Беседы с батюшкой. Миссионерская деятельность в молодежной среде

На вопросы телезрителей отвечает иеромонах Макарий (Маркиш), настоятель храма Иваново-Вознесенских святых г. Иваново. Передача из Москвы.

– Отец Макарий, скажите, что такое миссионерство?

– У нас есть формальный ответ на этот вопрос. Он исходит из «Концепции миссионерской деятельности Русской Православной Церкви». Миссия – это проповедь для пробуждения, активизации, реализации веры, это просто проповедь ко всему миру. Когда человек уже находится в храме, участвует в приходской и евхаристической жизни, молится вместе со всеми, можно считать, что миссия достигла своей цели. А если нет, она продолжается.

– На что нужно опираться, работая с молодежью?

– Это глубокий и широкий вопрос. Глубокий – потому что речь идет не о том, чтобы продать пару обуви в коммерческой организации. Это таинственное, церковное дело. А широкий – потому что это связано с молодежью. Христианская Церковь существует две тысячи лет. Почему именно сейчас, в конце XX – начале XXI века, возник вопрос о молодежи и все наши авторитетные церковные иерархи говорят об этом? Вопросу миссии в молодежной среде очень много внимания уделяли и оба патриарха: покойный приснопамятный Алексий II и нынешний Святейший Патриарх Кирилл. Давайте подумаем, почему так. Потому что нынешнее время – время разрыва связи поколений, качественного ускорения темпа жизни, которое приводит к изменениям общественного порядка. Раньше, по историческому счету не так давно, сто – двести лет назад, существовали общины: крестьянская, ремесленная, купеческая. Дети этих людей шли по той же стезе, что и родители. Если отец был бароном и сражался – он передавал свой меч сыну, если пахарем – передавал соху, лошадку или жеребенка, который у нее родился. Сын и внук пашут ту же самую борозду. Это было нормой.

Но посмотрите, насколько изменился общий порядок жизни сегодня! Норма из прошлого, которую я вам представил, давно забыта. Где мы видим нечто подобное? Может быть, есть редкие исключения. А норма – сын или дочь в 18 лет говорят папе с мамой: «Привет, я пошел». Куда? Бог знает куда. Сами родители переселяются с места на место, меняют свою профессию, уровень образования, образ жизни, приходят и в Церковь (тут мы уже переходим к церковной части). Обратите внимание: стабильность, характерная для традиционных обществ, для нормальной человеческой жизни по всему земному шару, будь то в христианской или мусульманской среде, Китае или Индии, уже разрушена, по крайней мере в России. Но после трагедий XX века люди возвращаются в Церковь. Вот она, наша миссия. Она должна существовать, потому что люди оторвались от Церкви – и теперь возвращаются. Сегодня сплошь и рядом мы видим: молодежь возвращается прежде старшего поколения, впереди отцов и матерей, бабушек и дедушек. Нередки острые конфликты с родителями, когда сын или дочь заявляют о своем желании вернуться в Церковь, о своей вере, некоторые молодые люди желают идти монашеским путем, а родители далеки от этих ценностей. Это и приводит к тому, что разговор о молодежи вызывает особое внимание.

Когда слово «миссия» употреблялось тысячу, пятьсот лет назад, речь шла о населении дальних стран, которому требовалась проповедь, христианское просвещение, что и делали апостолы. Уже в конце XIX века в Русской Церкви возник термин (тогда, может быть, странный, а сегодня он всем известен) «внутренняя миссия». Как же миссия может быть внутренней? Церковь есть, всё в порядке. Ничего подобного. Уже в конце XIX века образованные русские православные люди поняли, что далеко не все благополучно, что нам нужна внутренняя миссия, пробуждение, устроение, усовершенствование той веры, того уровня религиозности, религиозного сознания и просвещения, который характерен для самой России. И конечно, с того времени эта потребность во внутренней миссии возросла во много раз. Большинство наших сограждан славянского происхождения называют себя православными, стремятся к православию, но именно они и требуют участия этой внутренней миссии, составную часть которой можно назвать катехизацией, православным просвещением, православным образованием – это всё разные аспекты одного процесса.

– Вопрос от телезрительницы из Раменского: «У меня вопрос не совсем по теме. Не всегда получается читать утренние молитвы рано утром. Скажите, пожалуйста, до какого часа можно читать утреннее правило?»

– Вы сказали, что вопрос не в тему, а на самом деле очень даже в тему. Когда молодой человек (особенно парень, который отслужил в армии и помнит, что такое армейская дисциплина) или девушка слышат формулировки такого рода: «вот вам православие, сейчас мы вам устроим – будешь вставать по будильнику, молиться по будильнику, по счетчику молитвы читать», то говорят: «Знаете, мне это не подходит. Это что-то не то. В Евангелии этого нет: Спаситель не говорит ни слова о том, до которого часа надо читать молитвы». Здесь есть опасность формализма, или (кто знаком с Евангелием) фарисейства. Фарисеи были большими формалистами, требовали соблюдения разного рода правил, против чего Спаситель обоснованно и серьезно возражал. Это отдельная тема, но ответим так: Ваша личная молитва – на Ваше личное усмотрение. Вы можете просить совета и получить его только у своего приходского священника, который знает Вас и Ваши условия жизни. Это не как в армии, когда все сапоги должны быть начищены одинаковым образом, а если нет – сразу на кухню чистить картошку. Опасность формализма служит одним из препятствий, подножек, которые внешняя, околоцерковная жизнь ставит перед молодым поколением. Когда девушка приходит в храм (в первый раз или нет – неважно) и сразу слышит: «У тебя какой длины юбка? У тебя какой длины рукава? Ты почему платок не надела? Ты не там встала. А ну-ка поклонись, а ну-ка распрямись», она выслушает, может быть, даже пустит слезу (я видел такие случаи), уйдет и скажет: «Вот вам пожалуйста: Православная Церковь». Я говорю все это не от себя, а от имени Церкви. Если вы посмотрите церковные документы примерно последних двух лет, вы увидите (в том числе в обращениях Патриарха) очень серьезные пени, то есть жалобы, на процесс формализации, и есть необходимость его преодоления. Сейчас у нас работает институт приходских консультантов: человек присутствует в храме специально для того, чтобы помогать преодолевать формалистский барьер вновь приходящим людям. Это серьезное дело: миссия в молодежной среде.

– Какие формы работы с молодежью существуют?

– Они очень разнообразны и могут быть разделены на богослужебные и внебогослужебные. Традиционно, еще до революции, в Русской Православной Церкви церковная жизнь оставалась богослужебной жизнью. Внебогослужебной деятельности Церкви либо вообще не существовало (из-за слишком ограниченных ресурсов), либо она была под строгим контролем со стороны Синода, поскольку Церковь не была отделена от государства, а была его частью. Будучи частью имперского правительства, Церковь была вынуждена играть по правилам, которые диктовал Синод, то есть чиновничье ведомство. Все было напряженно и непросто. А при советской власти любая внебогослужебная деятельность Церкви заканчивалась уголовным преследованием. Поэтому сегодня, приблизительно после 25 – 30 лет с момента начала возрождения церковной жизни, перед нами стоит важнейшая задача сбалансирования богослужебной и внебогослужебной, храмовой и внехрамовой жизни. Очень хорошо сказал Святейший Патриарх, комментируя значение слова «приход»: «Приход – это куда люди приходят». Хорошо, они пришли. Теперь нам нужно выйти из прихода. Православное духовенство, верующие, приходской актив, просто люди, живущие христианской жизнью, должны выйти за границы прихода навстречу обществу, людям. Это наша миссия – движение, послание. Внебогослужебная, внехрамовая работа дополняет богослужебную деятельность.

Богослужебная работа – это разъяснение богослужения. А для тех, кто имеет, например, музыкальный дар, очень важно его развивать, развивать народное пение (не очень удачный термин, потому что все мы народ, но мы прекрасно знаем и ценим красивое церковное пение, когда хор, с надлежащей практикой и уровнем музыкальной культуры, поет церковные песнопения). Но церковный Устав предусматривает нечто другое: священнослужителей (священника и диакона) и народ (по-гречески «лаос», по-церковнославянски «людие»). Народ отзывается на возглашения диакона, народ должен петь Символ веры или иные ключевые элементы богослужения. Развивать эту сторону пения тоже очень важно, разными способами раскрывать людям смысл богослужения (и письменным, и устным, в виде беседы, организации курсов – все это надлежащим образом воздействует на серьезную молодежь, на тех, кто приходит не просто поставить свечку). Другая сторона – внебогослужебная работа, поскольку прежде чем зажжется огонек, проявится интерес к богослужению в сердце молодого и еще неопытного человека, не очень глубоко мыслящего, не очень понимающего и знающего жизнь, не задумывающегося о глубоких вопросах, не очень знакомого со смертью и ее тайной, для него гораздо более эффективным будет участие в общественной жизни, благотворительности, волонтерской работе – в любых добрых делах, направленных на самые разные аспекты нашего общественного горизонта. Например, помощь больным, малоимущим, семьям, находящимся в трудной ситуации, организация каких-то общественных мероприятий.

Недавно в нашем городе, в областном центре Иваново, состоялось важное для нас событие – визит Святейшего Патриарха Кирилла. Казалось бы, Патриарх приехал, помолился – и уехал. Легко сказать. На самом деле была проделана огромная организационная работа. Несколько сотен молодых людей, разумеется волонтеров, без всякого вознаграждения, чисто по своему желанию и из собственного интереса помочь Церкви, городу и друг другу, участвовали в организации патриаршего визита. Это было полезно и для самого дела, для организации богослужений для огромного скопления народа, который там был, и для них самих. Это внебогослужебный опыт. Большинство из них даже не присутствовали в кафедральном соборе, который в силу очевидных причин не мог вместить те тысячи человек, которые там собрались. Тем не менее для многих из них (я надеюсь, для большинства) опыт внебогослужебной церковной работы был очень важен. Волонтерская организация Иваново продолжает свою деятельность в самых разных направлениях: начиная с больницы и приютов и заканчивая церковными событиями.

– Мнение телезрителя из Белгородской области: «В Евангелии Христос обличает фарисеев за их миссионерскую деятельность».

– Ошибаетесь, дорогой мой: Он обличает их не за миссионерскую деятельность, а за предательство миссионерской деятельности. Надо внимательнее читать Евангелие. «Вы находите прозелита (пришельца) и делаете его сыном геенны еще худшим, чем вы» – вот что говорит Христос.

– И продолжение предыдущего вопроса: «Не грозит ли такое современной миссионерской деятельности? Ведь миссионеры бывают разными».

– Это разумный вопрос. Мы все бываем разными. Но и тому, и другому, и третьему, идущему по христианскому пути, надлежит совершенствовать себя, контролировать свои поступки: с помощью ближних, а если человек взрослый – с помощью исповеди. И исправлять свои ошибки, избавляться от своих грехов. Здесь всё просто.

– Готова ли современная молодежь слушать и внимать слову Божию?

– Мы говорили, что это очень широкий вопрос. Молодежь разная. Если мы скажем: «давайте будем говорить с теми, кто готов, а кто не готов – пусть идут на дискотеку, концерт, пьянку», – это не подход. Это вопрос к нам, православному духовенству, Православной Церкви: как помочь всем молодым людям принять слово Божие, сделать так, чтобы оно до них дошло? У нас есть прямое указание апостола Павла в Священном Писании, его знаменитые слова: «Я был с иудеем как иудей, с язычником как язычник, с кем угодно говорил на его языке, был всем для всех, чтобы обрести хотя бы некоторых». Свобода у человека все равно остается. Если сравнить с армейской жизнью (в армии будьте любезны все до единого солдата взвода, роты или батальона маршировать, выполнять боевые задачи; год прошел – на выход), у нас, разумеется, не так. Мы даем возможность каждому стать православным христианином, зажечь в себе огонь веры, взрастить ее ростки. Но воспользуются они этой возможностью или нет, зависит уже не от нас. У каждого из нас, начиная со Святейшего Патриарха и заканчивая каждым из нас в отдельности, должна быть чистая совесть: мы сделали все, что от нас зависит, и дали то, что могли. А на нет и суда нет. С одной стороны, мы обращаемся ко всем, с другой – признаем и уважаем свободу человека. Поэтому пугать кого бы то ни было: «ах, ты в церковь не ходишь – значит будешь гореть в аду», – не годится. Богословие, ад и так далее остаются предметами для отдельного рассуждения, но как миссионерское средство это не годится, потому что ограничивает свободу человека. Заманивать какими-то материальными подачками, как делают сектанты, тоже нельзя. К сожалению, в истории христианской миссии прошлых веков были моменты, когда русские миссионеры в районе Поволжья, в сибирских районах вознаграждали местных жителей за то, что они приходили креститься. Им давали пару сапог или серебряный полтинник (точно не помню), и они быстро сообразили, что можно приходить по второму разу. Такая практика абсолютно неприемлема. Мы находим такие пути, чтобы, оставаясь христианами, верными нравственным и религиозным принципам Евангелия, нести душам молодых людей этот свет, это слово, общаясь с ними на их языке – так, чтобы они это восприняли.

Есть одна удивительная особенность, которая известна всем, но о которой редко говорят: смешно, но мы оказались жертвами прогресса. Если мы читаем Евангелие, книги Нового Завета или сочинения древних христианских авторов, мы видим, насколько они разнообразны, универсальны, направлены ко всем, к любому читателю. Если это сочинения апологетов II – III веков, они предназначены для людей, которые еще не вошли в Церковь, просвещают их. Дальше, если мы пролистаем несколько столетий вперед, мы увидим, что христианская образованность, христианская книжно сть как на Востоке, так и на Западе сосредоточилась в руках монашества. Монахи стали основными хранителями грамотности, и большая часть (едва ли не сто процентов) средневековых сочинений – сочинения, написанные монахами для монахов.

– То есть выражение «церковные мракобесы» здесь неприемлемо?

– Почему «мракобесы»? Это грамотнейшие, образованнейшие, талантливейшие люди, которые работали в своей среде для своих читателей. Что произошло потом? В 90-е годы Церковь обретает свободу. Россия обретает свободу. Потребность в духовной христианской литературе колоссальная. Наши издатели (и церковные, и гражданские) берут эти сочинения, переведенные в XIX веке на своеобразный «суконно-формальный» русский язык, и фототипическими средствами переиздают их десятитысячными или стотысячными копиями. Издатели газет и журналов тоже берут эти специфические сокровища церковной мудрости, направленные на определенный класс людей, и во множестве экземпляров их публикуют. Они находятся в Интернете. Это прекрасно, но надо же понимать, что это не для всех. А материалы для всех стали появляться постепенно, с огромной задержкой, что совершенно естественно, в последние 10 – 15 лет. И количество соответствующих книг, журнальных статей, публикаций в Интернете, по сравнению с этими традиционными сокровищами христианской мудрости, предназначенными для монахов, их образа жизни и мысли, невелико.

Один из самых высокоуважаемых и почитаемых русских святых XIX века святитель Игнатий Брянчанинов, мудрейший человек, прекрасный автор, написал книгу «Приношение современному монашеству». Он с самого начала ступил на монашеский путь, будучи епископом, тоже сохранял монашеский образ мышления, писал для монахов. В предисловии к современным изданиям трудов святителя Игнатия сказано: «Многое из того, что пишет святитель Игнатий, с пользой для себя может потребить каждый верующий». Это правда. Но многое другое из того, что он пишет, человек, который не ступил на монашеский путь, не может потребить с пользой для себя. Мы говорим о миссии, направленной на молодежь. Молодые люди читают, и, естественно, у них возникает двоякое ошибочное мнение: либо они воспринимают все это на свой счет и «сходят с круга», допускают грубейшие ошибки на своем жизненном пути, либо отвергают все это, говоря: «это к нам не относится, эта христианская словесность не для нас, это все давно забыто и неправильно». Оба эти мнения – смертельные ошибки.

Слава Богу, сейчас, в 2015 году, этот дисбаланс преодолевается, но есть отдельная задача обращения к молодежи. Поэтому когда возражают: «Почему задача обращения к молодежи отдельная? Вон «Добротолюбие» стоит – читайте», надо иметь в виду, что, может, кому и надо читать, а кое-кому – нет. Аналогия очень простая, я уже несколько раз о ней говорил: представьте себе студента, который пришел учиться в технический (строительный или текстильный) вуз. Ему понравилась математика. Он и говорит: «Я буду читать Ньютона, Лейбница. Что мне эти учебники? Я возьму первоисточники». Что с ним будет? Либо выгонят из института за неуспеваемость, либо у него просто «поедет крыша». А вот если он окончит технический вуз, получит диплом, желательно «красный», со всеми пятерками по математике, поступит на математический факультет в университет – тогда милости просим, читай.

– Тогда возникает вопрос: как же найти пищу «по зубам»?

– С помощью той самой молодежной работы, которую мы сейчас обсуждаем. Молодой человек может обратиться к настоятелю храма, катехизатору или священнику через Интернет, посредством замечательного сервиса вопросов и ответов, который мы сейчас развиваем, задать этот вопрос, получить какие-то советы, вступить в переписку с кем-то из духовенства. Из соображений здравого смысла, придя в магазин или библиотеку, раскрой книгу, которую берешь, потрать десять минут, пролистай страничку за страничкой и посмотри: для тебя пишет автор или нет. Если человек в здравом уме и трезвой памяти, он поймет, что написано для него, а что не для него, что к нему относится, а что не относится. Из этого не надо делать ложных выводов. Кто-то раскроет «Лествицу» Иоанна Синайского в переводе XIX века и начнет читать. А потом скажет: «Нет, это мне совершенно не нужно». И сделает вывод о том, что Христос пришел в этот мир не для него, что Церковь находится на этой земле не для него. Это совершенно ошибочное, глупое, самоубийственное умозаключение. Это всего-навсего означает, что эта книга пока не для тебя.

– Насколько тяжело работать с молодежью?

– Я бы сказал, что должно быть легко, но не всегда легко получается. Не всегда есть успех. Люди все разные. Но должно быть легко, потому что миссия, предваряющая благодать, как мы говорим с богословской позиции, должна быть созвучна душам людей. Это наш народ, наши братья и сестры, дети, племянники. Мы должны находить с ними общий язык, им должно быть с нами весело, интересно и радостно. И нам с ними тоже. Я могу сказать, где трудно работать: в психиатрической больнице, в местах заключения с людьми, которые совершили тяжкие преступления и жизнь которых изломана, которые пытаются кое-как вернуться к нормальной жизни, восстановить ее. Это действительно тяжело. После дня работы в исправительной колонии выходишь оттуда как из стиральной машины. Спаситель говорит: «Аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в Царство Небесное». И это детское качество (хотя молодежь, конечно, уже не дети) простоты, откровенности, нравственной чистоты (к сожалению, уже не всегда) помогает, должно помогать. И мы, духовенство, старшие, должны поддерживать эту атмосферу.

– Вопрос от телезрительницы из г. Набережные Челны: «Моей дочери 30 лет, но она еще не замужем, детей не родила. Она тяжело больна, но старается служить Богу тем, что лечит больных кошек, в том числе ей приходится их стерилизовать. Можно ли ей это делать?»

– Интересно, а откуда сомнения? Набережные Челны – это, конечно, город, но те, кто живет в деревне, прекрасно знают, что стерилизация домашних животных (коней, быков, хряков, даже петухов – тягловых или мясных животных и птиц) – древнейшая практика скотоводства. Почему вдруг в XXI веке православные люди начинают чесать затылок и говорить: «а можно ли»? Что-то тут явно не то. Миленькая, Вы смотрите на мерина – и не спрашиваете, почему он раньше был конем, а стал мерином. Значит так надо. А касательно кошек разве какие-то другие принципы?

– Как сильно меняются молодые люди, приобщившись к православной вере?

– Они как раз и не должны сильно меняться. На то они и молодые. Если бы мы говорили об уголовном преступнике, который отбывает 15-летний срок, – да, он может сильно измениться. И правильно сделает. В свое время, уже давно, я получил удивительное письмо: «Батюшка, я могу сообщить Вам, что научился быть счастливым. Я был несчастлив всю жизнь, а теперь стал счастлив. Я живу и радуюсь каждому дню». Письмо было из одиночной камеры, от человека, который отбывает пожизненное заключение, причем за дело. Он изменился, сидя в четырех бетонных стенах. Благодарим Господа. А для молодых людей, которые вышли из своего юношеского возраста, движение к Христу – естественный путь, прямая, сравнительно ровная и благотворная дорога. И не нужно чего-то от них ждать, пытаться изменить, говорить, например, девчонкам: «ты не ту юбку надела, не то съела, не там села, не там встала». Даже если их поведение и образ жизни отличаются от поведения и образа жизни старшего поколения, не надо на этом акцентировать. Они подрастут, повзрослеют – и что-то изменится. Христианство – это норма. Для Китая, древнейшей цивилизации, которая не идет христианским путем и четыре – пять тысяч лет живет определенным образом, вероятно (не знаю, я никогда там не был), переход к христианской жизни был бы достаточно резким изменением. Но для русских людей (для россиян и жителей русского мира) христианское православное сознание, православный образ жизни – нечто совершенно естественное и нормальное. Вот на чем надо постоянно делать акцент, обращаться к молодежи исходя именно из этих позиций.

А дальнейшее предоставьте духовенству: когда молодые люди приходят на исповедь, им можно что-то подсказать, скорректировать их сознание, совесть – это уже индивидуальный вопрос. Но в целом очень важно подчеркнуть, что это нормальная жизнь, нормальный образ поведения. Вообще в этой земной жизни нет ничего хорошего, что бы не принадлежало Христу. Ему принадлежит все доброе, что есть в нашей жизни. Поэтому человек, который, как пишет апостол Павел в Первом послании к Римлянам, по своей природе делает добро – он по природе своей и христианин. Эти слова перекликаются с афоризмом Тертуллиана: «Душа человека по природе христианка». Если он или она прожили какое-то долгое время и изменили, исказили, испортили свою природу, тогда возвращение в христианство – будто неправильно сросшаяся рука, которую надо переломать, чтобы она срасталась заново. А если она изначально нормальная, прямая – слава Богу.

– Нынешняя молодежь в целом хорошая или не очень? Сейчас можно услышать рассуждения, что молодежь не такая, к акая была раньше.

– Странный вопрос. С одной стороны, очень трудно измерить общую массу, с другой – ответ напрашивается сам. Я не могу сказать, что молодежь плохая, никудышная. Мы все не такие, как были раньше. Мало того, если жаловаться на молодежь, то следующий ход конем – а что, старшее поколение лучше? Нет. Надо оставаться на христианских основах, видеть в каждом человеке доброе начало, видеть определенные сложности, трудности, которые существуют в нашей жизни, стране, на всей планете Земля. Как существуют физические болезни, так существуют и нравственные, духовные болезни. Их надо преодолевать. Есть эпидемиологи – врачи, которые говорят: распространяется туберкулез или какая-то другая болезнь, надо что-то предпринимать против нее. Так и в нашем деле. Есть характерные недостатки: у молодого или среднего поколения – неважно. Но говорить, что они негодны, нехороши, было бы нехристианским ходом. Не надо так говорить и допускать таких помыслов. Это наша жизнь, наша страна, наш народ, наша молодежь – такая, какая есть. Наша общехристианская задача – дать ей возможность стать лучше. Я думаю, что среди телезрителей сейчас больше людей старшего поколения. Наши отцы и матери, дяди и тети, бабушки и дедушки, поставьте перед собой такую задачу: помочь молодежи стать лучше, стать православными христианами. Не мешать, а помочь. К сожалению (говорю по священническому опыту), многие мешают.

– Каким образом можно помочь молодежи?

– Личным примером. Давным-давно (правда, речь шла не о молодежи, но ситуация та же самая) человек пришел на исповедь: трудная жизнь, далеко не молод. И рассказывает, что он сделал в жизни очень много плохого, но его покойная бабушка была замечательным человеком, молилась за него. Не то чтобы он связно о ней рассказывал, но тепло в его душе было связано с его бабушкой. А дальше он мне говорит: «Я не знаю, как дальше жить». Я послушал и сказал: «Как же не знаете? Вы прекрасно знаете, как надо жить: Вам надо жить так, чтобы Ваши внуки или младшие родственники лет через 50 после Вашей смерти вспоминали Вас так же, как Вы вспоминаете Вашу бабушку. Вот и все, больше ничего не надо». И действительно, так оно и есть. Посмотрите на себя глазами молодых людей. Кто мы перед ними? Старые и вечно всем недовольные ворчуны, которые пытаются установить какие-то правила, когда какие молитвы читать? Или же в нас раскрывается Христос и им с нами приятно и хорошо, они могут поделиться с нами сокровенными мыслями, переживаниями, а мы дадим им добрый совет, откроем им Евангелие, которое через нас станет им родным. Православная Церковь через наше отношение к ним станет для них родным домом, Христос станет лично для них Спасителем.

– Хорошо, но если это подрастающее поколение переходного возраста? Они противятся всему, что им говорят старшие. Например: «Машенька (или Ванечка), давай почитаем Евангелие». А он говорит: «Да отстань ты, мама, делай свое дело, а я буду делать свое».

– Я таких знаю. Негативизм (отрицание) характерен не только для переходного возраста подростков 13 – 15 лет, но и для других возрастов. В возрасте пяти-семи лет у детей тоже бывает абсолютно тот же самый период. Ничего, преодолеваем. У нас, старших, есть одно-единственное преимущество перед молодежью: чуть-чуть больше – не рассудка, нет-жизненного опыта, навыка общения с людьми. Если ему один раз предложили читать Евангелие и он отказался, второй раз предложили – отказался, не лезьте в третий раз. Вы будете занудой. Пусть у вас лучшие намерения, пусть вы делаете это из самых замечательных побуждений, но в его глазах вы будете занудой. Вместо этого скажите: «Пойдем рыбку половим». И пусть у меня болит нога, или я устал, или что-нибудь еще, а он что-то запланировал – я говорю: «Пойдем вместе, я помогу тебе». Вот ответ. Сначала мы идем ему навстречу таким образом. Мы наводим мост, устанавливаем контакт с этой молодой душой, начинаем находить с ней общий язык. Я не учу его, «что такое хорошо и что такое плохо», а он сидит и слушает развесив уши. Это не то. Общий язык – это общение, то, о чем говорит прекрасное русское слово «дружба». Ее-то и надо устанавливать. Установив дружбу, мы сможем донести до молодежи личный пример. А не будет дружбы – не будет ничего.

– В православной среде бытует мнение, что Церковь не приветствует занятия спортом, танцевальные и театральные кружки.

– Это, пожалуй, неправильно. Православная среда – среда Православной Церкви. Наверно, такое мнение бытует в околопрвославной или якобы православной среде, в среде людей, которые хотят называть себя православными, но делают это без больших на то оснований. Раскройте сайт Патриархии, посмотрите, сколько всего доброго и важного там сказано о театре, кинематографе, спорте – самых разных сторонах нашей культуры. Я уж не говорю: раскройте «Основы социальной концепции РПЦ» – это, может быть, молодежь читать не будет. А зря, кстати сказать. А просто православные новости, поток информации, который идет из Церкви, только на пользу. Физкультура, спорт – со своими ограничениями; в наше время под спортом понимается все что угодно. Приведу такой пример (он не из нашей страны, здесь я его не повторял): мы как-то говорили о спорте, о том, что он вырождается в глазах людей (не сами спортивные достижения, а как социальное явление). Мы рассмотрели спортивную страницу очень популярной общенациональной газеты «USA Today» и посчитали количество заголовков и материалов, которые посвящены собственно спорту, спортивным достижениям, и криминалу, деньгам, разным сексуальным делам, причудам, приколам спортсменов или болельщиков. Получилось, что на спортивной полосе размещено больше половины совершенно неспортивных фактов: какой-нибудь спортсмен пошел в бар и вмазал по лицу человеку, который сидел рядом, попал в полицию и потом его оттуда выкупали. Эта информация занимает больше места, чем новость о том, что кто-то пробежал стометровку, пятьсот метров или столько-то проплыл. Вот вам спорт. Поэтому когда мы говорим, что Церковь поддерживает спорт, наши слушатели могут нас неправильно понять. Они могут пойти в какую-нибудь организацию так называемых болельщиков, устроить дикую драку и сказать: «а нас Церковь поддерживает, спорт – хорошее дело».

– Вопрос от телезрителя из Ульяновска: «Существует ли в РПЦ концепция работы с молодежью, или все это отдано на откуп волонтерским движениям, самоорганизации и так далее? Насколько мне известно, даже у священников не хватает ни возможностей, ни финансов для того, чтобы организовывать какие-то клубы».

– Вопрос совершенно законный. Если Вы раскроете документ, который я упомянул, – «Концепцию миссионерской деятельности Русской Православной Церкви», то найдете там специальный раздел «Миссия в молодежной среде». Так что концепция существует. И в то же время все, что Вы сказали о трудностях в молодежной миссии (о том, что духовенство в силу острейшей нехватки ресурсов вынуждено сворачивать или должным образом не разворачивать молодежную работу), правда. Что значит «нехватка ресурсов»? Приходилось об этом говорить, и я с удовольствием повторю. Допустим, я настоятель храма. Я понимаю, что мне нужно работать с молодежью. Я еду в наш Ивановский университет, а там как раз выпуск какого-нибудь факультета социологии или психологии. «Вы знаете, у меня есть вакансии с очень хорошей зарплатой, лучше, чем вам будут платить в банке или страховой компании, и прямо по вашей специальности». Человек тридцать подадут мне заявления – найму еще кадровика, который их внимательно прослушает, отберет десять лучших (а кадровик тоже получает немалую денежку, а деньги-то нужны, это не развлечение: людям надо платить за квартиру, свет, газ, я уж не говорю про еду, да и вообще людям нужно материальное обеспечение). И он наймет мне десять замечательных молодых специалистов: катехизаторов, молодежных работников. Соберу небольшую конференцию, дам им направления работы, и они пойдут трудиться, организовывать фестивали, лагеря – все что угодно. Отличная идея, великолепный план работы, все хорошо, точно как в сказке про кота и колокольчик. Кто повесит колокольчик коту на шею? Так вот, кто мне даст финансовые средства для того, чтобы пригласить на работу всех этих людей? Никто, кроме вас, дорогие телезрители. А у вас тоже карманы небездонные.

Христианские Церкви (я не говорю о других конфессиях): Римско-Католическая, Лютеранская – весьма богатые организации, потому что в течение сотен (а для Римско- Католической Церкви – тысяч) лет верующие люди оставляли им свои наследства, завещали то или иное имущество, чаще всего недвижимое. Это имущество, конечно, в какой-то момент экспроприировалось теми или иными государственными властями, но в целом Церкви накопили очень солидный «подкожный жировой слой», на основе которого они могут существовать и устраивать очень хорошие социальные и другие мероприятия.

Русская Православная Церковь начисто лишена этого запаса. Мы живем как самый простой бедный человек: от получки до получки. Что получил, то и растратил. А получил от кого? От вас, от нас. Церковь – это мы. Был принят разумный закон о реституции, то есть о возвращении Церкви тех объектов недвижимости, которыми она владела до революции. Нам их потихонечку возвращают, но прежде чем они начнут приносить реальный доход, должно пройти (исходя из общих соображений) 20 – 40 лет. Их надо восстановить, организовать получение рентного дохода в той или иной форме. Это очень долгий процесс. На сегодняшний день те объекты недвижимости, которые согласно государственным законам возвращаются Церкви, главным образом работают в минус. В них надо инвестировать средства и смотреть, что из этого получится, каким образом Церковь может восстановить свое нормальное финансовое состояние. Сейчас этих ресурсов (человеческих и финансовых, которые связаны между собой) нам очень не хватает. В это все и упирается.

– Вы можете описать образ молодого православного человека? Каким он должен быть: скромным и кротким или, наоборот, активным проповедником?

– Все люди разные, особенно молодые. Мы, люди постарше, умеем «выравнивать линию», первый видит грудь четвертого, все мы стоим в одну шеренгу. Молодежь не очень склонна к этому. И это разнообразие не нужно подавлять, а нужно, наоборот, стимулировать. У вас будут молодые люди, которые занимаются боевыми видами спорта, – значит, им прямая дорога в какие-то службы поддержания порядка на наших улицах. Особенно хорошо устраивать межконфессиональные патрули в тех районах, где есть несколько разных конфессий, прежде всего мусульмане, чтобы православная и мусульманская молодежь вместе патрулировала улицы и охраняла жителей от разного рода безобразий. А будут молодые люди, которые, по евангельскому слову, «соломинку не переломят» (прежде всего девушки), – вот они пусть сидят дома и занимаются вышиванием красивых икон или других замечательных объектов церковного искусства, поют в церковном хоре. Вот вам православная молодежь: и то православная молодежь, и это. И они, в своем разнообразии, должны ясно ощущать, что они составляют единое целое, а именно – Святую Церковь.

– На что еще нужно обратить внимание при работе с молодежью?

– Нужно обращать внимание на все. Молодые люди – народ чуткий, чувствительный (вот еще одно качество молодежи). В нашем возрасте кто-нибудь какую-то ошибку допустит – ладно, у нас есть жизненный опыт, мы поймем. Конь на четырех ногах и то спотыкается, человек тем более споткнется. Мы легко нивелируем чужие ошибки. А ошибки при работе с молодежью гораздо более опасны и печальны, потому что молодого человека намного легче, чем взрослого, обидеть, оттолкнуть, направить на ложный путь. Об этом надо помнить, необходима большая внимательность. Представьте себе: один человек едет на тракторе, а другой – на гоночной машине. Кому надо внимательнее следить за рулевым колесом?

 

Ведущий Сергей Юргин
Расшифровка: Арсения Волкова