Беседы с батюшкой. Тюрьма и люди

На вопросы телезрителей отвечает протоиерей Олег Скоморох, доктор богословия, настоятель храма св. вмц. Екатерины в пос. Динамо гор. Павловска, глава отдела по тюремному служению Санкт-Петербургской епархии. Передача из Санкт-Петербурга.

– Батюшка, я знаю, что Вы только что вернулись с конференции, тема которой вплотную связана с темой нашей сегодняшней программы.

– Да, буквально на прошлой неделе проходил очень интересный обучающий семинар, который был организован Синодальным отделом тюремного служения совместно с Управлением кадрами Федеральной службы исполнения наказаний. Он проходил на базе духовной семинарии в Саратовской митрополии. Примечательно, что впервые был использован формат совместного обучения священнослужителей, которые работают в местах лишения свободы, и представителей администрации учреждений, исполняющих наказания. Надо сказать, что в течение последних лет Синодальный отдел по тюремному служению, конечно, старается прикладывать много усилий для того, чтобы проводить подобное обучение в различных форматах. И сейчас достаточно много внимания уделяется вопросу специальной подготовки духовенства. Например, в нашей Санкт-Петербургской духовной академии уже несколько лет на церковно-практическом отделении для студентов магистратуры проводится курс, рассказывающий о том, что же такое пастырское тюремное служение.

Подобные курсы существуют и в Нижегородской, и в Рязанской, и в Самарской духовных семинариях. Вместе с тем Синодальный отдел по тюремному служению, начиная с 2011 года, периодически проводит семинары по достаточно серьезной базовой подготовке, которая включает в себя двухнедельные курсы обучения. Эти курсы, как правило, проходят на базе учебных заведений Федеральной службы исполнения наказаний в разных регионах России. Обучение обычно состоит из трех блоков: специалисты ФСИН преподают основы правовой подготовки, также есть психолого-педагогическая подготовка и духовно-пастырский блок, в котором рассказывают об особенностях духовно-попечительской работы священнослужителей в местах лишения свободы. С 2011 года, когда стали проходить данные курсы, стало понятно, что необходима еще одна форма обучения: режим двух– или трехдневных семинаров, чтобы познакомить слушателей с самыми последними изменениями в российском законодательстве в области уголовного и уголовно-исполнительного права и со свежими разработками Синодального отдела, которые утверждаются либо Архиерейским Собором, либо решением Священного Синода. Очень важно, чтобы священнослужители на местах могли вовремя узнавать всю необходимую информацию для того, чтобы ее можно было применить в кратчайшие сроки.

Как я уже сказал, обучающий семинар прошел в новом формате: в нем принимали участие и священнослужители, и сотрудники ФСИН. К счастью, в нашей епархии подобный формат общения существует уже достаточно давно. Потому что буквально с момента образования нашего Отдела по тюремному служению в начале 2000-х годов первые собрания проходили именно так, чтобы можно было практически решить все недоуменные вопросы, которые возникали у священнослужителей к представителям администрации ФСИН, а для сотрудников ФСИН это была возможность как-то уяснить, что же из себя представляет Русская Православная Церковь в контексте тюремного служения. В те годы, когда тюремные двери открылись для церковной миссии, тюремные учреждения представляли собой закрытый консервативный мир. Они туго шли навстречу.

Я считаю, что благодаря такому виду общения, когда мы не один раз в год собирались в Князь-Владимирском соборе (тогда наш епархиальный отдел по взаимодействию с ГУИН возглавлял отец Владимир Сорокин), все изменилось. Изначально эти встречи проходили достаточно бурно, потому что стороны были настроены не то чтобы агрессивно, но были недовольны друг другом, выявлялась масса претензий, каких-то вопросов, которые нужно было решить. Но в течение достаточно короткого времени за счет постоянного проговаривания всех проблемных тем удалось преодолеть практически все препятствия. Поэтому когда мы приезжаем в другие епархии и митрополии, мы искренне советуем применять именно этот формат, потому что он позволяет решить многие вопросы в нашем служении. Я был очень рад, что Синодальный отдел решил применить такую методику, и, насколько я понял, такой семинар был проведен впервые и планируется, что он будет тиражироваться в других митрополиях, проводиться повсеместно.

Общение с представителями администрации – очень важное дело. Вы обозначили тему нашей сегодняшней встречи как «Тюрьма и люди». Понятно, что это не только те люди, которые содержатся в местах лишения свободы. Безусловно, это и те, кто там работает. Люди по-разному относятся к сотрудникам администрации ФСИН, работникам уголовно-исполнительной системы. Ясно, что это достаточно непопулярная профессия и в наше время, и, наверно, так было и раньше. Но, тем не менее, там все равно работают люди, на которых нужно обращать внимание и с точки зрения их воцерковления, и с точки зрения оказания им духовной, пастырской помощи – всего, что мы предлагаем для людей, которые находятся в нелегких условиях служения. Конечно, это относится и к ним. Поэтому мы предлагаем свою помощь в учебных заведениях Федеральной службы исполнения наказаний, где готовят будущих специалистов. Там учатся курсанты. В Петербургской митрополии имеется хорошая возможность работать со слушателями одного из учебных заведений ФСИН, которое находится в городе Пушкине (Институт повышения квалификации для работников ФСИН).

До недавнего времени данный Институт повышения квалификации был в нашей стране единственным. Сейчас существует практически уникальная возможность одновременно увидеть всех сотрудников, которые приезжают сюда из самых разных регионов нашей страны. Очень хорошо, что за годы нашего взаимодействия у нас сложились прекрасные отношения с руководством этого института. Когда проводятся различные научные мероприятия, собираются целевые группы по специальностям – например, работников воспитательных отделов, тех, кто непосредственно работает над исправлением осужденных и контактирует с представителями религиозных организаций, в том числе со священнослужителями Русской Православной Церкви. Нам удается пообщаться с ними, узнать их точку зрения, как они воспринимают миссию Русской Православной Церкви, узнать, какой есть опыт на местах. Тем более что это не курсанты, а люди с опытом, которые уже прослужили в разных регионах от 5 до 15 лет. Общение с ними очень ценно и полезно. Формат объединенного обучения включает в себя лекционную часть, круглые столы с совместным обсуждением определенных вопросов. Дай Бог, чтобы этот проект был успешным не только на первоначальном этапе, но и имел продолжение.

– Какая установка дается тем людям, которые учатся с целью работать в системе исполнения наказаний, и священникам, идущим работать в тюрьмы для пастырского окормления заключенных? Есть ли что-то общее? Одинаково ли эти люди смотрят на тюрьму?

– Очень хороший вопрос, потому что с точки зрения человека, не погруженного в эту среду и наше тюремное служение, конечно, видится, что охрана выполняет свои первоначальные функции – это изоляция преступников от общества и карательная функция; а миссия священнослужителей – спасение души и они должны приходить в самые мрачные места, где сконцентрировано зло. Если мы знаем из Священного Писания, что весь мир лежит во зле, то тюрьма – безусловно, то самое место, где это зло наиболее сконцентрировано. Действительно, свет Христов проникает в такие духовно мрачные места, миссия должна разрушать внутренние духовные двери ада. Но, естественно, она сталкивается с самыми разными противоборствующими силами. В этом смысле тюремная охрана, сотрудники администрации ФСИН, изолируя преступников от всего окружающего мира, служат препятствием для священников, их духовной миссии, кроме того греховного мрака, который сам по себе значительно затрудняет наше служение.

Но если подходить формально, Федеральная служба исполнения наказаний – та структура, которая исполняет закон. Если мы говорим об уголовно-исполнительной системе, то она, в первую очередь, опирается на уголовно-исполнительное право. А в первой статье Уголовно-исполнительного кодекса говорится об очень интересных вещах: в нашем государстве основная цель наказания – исправление преступника и предупреждение повторных преступлений. На сегодняшний день мы знаем, что проводится очень серьезная, фундаментальная коренная реформа и принят соответствующий документ «Концепция реформирования уголовной системы до 2020 года», в котором написано и о гуманизации всей уголовно-исполнительной системы, и о том, что значительную часть должны занимать элементы воспитательной работы, работа психологов, педагогов, социальных работников, которые должны делать все для того, чтобы осужденные, освобождаясь, действительно могли пройти путь ресоциализации, социальной адаптации, найти себя в обычной жизни и не возвращаться обратно в тюрьму.

Понятно, что первой задачей Русской Православной Церкви является спасение души. И именно для этого священнослужители идут в тюрьму. Но тюремная миссия не ограничивается только богослужениями и организацией церковной общинной жизни в местах лишения свободы, вопросами катехизации, религиозного образования и духовно-пастырского делания. Сейчас речь идет о социальной работе, направленной на то же самое, о чем говорит Уголовно-исполнительный кодекс: это вопрос исправления человека и профилактики преступности. Когда Русская Православная Церковь впервые официально заговорила о необходимости тюремного служения (это было на Архиерейском Соборе 1994 года), то задача тюремного служения была сформулирована достаточно кратко (потому что в Социальной концепции 2000 года уже был целый раздел, посвященный вопросам тюремного служения, в главе, касающейся преступлений и исправления): мы должны приходить в тюрьмы и для того, чтобы исправлять, и для того, чтобы совершать делание профилактики преступлений. Поэтому наши основные цели и задачи совпадают. Когда приходит взаимопонимание с представителями уголовно-исполнительной системы, тогда гораздо легче говорить о том, что мы можем сделать совместно для того, чтобы добиться одних и тех же результатов.

– Вопрос от телезрительницы: «Какими действиями, словами, мыслями мы можем оскорбить Святого Духа?»

– Безусловно, всякое беззаконие есть грех. «Грех есть беззаконие», – говорит апостол и евангелист Иоанн Богослов. И каждый раз, когда священник во время таинства Исповеди читает молитву, он просит Господа через покаяние присоединить к Церкви отпавшего человека. Мы понимаем, что грех отделяет человека от Церкви. Когда мы обращаемся к преступникам, мы не выделяем их в какую-то отдельную категорию. Они согрешают, как и все люди, но какие-то их прегрешения отделили их не только от Церкви, но и от общества, которое их изолировало. Мы говорим о необходимости вернуть их в Церковь, к участию в таинствах, и здесь способы совершенно те же, как и в обычной духовной жизни: покаяние, пост, молитва, в разных случаях – епитимьи определенного рода. Но те люди, которые приходят в церковь, находящуюся в колонии или изоляторе, сознательно (надо сказать, что, по моему глубокому убеждению и опыту, таких большинство), делают это с чувством глубокого покаяния. Поэтому очень хочется помочь и утвердить людей в вере, сделать все для того, чтобы они почувствовали, как Господь касается сердца человека, чтобы они не просто знали, что есть примеры благоразумного разбойника, Марии Египетской и многих святых, которые вели греховный образ жизни, а что Господь посетил и изменил, преобразил их. Мы от всего сердца желаем, чтобы такое преображение и духовной, и всей жизни человека произошло с каждым, кто приходит в тюремный храм.

Другое дело, что у осужденных, когда они покидают места лишения свободы, существует очень много соблазнов. Но это уже другая тема для разговора. Сейчас очень большое внимание уделяется вопросам ресоциализации, социальной адаптации. Последние конференции и, в частности, тот семинар, о котором я говорил, посвящены именно этому. Слава Богу, за 25 лет существования тюремной миссии Русской Православной Церкви практически в каждом учреждении удалось организовать православную общину, устроить храм или небольшое молитвенное помещение (если речь идет о следственных изоляторах, где по режиму камерного содержания не всегда удается устроить отдельно стоящую церковь и организовать посещение находящихся в камерах – там есть свои сложности режимного порядка). Но когда община существует, туда приходят люди. Важно, чтобы, освобождаясь, они находили все необходимое для того, чтобы не вернуться обратно в тюрьму. Это пока является одной из самых больших и серьезных проблем.

Понятно, что процент рецидива и так высок, и он, к сожалению, существует и среди тех, кто, отбывая наказание, находился в общинах. Конечно, таких людей по сравнению с остальными гораздо меньше, но нам бы хотелось, чтобы те осужденные, которые на сегодняшний день отбывают наказание и не один раз в день приходят в тюремные храмы и постоянно участвуют в богослужениях, утверждались в вере. Искушения настолько сильны, а жизнь после освобождения бывает настолько неустроенная, что нужно очень много потрудиться для того, чтобы не попасть в тюрьму снова. Когда поле битвы человека – в тюрьме, когда он должен пересилить себя, чтобы прийти в храм и принести покаяние, чтобы среди тысяч людей, населяющих эту колонию, быть в маленькой горстке православной общины, состоящей из 30 – 40 человек, может быть, противопоставлять себя обычаям лагерной субкультуры, как сейчас говорят, духом христианской жизни – да, действительно, это очень трудно. Но гораздо труднее (и мы стараемся говорить им об этом), чем прийти в Церковь и стать по-настоящему воцерковленным православным христианином в тюрьме, это остаться им после освобождения. И настоящая битва начнется именно тогда, когда после освобождения человека за его спиной захлопнутся тюремные двери. Это и будет, вероятно, главный момент, когда будет понятно, на что способен человек, который воцерковился в местах лишения свободы.

– Вы сказали, что и у исправительной системы, и у священников, которые работают в тюрьме, стоит одна задача. Но у верующих есть четкий идеал – Спаситель, святые. Существует ли какой-либо идеал человека у сотрудников исправительной системы, который они прививают заключенным?

– Здесь, мне кажется, все очевидно, потому что исправление осужденного подразумевает определенную типологию поведения: соблюдение правил внутреннего распорядка, добросовестный труд, участие во всех программах, предлагаемых учреждением (воспитателями, психологами, педагогами, социальными работниками), о которых я уже говорил выше. Речь идет именно об этом. Сейчас внедряется новая система социальных лифтов (не совсем новая – модифицированная: что-то взято из советского времени): каждый осужденный периодически имеет возможность улучшить условия проживания (либо перейти в учреждение более «легкого» типа содержания, либо условно-досрочно освободиться). Комиссии, которые разбирают личное дело каждого осужденного, могут улучшить условия его пребывания в местах лишения свободы или, если он себя не очень хорошо ведет, нарушает правила, не участвует в чем-то, как хочется представителям администрации, ухудшить. Наверно, сложно говорить о чем-то идеальном с точки зрения уголовно-исполнительной системы применительно к осужденным. Здесь, скорее всего, идеал будет заключаться в том, что человек должен вести себя добропорядочно, не совершать повторных преступлений и не возвращаться в тюрьму.

Но дело в том, что уголовно-исполнительная система ограничивается не только местами лишения свободы, есть люди, которые получили условные сроки наказания и находятся в ведении уголовно-исполнительных инспекций. Когда они выходят из ведения Федеральной службы исполнения наказаний, то выпадают из поля зрения уголовно-исполнительной системы. Поэтому ФСИН все-таки ограничивает свое воздействие временем заключения. В вопросах исправления, предупреждения преступности, поддержания социально полезных, семейных связей, навыков общественно полезного труда у нас есть много общего с задачами уголовно-исполнительной системы и с теми задачами, которые ставит перед собой государство и общество, не желая, чтобы освобожденные бывшие преступники снова представляли опасность и были бременем социальных или общественных структур.

Но мы чувствуем себя обычно в чем-то сильнее и выше, глядя на преступника, осужденного человека, искаженного грехопадением, самой системой, поскольку она так или иначе все равно накладывает отпечаток на человека. Специалисты говорят о том, что после 7-10-летнего срока пребывания человека в местах лишения свободы происходит практически необратимое искажение человеческой психики, человеческой природы. Но мы говорим о духовной перспективе: всякий человек может быть изменен, преображен. Понятно, что многие могут не верить в идеальное представление о преступнике и полное изменение человека и, махнув рукой, скажут: «Сколько волка ни корми – все равно в лес смотрит, горбатого только могила исправит». Такая доля пессимизма, конечно (что греха таить), имеет под собой все основания. Но если говорить об идеале, на что мы смотрим, к чему стремимся, – это очень простые вещи: мы стремимся к тому, чтобы в евангельских примерах видеть прямое руководство для своих поступков. Господь говорит нам, что добрый пастырь оставляет 99 благополучных овец, если одна овца потерялась, идет и ищет ее, а когда находит, радуется о ней больше, чем о тех 99, которые находятся в покое и безопасности. Это идеальное представление. У многих священнослужителей, которые имеют многолетний опыт тюремного служения, есть и скорбные примеры, когда осужденные, освобожденные, в том числе из православной общины, не могут найти себя в жизни, преодолеть те искушения, которые просто на них обрушиваются сразу после выхода из тюрьмы. Они попадают обратно и снова, каясь, приходят в эту же тюремную церковь, к этому же священнику. Бывает много тяжелых моментов и для тех, кто совершает миссию тюремного служения. Но вместе с тем мы понимаем, что постоянно происходит битва за спасение человеческой души, а «место битвы – сердце человека». И она никогда не прекращается. Пусть вновь и вновь, со скорбями и радостями, но миссионеры нашей Церкви приходят в тюремные храмы и пытаются принести всё, что могут, для изменения, исправления, утешения тех людей, которые там находятся. Это касается всех: и подследственных, судьба которых еще не решена (а многие даже не виноваты в тех преступлениях, обвинения в которых им предъявлены), и осужденных, и тех, кто там работает.

– В советское время был некий идеал советского человека: безличный, но нравственный. Как Вы считаете, может ли Православная Церковь предложить обществу такой идеал? Ведь понятие «святой» часто подвергается иронии.

– Я могу сказать о всенародном, общецерковном почитании некоторых. Святой благоверный великий князь Александр Невский в свое время был признан человеком, который олицетворял нашу страну, нашу Родину, Россию. И это было очень важно. Это связывало, соотносило святого, который не просто лубочно описан в житиях святых, с тем, что происходило и происходит в нашей жизни сейчас. Когда в прошлом году мы вспоминали преподобного Сергия Радонежского и на нем был сделан акцент, очень многое было соотнесено с тем, кто он был и что происходило в его время, какое значение это имеет для нас сейчас. Мы знаем, что в этом году внимание направлено на святого равноапостольного великого князя Владимира. И здесь мы пытаемся осмыслить и каким-то образом соотнести это с нашей жизнью. На мой взгляд, это проходит достаточно успешно, поскольку и в тюремной миссии мы тоже говорим о Крещении Руси и личности святого князя Владимира. Это не просто персонаж из мультфильма, художественного фильма, жития святого, детской или взрослой книжки. Таких людей гораздо больше. Мы это прекрасно понимаем и стараемся сказать всем о том, что сейчас необходимо хранить эти уроки истории. Не просто как уроки церковной истории или житий святых в качестве некой легенды, которая нам предлагается как абсолютно нереальная история, неприменимая в жизни, а напротив: эти истории могут быть нам полезны, они применимы в жизни каждого из нас, ведь то, что происходило в жизни прославленных святых, происходило с ними именно как с обычными людьми.

– Почему заключенным нельзя брать с собой в тюрьму домашние вещи?

– Дело в том, что жизнь человека, находящегося в учреждениях уголовно-исполнительной системы, достаточно строго, но прозрачно регламентирована: для человека, который содержится в следственном изоляторе, – правилами внутреннего распорядка для СИЗО. Понятно, что пока человек находится под следствием, он имеет право взять с собой определенный перечень предметов личного пользования, который обозначен списком. Также определено то, что ему могут передавать его родственники, друзья, близкие при свидании. Когда человек попадает в места лишения свободы, в которых тоже существуют правила внутреннего распорядка для исправительных учреждений, этот список уже существенно расширен. Человек может пользоваться большим количеством предметов личного пользования, также на территории исправительных учреждений существуют магазины. Есть правила пользования этими магазинами. Правила получения передач регламентируются режимом учреждения, потому что сейчас у нас есть колонии-поселения, колонии общего, строгого, особого режима, тюрьмы для людей, которые совершили особо тяжкие преступления и представляют особую опасность и для общества, и для уголовно-исполнительной системы. Все зависит от того, в учреждении какого типа содержится осужденный.

Сейчас происходит гуманизация всей уголовно-исполнительной системы. Осужденный или его родственники могут заказать посылки по Интернету. Я говорю это, чтобы не было представления о тюрьме такого, как раньше: что надламывают каждую сигарету, начинают потрошить упаковки с чаем и снимать фантики с каждой конфеты, а в буханке хлеба искать напильник. Сейчас все гораздо проще. Можно сформировать ту или иную бандероль по Интернету, виртуальным образом ее оплатить – и эта бандероль придет на имя осужденного. Если на его лицевом счете есть какие-то личные средства (понятно, что наличных денег у них быть не должно), он может сделать заказ сам и получить нужные ему вещи. С подробным перечнем разрешенных предметов можно ознакомиться: он находится в открытом доступе и на официальных сайтах уголовно-исполнительной системы, и в различных правозащитных организациях, которые следят за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания, и если у человека есть вопросы, они консультируют, помогают. Нет никакой проблемы в том, чтобы это узнать.

Братья и сестры, поздравляю всех с наступающим праздником Успения Пресвятой Богородицы! Благодарю за время, проведенное вместе. Да благословит всех нас Господь миром и молитвами Пресвятой Девы Марии. Храни всех Господь!

 

Ведущий: диакон Михаил Кудрявцев
Расшифровка: Арсения Волкова