Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает преподаватель Московской духовной академии, настоятель храма в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне протоиерей Андрей Рахновский.

– Сегодня мы говорим о разных вопросах духовно-нравственной жизни православных христиан, а также о вопросах, касающихся догматической стороны жизни нашей Церкви. Первый вопрос достаточно простой, но очень важный: что такое Промысл Божий?

– Понятие Промысла Божиего – одно из самых сложных понятий, которое для верующего человека, с одной стороны, является основанием надежды на то, что жизнь не бессмысленна, что она идет к какому-то определенному логическому завершению, к результату, к какой-то цели, но с другой стороны, очень часто становится поводом к вопросам, которые возникают в отношении Бога, жизни (когда человек встречает ту или иную несправедливость или видит, что силы зла в мире действуют, как ему кажется, беспрепятственно).

На самом деле разговор о Промысле Божием не может висеть в воздухе один, сам по себе, потому что Промысл Божий ведет человечество к чему-то. Целью существования человечества, Божественного Промысла является приведение людей через всю историю существования нашего мира к Царствию Божиему. Если говорить более конкретно, приближаясь к Священной истории, цель – привести людей ко Второму Пришествию Христа. Все, что Господь делает на этом пути в жизни конкретного человека, целого народа, всего человечества, мы называем Промыслом Божиим, который в конце концов всеми усилиями пытается привести людей к спасению.

Сложность здесь именно в том, что в мире действуют несколько воль: воля Божия, воля человеческая, воля дьявольская. Иногда мы говорим, что на все воля Божия. Это правильно, когда мы соглашаемся с каким-то определением Божиим в отношении нашей жизни, своей судьбы, когда мы подчиняемся заповедям Божиим. Но если бы действительно на все была воля Божия, то не было бы в мире греха, зла, смерти, потому что все это существует вопреки воле Божией. Господь помимо Самого Себя решил, что в этом мире будет существовать еще кто-то, наделенный такой же свободной волей, как и Он. Этими существами стали человек и бесплотные духи (ангелы), часть из которых, опять-таки по свободной воле, отпали от Бога.

К сожалению, тот же шаг сделал и человек. Как же теперь, учитывая свободу воли человека, не ломая ее через колено, не насилуя, вывести человека из этого пагубного состояния? Это очень сложно. Господь иногда удивительным образом обращает зло на благо, во спасение человека, разными путями ведет человека к этому. Обычно мы называем это Промыслом Божиим – очень сложное и, с одной стороны, утешительное явление нашего бытия, но порождающее множество вопросов и недоумений.

– Первое же недоумение, которое выражают люди, – раз Бог такой хороший, раз нас учат добру, зачем Он попустил зло в этот мир? Почему люди должны страдать, почему они умирают? Почему дети голодают, старики не проводят свою старость достойно?

– В свое время отец Георгий (Флоровский) замечательно сказал, что без свободы воли невозможен никакой серьезный разговор об образе Божием в человеке, потому что свобода воли предполагает, что Господь доверил нам что-то и доверил это по-настоящему. Иногда родители пытаются играть с детьми в демократию и спрашивают, пойдет ли он сегодня в школу. Можно подумать, что если он ответит «нет», то родители его послушают! Но Господь дает нам свободу не так, как мы даем ее своим детям. Он дает нам ее по-настоящему, а это значит, что мы отвечаем за все, что делаем.

В этом мире у каждого зла, каждого злого поступка, каждой слезы ребенка есть конкретный автор, причина, всегда сводимая либо к конкретному человеку, либо к определенной группе лиц. Человек, совершая зло, несет за это ответственность. Что это за свобода, если Господь нам ее дал, но все равно убирает ее и заставляет как бы менять естественный ход вещей, не давая человеческой свободе реализоваться? Конечно, та свобода, о которой мы говорим, – искаженная, больная, потому что Господь дал свободу именно для совершенства в добре, а не во зле. Тем не менее это свобода, данная по-настоящему.

Очень часто приходится объяснять людям, которые, например, посещали гадалок или ясновидящих, что мы, христиане, не верим в судьбу. Нет какого-то сценария нашей жизни, заранее кем-то расписанного для нас. Господь дал нам свободу, и как мы ею распорядимся, так наша жизнь и сложится. Но есть обратная сторона: если ты свободен, значит, будешь и отвечать. Поэтому понятия свободы и суда над человеком связаны самым тесным образом. А если есть судьба, если какие-то высшие силы решили за меня, что мне делать, тогда за что мне отвечать? Это мне написано на роду, уготовано, где тогда моя ответственность? Значит, если доводить логику до конца, то я не должен отвечать за свои злые поступки, злые дела, если есть судьба, если не я в конце концов решаю, что мне делать.

– Как можно соотнести понятие Промысла Божиего со свободной волей?

– Конечно, я сейчас вынужден рассуждать достаточно дерзко, может быть, не совсем так, как стоит говорить о Боге. Может быть, можно сказать с неким допущением, что перед Богом стоит сложнейшая задача: учитывая нашу свободу, сделать так, чтобы мы свободно, кто хочет и может, избрали добро, пришли к нему. Этим объясняется все многообразие жизни святых и обычных людей, когда самым удивительным, непредсказуемым образом человек так или иначе приходит к спасению. Это сложнейшая задача, которую осуществляет Господь. Единственное, что может служить препятствием Богу в этом, – нежелание самого человека. Иногда задают казуистический вопрос: вы верите, что Бог всемогущ? Верим. А может Бог создать камень, который Он не сможет сдвинуть?

То есть если Он этот камень не создаст, значит, не всемогущ, а если может создать, но не сможет сдвинуть – опять не всемогущ. Понятно, здесь мы встречаемся с неким формализмом, но можно ответить так: этот камень, который Господь не может сдвинуть, Он создал – это свобода воли человека. Поэтому, как было мудро кем-то сказано, если человек находится в состоянии погибели, эти двери закрыты изнутри. Не Господь их закрывает, а только сам человек.

– И сам же открывает…

– Да. Почему бывает иногда очень сложно, когда в храм приходят люди и спрашивают, что им делать с человеком, который страдает каким-то пороком (пьянство или что-то другое, что разрушает его жизнь и жизнь окружающих). Почему всегда сложно исправить человека? Проще помолиться о том, чтобы море высушить, чем изменить человека, потому что с человеком нельзя поступить как с неодушевленной материей. С ним нельзя поступить как со всей остальной природой. Поэтому если даже мы хотим человеку добра, Господь не сможет сломать человека, даже во имя добра. Господь будет ждать, пытаться затронуть струнки человеческой души, чтобы человек сам повернулся к Богу. А это очень долгий процесс.

Поэтому когда мы хотим исправления кого-то, мы должны понимать, что надеяться на мгновенный результат невозможно. Это всегда терпение, молитва, столкновение с какими-то непредвиденными обстоятельствами. Бывает, что за человека начинают молиться, а ситуация как будто бы ухудшается. Здесь все непросто. Тоже присутствует какая-то борьба за душу человека. Именно соотношением Промысла Божиего, воли Божией, человеческой свободы объясняется эта сложность, с которой мы постоянно сталкиваемся.

В словах о пастырской жизни, о духовнической практике замечательно пишут святители Иоанн Златоуст (в слове о священстве) и Григорий Богослов (в слове о пастырстве): пастырю приходится иметь дело с человеком не так, как врачу с больным, потому что редко какой больной противится исцелению. Но часто именно в пастырской деятельности, в духовной жизни человек как бы желает исцеления и одновременно всеми силами пытается ему противиться. Здесь очень непростая ситуация, требующая особого душевного расположения. Недаром тот же Иоанн Златоуст пишет: какая опасность подстерегает пастыря прежде всего? Гнев. Почему? Потому что когда священник из раза в раз видит, что прихожане ничего не делают, его естественная человеческая реакция – что же это такое, зачем это нужно, достойны ли люди того, что их постоянно увещевают, а они ничего не делают… Легко впасть в ожесточение, отчаяние. Поэтому Златоуст и предупреждает, что состояние гнева на пасомых – одна из опасностей, подстерегающих священнослужителей.

– Часто даже люди уходят к другому священнику, ввиду того что тот их ругал.

– Да.

– Раз мы затронули мир невидимый, мир ангелов, вопрос к Вам как к преподавателю Московской духовной академии (Вы преподаете Новый Завет): «Ангел в Священном Писании. Происхождение и природа ангелов, ангельские иерархии».

– Здесь мы сталкиваемся с такой сферой духовной жизни, которая требует специального объяснения. С одной стороны, в Священном Предании и Священном Писании мы видим, что роль ангелов очень важна в человеческом спасении. В важнейшие моменты человеческой истории Господь через ангелов открывает спасение. Например, Архангел Гавриил присутствует в момент благовещения, он является Иосифу в момент рождества; Архангел Михаил участвует в борьбе с силами зла и так далее.

В Священном Предании мы читаем об учении Дионисия Ареопагита об ангельских иерархиях. С одной стороны, это очень интересный и важный момент нашего учения. С другой, мы видим, что отношение к ангелам в православной традиции достаточно сдержанно и ограниченно. Можно привести хрестоматийный пример из патерика. Один старец шел через пустыню, сопровождаемый своим учеником. Этот ученик видел, как старец идет, молится и ему спутешествуют два ангела. Но при этом его духовный отец никак не обращает внимания на них. В конце пути, когда видение исчезло, ученик спросил у старца: «Ты знал, что рядом шли два ангела?» – «Знал». – «А почему не обратил на них внимания?» – «Я же молился Богу». Ангелы служат Богу, это отличие ангелов, которые остались верны Богу. Они не пытаются утвердить себя перед человеком, а только исполняют волю Божию. Так в нашей традиции, хотя в литургическом недельном круге богослужений даже есть день недели, выделенный для молитвы ангелам, – понедельник. Но почитание ангелов не может перетягивать на себя то почитание, которое должно воздаваться Самому Богу.

– Вопрос от телезрительницы: «Я хотела бы попросить помолиться за иерея Михаила (Пермский край), сегодня девять дней с его преставления, у него матушка с чадами осталась».

– Упокой, Господи, душу раба Твоего иерея Михаила!

– Телезрительница: «Большое спасибо».

Продолжим нашу беседу. Телезрители задают вопрос: «По Преданию, на Первом Вселенском Соборе святитель Николай обличил знаменитого еретика Ария. Объясните, пожалуйста, суть ереси арианства».

– С учетом того, что не так давно мы совершали память отцов Первого Вселенского Собора, мне кажется, очень важно (и хотелось бы этого), чтобы наши слушатели и прихожане не воспринимали учение Вселенских Соборов, истории Церкви как что-то, что мы оставляем для деятельности церковных богословов, риториков. Церковная история много чему учит, помогает во многом разобраться, в том числе и в том, что относится к нашему дню. Поэтому тот вопрос о ереси Ария, который возник в начале IV века, на самом деле имеет важнейшее значение для всей истории христианства. Вопрос встал не просто об учении или богословском мнении отдельного человека, а о сути христианства, о том, что является самым важным в нашей христианской вере.

Учение Ария сводилось к следующему. Ему чрезвычайно сложно было понять, каким образом, помимо Бога Отца, может быть кто-то еще в равной степени равный Ему по силе, могуществу, природе. Когда мы говорим, что Бог один – это очень простая, экологически непротиворечивая концепция. Здесь все очень просто: один Бог, одна природа, одно Лицо. Но когда христианство утверждает, что Бог – это одновременно один и три, кто-то скажет: не является ли это логическим противоречием, зачем такая сложность? Зачем о Боге утверждать противоположные вещи? Как могут быть рядом три Совершенных? Ведь и Сын, и Дух Святой единой природы с Отцом, Они во всем равны Ему. Как это можно себе представить даже с логической точки зрения? Но это истина нашего Откровения, это не то, что должно быть логически обосновано, а то, во что мы должны мистически вникнуть, это должно на каком-то этапе духовной жизни открыться нам каким-то фактом. Это настоящий духовный подвиг – проникнуть и вникнуть в Божественное Откровение. Поэтому у человека всегда есть соблазн скатиться к понятным, ясным схемам.

Чтобы выйти из этого тупика, Арий рассуждал приблизительно так: конечно, Богом в подлинном смысле является только Бог Отец, а Сын, хотя в христианском Откровении говорится о Сыне, – это самое высшее творение Божие. Он говорил такую фразу: «Было, когда Сына не было». Он совершенно справедливо утверждал, что Сын рождается от Отца. В нашем учении о Троице Сын рождается от Отца, Дух Святой нисходит от Отца. Отец является причиной бытия Сына и Духа. Но Арий не мог истолковать понятие причины иначе, кроме как на протяжении времени. То есть если есть причина и следствие, значит, сначала одно, потом другое.

Но в Троице не так. Троица вне времени. Мы пытаемся применить к учению о Троице какие-то человеческие понятия, которые с трудом к Ней применимы, поэтому каждый раз должны делать некую оговорку, что наши представления никак не применимы к Святой Троице в совершенном смысле. Да, действительно, Сын рождается от Отца, Дух Святой исходит от Отца, Отец есть причина бытия Сына и Духа, но причина не в смысле, что сначала во времени появился Отец, потом Сын, как объясняли это святые отцы, например Афанасий Великий. Да, причина, но Отец никогда не был бы Отцом, если бы не было Сына. Здесь какая-то тайна предвечного, вневременного существования Святой Троицы.

Арий почему-то не мог понять этот момент, поэтому фактически Сын Божий превращался в творение Божие, и какими бы самыми возвышенными эпитетами Арий ни называл Сына, в любом случае Сын – это творение. А творение уже не есть Господь, потому что то, чего не было, а потом появилось, – это творение, а Тот, Кто был всегда, – это Бог. Поэтому о Сыне Божием мы говорим, что Его когда-то не было, а потом Он появился, неважно, вне времени или нет, значит, Он автоматически переходит в разряд творений и не может быть единым с Отцом. Фактически в учении Ария Троицы как таковой не существует – именно Единосущной и Нераздельной, как мы Ее исповедуем на богослужении.

Но мне бы не хотелось, чтобы эти рассуждения походили на какие-то интеллектуальные упражнения в богословии. Нам важно понять, почему потребовалось созвать Вселенский Собор. Почему потом святые отцы отстаивали веру в то, что Сын единосущен Отцу. Если принять веру Ария, для сердцевины нашей веры вопрос вставал во всем критическом состоянии. Кто тогда страдал за нас на кресте? Кто стал Человеком? Для нас важно, что стал Человеком, воплотился, вошел в этот мир и пережил на Себе наши страдания Сам Бог. Соответственно, если Сын не равен Отцу, он не Бог, значит, и Бог не страдал за человека. Значит, и в воплощении не Бог соединился с человеком. Получается, что от христианства не остается камня на камне, потому что основная идея нашей веры в том, что Бог так возлюбил мир, что послал Сына Своего Единородного, и через это воплощение Бог соединился со Своим творением, не кто-то другой, а именно Сам Господь. Именно через это мы получили возможность сами соединяться с Богом непосредственно.

Для того чтобы сделать этот вопрос более актуальным, приведу пример. Есть религиозное объединение «Свидетели Иеговы». Они тоже учат о Христе, но их учение очень похоже на учение Ария. Они говорят, что был Иисус Христос, но, как я сам читал в катехизисе «Свидетелей Иеговы», это воплотившийся архангел, то есть не Бог. В этом смысле, конечно, свидетели Иеговы являются если и не историческими преемниками Ария, то с точки зрения вероучения, богословия их учение очень похоже на ту ересь, которая была осуждена в начале IV века. Поэтому я и сказал, что вопрос о ереси Ария и ее осуждении – это вопрос о сути христианства, о том, Кто для нас Христос.

– Именно на этом Соборе и возник Символ веры, который мы до сих пор читаем каждый день.

– Да, вернее, он возник, а потом был дополнен на Втором Вселенском Соборе.

– Следующий вопрос: «Понятие сущности и ипостаси в тринитарном богословии святых отцов-каппадокийцев».

– Мне хотелось бы призвать сегодняшних слушателей не пугаться тех богословских терминов, которые мы употребили. На самом деле мы, христиане, должны разбираться в том наследии, которое до нас донесли святые отцы. Они об этом рассуждали, говорили, значит, и мы должны это понимать.

– Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте примем звонок от телезрительницы: «Первый вопрос о вере. Святые отцы говорят, что вера – дар Божий. Почему же так много неверующих? Бог не хочет дать веру, видит, что человек с ней не так поступит? Почему этот дар не у всех? Второй вопрос о любви: в Первом послании к Коринфянам сказано, что если всю веру будешь иметь, а любви не имеешь, то ничего не будет… Любовь тоже дается Господом, как ее приобрести?»

– Мне кажется, здесь правильно было бы рассуждать следующим образом. Мы употребляем очень возвышенное слово «дар». На самом деле дар в переводе на русский язык означает «подарок». Вы даете кому-то дар, подарок, а человек его не принимает. Это ваш дар? Ваш. Но ваш визави может его принять, а может не принять. То же и с верой. Господь, как мы читаем в Писании, всем желает «спастись и в разум истины прийти». Господь дает благодать, открывает Свое бытие, существование. Дает всем этот дар. Но человек в зависимости от своей свободной воли, от расположения своей души может его либо принять, либо отвергнуть. Мне кажется, здесь нет противоречия.

Причина отвержения всегда бывает конкретной. Иногда это незнание, но даже человек, который никогда не слышал о Боге, вряд ли скажет, что в его жизни не было моментов, когда жизнь ставила его перед вопросом веры. Но он мог сделать шаг вперед, откликнуться, ответить на этот вопрос или удержаться от ответа. Бывает, что вере препятствуют чаще всего какие-то грехи, страсти человека, потому что вера потребует отказа от чего-то, что человек на данный момент любит больше, чем веру. На самом деле причин огромное множество, но, говоря о вере как о даре Божием, мы никогда не должны забывать, что вера – это то, что происходит от слияния двух свободных воль – воли Божией и воли человеческой. Поэтому, с одной стороны, говорится, что вера – дар Божий, а с другой – когда Христос исцеляет слугу сотника, Он говорит: «Даже в Израиле не нашел я такой веры», то есть вера – что-то идущее от самого человека. Вот когда эти два потока встречаются, тогда дар Божий и стремление человека воплощаются в состояние духовной жизни, состояние полноценной веры.

Что касается второго вопроса, действительно, это так. Можно спросить: как же так, апостол Павел говорит, что если человек имеет всю веру, а любви не имеет, это не принесет ему никакой пользы. Апостол Павел ведь обращался к конкретным людям. Это его Первое послание к Коринфянам. Когда мы читаем Священное Писание, мы всегда должны брать не какую-то отдельную фразу, а посмотреть на все, например, послание или на всю Библию в целом. С чего апостол Павел начинает Послание к Коринфянам? Он говорит: между вами разделение. Кто-то из вас говорит, что он ученик Аполлоса, кто -то – что ученик Павла, кто-то – Петра. Павел убеждает их: вы забыли, что вы ученики Христовы, что мы только проповедники, а верим-то мы в Бога. То есть изначально видно, что коринфяне были склонны к надмению, они гордились тем учителем, духовным наставником, который у них был. Апостол Павел в этом послании упоминает, что коринфские христиане имели множество духовных даров. Кто-то дар пророчества, кто-то дар языков, иные дары.

Апостол Павел абсолютно верно напоминает им, чтобы они не надмевались, потому что если в тебе нет любви, то может произойти следующая ситуация, которую Христос описывает в Евангелии. Помните, Он говорит: «Многие спросят Меня, не от Твоего ли имени мы пророчествовали, не Твоим ли именем бесов изгоняли? Скажу: не знаю вас». Почему? Апостол Иоанн Богослов отвечает: потому что кто не любит брата своего, тот Бога не знает, пребывает во тьме, в смерти. Поэтому действительно человек по своей духовной ревности, по особому Промыслу Божиему может обладать духовными дарованиями. Но если он в конце концов не научится любви, то эти дары не приведут его к спасению, более того, будут ему в осуждение.

Да, это действительно так. Это могут быть дары Божии, дары Духа Святого, но они могут в данном случае привести человеческую душу к надмению и падению. Самый высший ангел Денница тоже ведь был наделен благодатью. Но что он сделал? Отверг Бога, любовь Божию и пал. Так же и христианин. Может иметь дары Духа Святого, но если не имеет любви, то, как говорится в Евангелии, потеряет и то, что думает иметь. Это очень отрезвляющая правда духовной жизни. Так что когда мы думаем, что в нашей духовной жизни есть какой-то прогресс, что мы достигли какого-то совершенства, это действительно может быть так, но нужно посмотреть на себя с точки зрения любви: с умножением других моих добродетелей (извините за дерзость) умножилась ли любовь? Нет. Не могу простить, не могу сдержаться. Все помню, кто что мне сказал, не могу потерпеть другого, осуждаю. Нет во мне любви. Значит, в духовной жизни наметился очень серьезный перекос, это повод для покаянного осмысления своей жизни.

– Так можно и всю жизнь на это потратить.

– Да.

– Хотелось бы поблагодарить нашу телезрительницу за очень хороший вопрос, очень актуальный и ценный.

Вернемся к вопросам догматического характера, к предыдущему вопросу.

– Святые отцы совсем не думали использовать термины «сущность» и «ипостась», какие-то заумные слова, с помощью которых можно только все запутать. Они пытались говорить с людьми на языке того времени. Интеллектуальный язык того времени – это язык греческой философии. Поэтому те, к кому обращались отцы, понимали, о чем идет речь. С помощью слов «сущность» и «ипостась» святые отцы пытались выразить правильное понимание Святой Троицы. Говоря о лжеучении Ария, я сказал, что Арий не мог понять, как Бог и один, и три. Святые отцы не без благодатной помощи Божией нашли в человеческом языке подходящие слова. Что такое «сущность» на языке философии того времени? Это нечто общее, объединяющее. А «ипостась» – что-то конкретное. Здесь получается интересная история: когда мы говорим о Святой Троице, мы говорим, например, что Бог свят. К Кому это относится? К Отцу, Сыну или Духу Святому?

– Ко всем трем?

– Да. Бог всемогущ, вездесущ. К Кому это относится? Ко всем трем Лицам. Какие бы свойства мы ни взяли, все они будут относиться к общей для всей Святой Троицы сущности, общей для Них природе. Мы увидим, что и Отец, и Дух Святой обладают одним и тем же набором свойств и совершенств. Когда мы говорим «Нерожденный», о Ком мы говорим?

– О Боге.

– Об Отце. «Рожденный» – это о Сыне. «Исходящий» – о Святом Духе. А когда мы выделяем что-то уникальное, указываем на конкретную Личность Троицы, то указываем на Ипостась. Итак, ипостась – это конкретное, частное, а сущность – общее. Я сошлюсь на пример, который приводит святитель Василий Великий. У него есть специальное сочинение о сущности и ипостаси. Он говорит: вот есть Петр, есть Павел. Петр и Павел – это ипостась, а человек – это название природы.

Сейчас мы даже можем повернуть это таким образом. Сейчас в нашей студии сколько человек?

– Двое.

– Один. Потому что ни я, ни Вы по природе ничем не отличаемся друг от друга. Я человек не в большей степени, чем Вы. Для каждого из нас не нужно писать отдельный учебник анатомии. Мы с Вами абсолютно одинаковы. Но наряду с нашей абсолютной тождественностью мы понимаем, что каждый из нас живет, существует каким-то уникальным способом. У Вас, Сергей, есть своя жизнь, Вы родились в определенный момент, у нас абсолютно разные жизненные пути. Мы с Вами разные ипостаси, если переводить это на богословский язык. На самом деле это чудо существования человечества – человечество абсолютно едино по природе, идентично, но при этом каждый существует каким-то уникальным, неповторимым образом. Почему я родился именно в это время, в этой стране, ощущаю себя тем, кем ощущаю? Конечно, наши человеческие отношения могут здесь служить как раз образом отношений Святой Троицы, но не в полной мере.

Так вот, можно отбросить все земные характеристики, все, что отделяет нас (время, пространство, разные воли и так далее), представить, что в Святой Троице этих перегородок, различий нет – ни материальных, ни пространственных, ни волевых, потому что в Троице единая воля. С помощью этого примера мы можем как-то приблизиться к интеллектуальному пониманию тайны Святой Троицы, направить нашу мысль в правильное русло. Поэтому и в Троице есть разделение сущности и Ипостаси, но это есть и в человечестве. В данном случае, приводя пример с человеком, мы можем как-то говорить о Боге.

– Вы уже упомянули о таком выражении, как Предвечный Совет. Расскажите, пожалуйста, о нем, что это вообще такое.

– Этим богословским термином обозначается замысел Божий о мире. Если говорить емко, то Предвечный Совет – это мысль Господа о мире, о том, что рядом с Ним – вечным, нетварным, совершенным – должно появиться какое-то новое бытие – тварное, в силу этого в сравнении с Богом несовершенное. В более широком смысле Предвечным Советом мы называем все, что Господь сделал для того, чтобы этот мир, в чем-то отошедший от Него из-за человеческого грехопадения, опять вернулся к Нему. В связи с этим мы, допустим, относим решение Господа о воплощении тоже к Предвечному Совету. То есть мы должны понимать, что здесь недопустимы человеческие аналогии. Не то чтобы Господь сидел, Они советовались… Это человеческая картина. Это был замысел Божий о сотворении мира, но после того, как человек отпал от Бога, это замысел Божий о спасении.

Мне кажется, одним из существенных элементов замысла Божиего о мире, это Предвечного Совета, был совет о боговоплощении. Преподобный Максим Исповедник очень хорошо пишет об этом. Он говорит, что для обожения человека необходимо было воплощение Бога. То есть Бог стал Человеком не только потому, что за человека нужно было пострадать, а потому, что в принципе человек не мог достичь полноты соединения с Богом, если бы сначала Сам Бог не стал Человеком. Мы не можем пустить Священную историю по какому-то другому пути, но это примечание святого отца очень важно для осмысления события боговоплощения. Это не просто для того, чтобы исправить некую аномалию, возникшую в человеческой истории, а в принципе Господь это делает для того, чтобы открыть нам путь к соединению с Ним. Это не только спасение в смысле «выведение из какого-то минуса», а именно чтобы человек получил нечто положительное, в принципе мог достичь полноты совершенства.

– Вопрос от телезрителя: «Когда Христос молился в Гефсиманском саду, Он обращался к Отцу: „Пусть будет Твоя воля, а не Моя“. Когда Христос был распят на кресте, Он опять обращался к Отцу: „Прости им, ибо не ведают, что творят“. Если Они равны, почему Христос не мог сказать: „Я прощаю вас“? Также Христос говорит на кресте: „Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил?“ Христос – Бог; получается, Он Сам Себя оставил? Также Он говорил ученикам: „Отец Мой виноградарь, Я лоза, а вы ветви…“ Как это объяснить?»

– Спасибо за вопрос. Здесь нужно ввести определенные уточнения. С одной стороны, Христос говорит: Я и Отец – одно (Евангелие от Иоанна). С другой стороны, говорит: Отец больше Меня. В каком смысле Отец больше Сына? Святые отцы (в данном случае, поскольку мы говорим о церковном учении, то должны раскрыть, как эти вопросы осмыслялись и понимались в Священном Предании) – святитель Григорий Богослов, святитель Афанасий Великий говорят, что Отец больше Сына в том смысле, что Отец – причина бытия Сына и Духа Святого. То есть в Святой Троице нет субординации по природе, Они одни. Но есть субординация именно по тому, что источник бытия Святой Троицы, Ее единства – Отец. Но делаю оговорку (помните, мы сегодня обсуждали ересь Ария): не в смысле какого-то временного процесса. Здесь мы встаем перед некой тайной, о которой, может быть, лучше умолчать. Это первый момент, что касается того, почему Господь говорит, что Отец больше Его.

Следующий момент. Когда мы говорим о Господе воплотившемся, то должны понимать, что Иисус Христос, как учит нас Четвертый Вселенский Собор, воспринял человеческую природу, стал Человеком из разумной души и тела. Поэтому во Христе было две воли: воля Божественная и воля человеческая, которая вела себя во всем согласно с волей Божией. Именно поэтому и совершилось наше спасение. Во Христе произошло исправление, исцеление нашей воли, которая повредилась, отпала от Бога, стала удобопреклонной к о злу. Поэтому когда Господь в Гефсиманском саду молится: «Отче, да будет воля Твоя», Он этим как раз показывает единство Его воли с Отцом, единство Его человеческой воли с волей Божией. Эти слова Христа как бы обратны тому, что сделали первые люди, которые свою волю поставили впереди воли Божией. Только в этом ограниченном смысле нужно понимать эти слова Христа.

Что касается молитвы Господа «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят», я хочу напомнить: когда мы говорим о Святой Троице, что Отец, Сын, Дух Святой – три Лица, или три Ипостаси, это значит, что три ипостаси – это межличностные отношения. Если три Лица, значит, Сын может сказать Отцу. Апостол Павел учит, что Дух Святой молится за нас, за человечество, тоже к Отцу и Сыну. Это ни в коем случае не нарушает единства Троицы. Это как раз показывает, что в Троице есть и единство по природе, и различие по Ипостаси, или по Лицам.

То же самое (очень тонкий момент), когда Господь на кресте говорил: «Зачем Ты Меня оставил?» Совершенно верно было замечено, что Бог Сам Себя оставить не может; когда говорят, что Господь испытал богооставленность, – это противоречие в самом основании. Он не мог оставить Сам Себя. Но Его человеческая природа переживала эти страдания в максимальной полноте. Он даже отказался пить вино со смирной, которое должно было облегчить страдания. Эти слова – всего лишь выражение крайней боли, крайнего страдания. В общем-то, мы рассуждаем об очень глубоких, дерзких предметах, о которых страшно рассуждать, но раз уж был задан вопрос, мы должны дать на него ответ.

Его человеческая природа испытывала страдания так, что Божественная природа никоим образом не умеряла и не останавливала силу этих страданий. Если вы понимаете, о чем идет речь. Не в объективном смысле Бог оставил Христа, никакого оставления не было! Он не мог Сам в Себе разделиться. Но страдания Его человеческой природы не были уменьшены Господом, Его Божественной благодатью. Он претерпел эти страдания во всей полноте. Именно поэтому Он говорит эти слова: «Боже, Боже, зачем Ты Меня оставил?» Но трактовать эти слова в смысле, что Христос был оставлен Богом, – это разрушать учение о Троице, выходить за рамки того Предания, которое мы исповедуем. Кто-то может так думать, ни одно, ни другое недоказуемо, но мы доверяем опыту отцов, которые с этой точки зрения раскрывали смысл страданий Христовых.

– Отрадно, что люди читают Евангелие и задают такие вопросы. Как же правильно понимать, изучать именно православное вероучение? Ведь можно уйти в дебри, грубо выражаясь, додумывать что-то. Как правильно выучиться, понять и быть при этом в полноте Церкви, понимать, что она исповедует?

– Уйти в дебри можно и изучая, и не изучая, в равной степени. Изучая вероучение, можно повредиться в вере, но мы нечасто видим, чтобы кто-то воспринимал какое-то заблуждение, изучая христианскую веру. Мне, как приходскому священнику, чаще приходится наблюдать, что заблуждения, бытующие в церковной, народной среде, основаны не на чтении святых отцов и неправильном их понимании, а как раз на отсутствии чтения Священного Писания и святых отцов. Поэтому причина умственных заблуждений – не знание или незнание, а гордость.

Если я хочу познать учение Церкви, я буду, как замечательно сказал святитель Филарет (Дроздов), «смиренно устремлять ум к созерцанию». Он замечательно пишет, что мы не должны ни одной вещи, касающейся нашей веры, не оставлять без внимания, но смиренно устремлять ум к созерцанию. То есть если ты познаешь, важно понимать: то, что узнал, ты должен сначала «переварить», это должно «выстояться», ты не должен на основе первых трех или десяти прочитанных книг сразу делать грандиозные выводы и пытаться на свое знамя повесить какие-то лозунги. Это часто происходит с самоучками. Но человек должен понимать: да, то, что я сейчас узнал, я должен соединить со своей духовной жизнью, которая не мыслится без любви и смирения. И даже если человек что-то не так поймет, эта способность наступить на горло собственной песне будет сохранять человека от необдуманных шагов. А когда он уже достаточно проникнет (конечно, без систематического богословского образования это невозможно), тогда сможет рассуждать более смело, обоснованно.

Но часто бывает, человек думает: прочитаю десять, пятнадцать, тридцать книг, перелопачу литературу и буду во всем разбираться. Человек не то чтобы смиренный с христианской точки зрения, но адекватный, скромный, примет это к сведению и будет дальше спокойно жить и размышлять над этим. Человек гордый обязательно ухватится за какую-то идею, впадет в восторг от радости узнавания, что он что-то новое почерпнул, начнет всем доказывать, что они делают все не так… Поэтому это вопрос внутреннего устроения, а не знания или незнания. Потому, конечно, получать богословские знания в отрыве от духовной жизни опасно, не получать их, остаться в невежестве – тоже опасно. Так что надо, как всегда, выбирать царский путь.

 

Ведущий Сергей Платонов
Записала Маргарита Попова