Беседы с батюшкой. Феномен веры

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма святого благоверного князя Владимира (пос. Усть-Долыссы Великолукской епархии) священник Владимир Флавьянов.

– Сегодня наша тема – «Феномен  веры». Прежде чем мы начнем, позвольте поздравить вас с сегодняшним праздником – Днем защитника Отечества. Отец Владимир, Вас тоже поздравляю.

– Большое спасибо! Мне как лейтенанту ВВС, конечно, это очень приятно и знаково. В конце концов, не только мы, священники, но и в принципе каждый мужчина в той или иной степени защитник нашего Отечества. Конечно, понятия Родины и защиты ее, защиты нашей семьи очень важны и актуальны, в том числе и в вопросах веры. Поэтому и мои поздравления как священника всем нашим воинам, защитникам Отечества. Храни вас Бог!

– Начнем разговор о вере с такого вопроса: можно ли как-то дать определение понятию, феномену, явлению веры?

– Вопрос из Катехизиса, так сказать. Есть вещи невидимые, неслышимые, но мы их видим и слышим и потому в них верим. В данном случае уже появляется некоторый вопрос, ведь у нас очень много людей, которые видят невидимое, слышат неслышимое; их мы помещаем в совершенно другие дома. Поэтому здесь уже вопрос, что такое вера, чтобы не стать фанатиком, не быть порицаемым обществом. Давайте попробуем эту тему более глубоко «покопать», пообсуждать.

– Мне доводилось общаться с разными людьми на тему веры. Конечно, зачастую у людей, находящихся в состоянии поиска, возникает вопрос: «Почему одним дается возможность поверить, одним Бог открывается, а мне никак не открывается? Я бы и хотел, чтобы Он мне открылся, но ничего не происходит. Я не чувствую того, что, может быть, почувствовали мои друзья, тот священник, тот святой…» Как это можно объяснить, как здесь вести диалог с таким человеком?

– Во-первых, Вы коснулись вопроса чувств. А мы, православные, очень критично относимся именно к этому. Мне как паломнику очень часто приходится слышать даже от паломниц: а я в этом храме ничего не почувствовала, а я здесь ничего не поняла (или, наоборот, почувствовала что-то от этой иконы). Мы этого очень горячо боимся, потому что уровень веры не связан с чувствами, это совершенно другой канал восприятия мира. Здесь верны слова апостола Павла, что душевный человек не поймет духовного. А это уже вопрос духовности. Вы как раз отметили именно критерий душевности: человек пытается почувствовать этот духовный, невидимый, неслышимый мир. Здесь я бы провел такую параллель: вирус ОРЗ одинаковый везде, а лекарство у каждого человека свое. Кого-то вразумляет одно чудо, которое Бог показывает, а кого-то это никак не вразумляет.

– Может быть, здесь можно еще говорить о том, что чувства действительно зачастую могут человека обмануть.

– Запросто.

– Сейчас почувствовал – завтра не почувствовал. Сегодня, значит, веры больше нет? Может быть, ввести термин «переживание»? Переживание своего опыта богообщения? Мы же так или иначе живем в этом.

– Опять не то слово, потому что у женщин есть такой момент: хлебом не корми, дай попереживать. Мы знаем, насколько печально выглядят мужчины, которые тоже начинают переживать. Тоже очень быстро теряется способность к интеллекту. Поэтому, может быть, не переживание, а проживание. Этот термин лучше покажет, как объяснить вопросы веры. И здесь пример Христа. Он не переживает о нас, Он проживает вместе с нами. Тогда и нам будет немного понятно: а попытался ли я прожить. Читаем жития святых. Попытался ли я хотя бы маленькую часть жизни прожить того или иного святого? Если нет, тогда наши размышления только на уровне философии. Это не поможет. Это не проживание. Это опять переживание.

– Я думаю, очень важно найти это слово, которое мы сейчас ввели. Потому что даже когда люди разговаривают друг с другом, важно для христианина употребить нужное слово, чтобы человек далее начал размышлять.

– Чтобы мы на одном языке разговаривали.

– Да, конечно, иначе могут быть какие-то непонятные вещи.

– У Христа был такой талант: Он умел разговаривать с каждым человеком на его языке. С рыбаками – на рыбачьем, с фарисеями по-фарисейски. То есть Он с каждым был свой. То же самое было и у апостолов. У нас в этом отношении пробел. Мы не все владеем этим талантом. Мы не умеем разговаривать на языке слушателя. Поэтому очень важно прийти к общему знаменателю. Начинать это надо с самого начала, а не потом, в процессе вдруг окажется, что мы говорили о разных вещах.

– Если обращаться к Священному Писанию – и к Ветхому Завету, и к Новому, – там очень много примеров веры, но, может быть, привести какие-то конкретные?

– Я в свое время вдруг обнаружил, что книга многострадального Иова на самом деле поэма. Она написана в стихах. Другое дело, что перевод уже утратил момент стихотворности; мы не видим там ни ямбов, ничего. Но это поэма, поэма о древних людях. Эта книга осталась всего лишь по одной причине: там упоминается воскресение. Иов поверил в воскресение из мертвых: «Я верю, что некогда Ты воздвигнешь мою ветхую кожу». В данном случае, если мы вспомним, что воскресения мертвых в это время никогда не было, то это уже уникально.

На мой взгляд, вера именно здесь. Мы с вами знаем, что Христос воскрес из мертвых, мы читаем жития святых, мы много что видели и слышали – и верим. Но нам не хватает именно такой веры, которая была у древних. Они этого не видели, не читали и не слышали, но поверили. И именно это вменилось им и в праведность, и в святость. Их Господь называл друзьями. А больше никого, потому что раб не знает воли господина, а друг знает. Вот Он им, друзьям, открывался – так же, как и апостолам. Они были препростые, поэтому Он им открывался.

В этом и заключается вера – когда человек начинает верить в невозможное. Как у первых христиан: я верую, потому что абсурдно. Я не могу никак это понять и объяснить логикой. Я начинаю верить. Может быть, в этом преимущество веры мужчин, потому что женщина изначально более доверчивое существо. Она выходит замуж, доверяет мужчине – и ходит в церковь. У нас большая часть прихожан – это прихожанки. Мужчин мало, потому что мы верим интеллектом. И если мы начинаем верить, то наша вера другого качества. Мы даже любить начинаем по-другому. Поэтому очень важно попробовать понять это на примере того же Авраама. Немного расскажу о его житии.

Вспомним момент, когда Господь обещал Аврааму ребеночка. Он ждал сына 75 лет. У нас, думаю, вообще ни у кого нет таких примеров. Никто столько не ждал рождения ребенка. Авраам уже был ветхий днями, ему было почти сто лет. У него уже все омертвело, но он продолжал верить. Но даже не в этом заключается его вера. Она гораздо дальше. Даже не буду пока говорить про Содом и Гоморру, про спасение Лота… С момента, когда у Авраама наконец-то родился единородный сын, прошло уже двадцать лет, и Авраам вдруг слышит, как Господь Бог просит принести этого сына в жертву. А ведь все племена, которые жили вокруг Авраама, были язычниками. И у них у всех был один и тот же закон: родился первенец – его надо принести в жертву. В жертву – это значит убить заживо. И у всех этих народов это было нормально. И вдруг Господь Бог говорит Аврааму: и ты сделай так же. Его вера испытывалась: ты по-прежнему будешь верить в Меня?

Так же как у Иова многострадального. Много ли людей на Земле, которые потеряли столько, сколько Иов многострадальный? Он потерял вообще все. Всех до единого детей. Много ли таких найдется матерей и отцов? Немного. Война – да, разумеется, это страшная вещь. Но у Иова многострадального не было войны. Средь бела дня все произошло. Никакой войны не было. От него отреклись все друзья, даже собственная жена. «Долго ли ты будешь благословлять Бога? – говорит она ему. – Прокляни!» – «А почему я должен это делать? Бог дал, Бог и взял. Ты говоришь глупости, ты безумна. Как можно в Бога при этом не верить? Это Его власть, Он нам дает попользоваться чем-то – Он потом и заберет». Так что это был как раз показатель веры. Но вера Иова проверялась и дальше. В конце концов он произнес эту классическую фразу: «Я верю в воскресение из мертвых».

С Авраамом было то же самое. Он приносит в жертву сына своего единородного именно по той же самой причине. Он жил в те же самые временные категории, во времена Иова. И он также приносит в жертву своего сына (этот момент раскрывает апостол Павел), потому что верит в воскресение из мертвых. Поэтому Господь и не допускает этого жертвоприношения, Он просто проверяет веру Иова. Даже не послушание: он послушный. Но ведь на самом-то деле как каждый из нас бы отрекся? Как я собственного ребенка буду убивать, которого ждал столько лет?! Это же на самом деле очень страшно.

Это показатели веры… Почему, когда мы совершаем проскомидию, первым вспоминаем Иоанна Крестителя, вторыми – пророков, а только потом апостолов? Казалось бы, кто может быть выше апостолов? Нет. Все-таки ветхозаветные пророки выше, потому что они не видели Христа, а уже верили. И верили так, как мы не можем поверить, зная все про Христа.

– Здесь возникает вопрос доверия. Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность. То есть он доверился. Перенесемся в сегодняшний день (и наверняка так было на протяжении истории): сейчас модно планировать свою жизнь – что будет через пять лет, через год, через месяц и так далее. Об этом даже написано много книг. Но сколько раз люди, запланировав что-то, обращали внимание на то, что через год зачастую все было совсем иначе. Как сказал один мой знакомый: знаешь, мне кажется, что Господь улыбается…

– …хочешь рассмешить Бога – расскажи о планах на завтра. Есть такой анекдот. Может быть, мы действительно живем в уникальной стране, где все наши планы даже на завтра, увы, не работают. В Советском государстве мы могли планировать на пять лет вперед – и могли что-то через эти пять лет реально сделать, купить, куда-то полететь, поехать. Это было возможно тогда, в том государстве, построенном на законах планирования. Сегодня, конечно, ничего этого нет. Кстати говоря, это есть в Европе. Они переняли у нас это планирование и живут в этих планах. За полгода, за год  планируют свои поездки, потихонечку складывают деньги – и едут, летят куда захотели.

Так что это на самом деле вопрос доверия – насколько мы доверяем завтрашнему дню. И здесь есть опасность. С одной стороны, плюс – мы должны уметь доверять. С другой стороны, мы должны помнить фразу, которая есть в Библии: всяк человек ложь (Пс. 115, 2). Поэтому, с одной стороны, мы должны понимать, что предать может кто угодно. У каждого из нас есть свой Иуда, свой Пилат, свой Ирод. И одновременно я для кого-то могу быть Иродом, Иудой и Пилатом. То есть каждый из нас может друг друга предать. Мы это делаем незаметно, так же как это делали ученики. Когда они предали Христа, кто из них вообще понял, что они сделали? И когда наконец они это поняли? До апостола Петра долго доходило. Уже и петухи пропели, а он так и не понял, пока не встретился с глазами Христовыми, когда Его переводили от одного первосвященника к другому. Встретившись с Ним глазами, он вдруг понял, почему Христос так на него смотрит. «Ах, уже и петухи пропели… А почему они пропели? Так я трижды предал Христа и даже не заметил!» И он вышел, и плакал горько. Он всю жизнь так плакал.

Есть замечательный польский фильм «Камо грядеши». Когда начались гонения на христиан после сожжения императором Нероном Рима, апостолов Павла и Петра должны были казнить. И вот Петр, пользуясь моментом, убегает из Рима. Ему встречается Христос. Петр спрашивает его: «Камо грядеши?» Спрашивает так запросто, он ведь рыбак: «Куда идешь?» – «Иду за тебя распяться, ты в очередной раз предал Меня». Хотя всю жизнь апостол Петр плакал. Даже на иконах он рисуется с бороздами от слез. И все равно природа человеческая не меняется. Боролся с собой всю жизнь – и не смог справиться в остаток своей жизни, в последние годы. Он вернулся и попросил распять его вниз головой, ощущая свое недостоинство быть распятым по образу Христа.

Так что вопросы веры и доверия хоть и близки друг другу, но есть и маленькая опасность. С одной стороны, мы должны доверять друг другу, а с другой – и не должны. То есть должны где-то понимать, что возможно все, вообще все что угодно. Я могу предать незаметно, меня могут предать незаметно. Поэтому надо не очаровываться и не разочаровывать. Очень сложный момент.

– Согласен с Вами. Тем не менее, наверное, сложно поверить. Люди спрашивают, где этот порог, через который ты переступаешь – и начинаешь верить. Не доверившись, не нырнуть в омут этой Божественной любви.

– А здесь все открывается в простоте. Как дети верят. Однажды я занимался преподаванием в детском доме. Меня попросили вытащить из притона девчонку, которая сбежала из детского дома и вернулась в притон. Она вернулась к родителям, которые были лишены родительских прав. И вот милиционеры взяли меня с собой. Я не отказал им в помощи. И когда я приехал и увидел всю эту сцену, я не смог оторвать девочку от груди матери. Какая бы ни была мать, девочка бежала из детского дома к матери. Поэтому ее вера была абсолютная.

Почему Христос и говорит даже ученикам: если вы не обратитесь и если ваша вера не будет как у детей, то не войдете в Царствие Небесное. Потому что вера должна быть простая. Именно такая, как у детей. Они любят нас и верят без кавычек, без размышления. Сразу в омут с головой. А мы так не умеем. Мы рассуждаем, думаем, планируем.

У знаменитой монахини Марии Скобцовой, которую сожгли в концлагере в 1945 году (буквально накануне победы, не успела она до нее дожить), как раз есть размышления на эту тему. Мы верим как раз на двух уровнях. Мы можем верить, планируя: я верю, что за поворотом будет скамеечка, я там передохну; а за тем поворотом меня ждут друзья, я могу расслабиться, попраздновать. А за тем поворотом будут испытания, экзамен, но ничего, я преодолею его, я же встретился с друзьями. А есть другой уровень – хождение по воде, когда одно мгновение неверия – и ты тонешь. Как апостол Петр. Ведь никто из других апостолов не сказал Христу, что это Он. Он шел по воде, все думали, что они сошли с ума, потому что это невозможно. Как это – кто-то идет по воде в бурю? И только один Петр говорит: если это Ты, повели мне идти. «Иди», – говорит Христос. Запросто так. И Петр пошел. Никто из нас так бы не сделал. Мы так не верим в Бога, оказывается, в нас нет этой простоты. Иди – и он пошел. Но одно мгновение неверия – и апостол Петр пошел на дно. И Христос, стоя на воде, вытаскивает его на ту же самую воду: «Зачем ты усомнился, маловерный?» Увы, мы не то что на второй уровень веры не выходим – и на первом-то не всегда бываем. Вроде планируем, взвешиваем, но не верим, потому что проблема веры может быть даже еще глубже.

Я мог бы напомнить еще одну историю слушателям и зрителям. Христос восходил в Иерусалим (ему оставалось жить каких-то, может быть, сорок дней). И вот Он взошел на Фавор (кстати говоря, Преображение было не летом, а зимой, фактически весной, не все об этом задумываются, хотя вот они, евангельские события). На пути с Фавора Его встречает отец со своим сыночком. Отец спрашивает Христа: «Можешь ли Ты его исцелить, я уже к апостолам обращался, они не смогли». Тогда Христос впервые произносит: «О род неверный и развращенный, доколе буду с вами, доколе буду терпеть вас?» Уже, казалось бы, здесь пошатнулась вера Христа в нас. Но нет, не пошатнулась. И Христос спрашивает родителя: «А ты сам-то веруешь, что Я могу это сделать?» И этот человек со слезами на глазах восклицает: «Верую, помоги моему неверию!»

Это удивительный случай (наверное, во всей Библии), когда человек адекватно оценил свою веру, смог ее понять, осознать, что верит на какой-то процентик, а все остальное в его жизни – это неверие. И ведь это люди, которые не были ни атеистами, ни коммунистами, они все поголовно были верующие! Что язычники, что неязычники были верующие. И даже те же фарисеи, которые распинали Христа, – верующий народ. Стопроцентно верующий. Но только вера была во что? Те же коммунисты, атеисты, большевики фактически создали новую религию. В то, что Бога нет, надо верить, это новая религия, и это полная копия того же христианства. Десять заповедей коммуниста, крестные ходы на Первое мая, с мощами в мавзолее, с хоругвями (красными флагами), с иконами (Карл Маркс, Фридрих Энгельс и так далее).

– И стремление в рай – в коммунизм.

– Да, светлое будущее. То есть полная копия. Это тоже вера, только они верили в свое. Замечательные слова есть у Мюнхгаузена: «Человек искренен в своих заблуждениях». В этом как раз отличие веры от фанатизма. Когда человек на самом деле именно верит, то он теплый, и люди к нему идут как к свечке, к лампадке. Темно вокруг. А мы знаем закон: чем темнее пространство вокруг, тем более яркий светильник возжигает Господь. Верующий человек и является таким светильником, «зажигалкой», он горит верой. Какие бы испытания ни были (а такие люди переживают страшные испытания)… Те же примеры Иова, Авраама; много и других могу привести. Как апостол Павел приводил, а потом сказал: не хватит мне бумаги, чтобы все приводить. Они верующие, они «зажигалки», горят. А когда человек не пойми во что верит, не пойми как верит, то он страшен. Он подобен фанатику, своеобразному террористу. Он ради своей веры готов и убить. Может быть, не физически, но нравственно, психологически, физиологически, еще как-то. Может быть, не пойдет на грех физического убийства, но так или иначе пойдет на убийство, убьет.

– Возможно, Вам приходилось в своей пастырской практике сталкиваться с такими примерами – трудными, довольно болезненными и очень неоднозначными, когда семьи распадались из-за того, что один супруг в браке становился верующим и решал, что больше такая жизнь продолжаться не может. Второй супруг его не понимает, нужно расставаться. Мне доводилось встречать таких людей. Среди них счастливых людей я не встречал, к сожалению. Человек как раз стремится, ему открылся Христос, но дальше происходит такая трагедия, ведь распад семьи всегда трагедия.

– Это трагедия, это очень печально, конечно. Очень часто приходится с этим сталкиваться. Я хочу напомнить. Чаще всего это, конечно, женщины. Мужчины не выдерживают подобной женской веры и начинают считать, что она увлеклась своеобразным сектантством.

Я хочу напомнить житие уже из христианского мира – Адриана и Наталии. Адриан был судьей. Он убивал христиан тысячами. Такое было время, он честно выполнял свой долг, свою работу. И каждый раз он удивлялся, что христиане не боятся умирать. Он приходил к ним в камеру, думал, что они в камере, может быть, будут другие. Нет, ничего не меняется, у них не было масок, какие есть у нас. Они были всегда одинаковые, искренние. Его это ошеломляло, потому что мы-то все в масках. А они были готовы на смерть в любую секунду. Они пренебрегали ею, как будто ее вообще нет, не существует. У них не было страха. А у каждого из нас есть страх. И он принимает христианство. И вдруг к нему в камеру, к христианину, приходит его жена. Она даже не знала, что он там. А она все время приходила в камеры, потому что была тайной христианкой. И вот тут вдруг он обнаруживает, что, оказывается, его жена христианка. Она уже давно поверила в Христа.

Самый удивительный момент в другом. Когда к Адриану применили наказание – отрубание рук, то Наталия в своих ручках держала его руки. Не с тем, чтобы и ее руки вместе с его отрубили, нет, – чтобы он свои не отдернул. Потому что уже в этом жесте есть страх, а стало быть, есть и измена, и предательство. Пошел за Христом – ничего не бойся. Рубить так рубить. Может быть, нам трудно понять всю глубину христианства, веры здесь. Она в ручках держала любимого мужа, никогда не упрекнув его, что он убивает христиан. Она, христианка. А наши христианки как мужей поедом едят? Где надо тормозить? Одно дело – твоя вера. Так это твоя вера, твоя личная. Тебе Христос открылся таким образом. А другому человеку Бог открывается по-другому. А третьему – третьим образом. И каждого человека Бог ищет на своих тропках.

Очень хорошо рассказывает об этом Клайв Льюис в «Хрониках Нарнии». Лев Аслан каждого встречает на своих тропках; и каждый раз по-разному появляется, никогда не повторяется. Здесь есть понимание этой глубокой истины. Но у нас почему-то нет. Мы даже здесь, в вере, ищем какой-то шаблон, какой-то стереотип; ищем и пытаемся друг друга туда загнать. Это безумие. Как это возможно, если даже все дети разные? А мы должны верить как дети. Значит, и наша вера должна быть какой-то удивительной, должна вырасти как цветок, ведь нет ни одного одинакового цветка. И наша вера, как цветок, должна вырасти и созреть, дать плоды.

– Спасибо за Ваш ответ, этот вопрос действительно важен.

– Дай Бог, чтобы люди это поняли. Увы, действительно, мы очень часто путаем веру с фанатизмом. Люди называют нас фанатиками (и мы других называем фанатиками)… На самом деле очень много примеров веры не только в православии. Есть примеры хорошей веры и среди других религий. Мы тоже должны этому учиться, потому что это пример хорошей веры.

Если позволите, могу привести притчу из буддизма. Сейчас ее переиначили на православный лад, но это древняя буддистская история про Будду, который сидел под деревом. Рядом проходил пастух. Увидел его, тоже решил посидеть. «О, Будда! Ну и я рядышком посижу. Он там что-то делает – ну и я так руки сложу, тоже так посижу». Потом надоело ему сидеть, и он решил пристать с вопросами. «Будда, если ты Будда, о чем я думаю?» – «О боге». – «Ай, никакой ты не Будда, не знаешь, о чем я думаю. Я о своих баранах думаю». – «Так это и есть твой бог». То, к чему мы привязываемся, прилепляемся, становится нашим богом.

Если женщина прилепляется к ребенку, это очень хорошо видно: если ребенок, например, умер, женщина не готова жить. А рядом с ней муж, рядом могут быть другие дети, а женщина уже умерла. И ей требуется реабилитация. А почему? Потому что ты ребенка превратила в бога. Это же не твое. Богом тебе дадено, Богом и забрано. Это не твое.

То же самое с работой, или с руками, или ногами. Отними руки или ноги у мужчины – и он начинает вгоняться в депрессию, водочку попивать. Работы лишился, прошло три года – и он уже пьяницей стал. Почему? Потому что ты работу, свои руки, свои таланты превратил в бога. Ты опять все перепутал, человек. Где же тогда твоя вера в Бога? Получается, наша вера в Бога очень похожа на один анекдот, когда два отца общаются и один спрашивает другого: «К тебе как дети относятся?» – «Как к Богу». – «Здорово!» – «Да ничего тут хорошего, они делают вид, что меня нет, и приходят ко мне, только когда у них проблемы».

– Да, очень точный пример.

– Как же мы верим? Мы верим в Бога, только когда у нас проблемы. Получается, в Церковь каждый приходит только с бедой. А хоть бы кто-нибудь пришел в Церковь с радостью и поблагодарил бы: Господи, слава Тебе, благодарю за все! Как Иов многострадальный, как Авраам или как святые мученики, которые с радостью принимали страшные муки, страдания. Кто так поверит в Бога сегодня?

– Вопрос…

– Конечно, такие есть, но их становится мало, потому что люди хотят верить в успешность, в долгую жизнь на земле, в здоровье. Замечали, какие тосты мы друг другу произносим? Мы желаем друг другу здоровья. Разве это не безумие? Мы не будем здоровыми, мы обречены болеть. Мы друг другу желаем многая лета, но мы обречены на смерть. Вместо того чтобы пожелать друг другу достойно встретить смерть, достойно пережить болезнь, не впадать в детство, когда у тебя проблемы, не убегать от них, быть серьезным и ответственным, но… Как тут, если мы сломались? Еще ничего не пережили, а уже сломались.

– Приведу важный пример; пожалуй, он уместен здесь. Я был на концерте группы ДДТ два раза: в 2000 году и 2007-м. В 2007 году мне удалось немножко пообщаться с Юрием Шевчуком и попросить у него автограф. Я тогда был очень рад встрече с ним. Он не написал мне «Юрий Шевчук» или что-то такое. Он написал одно слово: «Духа!» Мне это очень понравилось, потому что он пожелал Духа…

– Не себя, как другие актеры или футболисты… Да, интересно.

– Такая глубина в этом.

– То есть он тоже, получается, не в масках. Какой в песнях, такой же и в реальной жизни. Действительно, произошло преображение. Я-то постарше возрастом и помню, через что пришлось ему пройти, как и Кинчеву. Тяжелый был путь воцерковления, очень тяжелый и страшный, он мог его и не пройти, просто умереть. Но, слава Богу, поверил в Бога. Удивительно, что в своих песнях он не навязывает Бога, он слегка касается этой темы, как бы продолжая свою философию в своих рок-произведениях. Но при этом действительно видно, что он верующий человек. Очень глубоко верующий и никакой не фанатик. Это удивительная вещь, насколько он глубоко понимает религиозные вопросы и аккуратно их преподносит, взвешенно. Удивительный дар у человека. Слава Богу, что есть у нас такие певцы, такие темы, такие стихи, которые молодежь может услышать и понять.

– Согласен с Вами. Что касается веры, конечно, это тема неисчерпаемая. Какие-то моменты мы упомянули. Хотелось бы затронуть еще вопрос неверия. Возможно ли именно неверие? Не атеизм, когда есть вера во что-то, а неверие?

Жан-Поль Сартр – философ, отрицавший Бога, высказал мысль, которую он взял у Шекспира («быть или не быть, вот в чем вопрос»). Сартр использовал «правильный» перевод этой фразы: «бытие или ничто». И на это «ничто» он все время обращал внимание. Вчера я ехал в троллейбусе. Увидел девушку с томиком Сартра, она увлеченно его читала. Мы стояли рядом. Я думаю: что, интересно, она оттуда вычитает и какие выводы сделает? Ведь если она примет это «ничто»…

– …то поверит в это.

– Именно поверит?

– Об этом говорил Достоевский: если русский вдруг перестанет быть православным и, например, поверит в законы католицизма, то каким он станет католиком? Помните, князь Мышкин об этом говорил? Он станет именно иезуитом. Именно! А если перефразировать: он примет мусульманство, то кем станет? Ваххабитом. Это наша природа. Мы всегда впадаем в крайности. Поэтому здесь очень важно: одна крайность – либо поверить в сатанизм и быть четким последователем, верить в сатану; другая крайность – не поверить в сатану и тогда уже верить в Бога, потому что либо одно, либо другое; третьего не дано. Так что эти крайности иногда работают на нас.

Мне вспоминается другой случай. Вы увидели в транспорте эту девушку, а я буквально вчера ехал в метро и краем уха слышал, как ребеночек спрашивает у родителей, почему самые большие речки на планете считаются главными – Нил, Тигр, Евфрат. Родители пытаются ему объяснить, что вроде там где-то зародилось человечество. А ребенок их перебивает и говорит: да нет, самая главная речка ведь Иордан. Там крестился Христос. Родители не смогли ничего ответить на это. А я, будучи там, спросил мальчика, знает ли он, что речка Иордан очень маленькая. Ее дельта (где Сам Христос крестился) шириной, может быть, метров десять, а глубиной примерно по грудь, даже не утонешь. Небольшая речка по длине и ширине, ни одного города на ней нет, хотя, если она такая важная, сколько городов было бы на ней построено! Нет ни одного. Но она действительно самая главная, и это очень важное понимание.

Вспоминается фраза одного профессора  Московской духовной академии. Москва в центре России? Нет. Но она в центре России. Географический центр России находится где-то на Енисее, но центр России в Москве. Центр Москвы – это Троице-Сергиева лавра. Эта лавра [формально] даже не в Москве, но она в центре Москвы. А в центре Троице-Сергиевой лавры находятся мощи Сергия Радонежского. А ведь они тоже не в центре монастыря, – но в центре монастыря!

Итак, есть понятие материального центра, а есть понятие духовного центра. Есть расстояние материальное (допустим, между нами сейчас метр), а есть расстояние духовное. Мужчина и женщина лежат на одной кровати, а духовное расстояние между ними гигантское (может быть, пропасть). Поэтому нужно очень аккуратно общаться. На каком уровне? Если на материальном, то между нами метр, а если между нами пропасть? Как ты можешь перекричать ее? Потому мы и переходим на крик, кстати говоря, потому что вдруг обнаруживаем пропасть, не можем докричаться. Пропасть видим между нами, хотя мы рядышком, и начинаем кричать. Поэтому очень важен момент понимания, где твой центр.

Есть такой знаменитый святой авва Дорофей. Но мало кто вспоминает, что он был великим математиком, как и Архимед, и Аристотель. И у него как раз у первого было изображение геометрической триады. В центре Бог, а векторами расходятся люди. И расстояние между людьми уменьшается по мере их приближения к Богу. А если мы уходим от Бога, то расстояние будет увеличиваться. Простая геометрия, простая математика уже все нам поясняет, откуда берутся эти расстояния между нами, что мы ставим центром между нами.

– Да, очень интересный и правильный образ.

Вопрос об «умеренной» вере. Есть такие мнения: «я верующий, но…»; или «я верующий и…», – с оговорками. То есть: «Эти люди, которые в храме стоят, с ними все понятно. А я тоже верю, но вот извините…»

– Позвольте анекдот на эту тему. Когда началась война в Сирии, журналисты спрашивали военных, мол, там же есть разные террористы, есть террористы умеренные, какие бомбы вы применяете по отношению к ним? Наш офицер отвечает: «По отношению к агрессивным террористам мы применяем агрессивное оружие, а к умеренным террористам применяем умеренные бомбы». – «А как отличаете?» – «Маркируем: это для умеренных, это для радикальных…» Может быть, здесь так же. (Смеется.)

– Вполне возможно.

– То есть либо человек верит, либо не верит. Ведь на самом деле серединки-то не бывает. Мы проводим какие-то градации, столько-то оттенков красного, зеленого, путаемся даже в этих градациях. А в духовном мире очень четкая граница – либо ты на стороне добра, либо на стороне зла. Все очень четко. И мы все время нарушаем эту границу, то есть редко бываем на стороне света. А как это проверить? Проверить можно твоим страданием. Как ты переносишь, когда Господь Бог тебя наказывает? Наказывает Он очень просто: болезнями, проблемами. Как ты их переносишь? Ты продолжаешь верить в Бога, Его благословлять? Если да, слава Богу, значит, ты свой путь проходишь достойно и твой крест хоть и тяжел, но люб Богу. Ведь и Сам Христос через это проходил. Ему было очень тяжело жить среди людей вроде бы верующих, а на самом деле они Его убивают. И Он Сам удивлялся, даже спрашивал: «За что вы ищете Меня убить?» А они сами удивлялись: «Мы Тебя ищем убить? С чего Ты взял, не бес ли Тебя попутал?» Фарисеи так говорили. А сами же все-таки убили.

– Я знаю одного священника, у него очень трудное послушание. Он очень на нем устает. Он работает с документами, и для него это очень тяжело. Но удивительное дело. Люди приходят к нему со своими проблемами, чтобы поговорить, получить духовный совет. Не знаю, получают ли они утешение в момент общения с ним, но знаю, какое утешение они получают после одной-единственной фразы, которой он прощается с этим человеком. Священник окликает уже уходящего человека и говорит: «Господь любит тебя!» Человек уходит, и у него что-то меняется. Да, ты сейчас проходишь испытания, тебе тяжело сейчас; может быть, Господь попустил какие-то трудности в твоей жизни, но Он любит тебя.

Еще один интересный человек говорит: когда Господь посылает нам испытания, Он нас уважает.

– Да. А помните историю об основателе Русской духовной миссии в Иерусалиме? Ему было видение. Идет он по пустыне и видит две пары следов. «Одни мои, а вторые? Господи, кто это рядом со мной? Ангел идет?» Господь отвечает: «Нет, это Я с тобой по жизни иду». Человек говорит на это: «Конечно, это здорово, замечательно! А вот следы прерываются. Наверное, это в тот момент, когда я страдал, болел и Ты меня оставлял?» Помните выражение Христа на кресте – «для чего Ты Меня оставил?» Господь отвечает: «Нет, ты опять не прав. Я тебя на руках нес. Ты продолжал идти на Моих руках». Но мы же этого не видим. Мы как маленькие дети в руках у родителей. Разве мы видим, сколько они плачут по ночам, пока мы болеем? Нет, не видим. Только сами став родителями, мы начинаем немножко это понимать. Поэтому Господь и посылает нам эти страдания – может быть, для того, чтобы мы сами немножко вразумились, потому что боль очень хорошо и четко показывает, живой ты или нет. Если ты камень, – тогда тебе не больно. А если живой, – тебе здорово больно. Господь говорит: Мне камни, статуи в раю не нужны. Значит, ты живой, это хорошо.

– Это очень хорошо. Пожалуйста, в оставшееся время Ваше пожелание нашим телезрителям.

– Есть множество примеров и веры, и неверия. Конечно, мне как настоятелю храма князя Владимира хочется напомнить вам пример неверия, когда князь Владимир был еще неверующим. Он был зверем. И он сам говорил: «Я был зверь, когда был неверующим». Когда же стал верующим, то более кроткого, более мудрого правителя наша страна в тот период даже не знала. И долго еще не знала. Он действительно был одним из самых уникальных государей, правителей, основателей новой империи. Дай Бог нам этой мудрости, этого терпения, и главное – этой веры, нам необходимой, чтобы преодолевать все те страдания и проблемы, которые, конечно, будут в нашей жизни. Дай Бог нам в них не сломаться, а быть более твердыми, более добрыми.

– Спасибо, что нашли возможность сегодня прийти к нам в студию, поговорить о таком важном вопросе, что такое вера, как поверить и почему человек не верит. Конечно, можно об этом всю жизнь размышлять.

– Но мы не будем этого бояться и будем размышлять всю жизнь, будем все время смотреть, насколько мы верующие или неверующие. Дай Бог нам остаться в вере молитвами святого князя Владимира и всех святых.

Ведущий Михаил Проходцев

Записала Маргарита Попова