Беседы с батюшкой. О страстях сребролюбия и гнева

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы на Малой Охте протоиерей Андрей Панков.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Мы будем говорить сегодня о страстях, а именно о страсти гнева и сребролюбия. Батюшка, позвольте начать со страсти сребролюбия. Несмотря на то, что и та, и другая страсти встречаются сейчас часто, начнем со сребролюбия.

– Мы живем сейчас в удивительное время, именуемое временем культа потребления. Это такое особенное время, когда главная ценность человека заключается в нем самом. Ничего нет дороже, чем его собственная жизнь, его представления, его свобода, его воля. И это такое особое мировоззрение, которое в совокупности с вышесказанными факторами порождает культ удовольствия, культ потребления. Но удовольствие всегда требует денег. Поэтому одной из основных целей современного человека является зарабатывание денег, для того чтобы впоследствии употребить их на разного рода развлечения.

Но здесь кроется великая опасность, потому что если целью жизни является зарабатывание денег, то недалеко до душевной болезни, именуемой страстью сребролюбия. У святых отцов она называется сребролюбие, корыстолюбие, мздоимство. И большинство святых отцов – и авва Дорофей, и преподобный Иоанн Лествичник, и прочие отцы, которые касаются этой темы, – подчеркивают, что губительность заключается не в самом богатстве, не в самих деньгах, но в пристрастии к ним.

В притче о сеятеле Господь говорит не просто о богатстве, церковнославянский текст содержит такие слова: лесть богатства. Лесть означает ложь. Ложь заключается в том, что человек принимает мысль: без богатства невозможно быть счастливым и богатство есть ключ к счастью. Но так как большинство людей воспринимают счастье как плотское удовольствие, то, соответственно, деньги являются инструментом для достижения такого рода счастья.

Апостол Павел в Послании к Колоссянам говорит о том, что богатство есть идолослужение. Это очень беспощадная формулировка, не оставляющая возможности для различного рода толкований. И сребролюбцы, и любостяжатели Царствия Небесного не наследуют. Так говорит апостол Павел. При ближайшем рассмотрении этого греха видно, что слова апостола Павла имеют под собой основания. Бог говорит: «Алчущего напитай». Мамона возражает: «Оставь его, ничего не давай ему». «Нагого одень». Мамона говорит: «Что есть у него, сними с него и возьми себе». «Больного поддержи». Мамона говорит: «Оставь себе на черный день, потому что если у тебя закончатся средства, ты не сможешь купить себе здоровье (или выздороветь)». И во всем человек, склонный к стяжательству, противоречит Евангелию. Буквально во всем. Невозможно служить Богу и при этом страдать сребролюбием.

Но, к сожалению, наша современность учит человека обратному. Ребенка буквально с детского сада настраивают на успех, успешность, что ассоциируется с состоятельностью. К сожалению, имеющий страсть сребролюбия весьма неразборчив в средствах достижения денег. И поэтому часто бывает так, что современные люди, если им удается избегнуть конфликта с законом, переступают через любые нравственные принципы для достижения целей, связанных со стяжанием. Святые отцы говорят также о том, что стяжание, как цепь, приковывает человека к земле. И это подлинно так, потому что если ты имеешь многое, то твой ум постоянно занят размышлением на тему того, чтобы приумножить свое богатство или, не дай Бог, его не потерять. Или, не приведи Господь, чтобы кто-нибудь воспользовался чем-то от твоего имения и это кому-то принесло какую-либо пользу.

Сребролюбие, как и всякая страсть, имеет свои уродливые формы. Оно, являясь душевной болезнью, терзает сердце человека, и человек пребывает в постоянных переживаниях и страхах по поводу своего состояния. Меня всегда удивляла картина из произведения Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души», где говорится о Плюшкине. Рассуждения такого рода, что надо свечку зажечь сальную... А как ее зажечь? Зажжешь – и нет ее. И Плюшкин рассуждает: «Сало – дело топкое, зажег – и свечки нет». И часто сребролюбивые люди, будучи весьма богатыми и состоятельными, состязаются из-за любой мелкой и незначительной вещи. То есть любовь к земным вещам целиком занимает их ум, ни в чем они не готовы поступиться тем, чем обладают.

В книге «Пролог» протоиерея Виктора Гурьева есть удивительный рассказ о некоем старце, блаженном Нифонте. Удивительное повествование, которое я прочитал сегодня. Оно меня буквально потрясло. Блаженный Нифонт пишет: «Видел я некоего богатого человека, который, проходя сквозь толпу нуждающихся, даже не обернулся и не обратил свое внимание на их просьбы и мольбы. И тогда я подошел к ангелу этого человека (вот какого масштаба были святые!) и вопросил его: «Почему он даже не отзывается на просьбы нуждающихся? Может быть, он не богат?» И ангел ответил мне: «У него несметное богатство, но так как он страдает сребролюбием, то готов сражаться до смерти из-за любой копейки». И тогда я вопросил ангела: «Разве совесть не укоряет его за то, что столько людей нуждается, а он ни в чем не уделяет от своего имения?» И ангел ответил мне: «Послушай меня, каждый день к нему приходит темный бес и говорит ему, что когда он состарится, то будет нуждаться во врачах и в особой помощи и уходе. И если он впадет в такую нужду, то будет жалеть, что раздал свое имение нуждающимся и теперь у него ничего нет. Поэтому он всегда мрачен и беспощаден к своим слугам, он бьет их, не дает им нужного содержания, не дает им одежды и пребывает в постоянном гневе и отвержении тех, кто обращается к нему с просьбами».

И далее блаженный Нифонт говорит: «Прошло время, этот человек впал в тяжелую и неисцельную болезнь и истратил все свое имение, каким обладал, но при этом впал в еще более худшее состояние и, долгое время отстрадав, скончался, погибнув и телом, и душой». И в качестве иллюстрации он предлагает свой рассказ к евангельскому фрагменту, который говорит нам: не стяжайте себе на земле богатств, где ржавчина их истребляет и воры крадут.

Таким образом, сребролюбие – это страсть, которая уродует человека и на самом деле делает его глубоко зависимым от его собственных стяжаний, порождает в нем множество страхов и мучений, искажает образ Божий в его сердце, в его душе. И, конечно же, это страсть, на которую христианин должен обращать особое внимание, постоянно взирая на свое собственное сердце, нет ли и в нем залога этих губительных помыслов, губительных движений. То есть, по сути, это пристрастие к деньгам. Но святые отцы подчеркивают, что не само по себе богатство рождает сребролюбие, а пристрастие к богатству. Они говорят, что можно быть нестяжательным при большом имении и быть страшным скрягой и сребролюбцем, пребывая в крайней нужде. И такое бывает. Поэтому христианство всегда относилось ровно и к людям состоятельным, и к людям нуждающимся, памятуя о том, что Господь ублажает не просто нищих, но нищих духом. И в этом состоит огромная разница.

В качестве уврачевания этой страсти святые отцы предлагают нам средство против главного помысла сребролюбия. Часто человека толкает на эту страсть, на это искажение душевной жизни помысел о том, что через некоторые годы он впадет в ту или иную нужду, в ту или иную болезнь. И если он себе не стяжает что-то необходимое, то душа его будет неспокойной, он будет нуждаться. Святые отцы говорили, что вера в Бога всегда подразумевает некое доверие Богу. И тот помысел является лукавым, он ложный. Верующий человек должен доверять своему Господу и памятовать о том, что в трудные моменты его жизни, тогда, когда Господь посылает ему испытания, Он же пошлет и избавление, и содержание, и помощь, и поддержку.

– Можно вспомнить слова Самого Спасителя: «Посмотрите на птиц, которые не вьют гнезда, не сеют, не сажают, и Господь питает их.  И цветы полевые – так не одевался сам Соломон во всей славе». Господь также об этом нестяжании говорит.

– В словах Господа слышится некая  свобода. Человек, будучи духовно-телесным существом, устремлен к небу, но сребролюбие – это то, что тяжкими кандалами приковывает его к земле и не дает ему подняться к небесам жизнью своей, помыслами своими, молитвою своей. Потому что невозможно чисто молиться Господу, будучи обладаемым страстью сребролюбия. Итак, первое – это вера, означающая доверие Господу, вера в то, что Господь не оставит в трудные моменты жизни, поддержит тебя, пошлет необходимую помощь. И для того чтобы принять это лекарство, требуется некий внутренний подвиг. Человек должен переступить через свои страхи, вверить свою жизнь Господу.

Второе, о чем говорят отцы, – это память смертная. Часто нужно помышлять о том, что собранное тобой в гроб не положишь, как говорят люди, и то, что ты собрал, пределы этого мира не пересечет, за тобой пойдут просто твои дела. Поэтому человек должен помнить, что все, чем он обладает, дано ему на время, для того чтобы он помог ближним через свои стяжания. Это главная цель и смысл тех благ, которые посылает ему Господь.

– К слову о памяти смертной… Опять приходят на ум слова Евангелия о человеке, у которого был большой урожай: «Что сделаю? Разорю житницы мои и созижду новые, скажу душе моей: ешь, пей, веселись». – «Безумный, ныне же возьму от тебя душу твою».

– Промыслом Божиим Господь так или иначе нас сталкивает с таким удивительным явлением, как смерть. Это связано и с погребением наших знакомых, родственников и тому подобное, и в этом содержится глубокий промыслительный смысл, чтобы мы снова и снова пересматривали свою жизнь, снова и снова перепроверяли, туда ли мы идем, правильно ли мы поступаем, на то ли мы тратим свое время… Или что-то нужно переосмыслить, что-то нужно исправить. Помыслы о смерти являются именно тем, что угашает страсть сребролюбия.

Третье, о чем говорят отцы, – это некая внутренняя свобода, они говорят о милостыне. Милостыня – это то, что противостоит сребролюбию, это подвиг, к которому призывает христианина Господь, связанный с преодолением внутренних страхов, с освобождением от этих цепей, коими приковывают нас к земле наши стяжания. Это некая внутренняя свобода. Недаром в древности, когда люди благородные и знаменитые приходили в монастырь, принято было раздавать свое имущество. Это был не просто некий механический акт, это было некое восшествие на небо, некое утверждение возможности человеку подняться до небес своим помыслом, своим сердцем, своими мыслями. И необходимым условием для этого восшествия является свобода.

И, конечно, одно из средств, заключительное, которое противостоит сребролюбию, употребляемое в большей степени для людей монашествующих, – это послушание. Человек, пребывающий в послушании, не имеет необходимых условий для того, чтобы страсть сребролюбия в нем чрезвычайно развивалась. Большинство наших телезрителей едва ли являются монашествующими, но тем не менее для мирян это обстоятельство удобно и применительно. Потому что всегда есть над нами те, кто руководит, есть обстоятельства жизни, против которых мы не можем что-либо поделать, и они премудро устраиваются Промыслом Божиим для того, чтобы мы пребывали в послушании воле Божией. И если человек внимательно относится к своей жизни, он находит поводы для послушания и, таким образом, для умерщвления этой страсти.

Резюмируя то, о чем я говорю, хочу подчеркнуть, что в христианстве содержится некий баланс. Если человек имеет великое стяжание, богатство, имение, он не презирается и не уничижается в христианстве в отличие от неких общепринятых народных взглядов. Потому что христианство хранит в себе глубокую мудрость: даже имея богатство, можно быть щедрым человеком, свободным от этой губительной страсти. Рассказывая о беседе блаженного Нифонта с ангелом скупого богача, я упомянул о том, что страсть сребролюбия неким образом связана со страстью гнева.

– Да, стяжание – это грех, оно ведет к пристрастию к деньгам. Тем не менее наш телезритель задает вопрос: «Нужно ли молиться о благосостоянии и богатстве?» В вопросе звучит: «нужно ли?» Но я думаю, правильнее было бы: можно ли молиться о богатстве и благосостоянии?

– Богатство – это некий дар Божий, поэтому просить у Бога богатство едва ли можно. Просить-то можно, услышит ли Господь – вот в чем вопрос. А в других случаях, когда, например, требуются средства для того, чтобы помочь родителям (или человек является главой семейства, на его содержании находятся дети, супруга; если человек ведет какое-то дело и от него зависит благосостояние людей, ему подчиненных), то, безусловно, вот такая молитва будет Господом услышана, если она от сердца. Потому что человек молится не столько о своем собственном богатстве, сколько о помощи ближним. Вообще мне кажется, что Господь мало слушает нас, когда мы молимся о нас самих, особенно что касается вопросов земных. И совсем другое дело, когда мы просим за других людей или когда другие люди просят за нас. Вот такая молитва восходит к Господу, и она может быть действенной. То есть Господь откликнется на такую просьбу.

– От меня лично вопрос. Есть у нас в мирной ектении прошение: «О благорастворении воздухов, о изобилии плодов земных и временех мирных Господу помолимся». Ведь это прошение тоже, получается, об изобилии?

– Я думаю, что Господь сотворил нас для радости. А радость подразумевает некое изобилие, не скудость, потому что скудость есть некое страдание. И в Церкви всегда сохраняется некая память об этом. Конечно же, Господь, я уверен, будучи Отцом, любящим Своих чад, очень хочет нам радости, изобилия, благорастворения воздухов, но святые отцы говорят: не было бы страстей, не было бы и скорбей. А так как часто бывает, что мы допускаем в сердце своем те или иные искажения божественного порядка, Промысл Божий и мудрость Отца попускают нам страдать. Поэтому одно с другим глубоко связано, но тем не менее Церковь всегда помнит: первоначальное, нормальное состояние человека – это радость, это некая полнота, это изобилие и благодарение Господа.

– Еще один вопрос от телезрителей: если говорить о скупости и жадности, как соотносится разумное планирование расходов и накопительство на черный день?

– Я повторюсь: накопительство целесообразно в том случае, когда ты заботишься о других и когда это является необходимостью. Не может быть грехом, скажем, откладывание денег на операцию кому-то из родственников; не может быть грехом, если ты откладываешь деньги для приобретения необходимого жилья для семьи и тому подобное. А вот если ты просто их откладываешь и при этом радуешься, это первый признак недуга сердечного.

– Ага, вдруг пригодится...

– Страхи... Да, совершенно верно. Это первый признак болезни сердечной, оскудения веры и падения вниз от Бога. Этого нужно опасаться, внимательно следить за своим сердцем и не забывать, что в этой свободе, о которой говорят святые отцы, которую они являли своей собственной жизнью (великие подвижники и богословы Иоанн Златоуст, Василий Великий, я уж не говорю о таких аскетах, как Иоанн Лествичник, авва Дорофей), чувствовалось некое христианское благородство. И вот такая подлинная свобода – в выражении лучших сторон души, в реализации тех талантов, которые Бог тебе дал. Сребролюбие все это тяжелым камнем придавливает к земле и не дает человеку развиться.

– Получается, что в этом рассказе преподобного Нифонта о беседе с ангелом мы видим пример, что сребролюбие питает все другие страсти. В этом конкретном примере это гнев и зависть и стремление к мирским удовольствиям...

– ... часто плотского характера.

– Чревоугодие, блуд...

– И тому подобное. Это такой вот комплекс проблем.

– Обо всем мы уже говорили. Напомню телезрителям, что мы общались с батюшкой на тему страстей и в текущем Великом посту, и в Рождественском посту. Получается, осталась у нас страсть гнева.

– Страсть гнева тоже чрезвычайно распространенная. Она связана со сребролюбием, потому как человек, недугующий стяжанием и постоянными страхами о потере этих стяжаний, не избежит страсти гнева. Вообще я говорил, что особенность бесовской войны против души человеческой заключается в извращении естественного порядка вещей. То есть, видите, не сами по себе деньги являются причиной для страсти, но пристрастие к деньгам; не сама по себе еда является грехом, но пристрастие к еде. И в блудной страсти не само по себе соитие является грехом, но пристрастие к этому. То есть некое извращение естественного порядка вещей.

Дело в том, что гнев является естественным, врожденным свойством сердца человеческого. И гнев вложен в душу человека с той целью, что с его помощью человек устремляется к небу. Святые отцы говорят, что гнев – это некая энергия, некая устремленность, некое рвение к небу. И до того как Адам пал, его сторона души, связанная с гневом, была направлена на преодоление самого себя и устремление к Богу. После падения человека гнев законен только в том случае, если он обращается против греха и против падших духов. Но гибельность этой страсти заключается в том, что мы обращаем этот гнев, эту энергию нашей души на наших ближних из-за ничтожных вещей. Вот об этом говорит преподобный авва Исаия Отшельник.

Особенно это актуально, конечно же, в дни поста, потому что тяжесть, связанная с воздержанием, с ограничением, провоцирует людей на то, что они порой бывают несдержанны по отношению к ближним, домашним. И гнев не всегда и не сразу захватывает душу человека. Все это многообразие проявлений гнева представляет из себя некую последовательность.

Об этой последовательности пишет преподобный авва Дорофей. У него есть такая интересная градация. Первая степень – это смущение, когда некто из братьев сказал тебе неосторожное слово. Что есть слово брата твоего? Преподобный авва Дорофей говорит: «Оно подобно угольку, который упал. Погаси его, и пожара не будет». Но если ты начинаешь размышлять над этим словом, то вторая степень развития этой страсти именуется смущением. То есть человек начинает думать, почему другой это сказал, и как он посмел это сказать, и почему ему на ум это пришло. Преподобный авва Дорофей это сравнивает с неким  костром. Это значит, что ты подбросил несколько лучинок к этому угольку.

Третья степень по возрастанию – это уже раздражительность, то есть когда костер начинает разгораться. Брошенные лучинки рождают дым, который щиплет глаза. И также щиплет очи сердца; человек начинает думать о том, как это кто-то посмел («я ему отвечу, я ему непременно скажу»), кровь начинает закипать. В этот момент еще можно остановиться, еще можно помолиться Господу, Тому, Кто усмирил бурю на Галилейском море. И вот одним поклоном сердца, горячей молитвой можно угасить это пламя. Но если человек этого не делает, то, собственно, это движение его сердца обращается в страсть, именуемую гневом.

Гнев – это множество углей, которые пылают, наполняют душу человека ненавистью к тем, кто огорчил. Это, собственно говоря, уже пожар. Иоанн Лествичник в своей знаменитой книге, описывая это состояние, рассказывал: «Был я по делу у кельи безмолвствующих, и слышал я, грешный, как они, подобно куропаткам в клетке, наскакивали и вслух ругались против тех, кто их чем-либо огорчил. И я благочестно просил их о том, чтобы они оставили уединенное житие и вернулись в монастырь, чтобы не превратиться в бесов». Это состояние, когда человек даже в отсутствии предмета, его огорчающего, начинает гневаться. Это уже болезнь.

Но не всегда гнев проходит вот такие плавные этапы возрастания в сердце человека. Есть  явление, именуемое вспыльчивостью. Это когда страсть гнева мгновенно появляется в душе человека и в считанные секунды попаляет духовную ниву. Все, над чем человек работал, то, что он пытался стяжать в молитве, в послушании, в трудах, мгновенно уничтожается этой страстью. И в миру часто мы сталкиваемся с таким понятием: человек вспыльчивый, но отходчивый. Иоанн Лествичник говорит, что в этом содержится великое лукавство бесов, потому что они наскакивают на человека и мгновенно отступают. И человек, чтобы извинить себя, считает эту особенность своей души чем-то незначительным и неважным, и таким образом эта страсть укореняется в сердце человека и ходатайствует ему вечную гибель. С точки зрения православной аскетики вспыльчивость – это серьезная проблема. Конечно же, можно потом попросить прощения, можно загладить причиненные обиды подарками, но сам человек, страдающий этой страстью, конечно же, находится в гибельном состоянии, требующем духовного уврачевания.

Есть и иное состояние гневной страсти, именуемое бешенством. «Бешенство» – слово, однокоренное со словом «бес». Святитель Василий Великий, описывая это состояние, говорил, что человек, находящийся в бешенстве, не боится ни смерти, ни острия меча, но, подобно одержимым, ничего не видит и не слышит. Посему бешенство мало чем от одержимости отличается. Иногда приводят примеры таких явлений из классических произведений, показывающих среду дореволюционной России, когда помещики позволяли себе подобные вспышки ярости по отношению к крепостным. И тому подобное. И в нашей жизни, к сожалению, такое тоже встречается. Что сказать? Такой человек, конечно, глух к любым возражениям, уговорам. И, находясь в таком состоянии, он уподобляется падшим духам.

Кроме того, есть иные проявления страсти гнева. Например, злопамятность. Это страсть, когда гнев в течение длительного времени становится навыком, и авва Дорофей называет злопамятность угольками, которые горели; если даже их залить водой, они все равно хранят в себе жар и при любом удобном случае снова воспламеняются огнем и попаляют душу человека, недугующего этой страстью. Злопамятность врачуется многой кровью, как говорит преподобный авва Дорофей (под кровью он разумеет труды, связанные с молитвой, бдением, со слезами, с воспоминанием своих собственных грехов перед Богом), и весьма тяжело уврачевывается.

Среди проявлений гнева следует также еще назвать ненависть. Это тоже проявление страсти гнева. Ненависть – это нечто страшно губительное и глубокое, что разрушает человека изнутри. Одним из ярких примеров ненависти является повествование из Второй книги Царств. Там говорится о падении одного из сыновей царя Давида Амнона с его сестрой Фамарью. Брат домогался сестры, и в течение длительного времени Фамарь уклонялась от этого, понимая, что это беззаконие. Но в конце концов он овладел ею. И вот там написана такая очень удивительная вещь: и когда он лежал с ней, то возненавидел ее всем сердцем своим; и возненавидел так, что ненависть его стала больше любви, которой он пылал к своей сестре. И тогда он, не в силах произнести ее имени, сказал: «Оставь меня». И когда она начала возражать, он позвал слугу и сказал ему: «Выведи ее вон». То есть ненависть душила его изнутри с такой силой, что он не мог даже произнести имени сестры.

И святые отцы говорят, что именно из этой страсти ненависти рождаются многие убийства. Эта страсть не является чем-то абстрактным, чем-то отвлеченным, но, к сожалению, имеет страшное выражение в нашей жизни. Это подлинно бесовское состояние. И Василий Великий говорит, что ненависть рождается в сердце человека от оскудения любви…

 Есть и еще одно выражение страсти гнева – это зложелательство. Редкое явление, тем не менее оно присутствует. Это когда человек, испытывая гнев по отношению к ближнему, радуется умножению и расширению зла, которое приключается с теми, кого человек ненавидит, к кому испытывает страсть гнева. Милостью Божией среди православных людей это бывает редко, но вообще как проявление страсти гнева, конечно же, такое бывает. И знать об этом следует. И нужно понимать эти вещи. Видите, какой тут диапазон, целый веер выражения этой страсти. Это и огорчение, и смущение, и раздражительность, и вспыльчивость, и гнев, и бешенство, и злопамятность, и ярость, и тому подобное. Ярость, собственно, сопрягается с бешенством.

– Есть даже такое выражение: гнев как некая маска сумасшествия. То есть  настолько это совершенно поражает здравый ум человека.

– Краткое умопомешательство. У святых отцов есть такое обозначение. У Василия Великого есть подробное описание, что у гневающегося кровь закипает, приливает к лицу, речь становится прерывистой, несвязной, с излишествами, и ты видишь уже лицо не того человека, которого знал в течение многого времени, но это некая маска, как Вы говорите, нечто совершенно чуждое. Но удивительно и поразительно то, что, несмотря на все эти уродливые проявления страсти гнева, сам по себе гнев является энергией, необходимой нам для того, чтобы мы превозмогали себя, боролись со своими собственными грехами, страстями и устремлялись к небу.

Иоанн Лествичник говорит, что памятозлобствуй на бесов и противоборствуй своей собственной плоти, потому что она друг неблагодарный и льстивый, и чем больше ты ей угождаешь, тем больше вреда она тебе приносит. И если говорить об уврачевании страсти гнева, то необходимо обязательно учитывать этот момент, что в основе своей гнев есть некое законное движение души. И, полностью уничтожив это внутреннее устремление, можно повредить, собственно, одну из сторон человеческой жизни. Иоанн Лествичник пишет о том, что если ты хочешь победить гнев, то выбери монастырь с самыми лютыми насельниками, с самыми непреклонными настоятелями, которые непрестанно смиряли бы тебя, подвергали бы унижениям. И твое сердце может сотни раз обливаться кровью, но если ты все возложишь в руки Божии и пройдешь этот тернистый путь, то через некоторое время сможешь входить в клетку со львами, брать в руки змей и скорпионов и обращать к Богу самые зачерствелые и твердые сердца. Так говорит преподобный Иоанн.

То есть в основе уврачевания лежит добродетель смирения, которую человек стяжевает через такие вот прискорбные обстоятельства своей жизни. Смирение – это добродетель, которая, к сожалению, ничем не стяжевается, кроме как через унижения. Через унижения,  происходящие от обстоятельств жизни, которые от нас не зависят, от недугов, которые мы порой переносим. Бывает, унижения мы принимаем от людей, которые неосторожным словом задевают нас, наш душевный покой. И, конечно же, все эти вещи нужно понимать именно в этом контексте, в этом смысле, потому что святые отцы врачевали свои страсти таким вот образом.

А нам, мирянам, нужно понимать, что те печали, те скорби, которые мы приемлем от наших ближних (особенно те, которые мы принимаем несправедливо и незаслуженно), на самом деле попускаются Господом, являются средством для уврачевания наших собственных страстей. И если человек со смирением это принимает, если он это осознает, страсть гнева не просто угасает в нем, но обращается на те предметы, против которых она и должна противостоять. То есть речь идет о страстях, о грехах, о тех искажениях душевной жизни, которые присутствуют в нас.

– Если мы говорим о других страстях, явно направленных на разрушение плоти (сребролюбие, чревоугодие), то внешне человек, пристрастный к этим вещам, как будто бы получает удовольствие, получая деньги, пресыщаясь пищей или доставляя себе страстью блуда какое-то видимое плотское удовольствие. При страсти гнева  внешне не скажешь, что человеку хорошо. Как иногда, если посмотреть на людей, недугующих наркоманией, внешне не скажешь, что им хорошо бывает, а на самом деле человек испытывает какую-то эйфорию. Со страстью гнева такая же ситуация?

– Я думаю, да, безусловно. Это некое странное удовольствие. А вот если мы рассмотрим, например, месть, – это проявление страсти гнева.

– Есть такое странное выражение: сладкая месть.

– Да, совершенно верно. В целом, если мы сегодня завершаем цикл бесед, касающихся страстей, хочется отметить следующее: Господь нас сотворил такими, что мы стремимся к счастью. И мы стремимся к радости. Но вот «удовольствие» – это слово, которое в аскетике имеет негативный оттенок. Тем не менее через это мы приобретаем ощущение радости. Вот это стремление к радости вложено в нас Богом изначально. Но штука в том, что дьявол через страсти предлагает особое удовольствие человеку. И если душа пристращается к такого рода радости, то это становится ее пищей, ее наполнением, ее смыслом. И в этом контексте удивительна и очевидна такая мысль: то, из чего ты получаешь радость, тем ты и являешься по сути; что наполняет твое сердце, на что ты тратишь все свое время, свои ресурсы, что делает тебя счастливым, то и определяет тебя, тем ты и являешься.

И, конечно же, для православного христианина, если он обнаруживает в себе семена подобного рода страстей, обнаруживает, что он из этого получает радость и это делает его счастливым, – это ужасное открытие. Дьявольское удовольствие всегда связано еще со страданием. Господь всегда дает даром. Поэтому мы благодать и называем благодатью от того, что она просто даром дается человеку. Но удовольствия, получаемые от страстей, таковы, что за них неизбежно надо платить великую цену. И чем дальше, тем больше. И это  путь в пустоту, путь саморазрушения человека.

С этой точки зрения православная аскетика и вообще труды святых отцов, посвященные страстям человеческим, чрезвычайно интересны. Еще Сократ говорил: познай себя, и будет тебе достаточно. Поэтому великая наука познания самого себя, наука, которая подразумевает глубокий взгляд в свое собственное сердце, в свои мысли, в свою душу, это великий труд, который совершает христианин, и он не бывает напрасным. Господь всегда награждает за такое внутреннее преодоление, за попытку вырваться из пут, которыми, к сожалению, человек опутывает себя через грехи, обращая их в навык и таким образом делая их страстью, болезнью души человеческой.

Конечно же, Церковь призывает нас к более внимательному отношению к самим себе, призывает нас быть бдительными. «Бди и молись», – говорили святые отцы; речь шла именно о глубоком взгляде на свою собственную жизнь, на свои мысли, на свое сердце. И укрепи нас всех Господь, чтобы мы этот труд совершали ежедневно.

– Есть еще такое сравнение: гневливый человек похож на волка, который яростно вцепился в свою добычу и не может ее отпустить. А еще есть сравнение, что человек в гневе похож на страдающего эпилепсией в припадке. Получается так, что сознание отключается в некоторых проявлениях.

– Страсть всегда безумна. Каждая страсть по-своему безумна, она далека от некоего здравого смысла, от некоей логики. И, конечно же, страсть гнева и есть некое отхождение от здравого состояния человека, некий вид кратковременного помешательства. Путь уврачевания этой страсти болезнен и тяжел. С другой стороны, если христианин молится Господу от всего сердца, если он вверяет Ему всю свою жизнь, то он понимает, что есть Промысл Божий: те обстоятельства, которые ему посылаются, те трудности, скорби, которые он имеет. Особенно речь идет о тех, которые от нас не зависят. Есть вопросы, которые мы можем решить, приложив усилия, но тем не менее мы многим обусловлены. Если человек это воспринимает со смирением, с терпением, с надеждой на Господа, молится Господу о том, чтобы Он помог ему преодолеть эти вещи, то за это великое смирение Господь дарует ему победу над страстями.

Дело в том, что победить страсть просто своими собственными усилиями невозможно. И часто бывает так, что человек прилагает значительные усилия для преодоления самого себя, часто падает, снова встает, кается в своих грехах, и все это каким-то таинственным и непостижимым образом создает только условия для принятия дара. Потому что страсть сама по себе не может быть угашена, если душа человеческая не приемлет противоположную добродетель.

Если мы говорим о страсти гнева, то противоположная ей добродетель – это добродетель смирения. Но смирение – это некий дар, который нисходит свыше. Если человек не ослабевает в своем противостоянии этой страсти, молится Господу, терпит, порой падает, порой кается (несть человек, иже жив будет и не согрешит), то в какой-то момент Господь, видя его непреклонность и смирение, с которым он мучительно воспринимает факт своего собственного несовершенства, ниспосылает великий дар. Это тяжело понимать, особенно в православной практике, которая подразумевает постоянную исповедь. По сути, приходя к священнику и став перед аналоем с крестом и Евангелием, ты исповедуешь свою немощь, то, что является в тебе недостатком.

Святые отцы говорят, что смирение имеет некий аромат, его нужно почувствовать, его нужно ощутить, эту иную радость, подлинную небесную радость, которую душа вкушает. И, вкусив ее, она уже отвращается от этих вот свиных рожков, которыми питалась длительное время (я говорю о страстях; в частности, о страсти гнева). Вкусив этой небесной пищи, душа принимает некий великий дар и отвращается от того, что совсем недавно являлось содержанием ее собственной жизни.

Ведущий Евгений Фомин, дьякон

Записала Елена Кузоро