Беседы с батюшкой. Нравственность и духовность

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает член Епархиального отдела по делам молодежи, ответственный по работе с молодежью в Домодедовском благочинии Московской епархии, настоятель Никольского храма села Лямцино Домодедовского района протоиерей Александр Трушин.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Давно мы с Вами не встречались; наверное, уже полгода прошло с последней нашей встречи. Очень рад Вас вновь видеть в нашей студии! А поговорим мы сегодня о нравственности и духовности.

Как вера связана с нравственностью, возможна ли нравственность отдельно от религии?

– Очень хороший вопрос, я очень рад. За полгода надо было мне подготовиться к таким вопросам. (Смеется.) Нравственность в церковной среде, среди прихожан… сталкиваюсь сейчас с такой проблемой. Большинство прихожан рассчитывают именно на нравственное воспитание в Церкви. Очень немногие осознают, когда возникают вопросы о духовности. Где мы встречаемся с нравственностью? Начиная с Моисеевых заповедей. Не лжесвидетельствуй, не кради, не прелюбы сотвори – это нравственные законы? Почитай отца и мать – и счастлив будешь, и дни твои продолжатся на земле… Это нравственные законы, которые сохраняют человеческое общество. Поэтому у нас получается, что ряд людей, приходя в храм, молятся о сохранении себя и своих близких – чтобы удачно прошло лечение, чтобы поступить в тот или иной институт, удачно его закончить. «Помолитесь, батюшка, чтобы работа была удачная…» Это чисто нравственные вопросы.

И когда нередко священники подводят именно к духовности, то выясняется, что многие люди не то что не готовы, а даже порой и не хотят принимать законы духовности. Что можно сказать? Конечно, нравственность вплотную переплетается с духовностью; духовности без нравственности быть не может. Нравственность без духовности – может. У нас существует прекрасная поэзия, где о духовности ничего не говорится, но это прекрасно звучит. «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха, что такое хорошо и что такое плохо» – вот вам чисто нравственное стихотворение. А когда мы берем стихи о Боге, о вечной жизни, тогда начинается духовность. Теперь давайте посмотрим, многие ли читают стихи, любят поэзию, связанную с жизнью небесной? Да нет, конечно. Больше нравятся стихи с простыми установками.

Нравственность человеку необходима для духовной жизни, как начальные классы в школе. Я не могу стать десятиклассником, не пройдя начальные классы. Это естественно. Но я могу и зависнуть, могу стать второгодником в пятом или шестом классе. Иногда люди не могут выбиться из этих законов, не могут пойти дальше. И вот они мучаются, ходят годами в храм, начинают спрашивать батюшку, какие бы правила им взять, какой пост, чтобы духовно расти… Или впрямую спрашивают: «Батюшка, а я духовно расту? Десять лет уже хожу к вам в храм; я духовно вырос, по Вашим понятиям?»

– …А что Вы отвечаете на этот вопрос?

– Как только его задали, сразу можно сказать: нет. Потому что духовно растущий человек таких вопросов не задаст.

– Но человек расстроился, наверное?

– Ну что ж, иногда полезно расстроиться, потому что скорбь заставляет нас помнить о Боге. Обратите внимание: чем человек спокойнее живет в материальном мире, тем меньше он вспоминает о Боге, тем больше его как будто растаскивают. Буквально как маленькие щенки: положите им общую котлету, они начинают подбегать и растаскивать эту котлету. Вот так человека растаскивают материальные вопросы, заботы, и никакого духовного роста не получается, потому что духовный рост – это тяжелая работа над собой. И тем, кто работает, некогда спрашивать, им надо вкалывать, им стыдно, что эта работа не получается.

Мне довелось слышать выступление по социальной работе при Патриархии. Когда-то я с удовольствием слушал выступление Доктора Лизы. И было видно: она переживала, что не успевает помочь кому-то. Она совершенно не ставила в отчет, тем более в свои достижения, что уже тем-то помогают, тех-то лечат, кого-то эвакуировали с военной зоны. Она все время говорила: как стыдно, мы не успеваем вывезти детей оттуда, где идет война, мы не успеваем помочь старикам в тех-то областях. Вот такой человек растет духовно.

И на любом приходе, если люди беспокоятся по самым главным заповедям…О чем говорит нам Господь? А мы в преддверии любого Великого поста читаем, что Господь говорит: Я был голоден, вы накормили Меня, Я жаждал, вы напоили Меня, Я был наг, вы одели Меня. Многие это как-то пропускают мимо ушей. Они ищут формы духовного роста в количестве поклонов или в том, чтобы не съесть кусок сыра во время поста. То есть возвращаются именно к чисто нравственным понятиям, оценкам.

Мне вспомнился один случай. Это было давно, больше десяти лет назад. Я был в Санкт-Петербурге, в Смоленском соборе. Никого в этот момент не было, пустой собор. Проходя по храму, увидел мать и дочь. Притом они настолько были похожи, что нетрудно было догадаться. Явно люди больше мирские. Но в связи с тем, что шла середина лета, обе были почти одинаково одеты. Очень резало глаза, что на них были розовые в обтяжку… колготы, что ли…

– Лосины.

– Да. Знаете, неприятно; режет глаза. Но, собственно, не мое дело.

– Может быть, перепутали спортивную тренировку с каким-то другим мероприятием…

– Вряд ли, потому что верхняя часть нарядная, а нижняя такая вот вызывающая. Может, мы об этом не заговорили бы, но вдруг, когда я шел к выходу, они ко мне подошли. Видимо, им кто-то подсказал. «Батюшка, благословите, у нас важное событие». – «Какое?» Девушка говорит: «Я поступаю в институт». Называет институт и говорит: «Очень волнуюсь». Чтобы ее немного успокоить, начинаю расспрашивать, нравится ли будущая профессия. «Да, да, я о таком мечтала, только туда хочу». И тут я решил ее спросить: «Ты согласна, что тебе придется чем-то поступиться? Может быть, чем-то любимым, к чему ты привязана, при поступлении?» – «Да, я так хочу туда, что сейчас готова…» – ну, чуть ли не жизнь отдать. Жизнь-то отдавать не надо. Говорю: «Хорошо, ты просишь благословения. Складываем ручки, ладошка на ладошку. Теперь давай договоримся так. Я тебя благословляю на молитву, чтобы ты поступала в институт», – потому что не могу напрямую благословить на поступление, могу благословить на молитву. – «Но договоримся о том, что как только ты поступишь в институт, прекращаешь носить эти розовые штаны».

Вы знаете, выражение «разорвавшаяся бомба» – это только десятая часть того, как повели себя эти женщины. Ужас был в глазах обеих, глаза расширились, и в какой-то момент мне показалось, что они потеряли рассудок.

– Почему Вы обратили внимание именно на предмет одежды, почему это так важно?

– Это резало глаза. Бывает какой-то элемент одежды для привлечения внимания.

– Может, им просто так удобно? «Мне так удобно, я привыкла».

– Она не пробовала это сказать.

– Простите, перебил, что же она ответила?

– Благословение состоялось, потом я пошел со своими спутниками, мы были в часовне Ксении Петербургской. Возвращаемся обратно – они сидят на крыльце храма и рыдают. И когда они второй раз меня увидели, девушка аж спиной поползла к церкви. То есть я понял: нажал на мозоль. Меня тогда удивило, что человек, говорящий, что он готов жизнь отдать за поступление в любимый институт, когда дело коснулось того, чтобы не носить розовые штаны, пришел в шок. Понимаете, это тоже составная часть нашей жизни, поэтому и вспомнился этот случай.

Почему еще мы говорим об этом? Мы обращаем внимание, как мамы ходят в храм и как они запросто благословляют своих дочерей, простите меня, на не совсем нормальный вид для христианок. Не учат их, что это нехристианский вид. Приходилось уже говорить вот о чем. Я знаю священников, которые отказались участвовать в выпускных вечерах, потому что выпускницы одевались так, что священник не мог находиться в этом обществе. А когда делали замечание мамам (это же не выпускницы одеваются так вызывающе), то у родителей, особенно у мам, это вызывало негодование. Мол, батюшка, чего Вы лезете? Читаете свои молитвы – вот и читайте, а что она пришла на выпускной, простите, почти что в нижнем белье, так это мы как решили нарядно одеть, так и решили. Вот вам граница нравственности, и ни о какой духовности речи быть не может. Пока эти люди этого не поймут, они не смогут перейти в духовную жизнь.

– А может быть, стоило и прийти священнику? Я знаю один случай. На свадьбе это было. Девушки были светские, в коротких платьях. И тут заходит батюшка. Они тихо-мирно сидели, никто из них не встал, им было стыдно. Я им говорю: «А чего вы такие неживые»? Они: «Да батюшка здесь, а мы такие раздетые». Я говорю: «Ну, в следующий раз смотрите…» Они: «да-да». Видите как?

– Ну, я не вправе был заставить священников там быть, но сама ситуация… Почему на это обращаешь внимание? Потому что я знаю, что мамы этих выпускниц – прихожанки храмов. То есть для них это не то что новость или неожиданность. Вот вам нравственное переплетение с понятием духовности… Вспомним апостола Павла, который говорил: о Моисеевых заповедях между нами и говорить-то стыдно. Мы не сможем выполнять никакие заповеди Христовы, пока не перешагнем какие-то этапы. Когда мы слышим от некоторых людей реплики «а у вас в Церкви нельзя», то хочется сказать: да нет, ребята, у нас в Церкви можно, просто человек, когда духовно растет, естественно, отказывается от каких-то вещей. Естественно, от безнравственных вещей он отказывается сам, потому что это ему противно. А если ты еще не видишь этого состояния? Если ты, прости меня, в храме побыла в платочке, а выскочила и поскидывала всю верхнюю одежду…

– Лицемерие какое-то получается.

– Но это и есть безнравственность. Значит, ни о какой духовности речи не идет, количество поставленных свечек или годы пребывания в церкви (год, пять, десять лет) совершенно не говорят [о духовности].

Встречаешь таких же девчонок, которые вполне нравственно одеты. В общем-то, у них нет проблем с замужеством. Это не значит, что надо ходить голяком. И ребят точно так же видишь. Вот пожалуйста, тут уже есть упование, что они именно о духовности думают, что ступенька «нравственность» у них пройдена, это начальный класс нашей общей школы, которая ведет к жизни вечной.

– Раз мы заговорили о внешнем виде, часто люди разделяют: в храм я так хожу, а в миру так. Это как раз проблема, которую мы сейчас затронули. То есть в храм она оденется прилично, а в миру ходит обычно в брюках. Это нормально, как Вы считаете?

– Да нет, дорогой Сереженька, ненормально, потому что в любом случае это называется лицемерие, Вы сами только что очень удачно сказали. Все-таки должно быть что-то единое. Например, священник переодевается, белому священству разрешается ходить в гражданской одежде. Несерьезно, конечно, если он идет в магазин или провожает своего ребенка в бассейн, идти в священническом облачении, нет в этом необходимости. Он переоблачается в мирскую одежду и исполняет свои обязанности семьянина.

А вот когда люди начинают… И зачастую, обратите внимание, одежда внецерковная несколько вызывающая. Она чуть-чуть ниже, чем понятие «нравственная», ближе к безнравственному. Поэтому и меняют одежду, именно поэтому происходят переодевания. Но это в нашем обществе настолько прижилось, что сейчас должно вызвать либо бурю негодований, либо наш разговор не будет иметь конечной цели. Но мы можем мечтать о том, чтобы человек по мере своего нравственного роста, приближаясь к духовному, все-таки носил более нравственную одежду.

Было ли это в старину на Руси? Да, было, очень хорошая была закалка раньше. Я помню, мальчишкой приезжал в деревню в гости, и меня очень удивляли местные мужики, которые в любую жару ходили в рубашках с длинным рукавом, застегнутые, а порой даже и в пиджаках. При этом они в этих же рубашках и косили, и дрова рубили. На мой вопрос (мол, жарко же, разденьтесь) они мне на полном серьезе отвечали: да что же мы будем людей-то смущать? Понимаете, в этой фразе всё. Не важно, в пиджаке ты, в рубашке или как. Само осознание, сама эта мысль – людей смущать – будет дисциплинировать человека. Поэтому мы не будем говорить, идти нам в ботинках или сандалиях, в пиджаке или в рубашке с коротким рукавом, – поставь для себя критерий: смущать человека, окружающих или не смущать.

Особенно люблю старых монашествующих батюшек, которые смело делают замечания на приходе. Могут в церкви  какой-нибудь женщине сказать: «Ты что тут разделась, что в футболке пришла, что ты мне мужиков смущаешь? Ну-ка, выйди оденься!» Понятно, барышня не готова; или она решила, что церковь – это продолжение танцплощадки...

Когда-то, несколько лет назад, мне довелось с замечательной группой быть в Венеции. Очень понравилось, что при входе в собор Святого Марка (паломники знают; те, кто был) стоял охранник – высоченный мужчина, у которого было только два жеста при появлении людей: вдруг он поднимает руку и показывает (изображает жест рукой). Это значит: человек идет в одной маечке или шортиках...

– То же самое в Ватикане при входе в собор Святого Петра. Причем там дают возможность надеть что-то на себя, чтобы плечи не были голые, и откровенно в плавках входить тоже нельзя. А казалось бы, это просто мекка для туристов, где все глазеют и фотографируются.

– В соборе Святого Марка точно так же, лежат платки с липучками на уголках, и те же мужчины в одних майках один платок накидывают на плечи, другой оборачивают вокруг себя (длинный платок, ниже колена) и в таких платках, как в древневосточных одеждах, ходят. И это нормально!

– Скажу, как итальянцы ходят на мессы. Строгий костюм, галстук-бабочка, длинные платья, женщины на каблуках… Вся семья: мама, дети…Месса на полчаса, но они идут туда, будто это какой-то важный вечер. У нас так одеваются, простите, на прием или свадьбу, а они так в церковь ходят. Кстати, у меня бабушка и мама всегда учили: в храм – самое лучшее. Помню, мы покупали одежду: это в храм, а это в школу носить. Так воспитывали. А это действительно идет от бабушек, прабабушек, дедушек.

– От тех, кто сохранил эту традицию. Поэтому нравственность с этого начинается. Нравственность – это понятие не смущать окружающих.

– Даже пусть у тебя внутри все горит, кипит, но не показывай этого.

– Да, про это мы не говорим, но – не быть смущением для окружающих. Это еще чисто человеческая ступень, еще мы не говорим о небесной, не говорим о спасении души. Говорим только о человеческих взаимоотношениях, о законе между людьми. Но это составная часть, которая просто необходима. А так приходится, конечно, поднимать об этом речь, потому что очень многие, даже приходя поставить свечку в храме, могут очень болезненно реагировать на замечания священника. «А что, в шортах нельзя? Я к Богу иду, а какая Богу разница, в чем я – в майке, шортах… Почему Вы не пускаете?..»

– Есть небольшое замечание. Наша страна – многоконфессиональная, где много религий; в центре Москвы стоит соборная мечеть, недавно мусульмане отмечали окончание своего поста Рамадан. То есть идешь по метро и видишь мусульман. Как у них одеваются женщины – ведь красиво же! И даже очень недешево. Разные, конечно, классы людей… Лицо у них открыто, но не видно даже волос, просто лицо. Длинная одежда; открытые части – только руки. Но ведь это красиво. Умеют же одеваться стильно и изысканно. Почему же мы, православные, не можем тоже так делать? Можно одеться очень красиво, когда и длинная юбка. Я так считаю.

Просто я из того поколения, которое сейчас вот такое, молодежь. Лично мое мнение как мужчины, который бы хотел в дальнейшем войти в семейную жизнь, такое, честно скажу: смотришь на тех девушек, которые одеваются просто, спокойно, не так вызывающе. Наверное, это успех девушки, которая следит за тем, как она выглядит. Это просто мое замечание, но я считаю, что посмотреть на то, как мусульманки одеваются в рамках своей религии, стоит, это красиво. Необязательно нужно закутываться в лохмотья…

– Да, Вы дали ответ на некоторые вопросы по нашей теме.

– И у них много детей, они верны своим мужьям. Понятно, там многоженство, разные вопросы, мы туда не лезем, у нас вопрос не о мусульманах; мы их любим, уважаем, это наша страна, наши граждане, такая реальность, мы никого не осуждаем. Но думаю, что посмотреть туда стоит, хотя бы чуть-чуть, потому что они не комплексуют по этому вопросу, а у нас почему-то какой-то комплекс. Почему, лично мне непонятно.

– Мы подошли к очень важному вопросу в церковной среде – это воспитание. Бабушки, которые ходят в храм и потом поддерживают в своих внучках такой полуголый вид, – значит, ничему не научились. Я сейчас не говорю о бабушках, которые плачут, что внучка пошла не в том виде, в котором должна была пойти.

– Но ведь она переживает об этом, почему так произошло? Где-то корень есть, где-то сломалась эта система, в какой-то момент что-то пошло не так.

– Можно много вспомнить… Во-первых, и период безбожной жизни в стране.

– Подождите, в советское время, говорят, была очень даже большая нравственность, люди жили честно.

– Буквально требования были в ряде организаций. Во-вторых, когда началась эта мнимая свобода (и СМИ подействовало), нередко в людях было желание уподобиться иностранцам за рубежом. Видите, Вы сами про итальянцев привели пример, что для храма они одеваются вполне достойно. Не знаю, бедная наша страна, в которую закачали кучу мусороподобных фильмов, которые совсем о другом говорили, мнимую нравственность воспитывали в человеке, как в мужчине, так и в женщине. И мы сейчас с этой проблемой столкнулись: выросли дети (уже даже второе поколение) в состоянии безнравственной обнаженности.

Священники сталкиваются с проблемой, когда мамы поощряют своих дочерей пожить без брака. Вот она переехала к своему избраннику – ну, пусть поживут, сживутся. Глядишь, распишутся. Это вызывает ужас. Священник говорит матери: «Как ты можешь согласиться, что твоя дочь живет как наложница?» – «Батюшка, сейчас же так модно, так принято»; и так далее. Это ужасно. Тут уже не то что о бездуховности говорим: значит, все годы хождения этой женщины в церковь прошли впустую.

– То есть это становится церковной проблемой?

– Да. То же самое касается и мужчин, и юношей. Я знаю тех матерей, которые своим сыновьям запретили приводить свою якобы будущую жену (мол, пусть она поживет у нас, а мы потом распишемся). «Нет, не превращай нашу квартиру в притон».

– У меня мама так говорила.

– Либо она приходит как невеста и вы расписываетесь (а невеста тогда, когда подразумевается, что вы подали документы), либо ничего не должно быть. Но немногие мамы на это идут.

– Мне мама говорила: приводи ее на картошку, посмотрим, какая она хозяйка…

– Видите, нравственность – такая ступень. Никто из нас не пойдет ни в какую духовность, если мы не переломим эти вещи, если не перешагнем их. Статистика говорит, что наша страна занимает ведущее место в мире по количеству абортов. Но, простите, в этом количестве абортов – православные христианки. И мамы, и дочки, и мужья, которые поощряют своих жен идти на аборт (или женихи). Ребята, о каком христианстве мы говорим, когда это самое элементарное, самое простое – не то что даже испытание, просто первая ступенька, а мы не можем на нее подняться? То есть по теории должно быть так: когда говорится, что в стране всплеск христианства, это значит, что должно быть сразу падение абортов, падение преступности. Но ведь такого не происходит.

Так же и выбор учебного заведения. Вы сейчас привели в пример свою семью, я очень рад. Но вот приходит девушка: «Батюшка, благословите поступать…» – и называет какой-то частный вуз, который готовит менеджеров… Я говорю: «Прости меня, у тебя будет возможность воровать?» Ну да, там заранее оговаривается, что зарплата небольшая, но есть возможность вытягивать деньги. Хорошо, но в чем твое христианство тогда, если ты заранее выбираешь себе работу, которая будет давать возможность разводить людей на дополнительные заработки для тебя? Где эти замечательные банковские работники или работницы, христианки, которые ходят в храм, но должны бы предупреждать людей, приходящих к ним в банк: учтите, вы собираетесь брать кредит, но там мелким шрифтом дописано в договоре (а вы не читаете), это может для вас стать кабалой? Но ведь христианки мило улыбаются – и ни гу-гу. Они боятся потерять свои проценты.

То же самое касается и страховщиков, касается и множества других мест, где сидят христиане-чиновники. Оказавшись на своем рабочем месте, они из человека душу вынимают. Старикам положены какие-то доплаты или льготы – пока он не нажмет, какими-то путями не добьется, сами христианки-чиновницы не говорят: знаете, вообще-то вам положены льготы, вот вы пенсию оформляете, но вам разрешено то-то и то-то, вы можете воспользоваться… Ничего не говорят! Пока пенсионер не скажет сам. «Да? Действительно, правда. Ну, приходите через три месяца, мы Вам это оформим». Через некоторое время человек узнает, что ему положено еще что-то. Он приходит: «Ну что же вы мне сразу не сказали, у меня, оказывается, вот же…» – «Да, действительно, Вам положено. Но ничего, мы Вам оформим». Хочется сказать: «А Вы что же, чиновница? Перед Вами люди, где Ваше христианство? Сразу кончилось: после того, как Вы поставили свечки, помолились, чтобы  устроиться на хорошую работу». Кончилось христианство.

Это безнравственность. Это еще не духовность, мы пока только говорим о нравственности. Поэтому когда человек начинает спрашивать, как ему молиться, чтоб ему открылось его будущее или еще что-то, хочется сказать: ребята, давайте научимся платком носовым пользоваться. Мы еще этого-то не умеем, какое уж там уметь костюм сшить или носить костюм красиво. И вот так постоянно. Мы приходим к тому, что христианство – это образ мышления. Это не только образ поведения; и вообще не образ внешнего поведения. Это образ мышления. Думаю, если у меня ребенок выбирает какую-либо профессию, то как христианин я должен ему сказать: да, там ты заработаешь больше за счет того, что будешь лукавить перед людьми (не говорим даже обманывать людей). Но, выбрав эту профессию, ты сможешь послужить людям, а значит, у тебя есть шанс быть перед Богом оправданным, потому что есть профессии, которые могут располагать к лукавству, а есть те, которые не располагают.

Конечно, мы не говорим, чтобы люди меняли профессии, но нужно помнить, что ты христианин. Да, приходили мытари и воины к Иоанну, спрашивали, что им делать. Он же не говорил: бросайте служить в армии, идите чем-то другим заниматься. Он им говорил: не клевещите, пользуйтесь тем, чем вам положено. Почему для наших служителей (чиновников, находящихся на тех или иных местах) христианство кончается, как только они приходят на место работы?

Почему я должен из раза в раз выслушивать исповедь молодого человека, который торгует электротехникой и все время говорит: «Да, я каюсь, я все время вру своим покупателям, все время расписываю технику как хорошую, хотя это дрянь дрянью». Простите, сколько можно? Ну, один раз ты исповедовался, два, но теперь давай что-то менять в жизни! «Нет, у меня хорошая должность, мне много платят, я получаю процент с количества проданного товара». Но ты скольких людей обманул! Значит, сколько людей пришли домой и плачут, потому что после третьего включения что-то перестало работать. Человек пожимает плечами: «Батюшка, ну что же сделать, так вот…»

Я видел замечательных людей. Помню, однажды с маленькими детьми зашел в кафе. Взяли меню, я что-то стал заказывать. Официантка ко мне наклоняется и говорит: пожалуйста, вот это и вот это не заказывайте, они несвежие; если детям, я Вам советую то и то. Миленькая, да сохрани тебя Господи, что ты меня выручила и мои дети не мучились с больными животами! Значит, можно на любом месте помнить, что ты христианин. Конечно, мы заказали то, что она нам подсказала, и все обошлось. Но такая официантка мне встретилась один раз. А что, тысяча других официантов не знают, где у них свежее, а где несвежее, не могут предупредить? Доход важнее всего. Вот с какого момента начинается, понимаете? Поэтому пока мы не перешагнем эти нравственные пороги, ни о какой духовности речи быть не может. Тогда для большинства людей церковь будет и начинаться, и кончаться просьбой: дай мне хорошую работу, вот я свечечку поставлю, чтобы у меня хорошо отдых прошел, чтобы на курорте все было хорошо. А на курорте такие же прохиндеи, как и ты, которые ждут, как бы тебя развести.

– Все возвращается.

– Да, да. Кто-то из писателей хорошо описывал, что у Чингисхана на стене висело изображение: змея, пожирающая свой хвост. Говорят, что он периодически смотрел на это изображение и говорил, что оно ему подсказывает, как правильно вести войско. Более примитивно рассказывают, что он говорил, будто никогда нельзя конное войско вести по обратному своему следу, иначе это будем напоминать змею: там, где все сожрано, коням и войску уже нечем будет питаться. Но общество порой напоминает эту змею, этот знак. То есть люди, обманув другого, потом переходят в то место, где такие же будут обманывать тебя.

Хотелось бы еще к одному моменту вернуться. Вот у этих официанток, которые скрывают некачественные продукты от посетителей, крестных нет? А их крестные матери, отцы не учили, что надо Бога бояться, что будешь перед Богом отвечать? Вот где должно быть духовное зерно. Тогда человек будет помнить о конечном, о результате. И, естественно, вести себя будет так, чтобы получить правильный результат.

– Ну, крестные сейчас для того, чтобы подарки дарили, если честно. Я другого объяснения для некоторых моментов не могу найти.

– Поэтому я очень рад, что идут собеседования с теми, кого пригласили быть крестными. Люди очень далеки, и ты уже видишь, как их коробит разговор о духовности, о том, что они будут перед Богом отвечать. Особенно умиляет, когда в крестные приглашают начальников, явно – чтобы было какое-то движение, премия или что-то такое. Фактически ты своего ребенка уже продаешь этому начальнику за деньги, чтобы он тебе доплатил. Так же как мать, согласившаяся на то, что ее дочь живет до свадьбы, торгует дочерью. Она превращает ее в наложницу. То есть если подвести это к понятию духовности, то это работорговля самая настоящая, потому что маме выгодно такое. Не знаю, ей выгодно мыслительно или материально, что наконец-то дочь ушла, посвободней стало жилье. По каким критериям люди это оценивают?

– То есть нужно мыслить шире, смотреть, какие будут последствия? Правильно я понимаю?

– Не шире, а выше. К Богу идти. Устремлять свои мысли к Богу.

– То есть я думаю, чем будет чреват тот или иной поступок, потому что наказание порой очень больно бьет.

– Да, увы, увы.

– Вопрос телезрителя (Александр, Иркутск): «На утренней литургии, когда уже на всенощной исповедовался, стоишь перед Чашей. Видишь внешность женщины, когда кто-то в юбке, кто-то в штанах, кто-то кого-то одергивает, и у тебя невольно в помыслах возникает осуждение человека. Получается внутри раздрай: хоть к батюшке идти опять исповедоваться за это осуждение… У нас утром на исповедь ходят дети и старушки, а мужчины все на всенощной исповедуются.

Потом выходишь из храма, а на паперти стоят пьяные. Я им говорю: вы в таком состоянии не стойте, крепитесь. Мне один раз женщина-прихожанка сказала: не осуждай его. Я говорю: «Я не осуждаю, я ему просто говорю, чтобы он в таком состоянии не стоял, потому что мир в душе теряется у человека». Потом от Чаши идешь домой Псалтирь читать или еще что-то… Конечно, я пройти мимо не могу, копейку ему дам. Правильно это или неправильно, не берусь судить. Как Вы посоветуете, как в себе это подавить, что делать?»

– Во-первых, сразу хотелось бы сказать: честь и хвала вашему батюшке: он смог так организовать, что вечером на всенощной исповедуются взрослые, а утром только дети и старики. Я не могу с этим справиться.

– Очень удобно.

– У меня утром приезжает масса взрослых людей, которые очень обижаются, что их не хотят исповедовать. Для большинства храмов это проблема. Так что уже по тому, как ваш батюшка это организовал, Вы можете смело к нему с этим вопросом подойти. Он Вам подскажет, как поступать с теми, кто находится вокруг нас. Во-первых, прекрасно Вас понимаю, что у Вас наступают искушения у Чаши, потому что даже у священников искушения наступают, когда перед Чашей такое творится, а он видит всю эту комедию, недостойное поведение.

Но, миленький мой, ты у Чаши, поэтому вопи внутри себя: «Господи, прости! Сделай так, чтобы я ничего сейчас не слышал и, кроме Чаши, ничего не видел!» Самым настоящим образом вопи внутри себя, читай Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» Без конца ее читай, пока не причастишься, пока наконец не выйдешь из храма и не скажешь: «Господи, благодарю Тебя, так все хорошо!» Читай беспрерывно Иисусову молитву. Надеюсь, твой батюшка поддержит такое предложение, потому что стреляние глазами во все стороны тоже не годится. Но эти люди уже пришли, ты же не отгонишь от Чаши девушку в мини-юбке или накрашенную зеленым и белым цветом. Ко мне среди прихожанок очень долгое время ходила одна пенсионерка с волосами ядовито-фиолетового цвета. Что ж поделать? Поэтому молимся, пусть Господь их вразумит.

Насчет пьяниц  для меня искусительный вопрос. Я не могу сказать от имени духовенства вообще; может быть, Ваш духовник Вам посоветует другое. Когда-то мой духовник, ныне уже покойный, говорил ни в коем случае не давать пьющему человеку денег. Что, он просит у тебя хлеба? Я свидетель. У меня было несколько раз, когда пьющий человек подходил и говорил: «Батюшка, дайте денег мне на хлеб». Я шел в магазин, покупал хлеб и приносил ему. Он у меня на глазах его швырял на землю, пинал ногой и говорил: «У меня, батюшка, свой хлеб, жидкий! Мне этот не нужен!» Поэтому пьющему человеку не давать! Он с ваших денег выпьет еще, опохмелится – и убьет другого, или забьет, или обворует. А получается, что с Вашей подачи началось его преступление. И перед Богом будем отвечать вместе с тем, который совершил преступление. Пусть работают. Сколько раз было: приходишь в какой-нибудь монастырь, пьющие стоят. Говоришь: «Ребята, вот территория монастыря, подойдите к настоятелю, к старосте и спросите, что надо сделать, чтобы подзаработать денег». А они на полном серьезе говорят: «Ну правильно, ты научишь. Ты мне лучше денег дай, а как работать, ты меня не учи». Пьющему человеку не давать, поставить себе табу!

Повторяю, может быть, Ваш духовник, видя Вас, Вам что-то другое предложит. Но поскольку Вы мне задали вопрос, то как священник отвечаю: пьющим не давать.

– Мы сегодня очень много поговорили на разные темы. Каждый вопрос достоин отдельной передачи, но давайте все-таки подытожим сегодняшнюю встречу, выберем основные моменты и, конечно, обратимся к телезрителям, подбодрим им, утешим.

– Дорогие друзья, действительно сегодня тема эмоциональная, потому что она больная для нашего сердца, нашего разумения. Сделаем выводы, что мы не сможем достичь духовной жизни, минуя нравственные ступени. Самое главное – дай Бог нам всем сил не зависнуть на них, не остаться. Чтобы нравственность для нас была как начальные классы школы, чтобы мы потом уже могли искренне понимать нашу духовную жизнь, а значит, понимать Евангелие. Спаси Господи за ваше внимание.

– Спасибо за возможность прийти к нам, это очень ценно и приятно. Тем более летом, когда так сложно иногда найти собеседника.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Маргарита Попова