Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Ясеневе (Московское подворье Оптиной пустыни) архимандрит Мелхиседек (Артюхин).

– Первый вопрос, конечно, о подготовительных неделях к Великому посту. Казалось бы, банальный вопрос, который мы задаем из года в год: почему именно такие недели необходимы перед Великим постом? Потому что вроде как и мясо можно есть. И сплошные седмицы, и так далее… Но почему-то в богослужении есть некоторые особенности. «Покаяния отверзи...» спели в эту субботу. Почему так?

– Когда мы сегодня шли на передачу, ты сказал, что скоро уезжаешь в отпуск, сегодня последний эфир. Дай Бог, чтобы все сложилось! Я надеюсь, ты выбирал, куда поехать, с кем поехать (естественно, с женой, которая только недавно появилась, с чем и поздравляем). Возраст пока молодой, о лечении, наверное, речь не шла, но обычно люди, которые чуть-чуть заняты здоровьем (кто-то заметил, что после сорока люди уже начинают работать на аптеку), едут в какой-то санаторий и уже задумываются, куда поехать. Если проблемы с легкими, – поедет в Крым; если желудочно-кишечный тракт, – Пятигорск, Кисловодск; сосуды, суставы, кожные болезни – Евпатория; кто-то может себе позволить поехать за границу. И человек анализирует: куда, с кем ехать и как провести это время, чтобы оно не прошло даром. Так вот, даже отпуск и лечение планируются заранее.

И вот Господь Великим постом нас тоже приводит к лечению – прежде всего души. И это лечение начинается заранее. Сегодня как раз показано, какая главная болезнь должна из нашей жизни уйти. Это гордость. И притча (о мытаре и фарисее) заканчивается словами: «Всякий возносящийся смирится, а смиряющий себя вознесется». Кстати, девиз Оптиной пустыни, ее духовное содержание было именно такое (старцы говорили): «Только не по-моему». Всегда жили в духовном совете. Лев с Макарием, преподобный Амвросий у Макария и Льва советовался, Иосиф – с Амвросием, а Амвросий еще с кем-то из старцев, то есть никогда не было такого: «я все знаю». Все знает только невежда. И кто-то из мудрых людей сказал: «Кто сам себе советчик, тот сам себе враг». Поэтому это время как раз нас настраивает на то, чтобы подумать: не надо быть семи пядей во лбу, не надо себе навешивать никаких духовных орденов, медалей.

Одна телезрительница на «Союзе» как-то спрашивала: «Вы не подскажете, на какой духовной ступеньке я нахожусь?» Наверное, на нулевой или первой. (Смеется.) Наша ступенька должна быть одна: «Боже, милостив буди нам, грешным». Но самое главное направление прозвучало накануне: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче...»  Поэтому здесь важен этот настрой, чтобы задуматься, чтобы вернуть нас внутрь самих себя. Кто-то из мудрых людей сказал: когда корабль плывет по воде, он не тонет; когда вода начинает попадать в корабль, тогда он начинает тонуть. Мы живем среди зла, зло не должно проникать в нас и тем паче не должно исходить от нас. Более того, Писание говорит: «Уклонись от зла и сотвори благо».

Так вот, как раз пост и настраивает на это: то, что внутри тебя происходит, гораздо важнее того, что происходит вокруг тебя. Поэтому то, что в твоем сердце, делает это место или адом, или раем. Старец Никон (Воробьев) пишет своим чадам: «Вы знаете, я уже даже не говорю как апостол Иоанн Богослов: дети, любите друг друга. Это для нас сейчас слишком высоко. Хотя бы жалейте друг друга». А оптинский старец Анатолий говорил: «Пожалей – и не осудишь». Почему есть осуждение? Потому что нет жалости, нет сострадания, нет внимательности. Какая сейчас самая высокооплачиваемая специальность, связанная с говорением языком?

– Даже не могу предположить, много вариантов.

– Подскажу: адвокат. А вот прокурор получает только государственную зарплату, он даже взятку не может брать. Взятки – это ужасно, но ему никто ее и не даст, потому что посадят еще и за взятку. А адвокат оставит без последних штанов. А что делает? Одним только языком говорит. А какая его задача? Из черного сделать белое. Так вот, нам надо учиться по отношению к нашим ближним быть адвокатами, а к себе прокурорами. И как раз время Великого поста дается нам на изменение себя. А у нас почему-то открываются глаза, как у фарисеев, на всех.

Я вспоминаю первые годы прихода в храм Божий: вообще ничего не видел. Я только потом начал замечать: и батюшка вроде не так служил, и говорил вроде не так, и читали вроде не эдак, и чтецы, оказывается, делают ошибки, когда читают кафизмы. А до этого глаза были закрыты, они были открыты только на собственный грех и на собственное покаяние. Почему они открылись? Зачем? Это непонятно. И вот как раз весь пост – «дай мне видеть мои прегрешения и не осуждать брата моего». А сразу этого не будет. Как раз эта подготовительная неделя позволяет об этом задуматься. Василий Великий сказал: «Давайте сейчас делать то, что за нами пойдет в вечность». Сейчас что за нами пойдет в вечность? Человечность.

Интересно, у Антона Павловича Чехова есть выражение: «Берегите в себе человека». Чрезвычайно важно! Мы всё думаем, что мы «человеки», мы как-то человечно относимся вроде, как бы... А вот ты посмотри: в твоей голове больше светлых мыслей или каких-то других в отношении родных, близких, собратьев, сослуживцев, соработников? Ты проще включаешь добрый помысел, как говорил старец Паисий?

– Это скорее по настроению.

– По настроению, правильно.

– А как еще?

– А настроение от устроения. Потому что когда правильное устроение, тогда будет нормальное настроение. Даже когда настроение плохое при нормальном устроении (так тоже бывает: беспричинное уныние или печаль), то свое настроение надо оставить за порогом своего дома, чтобы оно осталось там. Как только ты попал к людям, то пусть об этом настроении, если оно плохое, никто не знает. Потому что тогда будет испорчено еще чье-то настроение. Поэтому это тоже надо уметь, надо об этом думать, об этом переживать и внимательно к этому относиться. Пост как раз на это нас и настраивает. Храните в себе человека. Это, я думаю, одна из самых главных составляющих, что находящееся внутри нас гораздо важнее того, что вокруг. Это главный наш внутренний фундамент, вектор начавшейся недели Великого поста. И, кстати, Василий Великий говорил тоже, чтобы особо не задумывались о том, сколько есть, сколько пить, сколько калорий сжечь. Мы не калории должны сжигать Великим постом, а должны сжигать свои грехи, страсти, свои недостатки. Об этом нам надо больше всего думать.

– Вопрос телезрительницы: «Я хотела к Вам обратиться не только как к священнику, но и как к фельдшеру (Вы говорили, что у Вас медицинское образование). Мы с подругой обе невротики, вот уже сорок лет мы с ней знаем друг друга. Уверовали где-то лет около двадцати, и я вот как-то еще более-менее научилась справляться с неврозом (мне уже 72 года, а подруге около семидесяти). Но она так мучается! Мы ходим в церковь, причащаемся, смотрим телеканал «Союз», читаем Евангелие, но на нее сейчас какие-то страхи напали, давление повышается, трясется, дрожит. Подскажите (она сейчас слушает нашу передачу), дайте ей какой-нибудь дельный совет. Я Вас очень прошу».

– «Возверзи на Господа печаль свою, и Той тя препитает, не даст в век молвы праведнику». Судя по Вашему голосу, Вы активный и добрый человек. Чаще бывайте с ней, пейте чаек и особенно ешьте сладкое. Потому что сейчас, Великим постом, когда будет не хватать белковой пищи, настроение будет поднимать сладкое. Вы даже создайте вокруг нее простые бытовые нормальные условия. Помогайте ей своим присутствием (вместе почитали Евангелие, вместе почитали акафист, вместе посмотрели телеканал «Союз») – настолько, насколько возможно.

А Вашей подруге посоветую, если вдруг такой наплыв, то все-таки попробовать с сегодняшнего или завтрашнего дня перечитывать Евангелие от Иоанна. Вы много почерпнете для старта души к доброму. Потому что самое главное, что вы там найдете: «Всякий верующий в Меня, если и умрет, оживет; всякий верующий в Меня смерти не увидит вовек»; «где Я – там ученик Мой будет»; «Я иду уготовать вам место, и когда приду, возьму вас к Себе, и вы будете там, где Я, и радости вашей никто не отнимет у вас». И много других вдохновляющих слов о будущей жизни и об этой найдете в Священном Писании, особенно в словах Господа. Поэтому чаще питайтесь словом Божиим, потому что мы иногда, думая о том, чем бы подкрепить себя, часто обращаемся в унынии к холодильнику. С этого можно начать, но закончить надо все-таки Священным Писанием.

Помните слова Его: «Не хлебом единым жив будет человек, но всяким глаголом, исходящим из уст Божиих»? Может быть, поколебалась вера из-за того, что уходит это упование на Бога, и уходят из сердца и ума слова Самого Господа о нашей жизни. Вы тратите целый час на телеканал «Союз» для того, чтобы здесь доброе и полезное, назидательное услышать. Но вот если бы мы целый час читали Священное Писание, апостольские послания или Евангелие,  думаю, получили бы гораздо больше пользы, чем даже от телеканала «Союз». Поэтому с «Союза» надо стартовать, а заканчивать Евангелием, особенно на ночь, чтобы это потом все запоминалось. И, конечно же, с утра. Поэтому читайте Священное Писание.

Кстати, и отец Кирилл, и покойный наместник нашей Введенской Оптиной пустыни архимандрит Венедикт, которого мы 24-го числа похоронили в Оптиной (он преставился 22 января, на 78-м году своей жизни), говорили: «Читайте Священное Писание, запоминайте и исполняйте его». Вот это исполнение и запоминание как раз и даст  фундамент всей  жизни, будет формировать внутреннего человека. Как апостол Павел однажды сказал: «Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную». Молитва, храм, «Союз», Священное Писание, Причастие, богослужение, добрые дела – всем этим мы сеем в дух, а от духа пожнем жизнь вечную. Поэтому унывать не надо, а надо уповать на Бога. Дай Бог Вам терпения, хорошего настроения, и пусть слова Священного Писания взбодрят немножечко Ваш дух.

– Вы говорили о завете Оптинских старцев: «Только не по-моему». Как это понять? Потому что «не по-моему» уже подразумевает собой какую-то несвободу, зависимость от чего-либо. Но нельзя же сказать, что святые Оптинские старцы были зависимые люди, в какой-то мере они были свободны. Как здесь найти эту грань?

– Мысль такая: «Кто сам себе советчик, тот сам себе и враг». В Оптиной пустыни была такая ситуация: где похоронить отца наместника? Одни предполагали в одном месте, другие – в другом… В конце концов остались два варианта и выбрали тот, который был выбран соборным разумом. Но был же и другой вариант; значит, человек (или группа людей, которая его выбирала) не прислушался к общему мнению. Казалось, что вот так правильно. Но надо же было посоветоваться.

Я сегодня тоже говорил на проповеди: даже муж и жена уже в совете, но есть какие-то нюансы. Решили купить машину – начинают советоваться. Муж в машине разбирается, а жена, к примеру, тоже имеет права. Механическая коробка дешевле – он про себя подумал исходя из финансов. Но жена попросила купить «автомат». Дороже? Дороже, но зато ей проще. И вот так, через нюансы, через рассматривание всех положительных моментов, особенно в каких-то серьезных случаях, надо обязательно решать с совета. И с пожданием, то есть не рубить с плеча. Есть мудрый совет: идея должна переночевать. То есть не руби с плеча, пусть хотя бы сутки пройдут.

– Вопрос телезрителя из соцсети «ВКонтакте»: «Что завещал отец наместник? Какое завещание  оставил своим чадам?»

– Завещание самой жизнью. У него был чрезвычайно пунктуальный подход к тем или иным решениям, касающимся монастыря или отдельного человека. Принятие в монастырь, постриг, рукоположение, послушание – все рассматривалось со всех сторон.

– То есть он очень подробно вникал в вопросы?

– Да. Мало того, спрашивал мнение нескольких человек (благочинного, эконома, казначея, духовника): как он думает? как лучше? а какое послушание? Последнее слово всегда было за ним, но он никогда не решал, не разобравшись в ситуации. Мало того, ситуация по нескольку раз им прокручивалась: «А вот если ему поменять послушание, как он к этому отнесется? Справится или нет?» И вот так все это оговаривалось, обдумывалось. И когда принимались решения, то было видно по плодам, что есть обдуманность и подход с совета. Конечно, потом результаты были очень и очень правильные и даже неожиданные. Думали, что человек как бы ничего из себя не представлял, а его потихонечку подтянули к монастырю, направили учиться в семинарию, потом смотришь – из какого-то необтесанного вдруг появился какой-то духовный огонек, духовный заряд; потом открываются таланты, какая-то полезность для монастыря. И вот так он мог, как пыль с иконы, потихонечку ненужное счистить.

 Антоний Сурожский всегда говорил: «Мы к человеку должны относиться как к иконе. Каждый человек – это личность, образ, икона Христа». Кстати, греки говорят не «образ Божий»; у них  – «икона Божия». Мы говорим «образ Божий», а они говорят «икона Божия». Но образ и икона все-таки отличаются. Ну, образ и образ, а вот с иконой неудобно поступить каким-то неблагоговейным образом: куда-то ее засунуть, сесть на нее, начать мять, ставить что-то на нее, как-то использовать в других целях (окно забить, как раньше, в советское время, когда храмы разоряли). И вот этот подход к человеку как к иконе...

– Это и есть человечность, о которой мы говорили.

– Совершенно верно. Пусть даже ничего на ней и не было видно, может, доска осталась. Так он потихоньку смотрит, расчищает, какая-то краска появилась, трещины потихонечку залевкасились. Глядишь, а что это было? Так это олифа потемневшая была, грязь многолетняя – и все, потихонечку очистил. В этом плане, конечно, наместник очень аккуратно относился к братии, и это как бы общая такая тенденция нашего отношения  друг к другу. Мы так же: подождите, не надо горячиться. Кто-то сказал: лучше отдать, чем отнять, лучше склеить, чем разорвать, лучше простить, чем затаить обиду, лучше протянуть ладонь, чем протянуть кулак. Это лучше. А у греков вообще была мудрая мысль: слабый мстит, сильный прощает, мудрый забывает. Вот надо нам молиться о том (кстати, и Великим постом), чтобы у нас память отшибло на плохое.

– Да, это очень важно.

– Здесь помню, здесь не помню: чтобы помнилось одно только хорошее. К сожалению, какая-то дурь о человеке засядет в голове, и вот человек без конца это мусолит, мусолит. Зачем? Наша жизнь такая короткая. Зачем все это в себе носить? Больше светлых мыслей! Сейчас в Москве уже январь, а солнца как не было, так и нет… А отец Алексий Мечев говорил: «Будьте друг для друга солнышками». И в этом плане у отца наместника были и возможность, и талант поднять унывающего, «хромому» нарастить «ногу», чтобы не хромал; поддержать, взбодрить. Не в депрессию вогнать каким-то непосильным трудом, послушанием, а вникнуть в жизнь человека, взбодрить и поддержать его. Я застал его на смертном одре, еще когда он был в больнице, но в сознании. И был такой момент, когда у него уже ампутировали ногу, пришла родная сестра, а он ей говорит: «А как ты думаешь, нога у меня отрастет?» Человеку два дня назад отрезали ногу под обезболивающими – и поддержать родного, близкого человека вот такой шуткой: «Нога у меня отрастет или нет?» Не в том смысле, что чудо произойдет или нет, он отдавал себе отчет, в каком находится состоянии… Но вот какая потрясающая забота о родных и близких! Это для всех была трагедия, огромная потеря, но все последние моменты, последние часы, дни – это, конечно, назидание.

У афонитов есть такая мысль: не хвали житие человека, посмотри, как он будет умирать. И вот по кончине определяется: праведная жизнь или нет. Все как-то перед последними годами начинает высвечиваться с какой-то сущностной стороны, что из себя человек представлял внутри… Я знал наместника с 17 лет, с 1979 года, когда впервые нашел его в лавре, впервые был у него на исповеди (он стал духовником). До Оптиной он был совсем другим человеком… Когда стал наместником, изменился.

– Были определенные искушения в начале его пути в Оптину пустынь…

– Дело не в этом, а в том, что, наверное, было такое время: была определенная строгость, определенная авторитарность в управлении монастырем (может, излишняя строгость). Только потом стало понятно, что это было наносное. Но в последние два года это просто любящий отец, благостный дедушка и отец для монахов, для братии. Что произошло? А не надо было уже этой внешней формы, он дал заряд, дал направление. И там уже это направление поддерживайте по любви, вы же сюда, в монастырь, не насильно пришли, не палкой вас гнали, вы знаете закон, устав, дух Оптиной пустыни, ее традицию – поддерживайте. Сначала вас настроили, машину завели, а теперь потихонечку пусть эта духовная машина едет. Потому что ужасно, когда в духовной жизни существует так называемый кнут или «погонялово». В храм пришли ради чего? Ради крестика, что отметили, кто пришел, кто не пришел, кто был на молитве, кто не был? Или пришли по любви? Из страха, потому что так положено, так принято, так надо? Или человека влечет любовь к Господу?

У святых отцов был  закон духовной жизни... В частности,  книгу Иоанна Лествичника мы Великим постом должны прочитать, но мой такой совет – начать читать его раньше, как раз на этих подготовительных неделях, потому что пост пролетает почти мгновенно. А Лествичника было принято читать Великим постом. А вот эти подготовительные недели, может быть, и будут тем расширенным временем, чтобы удалось прочитать Лествичника. Так вот, у Лествичника есть такие слова: невозможно прожить день благочестиво, если ты не почитаешь этот день последним в твоей жизни. А будет же еще очень много дней... Вот тебе сколько сейчас лет?

– Двадцать шесть.

– А мне пятьдесят пять. Вот я хочу хотя бы до семидесяти пяти дотянуть, целых двадцать пять лет есть, это я так думаю. А ты сколько думаешь?

– Ну, хотя бы до внуков дожить.

– То есть нам кажется, что еще какое-то время есть...

– Ну, это как, знаете, солдат на войне. Он думает, что он уникальный, что он выживет, что вот он такой особенный человек. Но, к сожалению, получается по-другому.

– Мы-то, может, выживем.

– Это такой пример, мы верим в свою какую-то уникальность, в незыблемость своего мироздания: вот мы будем всегда.

– Мысль какая? Все эти оставшиеся двадцать или твои пятьдесят лет – все наше время складывается из одной единицы, а эта единица – день. Утром проснулись, вечером уснули – это образ рождения и образ смерти. Так вот, этот сегодняшний день больше не повторится никогда, это для нас последний день. Этого дня больше никогда не будет.

– Он останется в истории, наша беседа останется в «Ютубе».

– Дай Бог, но мы с тобой второй раз уже в этот день не войдем и заново его не повторим. И получается, что надо один день прожить правильно, один день наполнить содержанием. Из этого содержания сложится книга нашей жизни. Каких страниц там будет больше: белых, серых или черных? А один лист – это день. И не надо думать, что этих листов будет очень много, что сейчас не очень-то важно, что там будет написано. Очень важно, что будет в этот день написано, с каким окрасом он пойдет в вечность, что ты успел доброго сделать, а чего не сделал плохого, что ты посеял для духа, а не для тела.

Если  проанализировать, сколько мы заботимся о нашем внешнем человеке! И мало заботимся о внутреннем. Старцу Амвросию мать пишет: «У меня дочь сильно заболела, почти при смерти», а он говорит: «Может быть, это для пользы души. Посмотри, сколько раз на день, когда она была здорова, она смотрелась в зеркало. Да по сто раз на дню. Если бы она по сто раз на дню обращалась к иконам, она бы давным-давно была святая. Может быть, через эту болезнь Господь ее возвращает к Себе. А так бы она и тилиликала без болезни». Интересное такое выражение «тилиликала», мы его в современном языке не употребляем. Тогда телевизоров не было, это сейчас телевизор, «Ютуб», айфоны, Интернет и прочее… То есть вот такая была мысль: смотреть внутрь себя. И вот этот один день должен быть наполнен содержанием.

– Я тоже приведу пример. В армии обычно солдаты (и я сам этим занимался) на бумажечке зачеркивают дни, которые отслужили.

– Я не зачеркивал, потому что мне было страшно смотреть, сколько еще осталось.

– Я служил год, не два.

– А я два.

– Но у нас забирали эти бумажки... Во-первых, ты ешь себя тем, сколько тебе служить, а жить нужно сегодняшним днем.

– Я не знаю почему, может быть, из-за этого, но я никогда не считал, сколько осталось, потому что, сколько бы ни осталось, все мое.

– Тяжело, когда считаешь: тридцать четыре дня, тридцать два… С ума сходил просто, по-другому не скажешь.

– Правильно, надо жить вот этим днем. И жизнь начнется не тогда, когда я уволюсь из армии и буду на свободе. Нет, она вот сейчас должна быть.

– Вопрос от телезрительницы: «Вы только что сказали, самое главное – прийти туда, в иной мир, настоящим человеком и победить свои страсти. Вы же понимаете, что это очень сложно. Господь говорит: просите – вам дастся, ищите – и найдете. Я прошу-прошу, ищу-ищу, а страсти все увеличиваются и увеличиваются. Может, я не так прошу? Вы очень хорошо объясняете. Объясните мне, пожалуйста, почему не дается? Я не прошу ни злата, ни серебра...»

– Что-то дается, не все же не дается. Святитель Филарет, митрополит Московский (его мощи в Храме Христа Спасителя почивают; он был основателем строительства этого храма-памятника российским воинам Великой Отечественной войны 1812 года), говорил: «Тяжело жить по-христиански, а не жить по-христиански еще тяжелее». То есть безумнее, из-за этого тяжелее. Поэтому если стремимся, ползем, что-то пытаемся делать, то уже Господь это все примет, тем более есть желание, есть стремление. Кто-то из мудрых людей сказал: «Нам все время надо двигаться в направлении к пути спасения. Если не можешь идти по пути к спасению, хотя бы ползи в направлении ко спасению, не можешь ползти – хотя бы лежи в направлении к спасению». Поэтому у Вас, дорогая телезрительница, есть желание  и стремление быть с Богом, и, самое главное, Вы правильно уловили эту мысль всей нашей христианской православной жизни – это прежде всего человечность. Она складывается из многих факторов.

Господь вообще другими словами об этой человечности сказал: «Будьте милосердны, как милосерден Отец ваш Небесный». Милосердие – проявление человечности, забота, внимание, искренность, правда, не эгоизм, а жертвенное служение и любовь. Все это – проявления человечности, то есть она многогранна. И об этой человечности кто-то из мудрых людей сказал: «Доброта – это такое свойство и такое явление, которую увидит слепой и услышит глухой». И вот нам надо все время держать нос по ветру, всегда надо быть начеку… В отношениях с людьми и в повседневной обстановке всегда строго за этим следить. Вот Евангелие. Вообще вся наша жизнь в мелочах. Поэтому взгляд, интонация, настроение – все чрезвычайно на всех нас влияет. Зло вокруг нас, но оно не должно входить в нас и тем более не должно исходить от нас. По такому принципу мы с вами и должны жить. Я думаю,  Господь Вас услышит за это усердие, за это настроение быть с Ним; думаю, все у Вас получится. Помоги Господи!

– Один из вопросов телезрителей: «Объясните, как исповедь превратить в покаяние?» Это действительно, наверное, важный вопрос, потому что часто мы как под копирку говорим одни и те же грехи и со спокойной душой уходим.

– Это совсем неправильно. Наоборот, исповедь является финалом покаяния и даже не всегда совпадает с ним. Потому что покаяние – это целый процесс, а исповедь – это словесное оформление того процесса, который созревал в душе человека. Поэтому покаяние и раскаяние в том или ином грехе может совпасть с моментом исповеди, а может не совпасть. Потому что, может быть, все выплакано, выстрадано и испрошено прощение перед Богом в келье, в комнате, в квартире, на кухне, посреди улицы, когда человек вдруг что-то вспомнил, осознал, понял. Или решил: «Всё, больше никогда не скажу, не сделаю, не посмотрю, не возьму, не обращусь». Это необязательно было в момент уже самой исповеди. Если этого не было в жизни человека, в его молитвенном предстоянии перед Богом, вряд ли будет и на исповеди. Но если покаяние совершилось до исповеди, в исповеди оно может только повториться или вылиться уже в какую-то форму своего покаяния, своего открытия души перед священником, который властью, от Бога данной, простит этот грех. И самое главное, что дается человеку в таинстве Покаяния, – силы и благодать этот грех в будущем не совершать.

Цель исповеди – не услышать, что тебе за это ничего не будет, не в этом смысл. Ты должен понять, что этого вообще делать не надо. Не в том дело, что ты на исповеди услышал: «Прощаю и разрешаю». Ты получил силы, трамплин и старт, получил новый чистый лист, всё – у тебя есть шанс к этому больше не возвращаться. Но желание не возвращаться должно было созреть до исповеди. Поэтому покаяние – это целый процесс, и, может быть, не такой быстрый, не такой мгновенный. За три недели перед Великим постом начинается великая покаянная стихира: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче...» Это не значит, что о покаянии, об исправлении, изменении мы должны думать только Великим постом. Нет, мы вообще должны свою жизнь соотносить с Евангелием. У епископа Игнатия есть такие слова: «Пусть всякий христианин, тем более монах, на каждую мысль, на каждое слово и на каждое дело имеет свидетельство Священного Писания. Если  мысль, слово или дело одобряются Священным Писанием, пусть это дело совершится. Если оно не одобряется, пусть оно и не произносится, и не делается, и не думается».

Был еще такой вопрос: как узнать волю Божию? Вот если это в русле Священного Писания, – можешь делать, можешь не делать. Например, паломничество в монастырь: полезно или нет? Полезно. А обязательно надо? Ну, это уже какое у тебя настроение будет. А ночной клуб: полезно? Конечно, неполезно. Но если ты знаешь, что это не соответствует евангельской жизни и духу Евангелия, значит, на это точно воли Божией нет. А уж какой-то выбор, конечно, в нашей жизни уже существует: здесь и благословение, здесь и совет. Сначала соотносим то или иное действие или мысль со Священным Писанием, чтобы понять в принципе: Господь благословляет такое решение? А если есть какие-то варианты решений, тогда – с советом.

– В Вашей жизни бывали чудеса?

– Ну, это отдельный разговор. Когда я познакомился с отцом наместником, мне было 17 лет. Знакомство длилось три года, пока я учился в медицинском училище; поработал немного на «Скорой помощи», и настало время идти в армию. Я приехал к нему в лавру, сказал, что у меня уже повестка, и самый главный волнующий вопрос тогда был: а как в армию идти – с крестом или без креста? Это был 1979 год, я уже был наслышан, что ждет людей, которые идут с крестом: это стройбат, лопата, другие национальности, которые служат в стройбате. В общем, все это предполагало совершенно небеспечальное служение.

И мне вспоминается момент в святоотеческом духе. Когда я ему задал этот вопрос, он говорит: «Ты знаешь, я должен посоветоваться со старцами, со своими духовниками». Ушел где-то на полчаса к отцу Кириллу и отцу Науму, как я потом уже выяснил. А когда вернулся, сказал: «Ты знаешь, старцы благословили идти с крестом, и за тебя будет молиться вся лавра». Я так испугался, ожидал всего, но благословение уже было, пошел с крестом. На пересылочном пункте, когда нас уже призвали, было где-то пятьсот человек, всех начали по разным частям отправлять. И когда члены медицинской комиссии увидели на мне крест (простой софринский крестик, купленный за 15 копеек, повешенный на веревочку), написали: «Верит в Бога». Из-за этого меня не взяли в 1002-ю команду, которую два года готовили; вся эта команда в 250 человек ушла в Польшу. А Польша – это заграница, колючая проволока. Потом я попал в полк учебного собаководства под Дмитровом всего на три месяца, и уже там имел возможность через два месяца пойти в самоволку, быть в воскресный день в храме, причащаться.

Это первое (одно из многих) чудо, которое было связано с отцом наместником, с благословением. Мы храним крест, а крест хранит нас. Бог не выдаст, свинья не съест. То есть хотели куда-то загнать, хотели выписать волчий билет, а оказалось, что вся армейская служба чудесным образом сложилась благодаря этой надписи на личном деле красным карандашом. Приговор: «Верит в Бога». Я это увидел, думаю: «Вот это да, еще служба не успела начаться, она уже закончилась, уже волчий билет выписали». И  много чего еще было, это один из самых ярких моментов. Отец Иоанн (Крестьянкин) говорил: «Я нигде так не молился, как в тюрьме». А я нигде так не молился, как в армии. И масса была всяких таких интересных историй, но это отдельный разговор.

Кстати, пользуясь моментом, приглашаю дорогих телезрителей в наш храм Покрова Пресвятой Богородицы в Ясенево; это город Москва, метро «Ясеневское». Своими глазами увидите византийскую мозаику, а в нижнем храме увидите точные копии Гроба Господня, гробницы Божией Матери, Камень Помазания, Голгофу – все в точных размерах, как там, в Иерусалиме, на Святой Земле. Не все знают, что есть Новый Иерусалим под Истрой, а есть еще Новый Иерусалим на окраине Москвы, потому что мы самая южная точка.

– Да, действительно, удивительный храм. Я когда в него попал, убедился, что не всегда нужно ездить за границу, в Грецию или еще куда-то... Здесь, в Москве, это доступно. Давайте подытожим нашу сегодняшнюю передачу.

– Когда я ехал сюда, мне пришла замечательная телеграмма, которая, надеюсь, будет полезной для всех нас на подготовительных неделях Великого поста и в самом Великом посту. Телеграмма была следующего содержания: «Живи как Ной; греби, не ной». Если из всей передачи мы запомним хотя бы это, я думаю,  и это будет добрым и полезным назиданием.

– Давайте вспомним: самое главное – человечность,  живи сегодняшним днем...

– Сердечность и, самое главное, – Священное Писание, им надо напитываться, его надо читать, запоминать, для того чтобы исполнять. Вот это и будет жизнь по воле Божией, когда мы будем в духе и русле Священного Писания. Это и будет нашим стержнем, нашим светом и фундаментом, оплотом, ориентиром в жизни и не даст нам уклониться ни влево, ни вправо, потому что это слова нашего Отца. Если мы это помним, тогда мы дети Божии. И это будет нашу жизнь делать абсолютно правильной. Всего вам доброго, братья и сестры, и постарайтесь эту человечность в себе хранить больше всего. Бог вам в помощь в этом великом деле – жизни по заповедям Господним.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Елена Кузоро