Беседы с батюшкой. Современные зависимости

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает игумен Флавиан (Матвеев), наместник Крестовоздвиженского мужского монастыря города Екатеринбурга.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Тема, которую сегодня предлагают для обсуждения, – «Зависимости», и можно обозначить ее как «Современные зависимости». Это зависимости от социальных сетей, Интернета,  компьютеров, компьютерных игр,  смартфонов, гаджетов, то есть от всего того, что слишком, может быть, гипертрофировано в нашей жизни и чему не нужно, может быть, столько времени уделять, но мы это делаем.

Прежде чем говорить конкретно, как вообще понять человеку, что зависимость есть? Где грань, может быть, между зависимостью и такой увлеченностью, заинтересованностью в каком-то определенном деле?

– Наверное, говорить о зависимости можно тогда, когда у человека начинается разрушение каких-то сторон жизни, когда начинают страдать его социальные связи, его работа, когда начинает что-то в жизни идти не так, как раньше, и что-то начинает занимать львиную долю времени. Тогда, конечно, можно говорить о зависимостях. Со стороны зависимости иногда бывают виднее. И в этом смысле человек может положиться на реакцию своих ближних. Но тут есть тоже тонкая грань, потому что всем известна, наверное, такая шутка: «Что значит для меня, если мой сосед стал религиозным фанатиком? Если он ходит в церковь хотя бы немножечко чаще, чем я, значит он религиозный фанатик, то есть я его таковым считаю». Понятно, что моя точка зрения со стороны в данном случае выглядит необъективной лишь только потому, что мне хочется казаться таким, что моя религиозность – это гармоничная религиозность, она находится у меня на том уровне, на котором она должна быть.

Конечно, не всегда мнение наших ближних может быть объективным, но, так или иначе, если говорить о каких-то занятиях, увлечениях, даже в религиозной жизни, нужно соблюдать определенную гармонию, для того чтобы увлеченность какой-то одной стороной духовной жизни не разрушала других сторон. В такой области, как духовная жизнь, очень важно устремление к Богу, а целью духовной жизни является не просто устремление к Богу, а погружение в Бога, и даже  в этом возможны перекосы, ошибки. Но, конечно, с помощью духовника и в духовной жизни человек может навести порядок.

В любой жизни любого человека должно быть соответствие каким-то целям, которые человек для себя избрал. Эти цели должны быть достойными и, конечно, выполнимыми, должны быть окружены какими-то подкрепляющими моментами. Человек должен иметь какое-то занятие,  работу, какой-то труд, которые бы его созидали и давали бы одновременно средства к существованию. Таким образом, человек выбирает себе какую-то основную занятость и какие-то дополнительные занятости. И внутри себя сам внимательно за собой наблюдает, как бы какая-то из этих его занятостей не превратилась в то, что поглотит его с головой и помешает его связям с родными, близкими, с обществом, помешает работе и, собственно говоря, начнет разрушать жизнь. Не все зависимости разрушают жизнь человека, но так получается, что большинство зависимостей ее разрушают.

– Вопрос телезрительницы: «Я бы хотела для начала сказать большое спасибо отцу Флавиану, потому что он оставлял как-то свой телефон, еще будучи на улице со стендом «Здесь стоит священник». И вот сколько бы раз я ему ни звонила, не было ни одного случая, чтобы он мне отказал, и всегда такие внятные ответы, я очень ему благодарна за это. Я еще хочу такой вопрос задать. У моей младшей дочери просто зависимость от телефона. Однажды у нее звонит будильник, я слышу, что он звонит, а она не просыпается. Захожу к ней в комнату, а она спит с телефоном в руке. У нее телефон прямо в руке, представляете? Она так спала. И будильник звонит, и она его не слышит. И вот я даже могу разговаривать с ней, а она будет сидеть в телефоне, переписываться с кем-то, постоянно на связи «онлайн». Или она может из другой комнаты мне по телефону какое-нибудь сообщение отправить! Чтобы не ходить, она просто отправляет по телефону. Меня это просто возбуждает. Я говорю: "Ты же на зомби похожа. Представляешь, как ты выглядишь? Ты даже взглянуть на меня не можешь, сидишь разговариваешь со мной и в то же время в телефоне". Как быть в таком случае?»

– Спасибо за вопрос, он очень хороший и актуальный. Вообще, судя по тому, как в данном случае мама реагирует на эти выходки дочери, которые ей не нравятся, она реагирует на них общим образом. «Вот, ты такая, на зомби похожа…» – навешивается какой-то ярлык. Любой человек сто раз подумает, прежде чем откликнуться на такое замечание, потому что оно слишком общее, неконструктивное и вдобавок с навешиванием ярлыка. А уж ожидать, что подросток откликнется на такое замечание, просто не приходится.

И здесь надо, наверное, посоветовать маме действовать конкретным порядком, то есть в отношении смартфона завести какие-то общие семейные правила, которые досконально соблюдались бы и мамой тоже. Просто сделать в семье недопустимой такую ситуацию, когда родитель обращается к ребенку и ребенок занят чем-то, кроме того, чтобы беседовать со своим родителем: с папой, с мамой или с обоими родителями. Это просто недопустимо. И если этого элемента семейной культуры нет, то нужно так или иначе вводить, желательно мягко, потому что если девочка подросток, с подростками нужно всегда соблюдать особую деликатность, для того чтобы не разрушить основу семейного общения, семейного взаимопонимания.

Но, так или иначе, этот элемент, который когда-то был упущен, нужно водворить на свое место: ребенок никогда ничем не должен заниматься, общаясь с родителями. Пусть это будет вызывать у ребенка протест, крики, психоз – неважно, важно только то, что это совершенно необходимый элемент семейной культуры, который должен соблюдаться даже между взрослыми, потому что именно взрослые подают ребенку пример. Если кто-то обращается к кому-то, другой должен обязательно отвлечься и поговорить.

И уж конечно, необходимым элементом уважения является соблюдение этого в каждом конкретном случае. Мама видит, что у дочки в руке смартфон и она  что-то увлеченно в нем тыкает или смотрит: «Дочка, пожалуйста, положи телефон на стол и послушай, что я тебе скажу. Пожалуйста, положи телефон на стол и послушай, что я тебе скажу». Здесь нужно зарядиться терпением, выпросить его у Бога, буквально вымолить, составить для себя какой-то сценарий: каким образом я буду этого добиваться от дочери, коль скоро у меня этого не было. Но этого добиться надо. И пусть ребенок будет обвинять родителей в мелочности, пристрастности: «Вы от меня требуете какой-то ерунды». Нет, это не ерунда.

Должно быть уважение, и это уважение должно быть взаимным. Если мы хотим добиваться этого от ребенка, то мы сами должны показать ему пример и никогда, если ребенок обращается, не стараться пропускать это мимо ушей. Именно в подростковом возрасте это важно: ребенок обращается к взрослому, взрослому кажется, что это чепуха, но это не чепуха. И именно конструктивного общения не хватает между многими взрослыми и подрастающими детьми, и долг взрослого сделать каждый элемент общения конструктивным.

С другой стороны, увлечение смартфонами, социальными сетями  для современных молодых людей часть их жизни, их от этого каким-то генеральным образом не отвратить. И не надо даже ничего продумывать и какие-то такие идеи выдвигать и цели ставить. Важно, чтобы были какие-то элементы (а вот здесь уже должно включаться понимание культуры), когда эти смартфоны отступают на второй план. И так, собственно говоря, многие взрослые люди регулируют свое общение.

Мне очень нравится пример, который я совсем недавно услышал, что в некоторых молодежных компаниях существует такой обычай: если молодые люди собираются где-то в кафе для того, чтобы пообщаться, что-то обсудить, то они складывают все телефоны в одно место, на стол например. Втроем, вчетвером собрались и положили все телефоны на стол, и даже желательно их вообще выключить, покуда идет общение. А тот, кто первым потянется за телефоном, ответит на звонок или еще что-то,  оплачивает обед за всю компанию, а если никто не потянулся, тогда каждый платит за себя. Но это бывает актуально в том случае, когда люди собрались именно для того, чтобы пообщаться.

– Не потому, что пошли пообедать...

– Да, а потому, что общение именно между этими собравшимися людьми должно выходить на первый план по сравнению со всеми другими видами общения, которые могут ждать человека в смартфоне. Это все должно отступить на второй план. И вот что-то такое в виде игры (это же, по сути дела, игра) каждый разумный человек, каждая разумная  компания, каждая разумная семья может для себя придумать и осуществить.

– Это хороший пример. Я думаю, наши зрители возьмут его на вооружение. Но вообще, если говорить о зависимости, в частности, от смартфонов, гаджетов, есть такая расхожая картинка в Интернете, которая иллюстрирует в какой-то степени зависимость, когда смартфон выражен в виде паука, лапы которого притягиваются к голове человека. Выглядит ужасающе, но, кажется, что это иногда действительно так. И еще есть одна такая смешная фраза, которую мне однажды довелось услышать: «Вместо того, чтобы предложить гостям тапочки, теперь принято предлагать пароль от Wi-Fi».

– Грустно, когда гостю нужен этот пароль. Иногда впору спросить у такого гостя: «Вы к нашему Интернету пришли в гости или к нам?»

– Вопрос телезрителя из Иркутска: «Есть слово “азарт”. И врачами, и психологами доказано, что это болезнь, азартом страдает больной человек. Можно ли этот азарт отнести к, скажем так, компьютерным маньякам? И само слово “азарт” – это то же самое, что и страсть, если перевести на церковный лексикон? Что происходит с человеком под воздействием этой страсти, этого азарта, на Ваш взгляд? Разум ли у него затмевается, либо это какой-то душевный сдвиг, либо психическое потрясение? Ответьте, пожалуйста, если можно».

– Целый ряд вопросов. Тут, конечно, надо бы посадить хорошего специалиста, который с точки зрения психологии все расставил бы по своим местам. На мой взгляд, в большинстве случаев азарт можно охарактеризовать как некое естественное состояние человека, который заинтересован чем-то положительным. Разве может исследователь заниматься какой-то исследовательской деятельностью, если у него не будет азарта? Разве может педагог быть хорошим наставником для школьников, если у него не будет азарта? И так по целому ряду профессий. Даже дворник окидывает взглядом двор, заметенный снегом, и говорит: «Два часа – и с этими завалами будет покончено». Почему у дворника есть азарт?

Но азарт может быть направлен на что-то недостойное. Например, на азарте основаны азартные игры, то, что люди, бизнесмены, извлекают из азарта выгоду. Один человек стремится к выгоде, а другой человек, который более хитрый, обладает определенными навыками, определенным оборудованием, так сказать, бизнес составляющим; из этого азарта, стремления извлечь выгоду, делает свою выгоду, гораздо более успешную и предсказуемую.

– То есть из такого естественного азарта создает некую искусственную профанацию?

– Да, но в данном случае азарт, будучи сам по себе естественным, направлен на нечто неестественное, на получение выгоды без труда. Что такое одолеть соперника в азартной игре? Это значит забрать у него заработанные им деньги, по сути дела, или кому-то отдать свои заработанные деньги, но так или иначе деньги при этом не зарабатываются, а переходят из одного кармана в другой, так что это недостойный способ обогатиться. Вот так и получается, что люди используют азарт, который в данном случае направлен не на созидательную деятельность человека, а на такое паразитическое извлечение прибыли. И получается, люди, будучи бизнесменами, обладая базой для этих азартных игр, извлекают свою пользу. И деньги, заработанные людьми, которые приносят их в места, где играют в эти азартные игры, перетекают из карманов друг друга и попадают к этим бизнесменам, которые все это организуют.

Здесь надо рассуждать о разных степенях зависимости, потому что в каких-то простых случаях дело может касаться какой-то заинтересованности: человек заинтересовался, понял, что таким образом, играя в азартные игры, богатым не станешь, понял, как все это работает, перестал интересоваться и сказал: «Да, у меня была зависимость, но я ее преодолел». Это легкая степень зависимости. Бывает более тяжелая, когда человек вовлечен и как-то старается бороться, ближних своих как-то привлекает. «Давайте что-нибудь сделаем, займите меня чем-нибудь, наконец», – взывает такой человек. Он вовлечен, допустим, в эту азартную игру, но он еще не теряет рассудок. И другое дело, когда человек настолько вовлечен в эту пагубную страсть, настолько потерял себя, что уже ни мнение ближних его не интересует, ни свое собственное финансовое состояние, человек в буквальном смысле готов на все, лишь бы только извлечь какую-то выгоду для того, чтобы отдать ее на удовлетворение этой страсти, удовлетворение своего собственного азарта. Так что в целом ряде случаев это бывает и очень сильная патологическая зависимость, которую лечат и при помощи психологов, и даже при помощи психиатров.

– В ту пору, когда были еще разрешены игровые автоматы, множество историй можно было услышать о том, как люди, получая заработную плату, практически в один день оставляли ее в этом автомате. Сейчас они запрещены на территории Российской Федерации, их использование запрещено и, соответственно, так запросто найти их невозможно. Но появились предприимчивые люди, которые создали нечто аналогичное в Интернете.

И можно еще поговорить о немного другом проявлении интернет-зависимости. В вопросе, который нам задавали, говорилось о компьютерных игроках, это так называемые онлайн-игры, где у реального человека есть возможность получить какого-то виртуального персонажа, со временем покупать для него какую-то силу, какую-то амуницию и так далее. Я, честно говоря, не играл в такие игры, но они существуют, и много людей, которые этим занимаются, вкладывают туда реальные средства, которые они получают. Этот уход от реальной личности в виртуальную и зависимость от виртуальных игр, наверное, опасны для человека?

– В целом ряде случаев – да, но тут опять же – что для человека хороший роман, хорошее произведение? Вряд ли мы найдем человека, который бы сказал: ну, знаете, будучи литературоведом, я вам скажу, что оцениваю этот роман так-то и так-то. Мы в большинстве случаев будем описывать это по-другому. Скажем: «Знаете, я прямо погрузился в эту атмосферу того времени (или нашего времени), того героя, в его переживания, в его взаимоотношения с другими героями». Мы так или иначе переживаем это как некий мир грез.

Когда появилось кино, все переживания родителей, которые раньше переживали за своих детей, что они зачитываются романами Жюля Верна и так далее, переключились на кино: «Ах, дети смотрят это кино, они увлечены этим кино, оно засасывает, заманивает…» Что такое кино? Это тоже мир грез.

Вот современные игры, особенно онлайн, где свой виртуальный персонаж, который ведет себя таким образом (каким привык вести себя реальный человек, который им владеет, его ведет), это его второе «я». Это тоже мир грез. И им можно увлечься умеренно, как человек увлекается хорошей книгой, хорошим художественным фильмом или даже сериалом и даже получает от этого какую-то пользу, потому что и среди сериалов бывают очень дельные произведения, из которых можно многому положительному научиться, что-то для себя в жизни осмыслить. И точно так же человек может увлекаться какой-то компьютерной игрой, умеренно погружаясь в  мир грез, но с тем условием, если он надеется, что этот мир грез так или иначе его чем-то обогатит. Потому что в книге, фильме, игре человек получает возможность каким-то образом подумать о том, как бы я себя повел в той или иной ситуации: в ситуации книги, в ситуации героя фильма, в ситуации героя, который сталкивается в игре с какими-то вызовами.

Некоторые говорят: «Все эти компьютерные игры – это ужас, это нечто невообразимое, это то, что лишает нас чего-то главного, реального». Но так или иначе и компьютерные игры в том числе, и художественные произведения, и фильмы несут в себе тот элемент игры, который нужен человеку. Это необходимая потребность психики человека, даже когда человек шутит, он играет. И эти понятия – «игра», «чувство юмора», его реализация, улучшение жизни при помощи чувства юмора (в конце концов, люди, которые играют в игры, и игры, в которые играют люди) – все это так или иначе присутствует в жизни человека. Поэтому, если это действительно хорошая игра, которая может не просто погрузить человека в мир грез, а дать ему что-то положительное, наверное, она может иметь место в жизни хотя бы как элемент отдыха, для того чтобы дать человеку возможность каким-то образом переключиться от чего-то к чему-то.

Но если игра мешает человеку молиться, взаимодействовать со своими ближними и человек отмахивается от них и говорит: «Вы не видите, я играю, это важно», – то, конечно, такому человеку нужно задать себе вопрос: «А вообще есть ли в моей жизни гармония? Я думаю об этом? Не кажется ли странным, что игра занимает в моей жизни больше времени, чем общение с живыми людьми?» И, в принципе, каждый человек, наверное, должен себе давать такие дни, когда он мог бы отложить в сторону смартфон, Интернет и сказать: «У меня сегодня будет день, в который, помимо своих обычных дел, я буду общаться с людьми, которые мне дороги. И только. А для тех людей, которые хотят со мной общаться при помощи Интернета, смартфона или еще чего-то,  найдутся остальные дни, а вот эти дни для реального общения, даже для того, чтобы просто снять телефонную трубку и позвонить своим друзьям, знакомым, приятелям, которым я давно не звонил и от которых  не слышал никаких вестей. Как они поживают?» Это те вопросы, которые так или иначе каждый человек должен себе задавать, в том числе и человек, который даже во что-то поигрывает, скажем так.

– Я предлагаю обратиться к социальной сети «ВКонтакте», посмотреть, что наши зрители пытаются спросить. Телезрительница спрашивает: «А что лучше: пробуждать совесть, объясняя вред зависимости, или принимать радикальные меры вплоть до отключения сети? И будет ли это насилием над правами личности в соответствии с ювенальным законом?»

– Никакого эффективного взаимодействия, конечно, не может быть, если не взывать к совести. Но опять же, взывать к совести можно только в том случае, если у ребенка совесть не омрачена настолько, что ребенок может позволить себе впрямую укорять родителей в каких-то недостатках и так далее. Нужно задать себе вопрос: «Сколько взаимопонимания сохранилось между мной и моими подрастающими детьми?» И на этом взаимопонимании начинать строить какие-то созидательные взаимоотношения.

Ошибка многих родителей, которые воспитывают подростков, заключается в том, что нет плана взросления и, соответственно, нет плана передачи ответственности, передачи права принятия решений взрослеющим детям, и дети вынуждены у родителей это отвоевывать. Возникает атмосфера конфронтации, в целом ряде случаев просто невыносимая, неприемлемая, от которой страдают и родители, и дети. В конце концов, воспитание детей в самых разных планах должно быть честным. Честность, на мой взгляд, заключается не только в том, чтобы был составлен такой план взросления, а чтобы этот план был заточен под то, что родители поставили бы точкой взросления для своего ребенка, когда ребенок может воспользоваться своим правом быть взрослым; чтобы эта точка взросления совпадала с тем, что положено ребенку по закону.

В восемнадцать лет ребенок наделяется всеми правами совершеннолетия. И, на мой взгляд, долг родителя – находить такое взаимопонимание, которое позволило бы готовить ребенка к взрослой жизни с нулевой точкой в восемнадцать лет, когда ребенок совершенно спокойно сможет, не испытывая какого-то стыда в отношении родителей, сказать: знаете, папа и мама, я вам благодарен, у меня есть такой план, я теперь буду осуществлять его так-то и так-то. Чтобы ребенок мог это сделать, чтобы родители не закрепостили ребенка с каким-то своим планом: «Мы тебя отпустим от себя только тогда, когда ты получишь высшее образование». А ребенок понимает, что в восемнадцать лет у него есть права согласно закону, но прав в семье у него нет, они у него возникнут только в том случае, если он выполнит ультиматум родителей, и у ребенка возникает протест: «Как же так? Это же не честно. В восемнадцать лет я буду совершеннолетний, буду иметь такие-то права, но родители думают совершенно по-другому». И это действительно не честно.

Если у родителя есть какие-то планы, то нужно их заранее озвучивать и сказать: «Да, восемнадцать лет – это тот возраст, когда мы можем совершенно спокойно разбежаться в разные стороны». В целом ряде семей так и бывает: родители отпускают детей, дети выбывают из семьи и дальше развиваются самостоятельно. Но насколько бывает и полезно, и красиво, когда родители заинтересовывают своего подрастающего ребенка и говорят ему: «Да, к восемнадцати годам мы совершенно спокойно можем посмотреть друг другу в глаза и разбежаться, но все-таки и тебе, и нам, родителям, выгодно, чтобы ты получил высшее образование,  мы будем тебе в этом способствовать, но от тебя кое-что тоже потребуем».

Тогда подрастающий ребенок чувствует именно свою ответственность: «Я что-то могу, но ведь я могу захотеть что-то, что соответствует планам моих родителей». И вот это будет по-настоящему красиво, когда родители смогут с подросшим ребенком договориться по принципу «ты мне – я тебе», «ты взрослый – мы будем с тобой договариваться как взрослые люди», «если ты хочешь то-то и то-то, пожалуйста, мы тебе это можем предоставить, но на таких-то условиях». В этом случае получается честно.

И в семье, на мой взгляд, использование Интернета, телефонов, смартфонов, их приобретение, даже оплату за Интернет можно построить таким образом: «Ты растешь, хочешь быть самостоятельным, давай мы тебе определим круг обязанностей, которые нам позволят иметь моральное право оплачивать Интернет, которым не мы пользуемся, иначе у нас не будет морального права, мы перед Богом будем казаться глупцами, которые оплачивают какую-то среду, используемую тобой для каких-то своих прихотей, абсолютно неполезных». Если взаимоотношения с подрастающим ребенком будут построены именно на такой риторике, то, наверное, это с большей степенью вероятности вызовет какой-то отклик у ребенка, нежели: «У, ты стал похож на зомби!»

– Вопрос телезрительницы из Уфы: «У меня взрослый сын, ему 33 года, но он в последние два года стал очень сильно пить. И, мало того, стал брать все из дома, продавать, сдавать в ломбард – только для того, чтобы напиться. Естественно, стал врать. Я из-за такой его проблемы пошла в церковь, стала молиться Богу, читать много молитв, но такое ощущение, что все хуже и хуже. Помогите, у меня просто сил не хватает, может, я не теми молитвами молюсь?»

– Вы с ним вместе живете?

– Телезрительница: «Да, он трижды женился, трижды бросал своих детей, жены уходили, и он сейчас живет вместе с нами».

– Здесь, конечно, нужно вникнуть в саму ситуацию, тем более что она, насколько я понимаю, сложная.  Если были три брака и есть дети, то тут надо как-то досконально разбираться. Вам в любом случае, конечно, надо найти вдумчивого священника именно там, в Уфе, хорошенько с ним поговорить и услышать какие-то аргументированные советы. Конечно, если потеряно взаимопонимание (все-таки сын взрослый), если алкогольная зависимость настолько сильно развита, что Вы только в молитве находите какое-то утешение, то, возможно, Вам нужно позаботиться о себе, чтобы как-то саму себя сохранить в этой ситуации. Потому что приходится сталкиваться с целым рядом случаев, когда матери не могут смириться с зависимостями своих детей и становятся созависимыми, участвуют в жизни своих взрослых детей, несмотря на то что те сами приняли для себя решение погрузиться в эту синюю яму.

Бывает такое, что человек не просто пьет с горя или по какой-то другой причине, а именно пьет потому, что ему так нравится, ему так хорошо, он находит для себя саму жизнь в том, чтобы постоянно выпивать. Формируется определенного рода идеология, человек сам, внутри себя убежден, что он поступает правильно, что именно это должно являться основной поддержкой в его жизни. «Алкогольные напитки – это то, что предназначено для меня, а я предназначен для них», – говорит такой человек самому себе. А его мать, либо смотря на все это сквозь пальцы, сквозь какие-то розовые очки, не может с этим смириться и говорит: «Я же должна…» И получается так, что она полностью зависит от направления жизни своего сына, у нее не остается ни времени, ни сил, чтобы заниматься собой, она перестает развиваться, становится бесполезной для всех людей, кроме своего сына. Это явление называется созависимостью.

И получается, что есть один человек, который потерян для себя, для общества, зациклен на спиртном, есть мать, которая зациклена на своем сыне. Вовремя, даже несмотря на материнский инстинкт (если она понимает, что спиртное для него стало важнее, чем окружающие его люди, родные, близкие, если человек пьет убежденно), нужно просто иметь мужество от него отстать и сказать: «Если он погружается в эту синюю яму, я не должна погружаться в сына, погружающегося туда. Я – это я, я воспитала своего сына, сейчас я уже не могу его воспитывать, он не откликается на воспитание, он взрослый, и поэтому я могу и должна заниматься своей жизнью». В конце концов, каждому человеку вверена именно своя душа, и именно ее нужно спасать.

Поэтому так и получается, что нужно на эти вопросы попытаться ответить. Иногда это явление созависимости может быть настолько сильной зависимостью, что человек не может критически осмысливать свое состояние. В этом случае уместно задать вопросы своим родственникам, которые живут отдельно, не находятся в этой среде постоянно: «Не слишком ли я погружена в проблемы своего сына? Может быть, у меня есть какая-то зацикленность на его проблемах?» И если это так, то вполне возможно, что совет хорошего друга семьи, беседа с вдумчивым священником, духовником может кое-что помочь поправить в жизни. Потому что быть созависимым – это тоже зависимость, и она тоже может пагубно сказываться на жизни человека.

– Но опять-таки, для матери ребенок всю жизнь будет оставаться ребенком, и, может быть, невозможно избежать этой созависимости. А если немного абстрагироваться, то тогда не будет ли мать считать себя человеком, который развел руки и сказал, что больше ничего не может с этим сделать? Куда тогда стремиться?

– В любом случае мать всегда останется матерью и никогда не перестанет молиться за своего сына. Но, судя по тому, что прозвучало в этом вопросе, мать уже ничего дельного не находит, как только обращаться к Богу с молитвой о своем сыне. Видимо, уже все исчерпано. Я не знаю, конечно, прав я или нет, может быть, это и не так, но приходится регулярно встречаться с такими ситуациями, когда сын топит свою жизнь в вине, а мать топит свою жизнь в сыне, хотя не должна бы.

Можно вовремя понять, что сын взрослый, и если он не хочет жить трезвой жизнью, то надо вовремя сыну сказать: «Знаешь, сын, я за тебя молиться не перестану, но и помогать тебе находиться в комфортных условиях, погружаться в эту синюю яму я тоже не буду и не могу. Потому что Господь Бог на нас смотрит, нас видит, и я могу подвергнуться осуждению не как мать, потому что мать может для вразумления покинуть сына, оставить его в беспомощном состоянии». Может быть, остатки совести и здравого смысла могут сработать, и человек, оставшись без материнской поддержки, без материнского борща и куска хлеба, в конце концов скажет: «Голодная жизнь мне не по плечу, пойду-ка я работать».

Но для этого надо, чтобы мать перестала ему варить борщ, подкладывать кусок и стирать грязное белье, которое каждый раз пачкается, потому что человек напивается до полусмерти и лежит в грязи и так далее. И в этом случае вовремя отошедшая в сторону мать, оставившая сына без этой поддержки, может вызвать к жизни  остатки совести. И это работает, но тогда, когда эти остатки совести есть. А бывает, что и нет. Тогда  отход в сторону становится неизбежным.

В конце концов, материнский инстинкт есть материнский инстинкт – это мы понимаем, но с другой стороны, есть такой грех, как потакание. Если такая мать, слишком податливая, слишком заботливая, станет на Страшном Суде, то Христос Спаситель ее спросит: «Зачем ты ему потакала? Зачем ты ему готовила, стирала? Почему ты не отошла в сторону и не сказала: ”А ну-ка сам, ты меня извел, ты меня лишил жизни, я зациклена только на тебе”. Почему ты не отошла, не предоставила ему возможность собрать все эти остатки совести?» Это актуальный вопрос.

– Это, конечно, требует разбирательств в каждой конкретной ситуации. Телезрительница из социальной сети «ВКонтакте» спрашивает: «Объясните, пожалуйста, а зависимость – это страсть? И можно ли избавиться от страсти, просто оградив себя от нее, не смотреть тот же телевизор? Или все-таки она остается в душе? Но если остается, то как от нее избавиться?»

– Тут, как всегда, нужен комплексный подход. Любая зависимость – это, конечно, страсть. А от страсти нужно себя ограждать, нужно себя отсечь. Но в каждом отдельном случае нужно решить: если случай какой-то особенно тяжкий, запущенный, когда человек не в силах себя контролировать, нужно страсть отсечь совсем; когда человек еще в состоянии себя контролировать, то нужно подвергнуть себя разумному самоограничению, в том числе и с помощью ближних.

Мы упоминали игру, так или иначе игра присутствует в жизни каждого человека, игра должна присутствовать в жизни каждой семьи, это обогащает семейную жизнь. И это ограничение может быть устроено в виде такой невинной игры. Одни члены семьи помогают другому члену семьи выйти из этой зависимости не в виде какого-то грубого насилия, а в виде семейного договора о том, чтобы ограничивать себя одним часом Интернета. Одной семье, конечно, это подойдет, другой не подойдет. Например, у нас будет два часа Интернета в вечернее время, кто успел, тот и съел, а в остальное время Интернет действовать не будет. Или что-нибудь еще, какие-нибудь вечерние семейные игры, семейные занятия, которые не включают в себя Интернет, но участие в которых для всех членов семьи является обязательным. Вот если удастся так договориться – счастлива такая семья, другого не скажешь.

Но комплексный подход необходим. Нужна и молитва, и христианское общение, помощь ближних, и, самое главное, осознание этого, чтение соответствующих книг, соответствующие духовные беседы. И нужно приискать себе собеседника. Для того чтобы приискать собеседника, нужно проявить целый ряд таких качеств, как находчивость, целеустремленность и так далее.

– Один из наших зрителей написал в сети «ВКонтакте» такое сообщение, немного посмеиваясь над теми, кто задает вопросы (но в какой-то степени этот комментарий даже, наверное, отрезвляет, как от этой зависимости избавиться): «Ага, сейчас вам батюшка в трех словах все и расскажет. Как все просто! По проблеме зависимости написано множество томов, и люди годами ищут верный способ, который поможет именно им».

Действительно, тема такая, которой нужно уделить особое внимание и, может быть, в том числе психолог и психиатров. И конечно, это каждый конкретный случай, ну а так мы с Вами сегодня постарались обойти некоторые из тех современных видов зависимостей, которые на сегодняшний день существуют.

– Этот комментарий абсолютно правдив, в трех словах это действительно не опишешь, и в каждую конкретную ситуацию нужно очень вдумчиво вникнуть, для того чтобы понять, как это происходит. И помимо священника в целом ряде случаев необходимо участие и психологов, и психиатров – это совершенно верно.

Ведущий Дмитрий Бродовиков
Записала Елена Кузоро