие или любовь к Родине и прочее. Да, действительно. Во внутриутробном периоде и в период лактации ребенок получает очень много информации от своей матери. И вот мы воздерживались годами. В полтора года, в год и семь месяцев наши Серафима и Маша питались от грудного молока, и мы ради них брали на себя подвиг супружеского воздержания.

Кто-то скажет: ну это вы вообще! Сейчас я понимаю, что, может быть, мы взяли на себя больше, чем нужно было бы. Но, с другой стороны, Господь нам дал через эти внутренние испытания ради ближнего своего, ради детей своих, ради их будущего, ради веры, ради Христа взять на себя этот подвиг. И оказалось, что это возможно. Если есть цель и эта цель возвышенная, благая, светлая, ради нее много чего можно сделать. Допустим, сейчас для нас, зрелых людей, какие-то сорокадневные посты, воздержание в эти дни просто смешно по отношению к тому, что мы годами воздерживались.

Я считаю, что здесь нужно выдерживать золотую середину. Да, есть икономия, более щадящий подход к человеку. Наверное, Церковь должна применять эту икономию, а не акривию (это более жесткий, законнический, более суровый подход к человеку в вере). Но я думаю, что к одним мы должны применять икономию, а к другим – акривию. То есть к себе быть пожестче, посуровее, пособраннее, а к другим помягче. Прощать им и разрешать то, что они могут понести, чтобы не навьючить на них тяжелое, так что они скажут: «Ну и христианство, что это такое? Какая тут любовь? Этого нельзя, того нельзя, есть нельзя, посты кругом, еще и супружескую близость нельзя. Что это за вера, кто такую придумал? Давайте-ка мы из-под этого гнета куда-нибудь убежим.

Другое дело, когда ты сам на себя это берешь ради какой-то возвышенной цели, а не просто само по себе это происходит, для чего-то. Тогда, конечно, это имеет глубокий смысл, потому что любое воздержание дает свои плоды и тебе становится проще. Перебороть в себе что-то,  наверное, одно из самых больших достижений, самая большая победа – над самим собой, над своими страстями. Допустим, был период (лет пять назад), когда я отказался от алкогольных напитков вообще. Мне было проще, потому что уже был опыт отказа на долгий срок от супружеской близости. Когда у меня возникли проблемы с кофе, я отказался от него, и это происходило вполне спокойно. И так далее. Эти моменты внутреннего самоограничения дают плоды и радость.

Пост учит нас быть свободными – от внутренних желаний и потребностей: я хочу, дайте мне, чрево мое требует, физиологические потребности хотят вот этого. Ну и что, что они хотят? Кто сильнее – Господь Бог, Который сотворил меня, свободного человека, по образу и подобию, или животные потребности и страсти? Оказывается, если ты с Богом, то ты сильнее. Это доставляет большую радость. Мне нравятся слова нашего рок-музыканта (казалось бы) Кипелова, который говорит, что свободный человек – это не тот, кто может себе многое позволить, а который может от многого отказаться. Именно в этом свобода. Несвободен человек, который не может не есть, не может не курить или не пить, не может не выражаться скверными словами. Несвободен человек, когда он может гневаться на другого человека. Он зависим от этого всего. Если он может это перебороть, то в этом самоограничении как раз и есть свобода. Я сам лично себя могу в этом ограничить (с Божьей помощью, безусловно) и становлюсь свободным.

Допустим, Мария Египетская… Как раз мы в первую неделю поста ее поминали. Еще на пятой неделе будем поминать, будет Мариино стояние, чтение ее жития. Блудница, которая освободилась от всех пристрастий, достигла высочайшего уровня духовности. Когда старец Зосима нашел ее в пустыне и они вместе молились, она просто возносилась на небо (будучи, конечно, тяжелее воздуха). Он увидел это и был в ужасе. Как?! Да, он слышал, что Спаситель вознесся на небо… Может быть, были какие-то сомнения, может, это были какие-то образы. Но он увидел этого иссушенного постом и знойной пустыней человека, даже непонятно какого пола, который через свою аскетическую жизнь, молясь, возносится на небо и парит над землей…

Когда он видит, как Мария Египетская на второй год прошла через Иордан туда и обратно, не имея лодки, то падает к ее ногам. Зосима, священник, монах, пал к ее ногам и говорит: «Ты меня благослови!» – «Нет, ты!» (даже была такая между ними тяжба). Он увидел, что происходит что-то связанное абсолютно с обожением человека. «Да, я слышал, что Господь ходил по водам, но чтобы это было в жизни, я не видел никогда», – думал Зосима. И тут вдруг эта женщина, бывшая блудница, идет по воде, парит на воздухе во время молитвы. Женщина, которая никогда не читала Священного Писания, но знала наизусть Ветхий Завет, Новый Завет, Священное Писание и молитвы. Он видел эти надмирные черты, божественные, которые в ней появились через пост, молитву, самоограничение, через эту свободу, которую она обрела со Христом.

Конечно, это удивительный момент, когда мы можем обожиться и стать действительно настолько подобными Христу, что можно будет сказать: мы Его дети. Мария Египетская для нас – тот самый пример. Или Серафим Саровский, который светился нетварным светом, и Мотовилов сокрывал свое лицо, чтобы не ослепнуть. Или Григорий Палама и его ученики, которые светились нетварным фаворским светом. Или старец Гавриил, вышедший из Иверского монастыря, прошедший по водам и взявший Иверскую икону, которая не давалась никому, с морской волны. И прочие примеры, когда мы видим, что человек может достигать невероятных для нас свойств, которые нам кажутся сказочными. Когда мы читаем о них, кажется, не может такого быть, летописец перепутал, сгустил краски. Но ведь Христос Сам сказал, что Его последователи будут делать то, что и Он. И больше того – больше, чем Бог! Казалось бы, это не вмещается в нашу голову.

Кстати, о голове. Мне очень интересно, как Господь нас премудро устроил. Все законы он вложил в этот мир, потому что Он сотворил мир, вложил законы движения электронов, протонов, нейтронов в каждом атоме до гигантских небесных светил и звездных систем; это невероятно! Он вложил во все это Свои законы. Мы смотрим на венец творения – человека, который по образу и подобию Его сотворен. Да и Сам Христос, воплотившись на земле как живое существо, пришел не как в восточных, индийских культах как некое слонообразное существо или дракон, – Он пришел в теле человеческом. Тем самым Он показал нам, что человек и есть божественное существо, готовое принять в себя все Божество, способное принять в себя все Божество. Именно в этом теле Он возносился на небо, ходил по воде, светился фаворским светом, перемещался в пространстве, творил множество чудес, оживлял мертвых и исцелял больных. Находясь в этом теле. То есть это тело способно воспринять Бога, делать это. И мы видим, как это делали святые, которые восходили по лествице духовного восхождения, достигали этих невероятных для нас свойств.

Нейрохирурги, изучая мозг человека, отмечают, что около 90% мозга дееспособно, но не задействовано. Только около 10% задействовано, и основная масса того, что задействовано, отвечает за биохимические процессы, за все то, что мы даже не относим к мыслительному процессу. Мы сейчас с Вами разговариваем, а биохимические процессы происходят, идет кислород, мы дышим, мышцы сокращаются… Мы об этом даже не думаем, как дышать, как движется язык. Это все происходит на уровне некоего подсознания  в нашем мозге. А что же 90%, которые не задействованы?

Вот у тех, кто, как Иоанн Кронштадтский, или Серафим Саровский, или Григорий Палама, или Мария Египетская, уже приблизились к Божественному образу, мозг был задействован на большее количество процентов, чем у нас, потому что мы грешны и Господь не может нам этого открыть. Если мы будем всесильны, мы сейчас такого натворим! Как Брюс Всемогущий в американском фильме, который начинал глупости делать, когда получил какие-то божественные качества, горсточку их. А если бы мы были как Иисус Христос, но внутренне такие грешные, как сейчас, что бы мы натворили? Земля бы перестала существовать через несколько часов из-за наших глупых похождений в образе богов. Поэтому Господь открывает нам наши внутренние ресурсы только по степени нашего очищения, духовного восхождения, когда мы можем ими приносить пользу людям и не приносить вреда.

Это, конечно, удивительный момент, что мы можем по этой лестнице потихонечку двигаться, обожествляться и приносить людям, миру пользу, радость – и тем, что мы являем собой образ Божий. Как сказал Серафим Саровский, спасись сам, и вокруг тебя тысячи спасутся. Даже не надо специально ходить кого-то спасать. Само существование тебя в этом образе, твои действия будут не только привлекать людей, но и подвигать их на то, чтобы тоже последовать за тобой. Ведь если это обыкновенный человек и он достиг этого, то, наверное, и я могу. Только надо постараться, надо очиститься.

Это для нас очень важный момент, чтобы мы понимали слова Христа: Я сказал: вы – боги (Пс. 81, 6). Которые имеют корни еще в Ветхом Завете, еще там Господь выразил через пророка: Я сказал: вы – боги. Мы действительно боги в своем потенциале, но достигнем ли мы этого уровня здесь, на земле, зависит не от кого-либо, а именно от нас с вами. Господь нас всегда ставит в определенные условия, как учащихся, и посылает нам учеников. Это учение может происходить через жизненные обстоятельства, через горе, беду, радости, через тех людей, которые нас сопровождают в этой жизни и учат нас. Нам бы, конечно, не сопротивляться, идти по воле Божией и стараться воспринять все это. Тогда мы можем приблизиться к этому образу детей Божиих, богов, которые на земле. Но не для того, чтобы самим пользоваться этой властью, а чтобы этими дарами помогать другим людям. Как Христос, Который, придя на землю, помогал им.

Наши внутренние ресурсы ученые открывают с каждым годом… Ведь мозг и возможности нашего организма до сих пор не изучены. Что-то открывается, мы узнаем про гиппокамп,  гипофиз, гипоталамус, свойства мелатонина и прочих веществ, которые в нас существуют. Господь их  в нас заложил, ими надо просто правильно распоряжаться и приносить пользу себе, а не вред – и другим людям тоже. Удивительно, конечно, что мы с вами живем  в это время, можем все это знать и этим пользоваться.

– Спасибо за столь богословски и исторически насыщенный эфир, за эти отсылки, но наше время истекло.

– Уже? Как одно мгновение пролетело, удивительно!

– Благодарю Вас, что нашли возможность прийти сегодня к нам на эфир. Надеюсь, уже в пасхальный период мы встретимся и поговорим о пасхальной радости, поскольку об этом просто нельзя не поговорить в это время.

– А сейчас, конечно, всех с постом благоприятным, радостным, который нас готовит к радости встречи с воскресшим Христом.

Ведущий Михаил Проходцев

Записала Маргарита Попова