Беседы с батюшкой. Духовное окормление военнослужащих

 

На вопросы телезрителей отвечает иерей Георгий Шлей, штатный священник соединения Управления ЦВО. Передача из Екатеринбурга. 

– Отец Георгий, расскажите о своем служении: в какой воинской части Вы несете служение? Как давно начался Ваш путь священника, окормляющего военнослужащих?

– Я начал окормлять военнослужащих в 2007 году: при своем поселковом храме (близ города Екатеринбурга), где я начинал священническое служение, я окормлял бригаду связи. Господь промыслительно направил меня через семь с половиной лет в Сивашскую Краснознаменную бригаду связи, которая находится недалеко от города Верхняя Пышма, где я служу уже в течение двух лет.

– О своем служении Вы уже рассказывали в рамках программы «Есть что сказать». По нашим сведениям, в месте, где Вы служите, совершаются постоянные богослужения и Божественные литургии.

– Да, потому что в этом есть потребность и об этом есть договоренность с командиром части. Потребность в молитве у солдат есть, как и у любого человека, и не только тогда, когда солдат находится в пункте постоянной дислокации (ППД). Молитвенное стояние нужно любому военнослужащему. Они чувствуют молитвенную поддержку: перед каждой службой заказывают записки о здравии, упокоении, многие ходят исповедоваться и причащаться. Это достаточно серьезный результат и опыт совместного служения штатных воинских священников.

– До того как Вы начали служить в этой воинской части, там уже осуществлялось духовное окормление военнослужащих?

– Сейчас все воинские соединения распределены между священнослужителями, то есть с той или иной мерой нагрузки все священники окормляют подразделения МВД, МЧС и другие секретные структуры. В нашей бригаде окормление производилось местными клириками Успенского храма города Верхняя Пышма, которые и сейчас посещают одну или две смежные части, находящиеся на нашей территории. Самое главное, сейчас у нас появился храм, где совершаются таинства Исповеди, Причастия, молебны. Храм открыт почти ежедневно. Солдат в любое время может прийти и просто поставить свечку, что немаловажно в трудные дни воинских будней. Офицеры тоже нуждаются в духовном окормлении, задают вопросы. На территории нашей части уже было несколько крещений. К нам приносят и детей для совершения таинств, в том числе для причащения. Работа идет и с военнослужащими, и с гражданским персоналом.

– Ваш храм – это отдельно стоящее здание или просто выделенное и приспособленное помещение?

– Это приспособленное помещение при казарме в цокольном этаже здания. Пока только в планах выделение средств для постройки на территории бригады связи отдельно стоящего здания. Возможно, это будет досуговый центр с располагающимся на верхнем этаже домовым храмом или отдельно стоящий храм-часовня. Но пока это только в перспективе.

– Сейчас военная служба длится один год. Доводилось ли Вам сталкиваться с переменой души, ума у военнослужащих, когда они начинали приходить в храм: кто-то, быть может, принимал крещение, кто-то впервые исповедовался и причастился. Перемену человеческой души Вы замечали в Вашем пастырском служении?

– Как говорится, чужая душа – потемки. Мы не можем видеть всех отголосков души. Бывает, что человек пришел в храм уже подготовленный: бабушки, дедушки привили ему основы веры. Или человек пришел в момент своих тягостных раздумий. Были такие случаи: новобранцы приходили почти в слезах, когда у них умирала бабушка или кто-то из близких родственников. В такую минуту как священник пытаешься помочь. Слава Богу, отклик в душах людей происходит, и многие из них сейчас являются прихожанами храма, хотя не думаешь о том, что благодаря тебе такая перемена в человеке произошла. В любом случае человек нашел ниточку, настроился на общение и разговор с Господом. А что именно помогло – то, что он пришел в это молитвенное помещение, поставил свечу, по просьбе батюшки заказал записку о новопреставленном, что было приоритетным движением души, судить сложно.

– Вы служили в обычном приходском храме (не в военном) и сейчас продолжаете совмещать два вида служения. Есть ли разница, на Ваш взгляд, в людях и в той атмосфере, которая создается за богослужением в храме? Есть ли ощущение, что находишься в воинской части?

– Безусловно, это объект режимный, куда посторонние люди не попадают, только близкие члены семей военных. Конечно, военные – это особенный контингент. Солдатам приходится говорить особенным воинским языком, стараться найти точки соприкосновения, чтобы быть для них понятным. Если некоторые термины будут им непонятны, к примеру «проскомидия», «литургия верных», то это вызовет у них настороженные, смешанные чувства. А если просто сказать: «Давай помолимся за твое здравие, за здравие родных и близких» и объяснить, что перед крестом свеча ставится за усопших, перед иконами Спасителя и Божией Матери – за здравие, то отдачи больше. Потом люди начинают с тобой здороваться на улице, стараются оказать тебе знаки внимания. Среди военных сразу найти контакт не получится, потому что они закрыты для мира. Это своего рода монастырь, если можно так сравнить, у них свои правила, свой устав.

– Говорить простым языком – это подход к военнослужащим, кто только начинает приходить в храм. Для тех людей, которые уже что-то знают, но хотят узнать больше – что такое литургия верных, проскомидия и так далее, проводятся отдельно какие-то беседы, что-то вроде воскресной школы?

– Дело в том, что у военнослужащих все по распорядку дня. Не всегда у них получается посещать храм в одно и то же время. Среди моих помощников есть три-четыре человека, которые могут участвовать в качестве певчих на литургии, но бывают дни, когда приходит только один из них. Я сейчас говорю о военнослужащих, среди которых есть контрактники, есть из рядового состава. Слава Богу, они откликаются помогать батюшке, но в связи с распорядком дня у них не получается делать это регулярно. Естественно, о постоянных катехизических поучениях речи быть не может. Мы пытаемся сделать хотя бы что-то малое: обучить их самому богослужению – церковному пению, чтению на церковнославянском языке. Это не так просто. Бывает, что только человек поднатореет читать 3-й и 6-й часы перед литургией, уже и год службы закончился и ему пора на гражданку. Мало кто остается дальше на службе по контракту и продолжает посещать храм.

– Можно сказать так, что Вы сеете семена веры, зачатки.

– Да. А можно еще и так сказать: кто-то уже посеял, а мне приходится этот урожай дальше продолжать выращивать – приходится быть жнущим.

– Хорошее сравнение. Вы говорили, что у Вас есть помощники среди военнослужащих. Это личная воля того человека, который Вам помогает, или это все-таки его назначение?

– Большей частью это порыв души. У меня есть внештатный сотрудник, который ко мне негласно прикреплен – это контрактник сержант Сергей Прищепкин, который приходит ко мне, только когда у него свободное время. Он учится на третьем курсе духовной семинарии. Он находит время и помогает мне еще в обучении рядовых основам литургики. Остальные ребята из разных подразделений (водители, из батальона охраны) помогают по мере возможности, когда их отпускают, когда они не задействованы в своих мероприятиях.

Я вижу, что солдатам нужно, чтобы на территории их части был храм, они в этом нуждаются. Попав в медсанчасть, они тоже ждут священника, чтобы он причастил их.

– Мы говорили о том, что окормление военнослужащих – это совершение богослужений, таинств, просвещение военнослужащих. Можно ли дать собирательное понятие, что мы называем духовным окормлением военнослужащих?

– Мы называемся помощниками командира части по работе с верующими военнослужащими. Наша работа включает не только наши пастырские обязанности, но еще и ряд воспитательных моментов. Мы призваны нести слово Божие, добро, ласку (не побоюсь этого слова) и для людей других конфессий, в частности для мусульман, буддистов, иудеев, если такие встречаются в воинских соединениях. Год назад у нас было около сорока тувинцев – это представители буддизма. С ними тоже приходилось находить общий язык, хотя не всегда это получалось. Но и их веру надо уважать и признавать. С мусульманами мы также активно работаем, оказываем им духовную поддержку, у них есть возможность посещения мечети, которая находится недалеко от нашей бригады связи. Доброе слово мы должны нести для всех. Военные – это люди достаточно серьезные, в каких-то моментах жестковаты и иногда могут неправильно понять. Общаемся мы в основном на военном языке: «здравия желаю», «разрешите доложить» и тому подобное.

– Вы упомянули о людях других конфессий и о том, что для них также важна духовная поддержка. Обращаются ли они к Вам сами, проявляют ли инициативу, идут ли на контакт?

– Да, такое встречалось. Ко мне приходили мусульмане таджики, приверженцы течения, которое Иисуса Христа почитает как Сына Божиего. Приверженцев этого течения по всему миру небольшое количество, всего около 450 тысяч человек. Они говорили, что им ничего не мешает зайти в храм и помолиться перед фотографией Иисуса Христа. В нашем храме есть такая фотография, сделанная с Туринской плащаницы, они могут помолиться перед фотографией как перед иконой. Это очень трогательно. Мы вывозим эту фотографию даже в палаточный храм, когда организовывается учение. Приятно, что люди других религий обращаются к Спасителю нашему Иисусу Христу.

Два католика, уезжая на родину в связи с окончанием срока службы, подходили ко мне и просили, чтобы я их благословил в дорогу и исповедовал. Естественно, благословляешь в добрый путь, окропляешь святой водой.

– Из Вашего рассказа можно сделать вывод о том, что сегодня духовное окормление военнослужащих просто необходимо.

– Так же как пища и питие, как хлеб и вода, ведь люди не могут обходиться без этого. Уже входит в обыкновение прийти в храм, поставить свечи. Люди сейчас просыпаются после 70-летнего периода гонений на Церковь.

– С какими сложностями Вам пришлось столкнуться, когда Вы только начинали свое служение? С какими сложностями приходится сталкиваться сейчас ежедневно в Вашем пастырском служении?

– В пастырском служении сложности всегда были и будут. Мы должны по образу Спасителя нести свой крест. Поначалу проблема состояла в том, что не было полноценного молитвенного помещения, где мы могли бы собираться. Потом мы поставили специальные кружки на территории части для сбора средств, и так с миру по нитке удалось собрать деньги, на которые мы сделали иконостас в выделенном помещении. Помогали солдаты, походатайствовал командир части немало, за что всем большое спасибо. Мы организовали в первую очередь помещение, где можно было бы молиться, а все остальное пришло потом: выделили кабинет батюшке, стали образовываться дополнительные молитвенные уголки в разных помещениях части (медсанчасть, штаб). Церковная жизнь затеплилась.

Какие-то частные моменты: где достать просфоры, купить вино – это не трудности, это повседневные вопросы, знакомые каждому священнику, и понятно, как их решить. Слава Богу, что видишь светлые лица солдат, солдаты с тобой здороваются, даже отдают воинское приветствие. Приятно, что институт военного духовенства возрождается, мы возвращаемся к истокам, которые были утрачены вследствие Октябрьской революции.

– Наша постоянная телезрительница Виктория Визгина задает достаточно актуальный вопрос: «Как по Вашим наблюдениям – солдаты серьезно воспринимают Ваше присутствие в своих рядах? Простите».

– Все зависит от воспитания каждого в отдельности. Некоторые могут и улыбнуться, увидев священника в облачении, идущего по плацу, с мыслью: «Что он тут делает?» Но такие моменты возникают только поначалу, когда солдат только поступает в ряды армии. Впоследствии, непосредственно соприкасаясь в работе, в общении со священником, думаю, каждый понимает, что присутствие священника там просто необходимо. Священнику приходится и благословлять колонну, идущую в поход на учения, и окропить святой водой после присяги. Много таких моментов, которые являются запоминаемыми на всю жизнь и просто необходимыми. Священник готов взять часть ответственности, которую принимает на себя солдат в течение своей воинской службы. На территории нашей части нет таких солдат, которые бы со смехом и кощунством относились к священнику.

– Телезритель Михаил Лукашкин спрашивает: «Насколько, на Ваш взгляд, священник в армии должен быть психологом, помогая адаптироваться и, еще важнее, не потерять себя?» И второй вопрос: «Насколько отличается роль священника в армии сегодня от аналогичной в царское время и, скажем, в 90-е годы?»

– У нас есть штатные военные психологи, с которыми мы сотрудничаем, как и с остальными гражданскими лицами. Проблемы непосредственно медицинского характера решают женщины психологи, очень грамотные специалисты. Священник может выступать помощником психолога тогда, когда касаемся вопросов веры, когда касаемся той запредельной области, которая относится к духу. Психолог лечит душу, а священник заботится о том, чтобы в здоровом теле был здоровый дух. Каждый занимается своим делом. Священник должен давать какую-то информацию, например о бесновании. Когда солдат задает вопросы о полтергейсте, он приходит за помощью к психологу, но в любом случае он выходит на священника и решает эти вопросы именно со священником.

– Вопрос телезрительницы Любови: «Я – бабушка будущего солдата. Отец Георгий, хочу сказать Вам огромное спасибо. Так бывает, что мы своих малышей за ручку ведем в храм. Потом они становятся старше и уже, будучи молодыми людьми, не всегда идут в храм. И я очень благодарна, что Вы их подхватываете, берете за руку и ведете к Богу. Помощи Вам Божией и спаси Вас Господи!»

– Спаси Господи, Любовь! Ангела-хранителя Вам!

– Это, кстати, не одно такое Вам пожелание. Вадим Диль пишет: «Дай Бог Вам крепкого здоровья!» Лидия Чечина пишет: «Спаси Господи за Ваше служение!»

Вернемся к предыдущему вопросу: каково было служение военных священников в 90-е годы, сейчас и в царское время? Какова разница?

– Приступая к своему служению в современной армии, я попытался выяснить, как происходит служение войсковых священников за рубежом – в частности, меня больше интересовало служение в Греческой Православной Церкви, ведь афонские монахи – это некий авторитет. В царское время русский Пантелеимонов монастырь находился на Афоне. Мне было интересно, как это должно быть в идеале. Конечно, мы не носим зеленых подрясников, как это делается в Греческой Православной Церкви, и нас не так много, как там на сорокатысячную армию. Тем не менее шаги в этом направлении уже сделаны. Дай Бог, чтобы воинские командиры старались делать упор на православие, чтобы мы возвратились к нашим исконным корням.

В царское время было более трех тысяч священников во всей армии. Конечно, это не показатель того, что их хватало для всех, но священники находились на том уровне, когда они могли свои функции выполнять полностью – от и до. В царское время офицеры и солдаты пели церковные песнопения на всех богослужениях, перед любым походом организовывался молебен, когда начиналось сражение, выносили хоругви, а не только знамя полка; собственно, и сам священник шел с крестом чуть ли не впереди. Всем известны картины, когда на поле битвы священник призывает идти в атаку, и делает он это без оружия. Самое главное наше оружие – это крест. Как поется у иеромонаха Романа: «Поревнуй упасть, падая головой к Христу». Когда солдат ощущал поддержку священника, то и не страшно было идти на смертный бой, не страшно было голову сложить за други своя. Я считаю, самое главное – вернуться к идеалам, к институту военного духовенства, который был до революции, но чтобы монархические идеи тоже не угасали в народе.

– Вопрос телезрителя Григория: «Человек всю жизнь жил грешно, но случилась война, он пошел на войну, чтобы защитить свое Отечество, и погиб на этой войне. Простит ли Господь ему грехи и не осудит ли в геенну огненную? Будет ли Господь милостив к нему?»

– Только Господь Судья, и Он выносит вердикт, куда попадет человек – в рай или ад. Думаю, если человек погиб, сложил голову за идеалы своего Отечества и отслужил свой долг до последней капли крови, Господь простит многие и многие грехи. Вовсе не значит, что если человек по призыву своего Отечества пошел на войну и сложил голову за Отечество, он спасется сразу и однозначно. За него надо обязательно молиться, потому что сначала идет частный суд, а потом всеобщий. Мы должны молиться за своих ближних и за всех православных христиан. Думаю, что у этого человека осуждения в вечности не будет, потому что кровью омываются многие грехи.

 

– Вы сказали, что в царское время было около трех тысяч военных священников. Есть ли сегодня нехватка священников, которые окормляют военнослужащих?

– Да, безусловно, нехватка есть. Сейчас нет той градации, которая была до революции: госпитальные священники, полевые священники, принадлежавшие к тем или иным родам войск и находившиеся в местах дислокации, священники, всегда находившиеся при лазаретах, которые утешали и напутствовали раненых и умирающих. Сейчас батюшкам все это приходится совмещать, что вызывает свои трудности. Например, при поездке на учения нужно организовать храм-палатку, перевезти туда все необходимое, а стольких штатных помощников, как это было до революции, нет. До революции была такая должность, как начальник церкви, когда в части помимо священника находился человек, который был поставлен начальником церкви и отвечал за убранство храма, за порядок богослужений и выделял из военнослужащих необходимое количество людей, чтобы они переносили торбы, укладывали их на повозки в походах. Это я почерпнул из дневников воинского священника отца Митрофана Сребрянского – последнего духовника царской семьи; он был духовником непосредственно у Елизаветы Федоровны. Эти документальные записи свидетельствуют о том, что нам до того уровня еще далеко. Но я очень рад, что сделаны первые шаги: в этом году 21 июня уже шесть лет, как существует институт военного духовенства. Спасибо Святейшему Патриарху Алексию II, который в 1992 году на конференции «Церковь и армия» затронул эту тему о возрождении института военного духовенства, и многое потом было сделано им и Священным Синодом.

– Мы говорим об окормлении военнослужащих – солдат, которые исполняют свой гражданский долг. Приходят ли к Вам военачальники, которые служат в этих же частях? Быть может, они приходят со своей семьей, детьми?

– Я участвовал в крещении детей полковников в смежных частях. Семейство нашего комбрига глубоко верующее. Некоторые даже изъявляют желание повенчаться в Церкви. Несмотря на наш скромный быт в молебном доме, я всеми силами за то, чтобы это произошло, но люди должны быть готовы к этому. Хотя многие военачальники не против того, чтобы повенчаться со своими женами.

– Максим из группы «ВКонтакте» спрашивает: «В каких мероприятиях военного городка кроме присяги Вы принимаете участие?»

– Я поправлю: у нас не городок, у нас находится только воинское соединение; городка как такового нет, а семьи проживают на близлежащей к части территории. Это тоже накладывает определенный отпечаток: чтобы гражданскому персоналу попасть в часть и поучаствовать в совместных мероприятиях, пригласить их в воскресную школу, с этим есть определенные трудности. В основном приходится общаться только с военным составом. С военными мы проводим молебны. Когда на учения просят благословения, выходишь и благословляешь колонну, окропляешь святой водой. Есть и проповеди на праздники. Совсем недавно мы с частью провели ряд бесед на тему 1000-летия со дня преставления князя Владимира. У нас была большая подготовка в несколько дней и в несколько этапов, чтобы вся аудитория прослушала эти беседы, доклады и послания Святейшего Патриарха на данную тему. Проходят другие праздничные мероприятия: поздравления с Пасхой, Рождеством, чаепития на Новый год. Мы собираемся вместе и стараемся, чтобы это стало традицией. На Пасху у нас два года подряд проходит раздача праздничных куличей и яиц: все было к сроку освящено. Военнослужащие благодарили за проявленную о них заботу.

– Отец Георгий, мы сердечно благодарим Вас за то, что Вы пришли в нашу студию и ответили на вопросы. Остались еще вопросы, которые действительно являются интересными, актуальными для военнослужащих, в том числе подготовленные непосредственно в воинских частях и соединениях. Думаю, мы когда-нибудь вновь встретимся и продолжим беседовать на эту тему.

– Буду очень рад. Всего доброго, ангела-хранителя всем. С Богом!

 

Ведущий Дмитрий Бродовиков
Расшифровка: Нина Кирсанова