Беседы с батюшкой. Заповеди как ключ к пониманию человека

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает кандидат философских наук, преподаватель кафедры богословия Московской духовной академии иеромонах Симеон (Мазаев).

– Сегодня тема нашей передачи звучит так: «Заповеди как ключ к пониманию человека». Пожалуйста, поясните, что Вы имели в виду.

– Дело в том, что заповеди – это не просто какая-то непостижимая потусторонняя прихоть Бога: «Хочу, чтобы так люди жили», это, скорее, инструкция по эксплуатации мира, которой Творец снабдил человека. Хороший производитель всегда прикладывает к своему товару, вещи, которую он произвел, инструкцию по эксплуатации: как подключать, как пользоваться, чего категорически не делать для того, чтобы не получить травмы и для того, чтобы вещь не испортилась.

Заповеди окружают нас повсюду. Если мы возьмем какую-нибудь одежду (рубашку или маечку), вывернем ее наизнанку, то на шве найдем небольшую «скрижаль» с заповедями (например, перечеркнутый утюжок или стиральную машинку), и хорошая хозяйка понимает смысл этих заповедей: не делай того, что перечеркнуто на этой «скрижальке», для того чтобы вещь служила долго и не превращалась в тряпку. Более того, она может определить материал и какие-то свойства вещи исходя из того, что производитель запрещает с ней делать. Точно так же философ или богослов, анализируя те или иные Моисеевы заповеди, может вывести из них очень интересные и важные свойства самого человека и кое-что утверждать о его природе. Поэтому и тема, которую я предложил сегодня обсудить, так и звучит: «Заповеди как ключ к пониманию человека».

– Мы знаем десять заповедей, которые делятся на две категории: первые четыре о том, как нужно почитать Бога, а остальные шесть регламентируют обычную земную жизнь. Каждый человек, читая нашу классическую литературу, знает, что в романе Достоевского «Преступление и наказание» говорится о заповеди «не убий», о последствиях ее нарушения, в «Моцарте и Сальери» Пушкина говорится о зависти, о пагубном ее воздействии на душу человека. Самая первая заповедь звучит так: «Не сотвори себе кумира»…

– Точнее, первые две: «Я Господь, Бог твой, да не будет у тебя других богов перед лицем Моим» и «Не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель…»

– Как Вы можете это прокомментировать?

– Был такой шотландский философ-мыслитель Томас Карлейль. Однажды он задался вопросом о том, как человек становится великим, откуда появляются выдающиеся люди в истории, в чем состоит секрет величия, и написал довольно объемный труд, который так и называется: «Герои, почитание героев и героическое в истории». Там есть одна весьма интересная глава «Герой как пророк», и Карлейль обращает внимание на то, что для всех пророков характерна какая-то исключительная и необъяснимая на первый взгляд ненависть к идолопоклонству. Заповедей – десять, люди усердно нарушают все десять, однако к блудникам, ворам, завистникам, даже убийцам пророки относятся более или менее терпимо, но вот идолопоклонники вызывают у них исключительную ненависть. Еврейский народ, захватывая территории, сражаясь с населяющими их племенами, в принципе мог снисходительно отнестись к нарушителям всех прочих заповедей, но языческих жрецов убивал беспрекословно, для жреца шанса выжить не было.

– Даже если покается?

– Да. Почему так? Поклонение мертвому куску дерева вместо поклонения живому Богу – это всего лишь религиозное заблуждение, невежество; к примеру, двоечник-семинарист, не знающий каких-то вещей, которые он должен был изучить еще на первом курсе или до поступления в семинарию, может вызвать насмешки, сочувствие, но никак не ненависть. Однако, говорит Карлейль, идолопоклонство – это не просто религиозное заблуждение или наивность, здесь что-то гораздо более жесткое.

Например, один из самых ужасных культов, который характеризует идолопоклонство, существовал в Ханаане, в Карфагене, – это культ Астарты и Молоха. Статуя божка Молоха представляла собой фигуру с вытянутыми вперед руками, на которые помещалась жертва. В особо трудные минуты это был живой ребенок, под ним разводился огонь, родители этого ребенка (зачастую благородные люди из высших слоев общества) должны были стоять и улыбаться, глядя на то, как их ребенок гибнет в мучительных судорогах. Вопли младенца заглушались ритуальными песнями и плясками. Эти бесчинства произвели серьезное впечатление даже на соседей-язычников. Катон Старший, заканчивая каждое свое публичное выступление, говорил: «А Карфаген должен быть разрушен».

В конечном итоге так и случилось. Историки скажут, что Карфаген погиб по политическим причинам, но на это можно возразить только тем, что одно другому не мешает. Карфаген был разрушен и засыпан толстым слоем соли, чтобы даже никакое растение не росло на этом месте. И это при том, что язычники, окружающие Карфаген, сами проливали немало крови, и поэтому еще одним убитым или сожженным ребенком их было не удивить. Что же вызвало их ярость в этом действе? Специалисты по древнему миру, например Лосев, говорит, что римлянин-язычник не столько верит, сколько не доверяет, а Гаспаров считает, что в Афину или Зевса всерьез верили только самые низшие слои общества, а аристократия, благородные люди, просвещенные язычники веры в них не имели. Но тем не менее культы существовали и в Риме, и в Греции, и в остальном языческом мире.

В чем же состоит зло идолопоклонства? Не только в том, что человек поклоняется мертвому куску дерева вместо живого Бога, не только в том, что приносит в жертву этому несуществующему богу реального человека. Особое зло состоит в том, что жрец, который приносит в жертву ребеночка из плоти и крови, сам не верит в этого бога. Более того, он убежден, что его не существует. Кому же он приносит эту жертву? Букве традиции, преданию старцев, своей должностной инструкции.

«Что такое идолопоклонство? – говорит Карлейль. – Проводя юридическую параллель, это поклонение букве закона при полном пренебрежении к духу закона, то есть формализм». Мы думаем, что язычество и идолопоклонство – это дела давно минувших дней, многие считают, что сейчас, кроме неких неоязыческих организаций (по сути это вокально-фестивальные ансамбли, на большее они не тянут), в современном мире отсутствует идолопоклонство. Ничего подобного, оно стало еще жестче, приняло другие формы. По сути, происходит то же самое, что и в Карфагене: реальные люди, реальные жизни приносятся в жертву букве закона, традиции, когда ответственный человек, чиновник, обладающий властью, знает истинное положение вещей.

Например, несколько лет назад на телевидении обсуждали такой случай: приходит к фармацевту человек (есть специальные аптеки, где продают сильнодействующие обезболивающие лекарства для безнадежно больных людей) и просит нужные препараты, потому что у него мать криком кричит от боли, не знает, куда деваться, и говорит: «Убейте меня». Для продажи таких лекарств нужен особенный рецепт, у покупателя этот рецепт есть, но он просрочен всего на один день. Фармацевт отказывает. То есть в современном мире происходит что-то похожее на культ Молоха, в данном случае в роли жреца выступает фармацевт: реальная жизнь человека, его страдания приносятся в жертву букве должностной инструкции. Сын, который пришел за лекарством, говорит: «Вы же меня знаете с детства, знаете мою мать, знаете, что я не наркоман и беру это лекарство не для продажи, Вы же видите ситуацию, знаете, в чем правда!» «Знаю», – и захлопывает окошко.

Можно сказать, что фармацевт тоже связан инструкцией: если он нарушит букву закона и по просроченному рецепту продаст лекарства, которые спасут человека от боли, то тоже может пострадать, попасть под уголовную ответственность, его стопроцентно уволят. В этом случае, может быть, имеет смысл вспомнить пример христианских мучеников, им тоже предлагали сделать формальный жест: «Верь во что угодно, верь ты в своего Христа, вот перед тобой зернышко ладана, брось его в кадильницу перед статуей императора (который почитался как божество) или перед статуей Юпитера. Я тебе по секрету скажу, что и сам не верю в этих богов, образованные люди в них давно не верят, все философы смеются над этими темными людьми, которые продолжают верить в Юпитера, однако таков закон. Верь во что хочешь, сделай символическую жертву, иначе не сносить тебе головы». По сути тот же самый выбор. Христианин говорит: «Нет, я эту жертву не совершу, я не буду поступать формально, это идолопоклонство, и я его не сотворю». И действительно жертвовал жизнью за право так поступить.

Формализм очень широко распространен, и жрецы среди нас, которые совершают поклонение идолам, стали сегодня немного другими. Эти люди исполняют инструкции, при этом не переживая сердцем за то, что они делают. Вопрос: зачем ты исполняешь какое-то дело, если ты в него не веришь? Зачем ты делаешь что-то по принципу «на, отвяжись», если ты не заинтересован в результате? Это означает, что ты просто идолопоклонник, следуешь некоторой формальной инструкции вместо того, чтобы следовать правде.

У пророка Давида есть такие слова: «Из глубины воззвах к тебе, Господи». Из какой глубины? Он что – в колодец провалился? Конечно, речь идет о глубине сердца. Все, что он делал – он исполнял от души, не формально. Распространенная ситуация: приходит человек в школу или вуз, может быть, в семинарию и начинает преподавать. И он исполняет свое дело с небрежением, спустя рукава, не от души, не из глубины сердца, потому что ему не нравится это дело, оно не соответствует его природе, его призванию, и он относится к нему формально. Он мучается сам, ненавидит своих учеников – и ученики отвечают ему тем же. Какое зло способен сотворить этот человек! Люди приходят к нему с горящими сердцами, надеются в его лице найти учителя, который покажет им высоты богословия. А вместо этого находят только начетчика, убивающего огонек, с которым они к нему пришли, вместо того чтобы разжечь из него пламя веры. И зачастую люди, уходя от такого учителя, превращаются в революционеров. Мы знаем о том, что в событиях 1917 года очень серьезную роль сыграли как раз недоучившиеся семинаристы, ученики тех самых жрецов, которые, может быть, даже считали, что они служат Господу.

Посмотрите, какое зло творят ненастоящие полицейские. Мы все ездим на автомобилях и знаем о том, что такое формальный подход к делу со стороны правоохранительных органов. В России десятки тысяч человек ежегодно гибнут на наших дорогах, а офицеры, которые призваны спасать эти жизни, где-нибудь на ровной дороге, за городом, где нет даже перекрестка или пешеходного перехода, поставят знак «40» и спрячутся за ним с радаром. Кажется, полицейский в данном случае пресек нарушение, оштрафовал человека – но что его при этом отличает от того самого языческого жреца, который формально осуществляет поклонение своему богу?

Странное дело, все мы люто ненавидим этот формализм, которым пропитана наша жизнь, но при этом миримся с ним, не считаем себя идолопоклонниками, стремление к правде в нас зачастую очень слабо развито.

– Стремление к правде в нас есть, когда осуждаем другого, а за собой мы плохого не замечаем – ведь так получается? Вы говорите, что идолопоклонство – это служение букве, формализм в отношении к любому делу. Правильно я Вас понял?

– Да, по крайней мере в формальном отношении к делу уже чувствуется отчетливый дух идолопоклонства. Господь говорит Своим ученикам: «Опасайтесь более всего закваски фарисейской», ведь в Иудее совершалась та же самая жертва: конкретного человека приносили в жертву букве религиозного закона, например когда на Самого Христа иудейские старейшины воздвигли гонения за то, что Он исцелил в субботу.

– Понятно. А в случае с полицейским: ставя знак, он, наверное, знает, что человек, который регулярно ездит по этому участку дороги, осведомлен, что ограничений здесь нет. Человек нарушает и платит деньги. Можно ли сказать, что в современном мире идол – это деньги? Ведь полицейский делает это ради денег. Зачем ему наказывать водителя, который может спокойно проехать на этом участке дороги? Знак там не нужен, но полицейский наживается на этом.

– Конечно, наживается. Фармацевт относится к своему делу формально из страха перед обществом, которое его действительно накажет за несоблюдение буквы закона и не простит ему следование правде в данном случае, когда он даст больному лекарство, пусть и формально нарушив инструкцию. Безусловно, следование правде зачастую требует от нас мученической решимости, но цена вопроса очень высока.

Карлейль приводит противоположный пример, он объясняет, почему пророки так ненавидят идолопоклонство. Действительно, в случае с этим фармацевтом в душе поднимается что-то очень похожее на ненависть. Полицейский, который наказывает за формальное нарушение закона вместо того, чтобы останавливать действительные преступления на дорогах и спасать жизни, к чему он и призван, тоже способен вызвать вполне настоящую ненависть. Карлейль говорит о том, что люди-идолопоклонники превращаются в подобие идолов, которым они служат. В 113-м псалме царь Давид описывает идола: «Глаза имеет, но не видит, уши имеет, но не слышит, уста имея, не возглаголют, ноги имеет, но пойти никуда не может», и добавляет: «Да будут подобны им поклоняющиеся им и надеющиеся на них». И это не какое-то проклятие, это действительно констатация факта: люди, относящиеся к своему делу формально, делаются бледными тенями, становятся подобны этим идолам, остается одна форма, которой не соответствует никакое содержание, ничего настоящего в них нет.

Эта мысль получает продолжение в фантастическом рассказе Льюиса «Расторжение брака». Помните, там люди, поднимаясь на автобусе в рай, вдруг обнаруживают, что он для них какой-то слишком реальный или, может быть, они слишком нереальны для того мира, в котором оказываются. Там есть очень интересный художественный образ. Люди, босиком ступая на траву, испытывают боль, потому что обыкновенная трава оказывается для них чем-то вроде изумрудных ножей, солнце их палит, вся окружающая природа, несмотря на свою красоту, причиняет им невыносимые страдания, а сами они так прозрачны, что оказываются едва видимы в этом раю. И тогда они обратно садятся в свой автобус, который отвозит их в царство теней – туда, где они могут безболезненно существовать.

Карлейль, развивая эту мысль о «ненастоящести» идолопоклонников, приводит обратные примеры и говорит о том, что правдолюбие, искренность есть отличительная черта и первородная материя всех выдающихся людей. У них бывают и грехи, как, например, у царя Давида, который сделал много дурного. Один только случай с Урией и Вирсавией чего стоит. Однако как зерно, бросаемое в землю, не бывает без мякины, так и человек искренний и правдолюбивый может косноязычно выражать истину, у него могут быть ошибки, отступления, грехи, но сама действительность, подобно земле, очищает это зерно, перемалывает весь мусор и производит из зерна правды человеческой сильный чистый пшеничный колос. Дело, которое делается из глубины сердца, от души, обречено на исторический успех, а человек, который его делает, обречен стать великим. Вот такая интересная мысль есть у Карлейля, и вот как связано идолопоклонство и природа человека. Идолопоклонник делается подобным тому, чему он поклоняется: мертвой форме при отсутствии серьезного содержания, а человек правдивый делается настоящим.

– Святой благоверный князь Александр Невский сказал такие слова: «Не в силе Бог, а в правде». Как Вы прокомментируете это утверждение?

– Видимо, эти слова были сказаны перед битвой, когда воеводы подсчитали соотношение сил и средств и доложили, что врагов больше и они лучше вооружены, и, возможно, желая успокоить и подбодрить своих военачальников, князь произнес эти самые слова, ставшие потом знаменитыми. Что он имеет в виду? Он говорит: «Посмотрите, не мы пришли на их землю, а они пришли к нам и угрожают нашим матерям, детям, семейным очагам, грозят разорить наши могилы. Не бойтесь большого количества войска, потому что это не настоящие солдаты, это наемники, они пришли сюда грабить». У Марка Твена есть довольно остроумное выражение: «Я видел множество людей на Западе, готовых ради денег убить, но я не видел ни одного дурака, согласного ради денег умереть».

«Воины, которые стоят напротив нас, – рассуждает Александр Невский, – не настоящие именно потому, что у них нет настоящей ценности, ради которой стоило бы умереть, у них есть ценность, ради которой можно убить». Психология наемника именно такова: они очень неохотно жертвуют своей жизнью, для них это профессия, связанная с риском для жизни. Есть множество других профессий, связанных с риском для жизни (полицейский, горный спасатель, пожарный), и наемник рассматривает себя именно как профессионала и в свое дело закладывает некоторый риск, однако всерьез жертвовать собой он не собирается. Именно это и делает его ненастоящим солдатом, не способным прикрыть отступление своих товарищей ценой собственной жизни. «У наемников нет настоящих ценностей, нет того, ради чего они готовы были бы умереть, а у каждого, кто стоит за моей спиной, такое есть», – говорит Александр Невский. «Каждый из моих бойцов настоящий, и потому свое дело сделает наилучшим образом, а стало быть, мы победим» – видимо, это стоит за знаменитыми словами «Не в силе Бог, а в правде». Всякое дело, наполненное правдой, обречено на исторический успех.

– Тем более что Александр Невский знал, кто пришел к нему, ведь это были католические крестоносцы, и стоял вопрос о смене религии, они хотели перекрестить Русь…

– Этот вопрос мы лучше оставим историкам, они в этом более компетентны.

– Перейдем к другому блоку заповедей. Первые четыре относятся к Богу, а пятая говорит нам о почитании родителей. Расскажите нам о ней и прокомментируйте, что это за заповедь.

– Она звучит весьма интригующе: «Чти отца твоего и мать твою, дабы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». Какова здесь логика исторического процесса? Пятая заповедь говорит не только о родителях, в традиционном обществе отец – это не только степень родства, но и фигура власти. Как уважительное отношение к старшим способствует долголетию? Пока мы можем только констатировать факт: действительно, так оно и есть. Если мы посмотрим на народы, у которых развито почитание старших, где оно возведено в культ (например, в Японии или на Кавказе), то они славятся своими долгожителями.

Но было бы интересно понять логику, а это позволяет сделать ветхозаветный рассказ о сыновьях Ноя. После того как схлынули воды потопа, Ной со своим домом высадился где-то возле горы Арарат, как говорит нам Священная История, насадил виноградник и сделал вино. Может быть, это был виноградный сок, который очень быстро забродил вследствие потопа, так как, возможно, климат изменился. Важно, что до потопа Ной вина и алкоголя не знал. Не подозревая о свойствах виноградного сока, он опьянел и лежал в своем шатре раздетый. Хам, средний сын Ноя, увидев голого отца спящим, повеселился (видимо, он был человек с живым умом, весельчак, смехотворец) и рассказал братьям о том, что он только что увидел, может быть, даже сделал это с усмешкой. Но Симу и Иафету было не смешно, они не поддержали веселость Хама, взяли большое покрывало и, пятясь задом, чтобы даже случайно не увидеть наготы отца, вошли в палатку и накрыли его. Библия говорит нам о том, что, когда Ной проснулся и узнал, что произошло во время его забытья, сказал Хаму странные слова: «Сынок, за то, что ты сделал, потомки Ханаана (Ханаан – это сын Хама) будут рабами у потомков твоих братьев».

Казалось бы, что такого ужасного сделал Хам? Отсюда и пошло слово «хамство». Хамство – это не тогда, когда мне в метро на ногу наступили и не извинились, а нагрубили, это стремление обличать наготу отца, грехи отцов, грехи старших. Нужно понять, что же Хам такое сделал, и понять, почему зло сделал он, а страдать за это должен даже не Ханаан, а его потомки. Они-то здесь при чем? И почему они будут в рабстве? Конечно, Ной обладал даром пророчества, но в данном случае имело место не пророчество, это был своего рода социологический прогноз с вполне ясной логикой. Она такова: все мы знаем, как дети подражают своим родителям, перенимая у них повадки, манеры, образ мыслей, даже поступки. Бывает, придешь в семью, а маленький ребенок, еще младенчик, уже пытается кулачком стукнуть по столу, грозно хмурить брови. Где-то он это увидел. С особенной силой этот закон проявляется в замкнутых сообществах, где нет других образцов для подражания, а таким сообществом был дом Хама после потопа. У его потомков долгое время не было других образцов для подражания. Это мы сейчас можем сильно отличаться от своих отцов и по манере, и по интересам, потому что видим и других достойных людей вокруг себя, встречаем в своей жизни учителей, у которых чему-то можно поучиться, а у потомков Хама их не было.

Можно предположить, что потомки Хама унаследовали насмешливость своего прародителя. А что такое насмешка? Что такого особенного сделал Хам в отношении к своему отцу? Психологически невозможно нарисовать карикатуру на того человека, которого любишь. Над тем, что уважаешь, трудно посмеяться, и поэтому насмешка над отцом – это некий минимум неуважения к власти, к старшим. И можно предположить, что потомки Хама унаследовали такое легкомысленное, неуважительное отношение в том числе и к своим политическим властям. И, расселившись в Африке, они сохранили достаточно высокий революционный градус настроений. Для этих людей, скорее всего, было свойственно при всякой сложной ситуации устраивать «майдан», а когда общество делается рыхлым и вертикали власти ослабевают, то оно становится легкой добычей для соседних племен, где свято чтится воинский принцип единоначалия.

В чем секрет воинских успехов и воинской доблести спартанцев? Об этом говорит Гаспаров. Даже не в том, что они обладали какими-то особыми, незаурядными воинскими, тактическими данными или умением обращаться с оружием лучше, чем все прочие греки или персы. Послушание у них возводилось в культ. Об этом рассказывает Гаспаров в своей работе «Занимательная Греция»: когда спартанский царь хотел продемонстрировать силу своего войска, то в присутствии соседнего царя он приказывал своему первому попавшемуся воину прыгнуть вниз головой со скалы, и тот это делал. Одна такая жертва зачастую останавливала войны: соседний царь не хотел после этого связываться со спартанцами.

То сообщество, где свято соблюдается воинский принцип единоначалия, даже будучи в меньшинстве, оказывается в состоянии захватить и победить менее организованные и плотные сообщества. А что делали с врагами до появления Женевской конвенции о военнопленных? Их обращали в рабов. Таким образом, логика социологического прогноза Ноя делается очевидной: он не проклял, как мы думаем, потомков Хама в наказание за его поступок, он просто предсказал, как будут развиваться события в дальнейшем, и действительно оказался прав. Насмешка или неуважение к начальству не имеет ничего общего с конструктивной критикой, речь идет не о том, что даже слова в адрес начальства сказать нельзя. Но в неуважении и насмешке, несомненно, всякий раз звучит какое-то рабское эхо.

– Великим постом мы часто слышим молитву Ефрема Сирина, и там есть такие слова: «…любоначалия не даждь ми». Что такое любоначалие и как можно соотнести пятую заповедь о почитании родителей, старших, наставников с позицией начальника? Как правильно себя вести, когда в силу обстоятельств имеешь начальника, который не всегда компетентен, может быть, деспотичен?

– Здесь даже два вопроса: что означает любоначалие и как быть, если отец (то есть начальник в традиционном смысле этого слова) не достоин своей власти?

Любоначалие – это любовь к власти, особый интерес к власти, стремление ее приобрести. Принято думать, что само по себе стремление к власти есть что-то стыдное, позорное, но это не совсем так. Власть – это обычный инструмент, такой же, как, например, инструмент художника – палитра, кисти, краски. Вопрос добра и зла здесь в другом: зачем человек стремится овладеть инструментом власти, зачем ему нужны кисти и краски? Один чувствует интерес к инструменту, потому что ему есть что выразить с его помощью. Он берет кисти и краски для того, чтобы изобразить какую-то гениальную композиционную задумку, которая его беспокоит, требует выхода.

Например, древнегреческий философ Платон искал власти (у него даже было утверждение, что философ должен управлять государством) не потому, что хотел, образно говоря, проехать на машине с мигалкой по перекрытому Кутузовскому проспекту, не потому, что искал поклонения и уважения и возможность делать все, что он хочет. Платон видел во власти лишь средство для реализации своего проекта идеального государства. Был эпизод в его жизни, когда эта власть практически была у него в руках, но все сорвалось, и он сам попал в рабство, проект жизни остался нереализованным. И вот тогда, может быть, в качестве мести человечеству за то, что ему не дали реализовать идеальное государство, он сочинил миф об Атлантиде. И настолько талантливо это сделал, что до сих пор находятся какие-то чудаки, которые пытаются ее найти, хотя любой ученый скажет, что никаких упоминаний об Атлантиде до Платона нет, это гениальная мистификация гениального философа.

Само по себе любоначалие является грехом, от которого мы просим нас избавить. В молитве Ефрема Сирина имеется в виду то самое любоначалие, которое ищет власти ради нее самой, а не рассматривает власть как инструмент реализации собственного проекта идеального государства.

– То есть, если ты хочешь властвовать только ради достижения благих целей – это нормально?

– Если тебе нужна власть, чтобы реализовать свой творческий проект не формально. А если ты ищешь формальной власти, видишь в ней средство возвыситься над людьми…

– …то получается, что ты идолопоклонник.

– Да, это любоначалие, которое, безусловно, осуждается.

– Как относиться подчиненным к таким начальникам, которые недостойны ими быть?

– Мы говорим о том, что хорошо бы к любой власти относиться с почтением, потому что обратная стратегия – революционная – приводит к тому, что мы попадаем в рабство, теряем суверенитет и оказываемся под внешним управлением со стороны тех сил и тех народов, где принцип единоначалия все-таки соблюдается. Но как же тогда реагировать на зло, которое может исходить от власти: отсутствие таланта, желания что-то делать, откровенное злоупотребление?

Представьте себе, что я офицер полиции, капитан, вызывает меня к себе генерал и дает какой-нибудь откровенно противозаконный приказ, например: «Получи в оружейке автомат, рожок патронов и расстреляй людей на остановке». Я могу пойти революционным путем: прямо отказаться почитать начальство и его приказы, прямо отказаться исполнять этот незаконный приказ. В таком случае я сложу на стол погоны, служебное удостоверение и перейду в позицию частного лица. И, рассуждая на кухне, по– интеллигентски, я буду всю жизнь утешаться тем, что совесть моя чиста, руки мои чисты от крови ни в чем не повинных людей – такой пилатовский, нехороший жест.

– А кто-то другой возьмет и выполнит приказ…

– Да, кто-то другой придет на мое место и из карьерных соображений возьмет автомат, пойдет и расстреляет, исполнит приказ усердно, и люди пострадают. Да, я выполнил приказ, но можно задать вопрос: а сделал ли я все, чтобы спасти этих людей, или нет? Философ Конфуций говорил, что есть гораздо более эффективная стратегия противодействия неэффективной власти. Он называет ее сыновней почтительностью и говорит так: «Сыновняя почтительность – это великая сила, способная даже покрыть грехи отца». Что здесь имеется в виду? Вернемся к описанной ситуации: как я могу поступить? Я не буду устраивать революции против своего начальника, я возьму под козырек и отправлюсь исполнять. Любой хороший специалист в своем деле может организовать то, что называется итальянской забастовкой, и в этом случае подойти к делу формально будет благом. Выполнить плохое, враждебное человеку распоряжение можно разумно, то есть спустя рукава. В конце концов, можно выйти, перестрелять ворон на улице или просто промазать и дать людям разбежаться, а потом прийти и доложить: «Разбежались, сволочи, дайте мне еще один рожок, я пойду их отыщу поодиночке».

Есть известный рассказ про Суворова, который любил проверять смекалку своих солдат, и однажды ночью, подойдя к часовому, задал ему вопрос: «Сколько звезд на небе?» Часовой проявил сыновнюю почтительность, сказав: «Сейчас сочту, Ваше сиятельство», – и принялся считать звезды. Все равно ему быть на посту до утра, время у него есть. Суворов постоял, продрог, плюнул и ушел, а потом ставил смекалку этого солдата в пример.

Есть правило парикмахера, которое знает всякий человек, который время от времени к нему захаживает. Ситуация, когда вы приходите к парикмахеру и делаете заказ, напоминает ситуацию «начальник – подчиненный», где вы начальник, а он вас должен послушаться. Парикмахер задает традиционный вопрос: «Как будем стричься?» – и наивный клиент действительно начинает в деталях рассказывать о том, как он хочет выглядеть. Парикмахер, естественно, не возражает, кивает, со всем соглашается, прячет улыбку и потом делает так, как умеет, стрижет его как всегда и как всех. Мы привыкли думать, что исход дела целиком и полностью зависит от начальства, между тем подчиненный зависит от начальства в гораздо меньшей степени, чем начальник от подчиненного. Начальник ставит задачу, он отвечает на вопрос «Что делать?», и только. Подчиненный, если он непосредственный исполнитель, решает гораздо более важную задачу и отвечает на вопрос «Как это сделать?». И подчиненный своим «как сделать» может развернуть начальническое «что делать» на 180 градусов по правилу парикмахера. И вот поэтому, говорит Конфуций, правильная стратегия – не восставать против власти, а грамотно ее слушать.

Есть роман Бориса Акунина «Статский советник», по нему Сергей Михалков снял фильм. Интересно, что в книге и ее экранизации конец совершенно разный, и между автором сценария Акуниным и режиссером Михалковым произошел принципиальный спор о том, как заканчивать произведение. У Акунина Эраст Фандорин избирает революционную стратегию: он отказывается служить новому начальнику, генерал-губернатору Москвы. По версии Акунина, у него плохая репутация, и уважающий себя человек, такой, как его герой Эраст Петрович, служить такому не должен. Фандорин отказывается пожать протянутую ему начальником руку, уходит и становится частным лицом, и дальше все его приключения происходят уже в этой роли. Михалков снимает другую концовку. Сначала Фандорин отказывается служить и говорит: «Вам, Ваше сиятельство, я служить не стану» – разворачивается и уходит, сложив с себя полномочия. И у него случается крайне важный диалог с каким-то незначительным седовласым лакеем, который говорит: «Эх, батенька, что же Вы наделали, ведь Вы его, этого деспота, с нами один на один оставили, он нам теперь житья не даст. А если бы Вы у него в помощниках ходили, Вы бы нас от его злоупотреблений и защищали, и прикрывали». В фильме победила точка зрения Михалкова: Фандорин возвращается к оставленному им князю и говорит: «Я передумал, послужим» – и получает соответствующий генеральскому чин статского советника. Таким образом, эта стратегия послушания старшим (именно стратегия) позволяет в большинстве случаев нейтрализовать зло и нестроения, которые возникают от неэффективного руководства.

– Хочу попросить Вас сделать вывод по поводу того, что было сказано сегодня в течение часа.

– Я бы хотел заострить внимание телезрителей на том, что было сказано в начале передачи. На заповедь «Не сотвори себе кумира», «Не служи мертвому куску дерева вместо живого Бога» нужно обратить особое внимание, о ней как-то мало говорят, в основном людей тревожат, даже во время исповеди, какие-то мелкие грехи (нарушил пост или еще какие-то вещи по слабости совершил). Человек в основном зацикливается на нестроениях в своей жизни, но ни разу никто не покаялся в том, что у него недостаточно правдолюбия в сердце – той самой первородной материи бытия, по слову Карлейля, которая делает человека великим, к чему, собственно говоря, мы все и призваны. Большинство людей проходит над миром без следа, как некоторые тени, и отчего это происходит, говорит первая и самая главная заповедь (неслучайно эта заповедь стоит в первой строке): не относись к делу формально, лучше вообще не делать, чем делать какое-то дело, пусть даже самое ничтожное, спустя рукава, по принципу «на, отвяжись». Этот формализм растлевает душу сильнее, чем все прочие ниже помянутые грехи, и превращает человека в ничтожество, как об этом говорят царь Давид, Карлейль, Льюис в книге «Расторжение брака».

 

Ведущий Сергей Платонов
Записала Елена Кузоро