Беседы с батюшкой. Монашеское призвание

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы о монашеском призвании отвечает насельник Псково-Печерского монастыря игумен Хрисанф (Липилин).

– Отец Хрисанф, рад Вас приветствовать, здравствуйте! Пожалуйста, по традиции благословите наших телезрителей.

– Как представитель Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря скажу словами старца нашей обители архимандрита Иоанна (Крестьянкина), который в таких случаях говорил: «Благослови, Господи, нами начатое дело».

– Спаси Господи, отче. Сегодня тема нашей беседы: «Монашеское призвание». Прежде всего разрешите выразить Вам признательность за то, что у нас так неожиданно получилась эта встреча. И сегодня мы с Вами поговорим о монашеском призвании. Очень важный вопрос, который многие люди, приняв крещение или уже долгое время находясь в Церкви, себе задают. И самые первые, самые частые вопросы, которые возникают, такие: «А мое ли это, если я решил монашествовать? И если мое, то как не ошибиться, как понять, что это действительно не какая-то шальная мысль или блажь, искушение?» Поэтому возникает всегда много вопросов, и хотя бы на некоторые из них мы с Вами попробуем сегодня ответить. Первый из них такой: «Почему так много людей задумывается о монашестве? Ведь это очень непростое служение Богу».

– Соответственно, и Ваш вопрос непростой. Сегодня очень много людей задумывается о принятии монашества по совсем необычной причине: им кажется, что монастырская жизнь и монашество – это некая облегченная или упрощенная форма христианской жизни. И в нашу обитель часто приезжают люди именно с таким впечатлением о своем предполагаемом будущем: что это будет легче, чем жизнь в миру и тем более в христианском браке.  Люди уже начинают предполагать, что христианский брак – это великий подвиг, это тяжело, а вот в монашестве все кажется проще, быт устроен, тем более что существуют обители, которые, как наш монастырь, не закрывались никогда, или есть другие благоустроенные большие обители, где все хорошо.

Но если монашество – это путь покаяния, то такое отношение к монастырской жизни является изначально, безусловно, ошибочным.  И вот такое устроение, такие ошибочные предположения чреваты серьезными трагедиями, которые, к несчастью, и происходят. Не сказать, что такое часто случается, когда насельник монастыря понимает, что это не его путь, и покидает обитель, но такое бывает. И слава Богу, что такое бывает с послушниками, то есть с теми монастырскими насельниками, или трудниками, которые продолжительное время уже живут в монастыре, но еще не приняли монашеского пострига, точнее – не дали своих обетов, обещаний Богу.

Но и совсем трагичными бывают те обстоятельства, когда после принесения обетов верности Христу человек эти обеты нарушает. Это, конечно, можно сравнить с христианским браком, когда происходит трагедия его расторжения, но с человеческими взаимоотношениями – это одно, а вот если разрушаются взаимоотношения с Богом по ошибке или злой воле человека, – это совсем другое. И что интересно, каноническое право подчеркивает необходимость сохранения монашества или монашеского образа жизни, даже если этот человек желает покинуть обитель. И в канонических правилах строго указано, что игумен должен предпринять все возможные усилия для того, чтобы вернуть в монастырь человека, принесшего монашеские обеты верности Богу. Там (затрудняюсь сейчас точно сказать) даже существует вариант прещения для руководителя монашеской общины, если это возвращение не происходит.

На самом деле здесь есть очень глубокий смысл. Было бы слишком просто, если бы человек жил только по своему хотению. «Я хочу жить так и делаю так, а теперь не хочу жить так». Если человек вошел в такие взаимоотношения со Христом и нарушает их, то это не значит, что он не может измениться. То есть даже если человек дал обеты Богу и покидает монастырь, он может вернуться и спастись. Это принципиально важно, потому что об этом мало кто говорит. Дело в том, что сам уклад монастырской жизни и традиция духовного воспитания способствуют  такому преображению человека. Важно, чтобы все это понимали, все участники процесса обретения образа и подобия Божия, раскрытия его, исправления этих тяжелых ошибок. Очень важно, чтобы все участники понимали совершенно реальную возможность исправления и приведения себя в соответствие со словами и обещаниями, данными Христу. Просто это уже отдельная тема.

– Спасибо, что Вы еще один вектор очертили; может быть, действительно для отдельного разговора о том, как относиться к своему послушанию. И действительно, эти моменты, когда человек уходит из монастыря… Такое тоже бывает, мы слышим о таких вещах, и как-то люди иной раз рукой машут: «Ну все – пропал». Хотя на самом деле кто знает, как этот человек будет каяться впоследствии о своем поступке и через что пройдет... В фильме «Андрей Рублев» Андрея Тарковского как раз один монах с шумом ушел из монастыря, а потом в него вернулся...

– Да, я с Вами согласен, но существует достаточно много внутренних правил и принципов монастырской жизни, и один из них гласит следующее: нельзя жить там, где ты грешил. То есть совсем не обязательно возвращаться в тот же самый монастырь, хотя это было бы желательно, но если этика взаимоотношений, обстоятельства жизни не позволяют человеку вернуться именно в свой монастырь, то пожалуйста – он может вернуться в другой. И все будут этому рады, потому что Церковь же не разделяется по монастырям, мы живем в единой Церкви и одному Богу обещаем и служим. Поэтому такая важная деталь: можно употребить усилия для того, чтобы человек вернулся в обитель, но главное, чтобы он вернулся к монашескому образу жизни, чтобы его жизнь стала идти в соответствии с обещанием.

– На примере Псково-Печерского монастыря Вы наверняка видите, с какой мотивацией люди приходят в монастырь и как много среди послушников тех, которые приехали не просто провести благочестиво время, как-то себя занять, некоторым образом настроиться на важную волну духовной жизни, но действительно имеют серьезное намерение принять монашество. Как много таких людей Вам доводится встречать сегодня среди тех, кто трудится в Псково-Печерском монастыре?

– Начну с того, что на каждого молодого и немолодого человека, которые задерживаются в нашей обители надолго, мы смотрим с надеждой на то, что они останутся. И хотел бы пояснить, на чем эта надежда зиждется. Дело в том, что мы никого не зовем в монастырь, туда человека зовет Бог. И раз это так, раз этот же процесс уже происходил с нами, мы стараемся и мы должны полюбить того человека, которого мы еще не знаем, который еще только может прийти, он еще где-то живет, осмысливает свою жизнь, готовится к приходу в монастырь. Но каждого входящего в монастырь, для того чтобы он в нем мог остаться, мы уже должны полюбить. И мы их узнаем: «А, вот почему он был заметен, вот почему он ведет себя так... Потому что такое устроение уже складывается; значит, он остается, слава тебе, Господи».

Да, такие люди заметны, но сейчас по отношению к прошлому времени (скажем, пятнадцать-двадцать лет назад) таких людей меньше. Этому есть объективная причина: в Русской Церкви открыто великое множество монастырей. В 80–90-х годах в нашей Церкви было всего три или четыре мужских монастыря, причем наш Печерский – единственный из них, который не закрывался. И, конечно, нам было из кого выбирать. То есть фильтрация, отсев были очень серьезными. Это было справедливо. Сейчас мы так же  внимательно смотрим на наших приходящих братьев, но их меньше. И те ребята, которые желают остаться, конечно, проверяются на постоянство своих убеждений.

Главная житейская добродетель – это постоянство в добре. Все остальное может быть, может не быть, оно временно, а постоянство – это то, что отличает взрослого человека. И при этом мы наблюдаем за тем, чтобы приходящий человек не находился в состоянии любого рода конфликта, внутреннего или внешнего. Потому что человека в состоянии конфликта от просто человека отличает как раз непостоянство мыслей, выводов, убеждений. Если этот конфликт вызван демоном, желающим погубить человека, причем с таким расчетом, чтобы человек поддался ему, этому состоянию, чтобы принял помыслы как свои; если демон это наблюдает и в конце концов вводит его в какое-то искушение, а потом отходит и конфликт прекращается, то человек думает: «А что я здесь делаю?» Он начинает быстро трезветь и понимать, что в те годы, когда он думал то-то или то-то, он пребывал в состоянии обманутого человека.

И вот монашеский искус (согласно каноническому праву он минимум три года должен проходить) нужен как раз для того, чтобы посмотреть на желающего остаться в обители христианина и убедиться в том, насколько он осмыслил свои желания, переоценил себя или недооценил. То есть мы внимательно смотрим на него. И я должен сказать, великое благо, когда монастырское священноначалие обладает большим, очень продолжительным временем церковного служения. В частности, наместник нашего монастыря с младых ногтей находится в обители, можно сказать, большую часть жизни прожил. Монастырская жизнь, и люди, приходящие в обитель, для него почти прозрачны. И отец наместник руководит процессом оценки, анализа, отбора, принятия решения, хотя окончательное решение происходит, безусловно, на духовном соборе монастыря, на коллегиальном органе управления обителью, который возглавляет священноархимандрит монастыря, владыка митрополит Евсевий на сегодняшний день.

Особенно проверяется человек на то, лжет он или нет. Согласно учению святых отцов есть три вида лжи: ложь словом, ложь делом и ложь жизнью. Исходя из принципов гуманности, то есть доброжелательства к самому человеку, мы стараемся выяснить, насколько человек не лжет жизнью, насколько он искренен по отношению к себе, к ближним и к нашему общему будущему, потому что он же вливается в наш коллектив. И в этом смысле мы должны быть одинаковыми, искренними, то есть ближними друг ко другу и к Богу. То есть мы сейчас говорим о содержании искуса – того времени, которое православный христианин проводит в монастыре перед вступлением в братство и в первые годы жизни в братстве до монашеского пострига.

– Спасибо. Что касается мнения многих... Доводилось мне слышать такое выражение. В частности, в Петербурге ныне епископ Тихон (Шевкунов) встречался с молодежью и ему задавали вопрос о том, как понять человеку, насколько монашество – это его. И владыка Тихон говорил о том, что надо искать мнения многих. И как раз человек это мнение многих, может быть, в первую очередь начинает искать. С кем он советуется? С семьей, с друзьями, с духовником. И спрашивает: «А если я приму монашество?» Ему говорят, например: «Ты не годишься для этого совершенно». Насколько стоит прислушиваться к этому мнению многих, когда, может быть, у человека возникает диссонанс внутри с этим мнением. Казалось бы, вроде как такая соборность, он собирает это мнение и понимает, что люди видят его так, а сам себя он видит по-другому в то же время.

– Очень продуманный вопрос, очень интересный и многогранный для ответа. Уважаемый мною много лет владыка Тихон сказал про одну вещь, но, возможно, у него не было времени для того, чтобы дать развернутый ответ...

– Две-три минуты...

– Да, конечно, поэтому искать многий совет – об этом и Иоанн (Крестьянкин) говорил, что рассуждение с советом – одно из слагаемых принятия духовно успешного решения, если мы говорим о духовной жизни. Но если человек приступит к этому многому совету легкомысленно, то он самого себя может привести в крайне бедственное и духовное, и нравственное состояние. То есть он может просто веру потерять в конце концов от разных мнений. Один говорит одно, другой – другое.

В свое время эта мысль занимала лично меня, но это не относилось к монашеству, это относилось к разномнениям, существующим в нашей жизни. Меня поражал вопрос, как при таком количестве разномнений мир до сих пор стоит, как он управляется, что за сила им руководит? Но было радостное понимание от того, что эта сила – Бог. Во всяком случае, остроты вопроса тогда никто не снимал, мне же нужно было пережить это самому, осмыслить. И здесь также многий совет без учета мнения был бы чреват неудачей. Каким же образом нам в этом многом совете узнать мнение Бога? Внимательные к духовной жизни священнослужители (я имею в виду приходских священнослужителей, ведь именно из  приходских общин выходят люди, которые приходят в монастырь, в монастырях никто не рождается), видя некоторую созерцательность жизни молодых людей (то, что отличает человека легкомысленного или интегрированного в мирскую жизнь христианина от того, кто начинает задумываться о чем-то большем, становится внешне даже как-то более собранным), обращают внимание на таких людей и должны очень осторожно подходить к их духовному росту, чтобы не было состояния прелести. Прелесть – это сложное духовное состояние, духовная ошибка, когда человек внушения от демона принимает за откровения Божии.

– Да, тут сложно...

– Ну, не очень сложно. Для того чтобы понять, что это несложно, нам нужно раскрыть воззвание, многократные обращения священнослужителей ко всей своей пастве, когда они говорят: «Исповедуйтесь, причащайтесь». Многим людям это, очевидно, надоедает, многие уже не могут это слышать, потому что не понимают внутреннего содержания этого делания и относятся к этому довольно формально. Но частая исповедь и молитвенное, осмысленное причащение Святых Христовых Таин позволяют человеку слышать голос Божий в своем сердце невозбранно. Замечу, что вообще человек почти всегда способен слышать голос Божий в себе, но если в его сердце есть что-то другое, что может этот голос Божий заглушить, то человек, даже если будет это движение Божие, может просто отвернуться, отмахнуться, посчитать этот тихий голос мира, покоя, знания незначительным. Но если будущим монастырским жителем руководит духовно внимательный священник, он позволяет человеку, не лишая его самостоятельного выбора, правильно выстроить очищение сердца.

В этом случае человек начинает носить в себе некий духовный камертон, или, как говорят, критерий. И этот критерий имеет свойство постоянства, потому что это присутствие Божие. Во всем этом многом совете человек прислушивается, умножается ли в нем звучание этого камертона или существует опасность потери звучания. С помощью такого внимания к себе, анализа того, что с ним происходит, человек среди этого многого совета может принять правильное решение. То есть он может понять, согласуется ли мнение других людей с волей Божией, а точнее с тем внутренним состоянием, которое в нем созидает Сам Бог посредством правильно устроенной христианской жизни.

– Теперь  вопрос о мотивах, мотивации. По Вашему мнению, какие мотивы для вступления в монашество являются неправильными, скажем так, провальными, которые могут  привести человека к духовной трагедии, когда он может даже и веру потерять, потерять и себя и совершенно потеряться в жизни?

– Самый большой провал враг рода человеческого дьявол устраивает с помощью самомнения, тщеславия. Говоря о монастырской жизни, стоит понимать, что она еще и красива: она размеренна, эстетична, приносит состояние умиротворения, даже просто человеческого (мы сейчас не говорим о духовной составляющей). Все здесь хорошо, и человек, не осмысливший свое состояние, призвание (есть оно или нет), может начать любить себя в монастыре и тщеславиться тем, как у него все хорошо, как красиво, какой он сам, как у него все получается, у него хорошие взаимоотношения со всеми, ему дают послушания, которые ему нравятся. Много всего бывает, но все это имеет общий знаменатель – самомнение и тщеславие. Новоначальному довольно тяжело распознать это в себе, различить действительно хорошее от того, что тебя увлекает в сторону высокоумия. Для этого существует искус, и довольно сложны отношения новоначальных со старшей братией. Бывает и такое, но важно понимать, что это благо, потому что как раз в сложных взаимоотношениях человек может узнать, что он из себя представляет и с чем ему нужно бороться, что ему нужно преодолеть. Ведь это же стыдно испугаться чего-то простого и уйти.

– Конечно.

– То есть стыдом здесь называют поступок не по достоинству, потерю своего достоинства. Человек его теряет, когда пугается самых простых вещей. Это все равно как не разговаривать в семье. Вот случился какой-то конфликт – и надо же его разрешать, надо друг с другом говорить, нужно искать пути к примирению, взаимопониманию и прочее. А сказать: «Вот здесь мне больно, я не буду с вами жить»…Уйдет человек из семьи, потом будет сожалеть об этом, но никто ему не поверит, если он захочет вернуться назад. И так, поддерживая человека, находящегося в состоянии страсти, искушения, мы не осуждаем его, но терпение старшей братии привлекает новоначального, оно создает некий интерес: «А почему они меня терпят? Что им не мешает меня терпеть? Что им помогает относиться ко мне как к равному?» Идет  поиск ответа на такие внешне простые, но на время новоначалия жизненно важные вопросы, этот интерес дает возможность обрести почву под ногами, начинается  творческий процесс сотрудничества и с братией, и с Богом для спасения души.

– Мне такая ассоциация пришла в голову. В монастырях мне приходилось бывать, но подолгу жить не приходилось, однако я ходил в море на рыболовных судах, которые уходят в море на долгое время. И, конечно, тоже очень важны отношения с экипажем, со старшими наставниками и товарищами; и в каюте, и в кают-компании, и на производстве. Там действительно тоже нет места никакому самомнению, потому что его тут же развенчают суровые мужики, которые уже давно ходят в море. Это действительно большая проблема, с которой никакое дело начать нельзя, в том числе и монашескую жизнь, если человек воображает, мнит о себе что-то и сталкивается потом с большим разочарованием, потому что оказывается все иначе.

– Для некоторых людей, которые послабее душой, это может окончиться жизненным фиаско, жизненным поражением, тогда можно разочароваться в жизни вообще. Но все не так страшно, потому что все управляемо. Я имею в виду процесс духовного роста, который управляем до тех пор, пока человек хочет жить духовной жизнью. Но когда он говорит «нет», тогда сложнее. И дай Бог, чтобы он сказал «нет» (если он скажет это слово) до принятия монашества, до принятия обетов верности Христу.

Я хотел бы коснуться важной темы и хотя бы отчасти раскрыть содержание понятия «призвание», потому что я это слово уже употребил и мне бы не хотелось, чтобы оно осталось нераскрытым. Поскольку общество редко дает нам монахов, оно не позволяет человеку стать другим, в том числе и потому, что иное жительство (иночество) для порочных людей становится обличением. Очень сложно признаться себе в том, что есть люди, живущие свободно. Мы сразу вспоминаем, что творящий грех есть раб греха, и у меня сложилось впечатление, что более свободных людей, чем монастырские жители, нет. Я не встречал более свободных людей, чем монахи. Конечно, сразу же мы обращаемся к словам апостола Павла: …ничтоже имуще, а вся содержаще.  И Церковь так и живет. То есть мы не гордимся тем, что состояние сегодняшнего монашества совпадает с состоянием древнего, но так и должно быть, просто мы должны спокойно к этому относиться, не присваивать себе эту радость. Но вот это «ничтоже имуще, а вся содержаще» – это происходит и сейчас у нас в обители. Более того, если бы такого состояния у насельников не было, то тогда бы монастыри перестали жить. Они обесценились бы и целесообразность их существования была бы под вопросом.

Сложно сформулировать то, когда человек чувствует, что его призывает Бог. Это очень внутреннее, это не хочется никому говорить. И не потому, что ты скажешь и что-то такое сакральное, таинственное пропадет, но не хочется переводить все в слова, потому что это сказано только тебе, только для тебя, это тот бисер, который необходимо сохранить в себе и абсолютно никому не отдавать. Не потому, что другие люди плохие, а потому, что этот бисер будет для них и ненужным.

И слово «призвание» можно описать словом «извещение». Мы, все живущие люди, все разные, у нас разная прошлая жизнь, разное воспитание, образование, содержание жизни, но мы равны в этом призвании, в том, что к каждому из нас было это обращение. И единственное, что нужно было делать тогда, в момент этого обращения, – не мешать Богу осуществлять спасение.

– Спасибо, это действительно очень ценные слова насчет призвания, многоценной жемчужины, будь то призвание к монашеству, священству, о котором тоже многие молодые люди задумываются, к отцовству или материнству. Это же тоже призвание, его тоже нужно услышать. Сегодня, когда множество самых разных голосов пытаются заглушить эти, казалось бы, совершенно естественные и понятные для человека призвания, которые раньше он понимал даже не напрягаясь (он сразу понимал, что это его призвание, что в этом Божия заповедь), это все вуалируется, глушится и всячески маскируется, чтобы человек его не обнаружил, не услышал в себе.

– А каким же образом? Таким же, о котором мы уже говорили. То есть маскируется созданием в сердце человека мусора,  того балласта, который закрывает глубину. Мы уже говорили о том, что человек способен слышать голос Божий всегда, если у него будет очищено сердце. И мы говорим об этой сердечной чистоте как о норме. Мы все хорошо понимаем, что степень чистоты бывает разной, но то, есть там место для Бога или  нет, – это начальный уровень сердечной чистоты, который в контексте нашей беседы решается как раз в течение христианской жизни перед поступлением в обитель.

Если Вы позволите, я хотел бы поддержать Вашу параллель монашества и брака. Важно понимать, что по своему сакральному, таинственному содержанию монашество и брак – вещи очень похожие друг на друга. В чем же их похожесть и, я бы осмелился сказать, их совпадение? Дело в том, что и в таинстве будущего века, каковым святые отцы называют монашество, и в таинстве брака происходит одно и то же: в ответ на обещание верности Христу или своей второй половине Бог дает силы это обещание исполнить. И приходящий ко Кресту и Евангелию со стороны монастыря или приходящий к ним со стороны мирской жизни должен это знать. Перед лицом Бога произнесенные обещания верности могут быть выполнены потому, что Сам Бог помогает это делать.

– Спасибо, очень ценные слова, благодарю Вас. У нас осталось не так много времени, вопросов много, конечно, в рамках одной передачи не рассмотреть даже то, что хотелось бы рассмотреть. Тем не менее если человек все-таки решил себя подготовить к монашеству, но еще не поступил на послушание в монастырь, еще не приступил к монашескому искусу, как ему устроить себя в миру и в отношениях с другими людьми таким образом, чтобы как бы уже настроиться на это монашеское житие, еще живя в тех условиях, в которых человек привычно себя ощущает?

– Я добавлю еще, что иногда человек даже и не знает, что он будет жить в монастыре, но ему уже необходимо выстраивать свои взаимоотношения с самим собой и с окружающими его людьми, потому что он понимает, что что-то в нем начинает меняться. И я повторю то, что уже говорил сегодня: в этом случае человек должен быть терпелив к самому себе настолько, чтобы не мешать Богу совершать дело спасения. Такая позиция не является пассивной. Почему же? Бог за человека ничего не будет делать, но главное, чтобы поступки человека согласовывались с этим внутренним камертоном, с внутренним звучанием. Терпение здесь предстоит большое, потому что в процессе преображения человека, в процессе отвлечения его от прежних интересов и так далее у человека наступает вакуум общения. Круг ближних  и дальних совершенно меняется, а вот между этой переменой человек остается один, и ему нужно преодолеть это, быть терпеливым и не думать о том, что он в чем-то виноват, оставшись один. Но последовательно, терпеливо нужно хранить в себе принятое решение и ожидать результата, который творит Бог.

– Действительно, люди зачастую панически боятся одиночества, хотя, в общем-то, в этом одиночестве, может быть, даже впервые в жизни, можно начать богообщение, в молитве, созерцании и тишине прислушаться к тому, что происходит в сердце, и научиться произносить какие-то слова, научиться слушать.

– Вы совершенно правы. Я подчеркну, что слово «монах» не означает одинокий, в контексте слово переводится на русский язык как «наедине». Но само по себе отшельничество как форма монашеской жизни – это самый трудный подвиг, потому что в нем нет общения и нет утешения общением. И, конечно, человеку новоначальному не стоит увлекаться уединенностью. Дай Бог, чтобы у такого христианина или христианки был надежный духовник, который мог бы терпеливо провести человека через вакуум общения и не закрыть его в самом себе, потому что в этом состоянии человек действительно уже может и в прелесть впасть, и, готовясь в монастырь, потерять способность к этой подготовке и к монастырскому жительству.  Но здесь уже много частных случаев бывает, мы сейчас упоминаем самые важные моменты.

– Спасибо, отец Хрисанф. Напоследок пожелания нашим телезрителям, тем, кто смотрит эту передачу, тем, кто размышляет о монашестве. Можно подытожить, резюмировать нашу сегодняшнюю встречу, поставить точку в этом разговоре, который, конечно, нельзя закончить одной передачей.

– Я с Вами согласен и, благодаря Вас за возможность такого широкого общения, хочу сказать нашим слушателям, чтобы они научились слушать Бога. Это для всех важно, это очень интересно, это обогащает жизнь совершенно несказанной красотой, даже само по себе обучение этому. Дай Бог, чтобы на вашем пути были разумные, опытные, рассудительные духовные наставники, чтобы с ними было не страшно, чтобы с ними было спокойно и спасительно. Мир вам и Божие благословение.

– Благодарю Вас за сегодняшнюю беседу. Дай Бог, чтобы она действительно стала необходимой, полезной для наших  телезрителей, для тех, кто размышляет о своем жизненном пути. Надеюсь, что, Бог даст, у нас с Вами еще будут встречи в этой студии на телеканале «Союз» и будет о чем побеседовать.

– Всего доброго, благодарю Вас.   

Ведущий Михаил Проходцев

Записала Елена Кузоро