Беседы с батюшкой. Сретение Господне

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает настоятель храма в честь святого равноапостольного великого князя Владимира в деревне Усть-Долыссы Великолукской епархии священник Владимир Флавьянов.

– Тема нашей сегодняшней беседы «Праздник Сретения Господня». Несмотря на то что праздник еще только на следующей неделе, но он совпадает с последней подготовительной неделей к Великому посту. Поэтому сегодня мы поговорим о встрече родившегося Господа, чтобы следующую неделю, подготовительную, посвятить беседам о вступлении на поприще Великого поста, чтобы подготовить себя к встрече Господа Воскресшего.

– Как раз Сретение с Рождеством Христовым напрямую связано: это ровно сороковой день после Рождества Христова. И эта традиция у нас на Руси осталась: когда мальчик рождался, на сороковой день мама приходила крестить своего малыша. Поэтому праздник действительно связан с Рождеством.

– В традициях еврейского народа сороковой день был связан с днями очищения. И у нас получается такая же традиция: на сороковой день матерью читается очистительная молитва.

– Да. Так же и Божия Матерь пришла для того, чтобы воздать хвалу Богу за благополучные роды. Такая традиция из очень давней древности, но сохранилась и у нас.

– Батюшка, расскажите, пожалуйста, немного об истории праздника, его возникновении.

– Праздник на самом деле уходит корнями еще во времена Александра Македонского. Точнее сказать, после его внезапной трагичной смерти его империя распадается на несколько частей – и один из генералов основывает новую династию в Египте. Построив Александрийский маяк, основав знаменитую Александрийскую библиотеку, он пожелал иметь в этой библиотеке замечательную книгу – Библию. Еврейский народ, получив приказ от своего господина, египетского фараона, решил, что быть по сему. Наверное, действительно, благодаря переводу на греческий язык (тогда он был практически повсеместен), можно было с такой проповедью будущего рождения Мессии обратиться ко всем племенам земным.

Поэтому не стали чинить этому препятствий, нашли семьдесят мудрецов, в числе которых был как раз Симеон. Ему досталось перевести пророчество Исайи. Я не буду говорить подробно, при каких обстоятельствах это пророчество было; это, может быть, не так важно. Важно немного другое: понять нам с вами, насколько мы не всегда адекватно слышим и видим то, что происходит вокруг. То есть на самом деле есть проблема адекватности, в том числе и перевода.

К примеру, Симеону Богоприимцу не понравилась фраза: Се, Дева во чреве приимет... Он решил, что все-таки молодая женщина должна выйти замуж и может родить, уже имея мужа, мужчину. Он хотел сделать вот такой греческий перевод. Но предстал ему ангел, который сказал: «Ты не имеешь права менять Библию; в том, как там написано, и заключается пророчество». Действительно, Дева родит сверхъестественным образом от Духа Святого, как мы уже с вами знаем. Но для людей той эпохи это было непонятно. Поэтому вставал вопрос, как все это воспринимать нашим мышлением.

Симеон за то, что дерзнул своим мышлением это понять, привести в свое человеческое мышление, был наказан долготой жизни. Для него, собственно говоря, это, может, даже не было наказанием, а даже было наградой. Для евреев  (до сегодняшнего дня они ждут рождения Мессии) это была бы радость, если бы вдруг человек дожил до пришествия Мессии; или, например, дочка родит Его; или, например, у внуков произойдет это счастливое обретение Мессии. Или, может быть, люди  в прислуге у этой счастливой семьи или ее соседи. Поэтому для людей той эпохи это вроде бы и не было наказанием.

Но давайте посмотрим с другой стороны. Практически триста лет прожил Симеон. Начиная с эпохи Александра Македонского постоянно шли войны, кто-то захватывал это маленькое государство, постоянно кто-то хотел контролировать Шелковый путь,  товарооборот, соответственно – там постоянно менялись господины. И рано или поздно пришел Рим, который вообще всех завоевал: и персов, и мидян, и лидян, и евреев, и египтян. И все время в живых оставался Симеон. Получается, он все время всех хоронил; шла постоянная война. Он хоронил не только воинов, но и своих детей, своих внуков,  правнуков и праправнуков. Постоянные похороны...

На самом деле это очень тяжело. Даже если мы посмотрим на работников ритуальных услуг, то не встретим среди них, скажем так, потомственных работников этих услуг. Мы даже не встретим людей, которые там пятьдесят лет работают: это очень тяжело, меняется немного мышление. И если мы вспомним Советское государство, то больше пяти лет там нельзя было работать, запрещалось, так как понимали, насколько человеческий мозг так устроен, чтобы все-таки видеть живое. А тут все время работаешь с неживым.

Получается, Симеон рисковал как бы сойти с ума, видя все время смерть, смерть, смерть... Кроме того, мы забыли главную вещь: ведь народ в это время не становился лучше, израильский народ в это время становился все хуже и хуже. И оставаться праведным, оставаться человеком в таких нечеловеческих условиях чрезвычайно тяжело. Поэтому действительно это было наказанием. Нам на сегодняшний день его даже трудно представить и с чем-то сравнить. Поэтому я и рисую эту картинку, чтобы хоть немножко нам было понятнее, что этот человек должен был прожить и пережить, видя все время одно и то же, видя, как умирают лучшие и остаются худшие, а государство при этом деградирует. Это страшно на самом деле.

Но он дожил до времен Рождества Христова и был готов встретиться с Младенцем Христом. Смотрите: Христос вручает Самого Себя в его руки. Ведь так просто, кому ни попадя, Господь не будет Себя отдавать, прекрасно понимая, что может быть резня. И она была: четырнадцать тысяч младенцев зарезал царь Ирод. Поэтому Христос знает, кому Себя доверить. Действительно, праведный Симеон – праведен, и праведность его выше кого-либо из нас сегодняшних. Если нам не то что триста лет, но даже и пятьдесят лет добавить (чтобы прожить сто пятьдесят лет), то не уверен, что мы сможем пережить подобное.

Поэтому праздник Сретения на самом деле очень ответственный и очень важный: Христос показывает, что Он готов встретиться с нами. Ведь именно так и переводится слово «сретение» – «встреча». В простонародье его называют встречей весны и зимы; у нас и Масленица будет как раз, и блины. Блин, опять же, как солнце. Эти праздники где-то имеют языческие отголоски. Мы пытаемся воцерковить этот праздник, показать, что Солнце не на небе, а гораздо выше: Бог сотворил и солнце, и звезды. Мы Бога называем Солнцем Правды, от Него мы нашим душам ждем духовного тепла и света. Пытаемся таким вот образом пояснить людям, что главный смысл не в солнечном тепле, которого мы ждем, а в том тепле, которого мы ждем от Бога. Каждый день, каждую минуту мы этого тепла ждем. И должны уметь голодать в том числе. Поэтому мы вступаем потихонечку во времена поста, уже готовимся к нему.

– Получается, достаточно ранний пост очень органично сочетается с грядущим праздником.

– Да, в этот раз очень совпало. Я думаю, в те древние апостольские времена, наверно, было подобным образом, то есть люди праздновали эти весенние равноденственные дни, а мы, христиане, пытаясь это воцерковить, показывали это как праздник Сретения: что встреча не с весной, а с Богом гораздо важнее.

– Исторически получается, что до выделения праздника Сретения в самостоятельный, как сейчас мы празднуем, он завершал сорокадневный цикл празднеств: Рождество было соединено с Богоявлением (Крещением)…

– Сейчас эти два праздника – Крещение и Рождество – разделены, а в древности они были едины.

– И входили в сорокадневный цикл празднеств.

– Да. Я хотел бы еще немного добавить, чтобы было понятнее. Еврейская Библия ведь очень интересно написана: там нет ни одной гласной буквы, там так называемый консонантный текст, то есть одни согласные буквы. Хотя у еврейского народа очень мелодичный язык, евреи разговаривают практически так же, как и мы, но Библия написана вот таким образом: ни одной гласной буквы там нет. Более того, система огласовки, знаки препинания, пробелы, заглавные буквы появляются намного позже,  приблизительно в VI–VIII веках уже после Рождества Христова. Все это время просто одинаковые буковки, буковки, буковки. Где заканчивается слово и начинается уже новое предложение? Как это все читать? Написать-то несложно, а как это все читать?

Кроме того, например, даже имя Бога (священная тетраграмма – четыре согласных буквы) имел право произносить только первосвященник, и только один раз в год. Соответственно, после взятия Иерусалима царем Навуходоносором на семьдесят лет евреи уходят в рабство, и когда они оттуда возвращаются, преемственность первосвященника принял другой, а имя так и не услышал. Первосвященник старый умер, потом умер еще один, еще один… И как именно имя произносить – не знаем; до сегодняшнего дня не знаем.

Вот эта приблизительная огласовка осталась в Библии. Действительно, очень сложный, очень древний язык. Поэтому действительно надо было обладать чрезвычайной мудростью, чтобы взяться за перевод этого языка на другой какой-то язык и подобрать какие-то слова, адекватные этим словам. Имя Бога перевести уже в принципе было невозможно, оно было потеряно. Условно было написано имя Иегова, но это условное имя. Поэтому старцу Симеону действительно достался очень тяжелый крест, тяжелый приказ: перевести с древнего языка на греческий разговорный язык. Очень сложно это было сделать. Он не смог справиться, к сожалению, и был наказан.

– За одну ошибку, за эту свою инициативу Господь его наказал. Или наградил...

– Да, здесь одновременно получается, что и наградил, и наказал.

- ... долголетием. Тем не менее, вероятно, он продолжил свою работу?

– Нет. После того как он принимает Христа на руку, он благодарит Бога за то, что Господь несет не только жизнь, но и смерть. В данном случае он радуется: «Я наконец-то умру,  наконец-то сойду с этой земли». Но мы с вами знаем, что, несмотря на всю свою праведность, несмотря на святость своей жизни, он в рай не попадает, он попадает именно в ад. И не потому, что он такой преступник или так наказан; и это, опять же, не связано с милосердием Божиим. Это связано с тем, что рай был закрыт и Христос еще не распялся. Поэтому оставалось еще немного времени существования древнего ада («шеола» – по-библейски). Праведный Симеон нисходит туда, в эту преисподнюю, для того чтобы проповедовать тем, кто там находится в узах, что Христос уже родился. То есть дать некое утешение пребывающим там душам, чтобы они немножко обрадовались: чуть-чуть осталось подождать, Христос спустится, разрушит это место – и все выйдут на свободу.

Здесь очень много промыслов на самом деле. Удивительно и другое: насколько мужественно принимает смерть святой праведный Симеон. Ведь он уже привык не умирать. Он уже настолько привык, что на самом деле, может, и еще бы триста лет прожил. Сказал бы тогда ангел: «Ты проживешь три тысячи лет», – он прожил бы и три тысячи лет: куда деваться? Он бы просто уже привык к этому состоянию: не умирать. Войны идут, стрелы летят, а он все не умирает.

Но на самом деле времена быстро закончились, и он встречает свою смерть. И я хочу подчеркнуть, насколько древняя праведность превосходит сегодняшнюю: люди тогда знали, что их ждет ад, никого не ждал рай. И вот в этих условиях, когда тебя все равно ждет ад, ты стараешься жить праведно. То есть совершенно другой принцип подхода к жизни.

Можно это представить так по сегодняшним меркам. Например, я школьник и, несмотря на все мои оценки, меня ждет тюрьма; я об этом точно знаю. Но я все-таки стараюсь учиться на «пять», потому что мне эти знания нужны. Зачем они мне будут нужны, если надо мной практически все будут смеяться? Мне не будут давать знания, учителя будут махать рукой: «Какой смысл, если все равно всех в тюрьму посадят, никто в институт не поступит?..»

Поэтому на сегодняшний день у нас совершенно другое мышление: нам уже открыты двери рая, а мы туда не хотим идти. Тогда они были закрыты, а люди старались себя вести праведно, достигали высочайшей мудрости и святости. Поэтому в ранге чинов мы древних пророков и древних патриархов поминаем как более высоких, чем даже апостолов.

– Люди ветхозаветные, праведники, знали, что они пойдут в это место, в шеол. Но тем не менее они также знали (Книга Иова Многострадального), что за свою праведную жизнь они попадут не просто на мучения, а на лоно Авраамово, они ожидали этого. И Спаситель приводит притчу о богаче и Лазаре (все Свои притчи и поучения Он строил на знаниях окружающих Его людей, чтобы им было понятно, о чем Он говорит), где тоже отмечено, что страдалец попал на лоно Авраамово, а богач мучился; при этом они друг друга видели и имели возможность общаться.

– Древнее место преисподней отличается от нынешнего ада. И после Второго Пришествия Христова, когда Христос снова придет и снова отверзет все двери затворенные, будет еще раз организован уже третий ад, и он опять будет другим. Мы творцы, нас Господь Бог наделил сотворчеством; только, к сожалению, когда мы без Бога, мы творим страшные вещи. Поэтому ад не Бог творил. Очень многие думают, что Бог сотворил зло. Ничего подобного, все это делаем как раз именно мы и, соответственно, получаем то, что сотворили.

– Рай – это место общения с Богом, и есть такое выражение, что мы можем его в себе стяжать.

– Так для этого мы и живем на земле, как и говорил Серафим Саровский: стяжать Дух Святой, стяжать благодать Божию. Потому что раз у нас есть самомнение, стало быть, мы уже искаженно друг друга слышим и воспринимаем. В связи с этим как раз и хотелось об этом празднике поговорить, чтобы нам было немного понятнее, насколько на самом деле мало людей, которые умеют разговаривать на языке слушателя. Очень мало, мы только учимся этому. Раньше, может быть, было больше, сегодня все меньше, к сожалению.

Поэтому где-то мы, может быть, поймем праведного Симеона, когда он видел, как люди деградируют. Мы это тоже видим сегодня, и тоже душа болит и надрывается сердце, когда глядишь на все это. Но не в этом беда, беда в другом: живя во всем этом, мы не пытаемся строить рай. А надо это все равно делать. Если мы не будем этого делать, кто за нас  сделает? С помощью Бога мы должны все равно строить рай; пусть маленький, пусть в семье, с друзьями, но строить. Это очень важный момент.

Симеон, к сожалению, был один. Но на тот момент, когда он встретил Младенца Христа, ему повезло: рядом с ним оказалась еще одна женщина, пророчица Анна. Она, выйдя замуж, семь лет только провела с мужем и, овдовев, не имея детей, прожила, по-моему, восемьдесят четыре года. Все это время, в эти же самые, последние времена, когда еврейский народ деградирует, она провела в посте и в молитве.

Есть такое выражение: чем более темные времена, тем более яркий светильник нужен. И в нынешние времена Господь ставит великих святых. Недавно был праздник Ксении Петербургской; есть такие великие святые, как Иоанн Кронштадтский, Серафим Саровский, Сергий Радонежский. Чем более темные времена, тем более яркий светильник требуется. Поэтому и сегодня нам тоже требуются такие светильники. Может быть, мы сподобимся их иметь и будем радоваться, если Господь пошлет нам такого великого святого угодника, чтобы нам не заплутать в этих темных временах; очень важно, чтобы человек учился жить праведно и свято.

– У нас для этого есть все инструменты: и технические средства, и огромное количество информации...

– Да, и огромный опыт накоплен. Действительно, мы очень многое знаем; есть огромное количество книг, огромное количество храмов. С одной стороны, разумеется, это плюс. А с другой стороны, удивляешься праведности древних святых, у которых ничего этого не было. Той же Библии не то что не было, люди безграмотные были, они ее и знать-то не знали, но старались жить свято, все-таки старались учиться какой-то мудрости. Сегодня же все есть, а мы не берем – за это обидно.

– Очень много информационного шума вокруг, который отвлекает. С одной стороны, нам на пользу весь этот технический прогресс, а с другой стороны, он на руку и врагу рода человеческого, позволяет создавать вокруг такой шум, который нас отвлекает от главных вещей, от стремления к встрече с Господом так, как Симеон стремился и ждал этой встречи. Мы сейчас, даже проходя мимо дома Божьего, часто не крестимся, проходим мимо и не стремимся встретить Спасителя.

– Да. Мне посчастливилось часто паломничать, и у меня сформировалось такое мнение, что на самом деле вся наша жизнь – это уже паломничество. Мы все время должны быть в этом очень интересном состоянии: когда я иду домой – я иду в свою крепость, где меня ждут мои родные, близкие. Из дома и семьи я иду на работу – опять же это мое паломничество: я ту частичку любви, которой напитался в семье, несу дальше: своим друзьям, сотоварищам по цеху, по работе. Получается, я всю жизнь иду, иду, иду, и все это время – паломничество. Поэтому я могу приобретать еще больше благодати; вроде я ее трачу, но, с другой стороны, я ее все время приобретаю. Хотелось поделиться вот этой мыслью.

– Если говорить о паломничестве, паломничество мы стараемся проводить чаще всего в молитве, в подвиге внутреннего делания… Апостол Павел в своих посланиях говорит: если вы работаете на господина, должны работать ему как Господу, и в этом смысл. Если бы мы этот смысл вкладывали в свою повседневную жизнь (что мы живем ради Бога, ради того, чтобы с Ним встретиться в жизни будущей, вечной), то, наверное, по-другому относились бы и к окружающему миру, и к тому, что мы делаем.

– Мы потеряли смысл этих слов на самом деле. Даже смысл встречи сегодня не очень хорошо и четко понимаем. Симеон – Вы правильно сказали – всю жизнь готовился к встрече. А посмотрите, сколько у нас сегодня разводов! Молодой человек встретил молодую красивую девушку, два месяца или два года прошло – развелись. У нас огромное количество разводов. В Российской империи было всего три процента разводов. В Греции сегодня три процента разводов, Греция – православная. В Израиле тоже очень мало разводов. В Италии либо люди не женятся, либо не разводятся, то есть они тоже четко понимают границу: если я развелся, то меня папа Римский проклинает, то есть я не имею права причаститься. Если для них это важно, то они и не разводятся; то есть это их сдерживает.

А нас сегодня что сдерживает? Для чего мы встречаемся? Вот мы друг с другом встретились – и развелись, разбежались. Мы не дорожим встречей – вот что важно, мы не готовимся к ней. Каждый день эта встреча, каждый раз мы меняемся, и каждый раз мы по-новому должны встречаться друг с другом. Но мы не дорожим этим. А ведь на самом деле даже и разлука полезна. Есть такое выражение, что разлука – как огонь: маленькую любовь задует, а большую  раздует. Если мы действительно любим друг друга, то разлука нам нипочем, мы будем любить друг друга и на расстоянии, даже если между нами тысячи километров. Или даже если смерть нас разлучила, ничего от этого не изменилось абсолютно: мы любим друг друга. И мы счастливы тем моментом, что встретились друг с другом, то есть для нас это было важным.

А если для нас что-то другое важно, то есть уже немного ниже уровень наших ориентиров, соответственно, это все очень быстро исчезает: красота увядает, интеллект, к сожалению, тоже. Поэтому на чем мы строим наши встречи? На какой-то выгоде? Выгода исчезает, потому что меняются и наши ценности; мы меняемся, взрослеем, мудреем, стареем, и ценности наши тоже меняются. Поэтому на что мы ставим акценты сегодня, когда встречаемся друг с другом?

Если мы не поймем этого, то и в рай не попадем, потому что там тоже должны встретиться, причем в этом состоянии встречи мы должны находиться все время, когда будем находиться в раю. А мы готовы? Мы сейчас этим дорожим? Очень интересный праздник, если с этой стороны посмотреть. Мы забываем про главные вещи: для чего мы хотим в рай? Чтобы не голодать? Чтобы отдохнуть? Важна встреча; важно, что мы можем друг с другом разговаривать и друг друга понять, друг у друга чему-то научиться. Я тебя могу чему-то научить, ты меня можешь чему-то научить, мы друг другу помогаем. Эти вещи сегодня, к сожалению, люди стали забывать. По этой причине у нас так много искажений сегодня, к сожалению. Но дай Бог, чтобы этот праздник у нас действительно был встречей.

Накануне, кстати, празднуется не очень хороший праздник – день влюбленных. Слава Богу, у нас во многих школах уже запретили этот американский праздник, и у нас есть альтернатива – замечательный праздник Петра и Февронии, там как раз эти все ценности становятся на свои места. Ради чего они встретились, такие разные: князь и простолюдинка? Не ради выгоды. Казалось бы, там была какая-то выгода, но оказалось, нет – действительно они полюбили друг друга и действительно ради любви перенесли очень много страданий и поношений. Их любовь все выдержала.

Поэтому и нам сегодня надо учиться встречаться друг с другом. Потому что, имея Интернет, имея сотовый телефон, посмотрите, как сегодня мы мало что успеваем. Раньше, не имея этого (и государство, Советский Союз, было в полтора раза больше, и людей было больше), мы успевали всех поздравить. Не было даже копирок, писали поздравительные открытки на Новый год, на Восьмое марта, поздравляли друг друга. Сам помню, как мама мне помогала, я маме помогал. А сегодня, имея все технические возможности, мы не успеваем. Раньше машина ездила со скоростью шестьдесят, максимум девяносто километров в час, и нам казалось: как это быстро! Сегодня самолетами – и ничего не успеваем. Бог отнимает у нас это время, не дает нам его, потому что мы главного не ценим, не видим его и не дорожим им. Наша жизнь – не паломничество; наша цель – не встреча, поэтому все остальное не имеет никакого смысла, мы живем бессмысленно. И праздники празднуем бессмысленно. Это очень плохо.

Надеюсь, что мы, православные, все-таки будем меняться, преображаться и понимать этот главный смысл. Кстати, на праздник Сретения свечи освящают. А ведь их освящают просто потому, что пчелы зимой уже мед не собирают, можно потихонечку из этого воска делать свечечки, зимой как раз самое время. И как раз в преддверии весны можно какую-то партию свечей, сделанных вручную (раньше все делали вручную), освятить и в церкви использовать. Но ведь не в этом смысл праздника, не в свечах. Не было бы их – и разве у нас не было бы праздника Сретения? Или если бы не было крещенской воды в храме, разве теперь и в храм незачем ходить? Забываем, что Преображение – это не яблочный спас, забываем...

– В некоторых областях современной России и у наших ближних соседей (Белоруссии, Украины) очень большое значение действительно придают сретенским свечам. Существуют какие-то обрядовые поверья, которые ставят сретенские свечи практически в уровень с крещенской водой, и с этим связаны какие-то суеверные действия.

– Свечи, конечно, надо освящать, и это правильно. Все, что мы делаем, мы освящаем и приносим Богу. Но мы должны помнить, что главное – это не свеча. Поэтому у нас такое и засилье: прихожане приходят и во время литургии начинают всех расталкивать, потому что «я должна эту свечку поставить, я не могу кому-то перепоручить, я никому не доверяю». Так если ты никому не доверяешь, получается, для тебя все эти люди чужие, даже враги. «Я должна поставить, потому что это так важно». И не важно, что литургия в это время идет. Хотя самое важное – это именно литургия.

К сожалению, у нас дезориентация; мы сегодня «православные» в кавычках. Попробуй сказать сегодня нашим православным людям: вы не православные! Потому что не на свечах, не на крещенской воде и не на купании в проруби построено православие. Хорошо, если у вас это все есть, но плохо, если нет исповеди и причастия. Смысл тогда всех ваших подвигов и хождения в храм теряется. Потому что мы делаем все ради Воскресшего Христа. А здесь ради чего? «Чтобы дети не болели». Некоторые котенка приносят на причастие: «Чтобы не болел». Такое было на моих глазах, когда я был еще алтарником. Люди верят, что Причастие волшебное, что это такая «конфетка». И когда мальчик или девочка плачет, говорят: «А ты ротик открой, тебе конфетку сладенькую дадут».

Люди верят в это, забывая о том, что это не конфетка – мы в эту секунду, в это мгновение попадаем на ту самую Тайную Вечерю и вместе с апостолами незримо присутствуем именно на той самой Тайной Вечере. И оказываемся как раз и с Иудой в том числе, и с другими апостолами. Поэтому мы и просим, чтобы Господь принял нас не как Иуду. Ведь все причастились, и Иуда причастился, но потом он пошел и предал Христа. А мы не предаем Бога, когда верим в какие-то суеверия, когда определяем ценности совсем другие, совсем неважные?..

Поэтому очень важно на самом деле понимать глубинный смысл праздника. Слава Богу, что у нас есть такой праздник – Сретение. Казалось бы, он уже включен в праздник Рождества, как бы и не нужен праздник Сретения, можно было бы его сделать таким же рядовым, как, например, праздник Обрезания Господня. Он просто был бы великим, но не был бы двунадесятым, если бы не было подвига праведного Симеона. Тем более – я вам в красках рассказал – насколько было ему тяжело не унывать, не отчаяться. Я думаю, что никто из нас не выдержал бы; наверное, никто. Видеть, как вся страна уходит в рабство и деградирует, а на престоле сидит не еврейский царь Ирод – очень тяжело. Нам сегодня это было бы просто не по силам.

Слава Богу, что Господь поставил такой великий светильник. Хотя мы и говорим, что он согрешил, но это, наверное, единственный грех в его жизни; скорее всего единственный. А у нас-то сколько грехов: не сосчитать! Мы даже приблизительно не знаем: миллион, миллиард... Вообще грех – это как ошибка, и мы ведь все время ошибаемся. И он тоже ошибся: решил сделать перевод, как он думал, правильно. И в принципе, по-человечески он был прав: действительно, молодые женщины рожают; здесь нет никакой ошибки. Ошибка была в другом; даже апостолы не знали, что Божия Матерь действительно Девственница. Эта тайна раскрылась уже после Троицы, когда Дух Святой снизошел на апостолов. У них открылись глаза, и они поняли, какое великое благочестие было у Божией Матери.

Действительно, какие великие, даже  величайшие подвижники древние святые! И вот, глядя на них, мы должны учиться подражанию, учиться пониманию, учиться состраданию. Несмотря, может быть, на то зло, которое вокруг видим.  Да, мы его видим, никуда от этого не деться – важно научиться не отчаиваться, как это делали они, учиться продолжать любить этих людей. Ведь Христос пришел к ним, пришел к нам. Мы же не праведные, мы же не святые, а Он к нам пришел и показывает любовь: она абсолютная, не зависящая ни от кого и ни от чего. Так солнце светит на землю: не важно, что на земле творится.

Нет никакого условия для счастья. «Я буду счастлив, если ты мне то-то и то-то», – мы ставим условия. –  «А если ты не сделал этих условий, то я самый несчастный человек». Это неправильно. Счастье не может быть в каких-то условиях; как и любовь. «Я тебя люблю за что-то» – это уже не любовь, это зависимость какая-то, сродни алкоголизму или наркомании, только более тонкая, духовная. Мы льнем к этой любви, мы считаем это любовью, но ведь на самом деле это зависимость: отними этот предмет зависимости, и ты начнешь просто умирать.

Поэтому в этом празднике Сретения (встречи) все становится на свои места, все на полочках. Это очень важный праздник, надо это понимать. Отними у тебя хоть что-то – и как ты дальше будешь жить? Сохранишь ли человеческое достоинство? Выдержишь эти испытания? Не деградируешь вместе со всеми? Ведь закрыт для тебя рай, для всех закрыт, а ты стараешься. Зачем? Все над тобой смеются. Как смеялись над Ноем, когда он сто лет строил свой ковчег: «Ты сумасшедший, здесь нет никакого моря, зачем ты корабль строишь?» А он строил и строил, строил и строил, выдерживал все поношения; может быть, даже и от родственников. А кто в результате спасся? Только он один и трое его сыновей.

Вот в этом заключается и проповедь, и суд, и наказание, и награда. Это очень важные примеры для нас. То есть во всем есть и плюсы, и минусы, надо вместе все видеть, все вместе созерцать и делать правильные выводы, не торопиться, с любовью все проверять. Если тут любовь и мудрость, вера, доверие, значит, мы потихонечку куда-то правильно идем. Нам трудно – это нормально, это не плохо, что нам трудно. Было бы соблазнительнее, если было бы легко, потому что получается, что сели на саночки и катимся с горочки. Так куда же мы катимся? А мы катимся...

Поэтому должно быть трудно – это как раз пример того, что я иду в правильном направлении: значит, я в горочку поднимаюсь, и мне каждый шаг будет трудно даваться. И мне, конечно, нужны друзья, помощники, потому что я один не дойду, я и дороги-то не знаю. И как себя вести – не знаю. Ведь с каждой высотой требуется совершенно другой образ жизни, совершенно другой подход. Вот как раз праведный Симеон все это и показывает своим поведением, своим ожиданием встречи со Христом. Дай Бог и нам так...

– В то же время его ошибка показывает человеческое мудрование. Несмотря на то что он был заслуженный мудрец (раз он был выбран среди семидесяти толковников), это все же человеческое мудрование без вникания в смысл того, что он делает. Ведь раз он был мудрецом, уже в преклонных, наверное, к тому времени годах, когда его призвали, значит, он уже должен был знать это Писание в принципе.

– Да, так и было.

– И получается, работая над ним, проявил какой-то поверхностный просмотр, не вникнув в суть этого пророчества. Потому что это же не единственный мессианский момент в Ветхом Завете.

– По поводу девственности Божией Матери, наверно, единственный все-таки. Мы знаем множество пророчеств о рождении Христа, но где Божия Матерь именно Дева – это наверно, единственный момент. Поэтому, думаю, он вполне мог ошибиться. Думаю, что и другие старцы-переводчики ошибались, просто их ошибки не касались пророчеств; они могли касаться какой-то географии, каких-то хронологических вещей, но не касались мессианских пророчеств; может быть, были сделаны какие-то другие ошибки. Поэтому они не получили наказания не потому, что не ошиблись, а просто их ошибки были совершенно незначимыми.

А здесь это наказание было проведено для того, чтобы была определена встреча. Ведь Христос Младенцем был принесен, и Он не мог Себя обозначить никак, Он же еще Младенец. Получается, и пророчица Анна, и праведный Симеон должны были с проповедью обратиться уже к тем людям, которые были рядом. Мы говорили про пастухов, которые встретились с Младенцем Христом, но они не были канонизированы, вероятнее всего из-за того, что ни с какой проповедью не обратились. Мы помним о том, что ангелы были посланы царям, персидским волхвам, с тем чтобы они не попались в руки царю Ироду, именно для того, чтобы, вернувшись на родину, они с проповедью обратились к своему народу, что родился Мессия, родился Царь.

Стало быть, и здесь была проповедь, была миссия праведного Симеона  и праведной Анны к людям, которые вокруг стояли, что Мессия родился, вот Он. Это должно было очень сильно утешить и взбодрить людей. Потому что люди унывали: а зачем нам стараться жить хорошо? Когда этот Христос родится? Да и родится ли Он вообще? Как Он может родиться, когда сплошной разврат?.. Люди не верили в это, совсем не верили.

Поэтому действительно Господь давал ему такую миссию – быть последней свечой, дающей надежду тем людям, которые совершенно ничего не знают и не понимают. Им-то и не давалось это переводить, им надо было просто прийти в этот момент, в эту секунду и быть рядышком с праведным Симеоном. Тогда они тоже увидели бы Младенца Христа. Вот и нам, дай Бог, хотя бы рядышком оказаться.

– «Узреть святые кущи рая и знать: достоин лишь оков», как поется в одной духовной песне... Вот Вы говорите, что проповедь Симеона и Анны должна была стать утешением. В то же время, если мы обратимся к тексту песни Симеона Богоприимца «Ныне отпущаеши», увидим, что в ней содержатся те слова, которые должны были бы стать и камнем преткновения, наверное. Потому что в этой песне говорится: …свет во откровение языков (то есть других народов).

– Да, язычников.

– Иудеи того времени предполагали, что это будет только их Царь, их Мессия, они ждали больше земного царя. Этот текст тоже мог внести очень серьезные разногласия, в том числе и богословские.

– Да. Симеон так и говорил: «Се, лежит Сей не только на радость многим, но и на преткновение многим». То есть действительно Христос – тот камень, как Он про Себя и говорил: «Я тот камень, который во главе угла». Например, есть своды и там узловой камешек: если его вытащить, то весь свод падает. Соответственно, если человек не верит в эту краеугольность, получается, на него сваливается вся эта конструкция.

Нам надо учиться верить во Христа. Мы-то думаем, что мы верим, но тогда почему все валится у нас из рук, никак не может устояться? Чтобы не валилось, нам надо учиться понимать вот эти краеугольные вещи. О них как раз и говорил праведный Симеон: несмотря вроде бы на радость, что рождается тот самый Мессия, это на самом деле в преткновение многим, то есть многие разочаруются. Что мы и увидели по факту: совсем немного оказалось верующих, когда воскрес Христос из мертвых; и апостолы не сразу в это поверили. Очень долго Христос приходил к ним после воскресения, пока наконец их не настигло прозрение. Им было сложно в это верить: может быть, привидение?.. И Христос показывал: вот Мои руки, вот Мои язвы.

Потому что наше сознание совершенно по-другому устроено, мы живем привычками. Ни одно живое существо на планете не живет так. Не только ангелы не живут, но и ни животные, ни растения. Весь мир меняется, все живое меняется, только мы живем  привычками. И получается, мы всё тотально превращаем в эту пресловутую привычку: и любовь, и веру в Бога. По привычке верим, по привычке любим, по привычке  живем, страдаем, мучимся... И жизнь проходит, потому что ее не было, жизнь не наступила, ты ее потратил всего лишь на свои привычки.

Поэтому очень важно оценить себя: как я выгляжу на самом деле? Как я устроен? Ведь рано или поздно я умру, а кто из этих «я» умрет, ведь я все время в масках: один дома, другой – на работе, третий – в баньке моюсь. Кто это я? Я-то умру, а кто из них? Я все время обманываю и самого себя, и Бога, и других тем более. Поэтому очень важно в конце концов с самим собой познакомиться.

У праведного Симеона этого ничего не было, он был как раз именно такой, то есть он не мог быть в масках, потому что, если ты в маске, ты не выдержишь. Какая бы ни была на тебе личина, но когда приходит страдание, ты либо его выдерживаешь достойно как человек; либо ты все-таки не человек и его не выдерживаешь, ломаешься.

Получается, Господь Бог ждет рождения таких вот героев, таких богатырей духа, которые могли бы быть светильником и других людей зажигать. Потому что мы тлеем (тоже хорошее русское слово), мы гнием. Мы должны гореть, а мы все время тлеем и тухнем. И так всю жизнь. А думаем, что нам тепло, хорошо. А должно быть горячо, а не тепло. Как Христос говорил в Апокалипсисе: «Ты и не горяч, и не холоден, ты теплохладен, изблюю тебя из уст Моих». Страшный приговор на самом деле вот этому состоянию... Человек не должен быть теплым, он должен быть горячим, должен гореть. Но, увы, мы достаточно быстро тухнем.

– Потому что забываем про тот огонь веры, который и должен нас зажигать, подпитывать наш огонь.

– Да, мы не источник, мы всего лишь носители. Поэтому мы друг другу нужны, чтобы друг другу помогать, зажигать друг друга. А мы, получается, друг с другом по выгоде: вот у него автозаправка, у него шины можно купить; а у этого еще что-то, а у того еще что-то. Мы забываем главное: мы не для этого живем, это все рухнет, исчезнет. Когда мы будем жить в раю, не нужно знание английского языка, не нужен опыт вождения автомобиля; там нужен совершенно другой опыт – опыт общения с человеком, причем какой бы он ни был, даже если он будет бомж, даже если он будет совсем падший человек. Но ведь Христос обращался к падшим людям, никем не брезговал. И апостолы тоже, и святые. Они показывали пример: всяк человек – человек. Он деградировал, так и я тоже деградировал. Но, может быть, он чему-то меня может научить? Может быть, и я его чему-то научу?

Надо пробовать, надо встречаться, надо общаться. Никогда нельзя ставить крест ни на ком и ни на чем – всё в этой жизни переменчиво, изменчиво. Все то доброе, что у тебя есть, может закончиться; все то плохое, что у тебя сейчас есть, тоже закончится; буквально все изменяется. Важно – что осталось: осталась ли твоя вера? осталась ли твоя любовь? остался ли ты человеком? остался ли ты с Богом? Вот это важно.

– И не будем забывать, говоря о любви к ближнему, вкладывать во встречи с людьми именно этот смысл встречи – как с образом Божиим. Мы как лучики: сближаясь друг с другом, приближаемся собственно к нашему Солнцу, к Богу, к Первоисточнику. Тем самым, вкладывая правильный смысл, о котором Вы говорили, во встречи друг с другом, мы сближаемся и друг с другом, и приближаемся к Источнику тепла и света, к Господу.

– Был такой древний математик (он был в свое время так же популярен, как и Архимед), его звали Дорофей; он был священником – авва Дорофей. У него есть совершенно замечательные книги. Он как раз математически вывел эту схему: когда мы идем к общему центру, расстояние между нами сокращается; мы становимся ближе друг к другу. И наоборот, когда мы уходим от общего центра, то и расстояние между нами увеличивается. Потому мы друг друга так плохо понимаем, у нас центры разные.

– А если мы идем навстречу друг другу, то приходим к чему-то одному.

– Да, у нас один центр – Бог, поэтому и мы должны быть ближе друг к другу. Если же мы не чувствуем этой близости, значит, Бог у нас разный, так получается...

– Батюшка, спаси Господи за беседу. Наш эфир подходит к концу, я прошу Вас подвести некоторый итог, резюмировать то, что Вы сказали.

– Я хочу еще раз всем пожелать встретиться с Богом, чтобы эта встреча состоялась, чтобы вы были одесную Христа, а не ошуюю. И хотя бы были рядышком с теми великими светильниками, которые светят во тьме – и тьма не может их поглотить. Дай Бог, чтобы вы были хотя бы рядышком с этим светом. Храни всех Бог по молитвам святого равноапостольного князя Владимира.

Ведущий: диакон Евгений Фомин

Записала Нина Кирсанова