Беседы с батюшкой. Значение поста в наши дни

В екатеринбургской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает игумен Вениамин (Райников), секретарь Епархиального совета, председатель Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, настоятель храма Державной иконы Божией Матери города Екатеринбурга.

– Предлагаю для обсуждения сразу несколько тем, которым посвятим сегодняшнюю программу в зависимости от того, как пойдет беседа. 22 июня – памятный день для всего русского народа, 75-летие со дня начала Великой Отечественной войны, и это, безусловно, самые трагические строки нашей истории. Есть позитивный праздник, День Победы, когда мы вспоминаем всех тех, кто погиб в годы Великой Отечественной войны, но прежде всего вспоминаем победу над фашизмом. А есть этот трагичный день начала войны. Как Вы считаете, необходимо ли нам помнить такие, скорее, отрицательные дни?

– Отрицательное в этих днях может быть только то, что мы в них привнесем, потому что любое событие, связанное с такими священными воспоминаниями в истории нашего государства, зависит от того, как мы сами расположимся к тому, что мы вспоминаем. И, конечно, начало войны и вообще все, что связано с событиями Второй мировой и Великой Отечественной войн, способно вызвать в человеке самые благородные и нужные нотки. Мы призваны к тому, чтобы извлекать из таких дней максимальную пользу для самих себя, потому что просто вспомнить, спеть какие-то песни, посвященные этому дню, недостаточно. Мы, как люди религиозные, во всех случающихся обстоятельствах нашей жизни способны и должны видеть какую-то религиозную подоплеку.

Есть такое замечательное упражнение, которое советуют святые отцы (не древние, а почти наши современники), – выстраивать правильный ассоциативный ряд, чтобы в конечном итоге научиться чему-либо доброму. Например, Игнатий Брянчанинов при бое часов советовал вспоминать о своем последнем часе, у него даже была составлена такая специальная молитва о последнем часе, о тех последних моментах, свидетельствующих о кончине времени, когда пробьет для человека его последний час, потому что каждый час приближает его к кончине. И даже из простого боя часов мы можем извлечь духовную пользу, если будем правильно к этому расположены.

Тем более нам есть что вспомнить, когда мы говорим о великом подвиге, совершенном нашим народом, о людях, столкнувшихся в этот день с известием, которого не ожидали. Трудно даже представить, что тогда было, когда человек выстроил себе планы на учебу, счастливую жизнь, женитьбу – и вдруг на пять лет страна погружается в совершенно другие условия. Судьба каждого человека была перевернута этим событием, об этом невозможно не вспоминать, это невозможно стереть из памяти, а если сотрем, то история повторится, потому что надо выносить из нее уроки. Если человек забудет, то жизнь ему напомнит.

– Я согласен с Вами. Наверное, чем чаще об этом вспоминать, тем будет лучше для всех нас, чтобы в дальнейшем нас подобное не коснулось. Слава Богу, что сейчас над нашими головами мирное небо. Великая Отечественная война и вообще любая война находит в каждой семье личное отражение: есть национальное отражение, а есть судьба конкретного человека. Может быть, расскажете о том, кто из Ваших родственников воевал, кто из них вернулся домой, а кто нет.

– С моим прадедушкой получилось все не так славно, он был кронштадтский офицер, участвовал в Кронштадтском мятеже и вместе с белогвардейцами поехал в конечном итоге в Константинополь, а его жена (моя прабабушка) осталась в России. У нее была возможность бежать вместе с белыми, эмигрировать, но она выбрала свою Родину и безызвестность, и это был героический поступок с ее стороны, если учесть, что у нее был ребенок. Война застала ее в Ленинграде, где она с ребенком пережила блокаду. Она так и не вышла замуж, оставшись верна тому мужу, который находился уже неизвестно где. В конце блокады она весила 35 килограммов, но выжила. И моя бабушка, которая была тогда ребенком, тоже выжила.

Что интересно, в конце блокады, когда она уже спаслась, она тайком (что было очень предосудительно и, наверное, даже опасно) находила пленных немцев и кормила их хлебом. То есть она не озлобилась. Она была верующей, в блокаду постоянно ходила в ближайший храм и с молитвой, с Богом пережила все ужасы блокадного Ленинграда, сохранив не только свою жизнь, но и внутренний человеческий облик. Скорби и горести очень часто озлобляют, а у нее этого не случилось, она жалела пленных немцев, не потому, что у нее был стокгольмский синдром, а потому, что они тоже люди. Она говорила, что знает, что такое голод, и поэтому приносила им еду.

Я ее хорошо помню, она меня воспитывала. Она умерла накануне своего сто первого дня рождения, то есть Господь благословил ее долгой жизнью и возможностью передавать свой опыт. Это был совершенно позитивный человек. Кажется, что после таких переживаний должен быть какой-то отпечаток бесконечной скорби на лице, потому что их невозможно забыть, но при всем том пережитое зло не растерзало человека. У нее был духовный стержень, который для многих явился спасением в тех обстоятельствах, потому что когда теряешь надежду и кажется, что жизнь заканчивается, то можно просто умереть от одного только страха, от ожидания грядущих бед можно испортить себе половину жизни. А если живешь с Богом, эти трагедии переносятся и из них извлекаются для тебя какие-то нравственные уроки. Блокада была для нее как бы насильным постом, а все-таки он ей не подорвал здоровье: до ста одного года еще надо умудриться дожить, даже если правильно питаться, по всем рекомендациям. Господь благословляет человека, умеющего себя ограничить, многими дарами, например длинной жизнью.

– Вопрос телезрителя: «В десятой молитве ко Пресвятой Богородице из утреннего правила есть такие слова: “избави от многих и лютых воспоминаний”. А что делать, если память хорошая? Может, у того, кто составлял эту молитовку, не очень хорошо было с памятью?»

– С памятью было все хорошо. В те времена было такое условие монашеского пострижения – знать наизусть всю Псалтирь. Предполагалось, что это настолько естественно для человека, что даже не зависит от памяти, они просто обязаны были знать ее наизусть. Поэтому, я думаю, память у тех людей была еще лучше, чем у наших современников, вопрос в том, что человек держит в оперативной памяти, что он погружает в глубины подсознания, что для него является той темой, которой он постоянно оперирует. Если в его памяти всплывают подробности его грехов и всякой мерзости, то это, конечно, ему мешает.

Мы видим это в житии преподобной Марии Египетской, которая говорит о своих борениях, о том, что для нее воспоминание своей прошлой жизни было большой проблемой: в памяти всплывали звуки блудных песен, которые она пела, органы чувств помнят вкус мяса, которое она ела, – и эти воспоминания ей мешали. Как бывает, что какая-нибудь глупая песенка, которую случайно услышал, «сидит» в мозгу и никак выйти не может. Надо с этим как-то бороться, а она прилипла. И этот совершенно дурацкий мотивчик, который тебе не нравится, может крутиться в голове, и надо с этим как-то справиться. У пианистов есть способ для избавления от этих навязчивых мелодий, есть какой-то концерт, который они начинают играть, и все проходит…

Воспоминания грехов говорят о том, что грех еще в нас сидит. Это такая лакмусовая бумажка, которую мы можем использовать для определения того, насколько мы освободились от какого-то греха, насколько он нам прощен. Если при воспоминании грехов в нас ничто не отзывается, если наша страстная натура не откликается на эти воспоминания, то у нас есть надежда, что этот грех в прошлом.

Есть такая полуанекдотическая история про одну старушку, которая постоянно исповедовала, что она когда-то в юности согрешила с юнкером. Батюшка сказал, что исповедуемый грех прощается и нет необходимости всякий раз говорить об этом случае на исповеди. Она ответила: «Да, я это знаю, но так приятно вспомнить». То есть она вспоминает, что когда-то в юности у нее был такой грех, и ей приятно вспомнить об этом даже на исповеди. Это говорит о том, что на самом деле этот грех актуален, хотя объективно у старушки уже давно все позади.

Поэтому нам хочется не только формально избавиться от греха, но и по существу. Воспоминания грехов говорят нам о том, что они в нас есть. Все эти лукавые и хульные помышления, все те образы, которые всплывают у нас в мыслях, говорят о том, что есть у нас внутри, их не кто-то всевает, мы их сами из себя извлекаем. Далеко не у всех помыслы, которые нас одолевают, рождаются извне. Таких исключительное меньшинство, потому что большая часть всякой грязи, которая в нас появляется, рождается из глубин нашего сердца. Из страстного сердца исходят такие же помышления и воспоминания, и мы очень хотим, чтобы этого не было, потому что в этой борьбе мы имеем предателя внутри самих себя: мы хотим спастись, чувствовать, помнить и говорить что-то святое, а наш внутренний гнилой человек-предатель заодно с врагами и постоянно что-то такое вытягивает из глубин подсознания, какие-то ненужные воспоминания, образы и мешает нам спасаться.

Мы хотим, чтобы этого не было, поэтому вопрос здесь не в хорошей памяти, а в ее избирательности, что для человека важно. Хорошо, если мы будем помнить хорошее, а забывать плохое. Кстати, попробуйте забыть, что вы дали кому-то деньги в долг и вам не вернули – хорошо, если взяли десять рублей, а если взяли сто тысяч долларов? Вы никогда не получите их обратно – как это забыть? Это же очень серьезный труд, его нужно предпринять, и вопрос здесь не в памяти.

– Совсем скоро, 27 июня, начало Петрова поста, который продлится до 11 июля. Двенадцатого числа день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Для нас актуально, как провести постные дни. Расскажите, в честь чего установлен этот пост.

– Этот пост установлен в честь апостолов, но надо оговориться, что мы не просто их вспоминаем и ради них постимся, мы постимся в подражание апостолам, потому что второе название этого поста – Апостольский пост Пятидесятницы. Его несли сами апостолы, находясь в ожидании схождения Святого Духа. Так получается, что мы его сместили, он начинается после Пятидесятницы, потому что идет пасхальный период, плавно перетекающий в Пятидесятницу, и вставить туда пост было бы не очень уместно.

В Священном Писании мы читаем, что апостолы находились вместе в состоянии ожидания, которое было действенным, – это был пост. В традициях того времени (это должно бы остаться и у современных людей) перед очень важными событиями своей жизни было необходимым подготавливать себя к ним с помощью поста, потому что в расслабленном состоянии тела и души мы не способны пережить и правильно осмыслить важные моменты духовной жизни и не всегда достойны этих моментов. Поэтому мы постимся перед принятием Таинства Евхаристии, особенным образом готовим себя к этому. Когда взрослые люди готовятся к крещению, от них тоже требуется пост, перед хиротонией есть традиция сопровождать это событие постом.

Также и апостолы, которые получили благодать Святого Духа, перед выходом на евангельскую проповедь, конечно, постились, и об этом известно. Поэтому христианин, который тоже имеет обязанность проповеди, также должен готовить себя к своему христианскому служению с помощью поста и вспоминать о том, что те дары, которые он получает в Церкви, предназначены не только ему одному, у него еще есть обязанность вынести что-то и для других, то есть быть апостолом. Каждая литургия у нас заканчивается словами: «С миром изыдем», но не с таким, который положил в карман и он только тебя греет. Слово «мир» здесь очень активное, это покой, но не бездействие, совокупность всех даров, необходимых для спасения. Этот мир человек выносит, как бы продолжая богослужение уже в своей жизни, вне храмового пространства. Он берет здесь духовную энергию и выносит ее за пределы храма, продолжая служение, но уже в своей жизни.

Мы знаем, что проповедь – это не стучаться в двери с предложением почитать Библию, это жизнь по Христовым заповедям, которая говорит сама за себя лучше всяких слов, а жизнь исправляется постом. Для разговора с каким-нибудь человеком можно почитать что-нибудь, подготовиться интеллектуально, но проблема-то не в интеллектуальной подготовке, особенно сейчас, когда Интернет дает возможность нашему собеседнику узнать все то же самое, что знаем мы. Он точно так же имеет доступ к Священному Писанию, но оно не изменило его жизнь, а твою изменило, поэтому ты и делишься опытом своей жизни в первую очередь, а не интеллектуальным набором известных текстов о том, что «блаженны нищие духом». Он это и так уже прочел, но не принял. Может быть, хочет принять и посмотреть, как это реализуется на практике, и мы должны ему это показать: и нищету духовную, и жажду правды, и очистительность покаянных слез, – все это должно быть ему очевидно, это же не только теория, но и практика.

Поэтому мы готовимся к этой проповеди вместе с апостолами, мы должны на нее выйти, потому что нас не случайно облагодатствовали и пасхальной радостью, и дарами Святого Духа. Мы их испрашивали, очень серьезно готовясь, потому что пасхальный период не то время, когда мы растратили то, что накопили за Великий пост, это период, когда мы через радость готовим себя, это тоже созидательное чувство и переживание. Мы со Христом провели этот период, мы причащались чаще обычного и приняли благодать Святого Духа, обновили свои крещальные обеты в богослужении Пятидесятницы, на коленях испрашивали благодать Святого Духа – может быть, помрачившийся или где-то уже не ярко горящий огонек Святого Духа, который мы получили в миропомазании. Мы просили опять в себе возжечь то пламя, чтобы от него было тепло не только нам, но и еще кому-нибудь.

Апостолы могли остаться в Сионской горнице, им там было хорошо, уютно, тепло. Святой Дух сошел, но они же не остались потреблять Его дары только для самих себя. Следующим этапом был выход из затворенных дверей. Люди сидели за закрытыми дверями, «страха ради иудейска», а тут благодать Святого Духа вывела их на площадь. Вот уже апостол Петр проповедует, вот уже крестит три-пять тысяч человек – вот что делает Дух с человеком, который Его принимает. Если ты Его просишь, изволь быть готовым выходить – конечно, это делается постом. Это все очень индивидуально и условно, это не значит, что мы призваны бегать по квартирам, всем звонить: «Давайте, я сейчас с вами поделюсь». Мы не должны превращать это в какие-то крайние формы, но должны помнить о том, что мы живем вместе с Церковью и апостолами и на нас тоже распределяются эти обязанности. Если мы приняли вместе с апостолами Святого Духа, то почему должны остановиться на полпути? Мы идем дальше с апостолами и несем ответственность за тех людей, которые вокруг нас.

А если кто-то в нашей семье смотрит на нас и не хочет быть христианином, то это повод задуматься о своей жизни. Значит, надо что-то в себе поменять, а меняется это только постом. Просто сидя на диване ты не изменишься, надо понудить себя к этому изменению. Это происходит с помощью поста. Пост – очень объемное слово. Это целый комплекс мероприятий, которые человек может и должен провести над собой, для того чтобы его жизнь становилась лучше и более освященной.

– Возможно ли эти мероприятия как-то разложить по полочкам, или это всегда индивидуально? Когда светские люди говорят о посте, для них это что-то сродни диете, хотелось бы раскрыть тему того, что пост – это все-таки не диета.

– Это отчасти диета, мне нравится это сравнение, хотя его очень не любят. Но при внимательном погружении в тему диеты понимаешь, что она очень похожа на пост. Дело в том, что все диеты рассчитаны на кратковременное собирание своих сил: целую неделю человек сидит на кефире, похудел на сколько-то килограммов, а потом опять ест то же самое и снова толстеет, но так, что к ушедшим килограммам набирает еще следующие, и никуда от этого не денешься. Когда человек садится на кратковременную или очень жесткую диету, он себе только вредит, потому что достигнет только кратковременного эффекта.

А какие же диеты действенны? Если человек ел одни тортики, а потом, посидев какое-то время на кефире, опять ест тортики, то это бессмысленное дело. Если ты действительно хочешь вести здоровый образ жизни, то надо в принципе поменять пищевое поведение и понять, что кушать тортики круглосуточно больше не придется, есть какие-то определенные дозы, которые позволительны, а есть такие, которые вредны. Поэтому хорошая, эффективная диета на пост очень похожа, потому что требует изменения пищевого поведения вообще. Это значит, что ты не можешь съесть на ночь очень много сладкого и жирного, а потом уничтожить это какими-то крайними диетами.

Поэтому духовная жизнь, которая осуществляется урывками, когда человек живет как живется и потом вдруг Великим постом вспоминает про Бога (срочно садится на какую-то духовную диету, начинает молиться, поститься, недельку так провел, причастился, а потом опять идет в мир), – это, конечно, лучше, чем ничего, но это неэффективно. Духовная жизнь – это изменение жизни вообще, в принципе, то есть на какие-то вещи ты уже должен быть не способен. Как, например, человек, перешедший на здоровое питание, понимает, что есть вещи, которые он никогда не должен допускать в своей жизни, что должен быть готовым распрощаться с какими-нибудь гамбургерами (просто сказать, что больше не будет пить газировку и есть гамбургеры, все это в прошлом, а сейчас салатики и кефирчик). Правильная диета похожа на пост, потому что она действительно должна полностью поменять твой взгляд на мир, а когда урывками – это не работает.

– Вы имеете в виду, что диета похожа на пост в своей систематичности, что это должно быть не урывками, а постоянным стремлением к более высшему?

– Пост похож на хорошую диету, потому что она перестраивает жизнь вообще. Так и пост должен тебя перестроить. Кто-то написал тебе план питания, и ты к нему приноравливаешься, а в конечном итоге он должен стать твоим обычным состоянием, ты должен находить удовольствие в правильной еде и уже начинаешь не понимать, как люди едят такую дребедень, как гамбургеры.

Но то, что пост не только часть жизни гастрономического плана, – это верно, и не самая важная часть. Гастрономическая часть важна для человека, который только приступает к посту, поэтому для не совсем погруженных в духовную жизнь людей это может быть единственно возможный способ поста. О чем говорить, если у них еще нет духовной жизни? Надо же как-то подступиться к этому. Как можно рассказывать про духовное совершенство, про смирение и послушание, когда человек даже не может воспитать себя в плане рациона? Это же самое простое, что, может быть, проще не придумаешь. Поскольку мы еще и телесны, то надо начинать хотя бы с чего-то. Как говорить о хранении ума, о контроле над своими мыслями человеку, который не может контролировать простой процесс потребления пищи? Если ты не можешь удержаться от определенного образа питания, как сможешь удержаться от мыслей осуждения? Это невозможно, надо начинать с чего-то.

Апостол Иаков пишет про умение удержать свой язык, это тоже абсолютно постная вещь, это контроль над тем, что ты говоришь. Если ты умеешь держать под контролем язык, то это значит, что у тебя появилась надежда, что ты сможешь справиться и с мыслями. Это постепенно приходит, поэтому для каких-то людей ограничения в пище единственный способ поститься, но это должен быть очень короткий, начальный период, когда мы учимся управлять своими желаниями на уровне пищи. Это возможно, это несложно, но мы идем дальше. Человек не просто существо, которое кушает, оно еще и говорит, мыслит, чувствует, делает, поэтому это контроль вообще над всеми сферами и делами: воздержание не только от определенного рода пищи, но и от определенного рода действий в первую очередь.

Воздержание от определенной пищи высвобождает нам очень много ресурсов, необходимых для духовной жизни. К сожалению, это не всегда так очевидно нашим современникам, но вообще-то так оно и должно быть. Посмотрите, сколько времени тратит человек на подготовку к приему пищи, на сам прием пищи и на все, что с этим связано. Что-то приготовить занимает значительно больше времени, чем это съесть. Любая хозяйка скажет: «Я полдня готовила, а они прибежали и за полчаса все съели». Какое-то разочарование у нее наступает, она столько готовила – и это время потеряно. И чем изысканнее еда, тем больше времени мы тратим на ее приготовление.

Мы даже разучились употреблять, например, овощи в таком виде, как они выросли. Есть у нас помидор, есть огурец – съешь их, ведь каждый из них обладает своим вкусом и довольно вкусен, но мы так не можем, нам нужно порезать то и другое, каким-то определенным образом их смешать, что-то туда добавить и только в виде салата съесть. Мы потратили на это время, хотя это все равно одно и то же, как если бы ты это съел просто так. То есть мы значительно усложняем свою жизнь. А если почитать какие-нибудь изысканные рецепты, то удивляешься, как вообще до такого додумались, что вот именно таким образом, с таким вывертом надо это приготовить. На это уходит очень много энергии, сил, времени, которое ты можешь посвятить в первую очередь Богу, своим близким, добрым делам.

Сколько времени тратит человек на приготовление пищи! Есть у тебя эти два часа, не сделай этого салата, а съешь просто так огурец и помидор и высвободившееся время посвяти молитве. Вот у нас уже есть ресурс, который мы недооцениваем, – это время. Есть не только материальные ресурсы, но и самый главный бесценный ресурс – время, и высвобождение времени – это важно. А куда мы тратим свое время? Про приготовление пищи сказали, но у нас еще есть пожиратели нашего времени – это всякие развлечения. Можем сидеть и читать новостную ленту, ее можно сколько угодно читать, у нас достаточно новостей в мире, чтобы занять все 24 часа. Что из этого новостного ряда тебе действительно нужно сегодня? Что меняет твою жизнь в лучшую сторону? При честном ответе на этот вопрос оказывается, что практически ничего. Значит, ты можешь оградить себя от изобилия информации, которая для тебя не жизненно необходима в данный момент. Высвобождается еще один огромный ресурс.

Потом возвращаемся к ресурсу под названием деньги. Если ты постишься, это значит, у тебя высвобождается много тех денег, которые ты тратишь на еду. Не секрет, что это составляет достаточно большой объем ежемесячных трат человека. Откуда нам взять часть для милостыни? Оттуда, где трат много. Поэтому мы переходим на облегченный вариант питания, употребляем то, что нам нужно, не употребляем то, что нам менее необходимо, но ведь мы еще и едим больше, чем нам нужно. Почему люди сидят на всяких диетах? Потому что они едят больше, чем надо. Они просто так привыкли. Если посчитать, сколько калорий в день реально нужно человеку, и посчитать, сколько мы едим, станет понятно, что мы перебираем. Это значит, что у нас есть этот избыток, который мы совершенно безболезненно для собственного здоровья и жизни можем использовать в благих целях. Поэтому мы вспоминаем Серафима Саровского, который говорил, что пост – это не когда ты что-то не съел, а когда то, что ты не съел, отдал нищему. Ты должен кого-то накормить. Если ты съедаешь обед за двоих, съешь за одного, а с собой пригласи еще кого-нибудь и накорми, вот это будет пост: ты от себя оторвал, другому дал – и тебе неплохо, и ему хорошо.

Апостольские постановления пишут об этом посте (это вторая половина IV века) и говорят, что после Пятидесятницы постились неделю (и Афанасий Александрийский об этом пишет), а потом то, что накопилось (высвобожденные деньги), раздавали в качестве милостыни. То есть итогом этого поста было раздаяние верующими милостыни. У нас, к сожалению, не всегда так бывает. У нас часто в пост происходит совершенно обратный процесс: постная еда выходит дороже, и человек, который формально хочет подойти к исполнению поста, более дешевое мясо меняет на какие-нибудь изысканные и более дорогие морепродукты. Раньше ел сосиски, а в пост перешел на гребешки. Понятно, что он раз в пять больше денег будет отдавать за гребешки, чем за сосиски.

Для сознания древних христиан то, что происходит у нас с пищей в пост, было бы вообще непонятно: как вообще может быть такое издевательство над постом, почему не высвобождаются ресурсы? Они должны высвобождаться, пост задуман в том числе и для этого: чтобы человек сменил свой рацион питания и у него были какие-то ресурсы, которые он должен потратить правильно – это время и деньги. Должно высвобождаться то и другое. Если на приготовление постной пищи тратится больше времени, чем на обычную, если она дороже, тогда мы целых два аспекта поста просто извратили. Пользы от этого мало, разве что человек меньше ест и потому у него будет меньше сил на какие-нибудь грехи. Это небольшое достиженьице.

– Вопрос телезрительницы из Ярославля: «Говорят, что слабый духом человек на подвиг не способен. Я бы хотела узнать: сила духа и сила воли – это одно и то же? И как воспитать в себе силу воли и силу духа?»

– Предположим, эти термины тождественны, потому что воля есть сила души, не будем много придумывать, уравняем эти два термина и поговорим о воле. Воля – это свойство, которое воспитывается. Воля находится в подчинении у человека, и он может ее воспитывать, потому что в природе человека есть воля. Но есть еще такая воля, которая управляет всеми волями, в нас возникающими. В раздробленном человеке может возникать их несколько, действующих разнонаправленно. Это неправильно, по большому счету у нас должна быть одна воля, устремленная к Богу, но по факту получается, что иногда нам хочется одновременно многого. И тело может хотеть одновременно многого: вроде хочет и отдыхать, но, с другой стороны, требует движения; ты можешь хотеть читать, а можешь хотеть слушать музыку. Душа тоже может хотеть много разного, а когда душа и тело еще друг с другом находятся в конфликте, то человек не знает, что ему делать. В этом смысле у него есть воля избирающая.

В конечном итоге у нас должна быть какая-то воля, которая нас будет направлять в сторону Бога. Мы же иногда хотим противоположного тому, к чему нас призывает Господь Бог, но все же выправляем свою волю. Это происходит с помощью определенных действий: например, можно эту волю на какое-то время отдать другому человеку, если мы уверены, что его воля подчинена Божественной. В этом состоит смысл послушания. Это действует не только в духовной жизни, но и в любом научении, потому что если ученик не верит своему учителю или спортсмен не верит своему тренеру, то у них ничего не выйдет. Иногда это делается просто на доверии: я этого не понимаю, но я тебе верю. Учитель говорит: «Сделай так. Механизм того, как что-то происходит, тебе может быть непонятен, но я знаю лучше». Если учитель будет все рассказывать, то может многое потерять в педагогическом плане, потому что очень часто педагогика сопряжена с некоторым обманом. Не всегда можно говорить ученику все, что действительно происходит. Есть человек, чья воля направлена в правильное русло, она одного вектора с волей Божественной, у него это получилось, мы хотим так же, и мы отдаем свою волю в руки этого человека. Мы говорим, что будем делать все, что он скажет, просто подражая ему.

– Это, наверное, в том случае, когда у человека есть духовник, тот человек, который ведет его по духовному пути?

– Не просто духовник, который является таковым по должности, а мы сейчас говорим о человеке, который бесстрастен, потому что у духовника тоже должны быть определенные качества, мы же не вверяем себя человеку, чья компетентность нам неизвестна. Если мы хотим чему-то научиться, то просматриваем тренеров, учителей, спортсменов (на предмет их компетентности), так же и здесь: вверяемся не каждому, а только тому, чья воля абсолютно созвучна воле Божией, а это редкость.

Поэтому советников у нас может быть много (есть люди, которые преуспели больше, чем мы сами, и мы можем слушать их советы, исполнять их), но абсолютное вручение своей воли другому человеку возможно при условии, что он нас будет правильно вести, потому что если слепец поведет слепца, то оба упадут в яму и оба будут виноваты. Тот слепец, который прицепился к слепцу, тоже будет виноват, потому что он мог ухватиться за зрячего человека. Это в его воле – выбрать, за кого ему уцепиться.

Очень важный момент: вверять свою волю не кому-нибудь, а действительно опытному духовнику, в котором мы абсолютно уверены, что его воля созвучна Божественной воле. И мы должны проверять соответствие его воли Священному Писанию. Вдруг он просто какой-нибудь властолюбивый человек, который говорит, что научит, а сам этого не умеет. Тогда ты потерпишь фиаско. Но мы сейчас говорим о том, что существует воля и она воспитывается. Например, мы свою волю даем этому человеку и идем по пути наименьшего сопротивления: просто «залезаем ему на шею», смотрим, как он себя ведет, и делаем точно так же, учимся на этом.

– Это один из методов воспитания своей воли: отдать ее человеку, которому ты доверяешь. А какие еще методы существует?

– Так ведь пост для этого и существует, потому что мы работаем над своей волей, мы ее понуждаем к добру, это же фон любого поста. На самом-то деле мы не хотим воздерживаться: кто хочет испытывать удовольствие от того, что он недоедает? Не было таких людей. Другое дело, что человек может быть мотивирован: ему, может быть, хочется достичь чего-либо с помощью этого недоедания, но само по себе оно ему не нравится. Кому нравится недосыпать? Никому. Но если ты хочешь пойти на рыбалку и тебе доставляет большое удовольствие сам этот процесс, ты себя пересиливаешь, у тебя, значит, есть какая-то другая воля, которая побеждает волю к сладкому сну. Так происходит и в духовной сфере: у нас есть мотивация, и с помощью желания спастись, а не погибнуть мы себя заставляем действовать и желать правильного. И в конечном итоге мы уже достигаем такого уровня, когда испытываем удовольствие от того, что живем правильно. Если человек прожил жизнь и испытывал удовольствие только от гамбургеров и пепси-колы, а мы ему говорим о вкусе родниковой воды, то для того, чтобы он в это поверил и начал разбираться в оттенках вкуса воды, ему надо какое-то время попить воду. Аесли он перебивался с кока-колы на «Фанту», значит, скорее всего он еще не в состоянии поверить, что существует здоровая пища и она вкусна. Но потом он понимает и удивляется, как мог пить такую гадость раньше.

Воспитание всегда происходит через «не хочу», и воля воспитывается, поскольку она не созвучна воле Божией, мы над ней работаем с помощью поста, с помощью принуждения. Поэтому как только у нас есть возможность себя к чему-нибудь принудить, мы должны обязательно этим воспользоваться, потому что «Царство Божие с усилием берется и употребляющие усилие его получают». Без усилий ничего не выйдет, потому что широка дорога, ведущая не в рай, а путь, ведущий к спасению, узок по причине нашей страстности. По своей природной ширине эти дороги могут быть одинаковыми, но в силу того, что мы на этот путь пытаемся притащить все свои страсти, то, конечно, нам тяжело идти к Царству Небесному по этой дороге. Поэтому если мы освобождаемся от этого ненужного вороха, нам идти становится значительно легче. Но это итог каких-то действий, просто так, легко спастись не получится.

Самое главное делание христианина – воспитание своей воли. Если ты не направишь свою волю в правильное русло, то как к тебе приклеится все остальное? Насильно не получится. Как ты можешь быть добрым человеком, если тебе этого не хочется? Это будет просто деланное д обро. Иногда это полезно – заставить себя и выдавить дежурную улыбку, но мы же не к этому стремимся, а к такому состоянию, когда нам искренне будет радостно видеть этого человека. А если мы просто ограничимся обычным этикетом, а внутри останемся такими же, то это печальное состояние. Мы хотим поменять внутреннего человека, а для этого нам нужно иметь правильную волю, поэтому нужно над ней работать каждый день, мы не хотим, но заставляем себя. Разве каждый христианин вскакивает с постели: «Наконец-то у меня появилась возможность прочитать утренние молитвы!» Нет, один раз вскочил, а второй раз хочется спать или почитать другое правило полегче – восторгов обычно мы не испытываем от несения этой обязанности. Эта радость обычно другого порядка: от того, что ты себя победил, – пока эта радость нам доступна.

– Будем надеяться, что пост как время для определенного личного подвига будет для всех нас временем полезным и, может быть, каждый из нас найдет свое понимание, в чем стоит себя ограничить. Будем надеяться, что нам хватит силы воли и духа, чтобы пройти Петров пост, этот многодневный подвиг.

 

Ведущий Дмитрий Бродовиков
Записала Елена Кузоро