Беседы с батюшкой. Поминовение усопших: как учит Церковь и как принято в народе

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает клирик храма святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рябков.

(Расшифровка выполнена с минимальным редактированием устной речи)

– Сегодня мы продолжаем беседу о поминовении усопших и о заупокойных богослужениях. Здорово, что у нас уже вышли две программы на эту тему, мы принимали звонки. Сегодня мы их, конечно, тоже принимаем.

Троицкая родительская суббота наступила, уже отслужен парастас, завтра будет литургия, совершится панихида. Множество людей и завтра, и в праздник Святой Троицы, в день рождения Церкви, устремятся на кладбища, чтобы помянуть своих ближних. Троицкая родительская суббота многим известна как день, когда нужно идти на кладбище, даже как единственный и главный день, когда это можно сделать. Почему так получилось и как эта суббота выделяется из всех остальных суббот в цикле поминовения усопших и в литургической традиции Церкви?

– Мы видим, что в церковной традиции перед важными событиями нашего календарного года происходят поминовения усопших: перед началом Великого поста, все движение Великого поста также пронизано поминовением усопших, потому что сам Великий пост – это время покаяния, а молитва за усопшего, разумеется, располагает нас к размышлению об итоге нашей жизни. Этот праздник как бы завершительный для пасхального периода (который завершается Вознесением), но сейчас мы снова вступаем в некую привычную фазу нашей церковности, когда возвращается привычная молитва «Царю Небесный», возвращаются земные поклоны.

Сам праздник Троицы, разумеется, – это праздник рождения Церкви. Он тоже предваряется родительской субботой, и мы видим, что небесная Церковь и земная, живые и усопшие не разделяются. Это светскому человеку кажется, что его жизнь отделена от потустороннего мира. Для верующего человека этого разделения нет. Поэтому, разумеется, такие важнейшие события отмечаются Церковью совместно с теми, кто вышел за пределы этого земного бытия, из этой юдоли плачевной. Это первый момент.

С другой стороны, конечно, родительские субботы часто связаны с народными обычаями и переживаниями. У нас есть родительская суббота перед праздником святого Димитрия Солунского. В нашей традиции мы часто слышим утверждение, что эта суббота была установлена святым Дмитрием Донским в честь погибших на Куликовом поле воинов. С одной стороны, эта традиция есть, но при этом надо отметить, что родительская суббота перед праздником святого Димитрия есть и у болгар. При этом родительская суббота у южных славян есть еще и перед праздником святого Архангела Михаила. То есть какие-то важные церковные праздники у разных народов отмечаются поминовением усопших. У славян этот день называется задушница. Эти задушницы предваряют многие важные церковные события. Раньше, еще в старину, у южных славян такие задушницы совершались перед праздником Параскевы Пятницы, а не только святых Димитрия и Архангела Михаила. В нашей русской традиции были и другие поминовения усопших, которые со временем отошли. Остались наиважнейшие, которые связаны с церковной традицией, с важнейшими церковными праздниками, когда мы видим единство небесной и земной Церкви, единство живых и усопших.

Что касается родительской субботы на Троицу, есть такой момент: в народе считается, что этот день какой-то особенный. Но на самом деле парастас (богослужение, которое уже прошло сегодня), заупокойные стихиры и разнообразные молитвы, гимны кардинально не отличаются от других заупокойных богослужений и других заупокойных суббот. При этом все-таки у некоторых наших обывателей и современников встречается мысль, что в этот день молятся за самоубийц. Это, конечно, ошибочное мнение, с одной стороны, но под ним есть некая основа.

Дело в том, что в народной традиции, где есть большой элемент язычества, считалось, что за покойников, которые скончались неестественной смертью, молятся в семик. Семик – это четверг перед Троицей. Есть такая народная дата в фольклорном календаре. Но здесь вступает в свои права этнография, которая нам позволяет объяснить этот момент. Все дело в том, что в ХХ веке в этнографии было введено такое понятие, как заложные покойники. Заложный покойник (или, как говорили в других регионах, нечистый или ходячий покойник) – человек, умерший не своей смертью. Почему заложный? Это слово было использовано только в Вятской области. Оно стало общим для этого понятия в этнографии.

Еще в языческой Руси нечистым покойником считался утопленник, умерший инородец, странник, нищий, бездомный, погибший в пьяной драке, насильственной смертью. Этих покойников не хоронили. Их закладывали. Например, выносили куда-то далеко в поле и огораживали кольями; или вкладывали в яму, но не закапывали, а закидывали ветвями, листвой и огораживали кольями, чтобы животные не проникли. Но не хоронили. Это была языческая традиция. Часто даже хоронили вниз лицом, потому что у язычников считалось, что покойник, умерший не своей смертью, может превращаться в нечистую силу. Это перекочевало в традицию, когда пришло христианство, но христианская Церковь боролась с таким непогребением. Дело все в том, что во время эпидемий огромное количество людей хоронили именно таким образом. Тоже это было предупреждение.

Так же хоронили в христианских уже городах (Киеве, Новгороде или Москве, когда христианская Церковь уже была везде распространена). Странников, бродяг, нищих, бездомных складывали в такие места, которые назывались божедомки. Слово «божедомка» встречается в географии, топографии Москвы, Ярославля. В Новгороде эти места назывались скудельницы. Это самое интересное. Скудельница – это место, где горшечник брал глину, то есть глинистая почва, на которой ничего не росло. Это место называлось так еще потому, что Иуда отдал свои сребреники первосвященникам, и они купили на эти деньги землю горшечника для погребения странных. Такие места погребения странных (странников, бездомных, нищих, утопленников) были в Новгороде, Москве, Ярославле, Киеве, Переславле-Залесском, других городах. И вот до Троицы (это сегодня покажется странно) эти покойники, умершие в эпидемии, от алкоголя, от убийства, драки, – не хоронились.

Церковь все-таки заставляла общество хоронить их. Но отпевание происходило безымянное, потому что здесь были разные люди, часто никому не известные по именам. Все-таки они были именно заложены ветвями, кольями. Приходили уже обращенные в христианство люди и совершали такое дело милосердия: приносили гробы, новые саваны. Нам, может быть, это кажется странным в наш стерильный век, но они этих покойников, которые пролежали с зимы, одевали в саваны, клали в новые гробы и в этих скудельницах, божедомках, братских могилах хоронили, а священник совершал общее отпевание. Отсюда пришло мнение, что на Троицу совершается якобы поминовение (или отпевание) самоубийц. В общем контексте сложилась такая мысль.

Есть некая минимальная черта, которая позволяет нам эту тему несколько развить в богослужении. Но уже не в Троицкую родительскую субботу, а в самой Троице. Сама Троица завершается великой вечерней с великими большими молитвами. Это три молитвы (три блока молитв). Последний блок состоит из трех молитв. В одной из них есть такие слова: в этот спасительный и завершающий праздник обращаемся к Богу, молимся Ему с просьбой; наша молитва очистительная о душах, пребывающих во аде; чтобы души, пребывающие во аде, получили облегчение своих скорбей и утешение от Тебя. Вот единственная черта в богослужении Троицы, которая нам говорит о том, что все-таки этот день имеет некий элемент богослужения, когда не отдельный человек, а сама Церковь вспоминает всех, в том числе тех, кто, условно говоря, оказался в отрешенности, в лишенности Бога по своему выбору, по своим поступкам, в отдаленности от Его благодати. То есть, говоря условно, во аде. Но здесь нет никакого отмаливания человека. Церковь  своим соборным разумом, соборной молитвой ходатайствует о тех, кто совершил ошибку, или ряд ошибок, или неправильный выбор, который не завершился покаянием, не исправился покаянием при жизни. Так вот, Церковь молится за них. Но здесь, разумеется, нет никакого отпевания самоубийц, никакого поминовения отдельных людей. А есть общее ходатайство за людей, пребывающих в отдалении от Бога, то есть, как мы говорим на богослужении, во аде.

Что интересно, молитвенное очищение  (если на русский язык перевести): «умилостивление Тебе приносим, Господи, за эти души». Но лучше по-славянски: очищение. То есть мы не говорим Богу, не заставляем Его административно душу из ада в рай перенести («со святыми упокой»), мы не дерзаем таких вещей делать. Не заставляем Бога совершить такой административный акт, какой-то формальный, канцелярский. Мы просим, чтобы душа была Его благодатью очищена и в какой-то мере приготовлена к какому-то улучшению своей участи через очищение. То есть мы видим, что наша земная жизнь должна быть потрачена на очищение нашей души и приготовление ее ко вхождению в вечную жизнь. В плане праздника Троицы мне вспоминается стихотворение Евгения Баратынского:

Царь Небес! успокой

Дух болезненный мой!

Заблуждений земли

Мне забвенье пошли

И на строгий твой рай

Силы сердцу подай.

«Строгий рай». Нам кажется, мы можем жить как угодно, не задумываться о смерти, о кончине, можем жить в заблуждениях. Какие заблуждения? Похоть плоти, похоть очей, гордость житейская, по слову апостола. И нам кажется, что, когда мы умрем, нас отмолят. Церковь не оставляет без молитвы наши души, но при этом мы видим, насколько тяжело изменить участь человека, который ничего не делал для очищения своей души на земле. Или делал, но потом сразу опять загрязнил. Сделал – загрязнил. К сожалению, наша жизнь представляет именно такое метание из стороны в сторону.

«Дух болезненный мой успокой». Болезненный дух мечется от света к тьме, из тьмы к свету. Действительно, дух болезненный. Нам надо наш дух болезненный приблизить к Духу Божьему. Вот в чем смысл праздника Троицы: мы призываем сегодня на себя Дух Божий. Все эти вечерние молитвы после Троицы направлены на то, чтобы Дух Святой пронизывал все наши отношения, наши действия, слова, поступки, мысли, чтобы воистину наш болезненный дух сегодня исцелялся, очищался, приближался к Богу при жизни, чтобы переход в вечность был для него ровным и спокойным, благополучным. Именно потому, что рай, по слову поэта, строгий. Владыка Иннокентий (Вениаминов) (Иркутский, потом митрополит Московский, известный миссионер) на это мнение, что можно вымолить, отвечал так: для грешника везде ад. И ведь это тоже очень верно! Для грешника, если дух его беспокойный, болезненный, то ему и здесь, на земле, всегда ад, как бы человек себя ни успокаивал – алкоголем или блудом. Святитель Иннокентий еще добавлял: и в раю ему будет ад. Интересный момент. Когда мы начинаем молиться за человека, отвергшего Бога и перешедшего в вечность с этим отвержением, с непринятием Бога, мы, конечно же, совершаем дерзость. Мы молимся за того, кто не принимал любви Божией. А владыка так и говорит: не делайте этого. Можно молиться только о том, чтобы Господь хоть как-то постарался его душу в этой вечности очистить, его участь улучшить и дать утешение Своим посещением. Но не административно перевел из одного места в другое (хотя, конечно, говорить о месте вечности трудно, это наши мирские, земные понятия), из ада в рай. Для грешника везде ад. И в раю ему будет ад. Так говорил святитель Иннокентий.

– Да, очень интересное размышление. К  тому же важно: когда человек идет молиться за усопшего на кладбище (или молится дома или в храме), невольно задумывается и о своей участи. То, о чем Вы сейчас говорили, конечно, очень важный момент. Думать и помышлять о своем сроднике, может быть тяжело ушедшем и обрекшем себя на такую вечную муку…

– Но при этом (хотел бы напомнить) Церковь изменяла языческие представления. В языческом мировоззрении отношение к заложным, или нечистым, покойникам было намного строже, чем в христианстве. Это первый момент, который нам дает сегодня этнография, мы видим это невооруженным глазом. Второй момент – Церковь не оставляет, как мы видим из этого краткого предложения молитвы, эти души совсем без памятования о них. Поэтому сродникам, у которых есть такая трагедия в семье, не стоит горевать. Даже в этой молитве есть продолжение фразы: мы, живущие, надеемся на Твое великодушие, на Твою доброту, любовь, что Ты пошлешь им. Мы надеемся. Мы не заставляем Бога, не навязываем свою волю или свое желание, а надеемся, что Он пошлет им утешение от их скорбей, которые они переживают в вечности. И даст им Свое утешение. То есть Церковь не забывает ни о ком.

Разумеется, созерцание заупокойного богослужения нас вводит в задумчивость о себе, о том, насколько я сегодня совершаю свое спасение. Насколько серьезно я отношусь к каждому дню своей жизни, насколько сегодня любовь присутствует во мне. Ведь, по сути дела, только любовь христианская дает чувство реальности – то, что нам не хватает. Человеку не хватает чувства реальности, потому он и вводит в свою жизнь грех. Именно любовь есть глубокое чувство реальности. И радость есть переживание глубокого чувства реальности. А когда этого чувства реальности нет, есть только печаль. Причем мирская печаль, когда человек пытается или вещами, или телесными удовольствиями заглушить в себе отсутствие реальности и ощущение реальной жизни, отсутствие любви в себе. Делает он это грехами и, разумеется, все больше и больше отдаляет себя от Бога.

Наша жизнь полна испытаний. К сожалению, эти неправильные переходы в вечность (суициды) связаны с тем, что человек не принял испытаний, каких-то невзгод, неудач. Выстраивает он жизнь по-другому. Во-первых, нам всем надо принимать невзгоды, неуспехи и неудачи как воздаяние за грех. Абсолютно по-христиански принимать всякую неудачу, невзгоды, неуспех, беду, несчастье как воздаяние за грех! Пусть сегодня несправедливость, которая с нами случилась, нам кажется не связанной с нашей жизнью – значит, был другой грех, за который сегодня я получаю это воздаяние. Если я научусь принимать эти неуспехи и неудачи как воздаяния, сразу спокойствие войдет в мою душу. Второе. Надо принимать жизненные обстоятельства – хорошие или плохие; они меняются и уходят. И хорошие уходят, сменяются плохими; и плохое уходит, сменяется хорошим или нейтральным.

И третье, самое главное: надо стремиться не к внешнему, не к земному, а постоянно направлять свой дух, сознание, ум, сердце к надмирным, небесным ценностям. Если нам они будут знакомы, если мы будем переживать и стремиться к общению с Божественным духом, тогда, конечно же, мирские, внешние, земные цели встанут на свои места и будут исполняться. «Думайте о Царствии Божием, остальное все приложится вам». А внешние наши поступки должны соответствовать нашим христианским идеалам. А то мы идеалы-то проповедуем и исповедуем, а внешних поступков не делаем. Разумеется, и наши поступки мы должны проверять, соответствуют ли они сегодня этому высокому принципу. А христианским высоким принципам соответствует что? Молитва, пост, воздержание, любовь, прощение обид, смирение. Это надо практиковать – вырабатывается добрый навык. А добрый навык вырабатывает и влияет на изменение, очищение нашей души, которую нам нужно приготовить для перехода в вечность.

– Действительно, это очень важно. Конечно же, важно накануне праздника, Троицкой родительской субботы, Троицы, когда люди пойдут на кладбище помянуть своих усопших, напомнить о том, чего не следует делать. Наша тема – поминовение усопших в учении Церкви и в народной традиции. Мы об этом уже говорили, но наверняка стоит напомнить о народных традициях оставлять еду на могилах, водку, накрытую куском хлеба, выпивать и других угощать спиртным. Человек может в таком состоянии расчувствоваться… Много разных моментов может произойти. Чего не следует в этот день делать?

– Думаю, не стоит опошлять нашу скорбь и воспоминание об усопшем вином, потому что, к сожалению, часто само употребление спиртного становится самоцелью. Но преломить хлеб на могиле вполне можно, потому что преломление хлеба как-то очень напоминает Евхаристию. Здесь что-то есть: разделить кусок хлеба с ближним в память об усопшем, как бы даже с ним, – на мой взгляд, это очень чисто, безгрешно. В отличие от алкоголя, который, разумеется, вносит ненужные ноты в это очень важное, святое, высокое событие – приход на гроб к своему сроднику.

Что касается оставления пищи… Я вырос в провинции. Там это было несколько по-другому, но в те далекие советские времена не просто оставляли пищу для покойника, а даже старушка мать или вдова на могилке сына, супруга (помню, был ребенком и шел по кладбищу с родителями) звала: мальчик, мальчик, подойди, возьми яичко, конфетку. То есть чтобы кто-то другой порадовался. Если, конечно, мы понимаем, что кто-то придет и может это с могилы взять (может быть, бедный человек, голодный) и оставляем с мыслью, что кто-то возьмет это как милостыню,– это правильно, допустимо, потому что это милостыня. И милостыня за усопшего, опять же, вполне христианский знак, элемент нашей церковности.

Что касается других вещей, особенно страстных привычек нашего усопшего (оставлять табак, стакан вина или водки или поливать могилу водкой), конечно же, это вносит ненужную шаржированность или даже комичность, карикатурность в этот очень важный для христианина момент жизни – приход на кладбище. Как мы уже говорили, приход на кладбище переворачивает нас, обращает наш взор к вечности. Здесь лежат останки нашего близкого человека, который перешел в вечность. Часто кладбище называли погостом. Почему погост? Потому что о покойнике часто говорили (этнография нам об этом говорит) как о госте. Даже когда он лежал дома на столе, в гробу, о нем уже говорили: он гость. То есть час смерти – это момент, который говорит нам о том, что мы гости на этой грешной земле.

Как говорил апостол Павел, наше отечество на небесах. Этот момент очень важный: когда мы приходим на погост к людям, которые окончательно показали нам, что мы гости на этой грешной земле, мы, разумеется, обращаемся к своей душе, спрашиваем ее, насколько она осознает свою кратковременность жизни, чувствует реальность. Что реальность, которая у нее есть,– это реальность сегодняшнего дня. И сегодняшний день нужно прожить честно, благочестиво, чисто и свято. Тем более не осквернять этот день, когда есть такое поминовение усопшего какими-то вещами, которые лишают момент торжественности. А алкоголь часто лишает важнейшие моменты жизни торжественности. Это, к сожалению, случается. Редко кому удается с алкоголем сохранить момент торжественности. Этот факт вряд ли кто-то будет оспаривать.

– Вопрос от телезрительницы: «Существует мнение, что после бракосочетания в родительские субботы (ни в одну из них) не следует ходить на кладбище».

 Что на это можно ответить?

– Если мы можем отследить появление каких-то вещей с точки зрения этнографии, то за период отрыва общества от Церкви, от традиции появилось очень много паразитарных традиций и мнений, которые, с одной стороны, выглядят как некий мистический флер на жизни человека, но при этом являются пустотой, мыльными пузырями. Таких мыльных пузырей, которые не имеют традиций даже в язычестве, сегодня, к сожалению, очень много. Это уже такое новое язычество, хотя даже до нового язычества не дотягивает. Это именно мыльные пузыри.

Мы говорим сегодня о заупокойных субботах, но таких абсолютно пустых мнений очень много. Будто бы нельзя беременной быть крестной или поженившемуся (вышедшей замуж) нельзя идти на кладбище после свадьбы. Почему нельзя, по какой причине? Христианство-то как раз очищает наши отношения с Богом, с миром, с ближним, даже с покойником. А вот у язычников была масса страхов. Поэтому утопленника, которого прибило к берегу, или человека, которого нашли на улице города, надо, мол, не похоронить, а положить вниз лицом, засыпать его ветвями, листьями, огородить частоколом. Или, наоборот, если произошел катаклизм, засуха или дожди зарядили, – этого заложного покойника доставали, вынимали… Какие страхи, какие представления – оторванные от духовности – были у язычников… Но мы видим, что они потом были окультурены. А сегодня, к сожалению, видим уже некое возрождение, которое даже не имеет народной почвы, что, конечно же, несет убогое, тщедушное представление.

– Мы уже говорили, что многие люди – и верующие, и неверующие – по традиции идут в Троицкую родительскую субботу, на Троицу на кладбище. Но часто ведь они идут туда в момент, когда в храмах начинается богослужение, служится Божественная литургия, и происходит такая замена… Вчера у нас в гостях был отец Михаил (Браверман). Он кратко об этом упомянул. Возможно, не все смотрели наш эфир, поэтому стоит еще раз напомнить о расстановке акцентов.

– Конечно же, очень важно сначала утром посетить богослужение, помолиться со всей Церковью об усопших (в частности, о своих близких), а потом уже посетить отеческие гробы, которые для нас, разумеется, важны, но само присутствие на могиле без церковной молитвы, церковного поминовения лишается важной подосновы. Выхолащивается религиозность и то глубокое нравственное чувство, которое переворачивает, изменяет человека. Недаром у нас, в отличие от язычников, которые сжигали своих покойников, нет кремации. Такой традиции в христианстве не было. Наоборот, были и есть погосты, есть кладбища, которые для нас являются важнейшим напоминанием и о нашей грядущей кончине, и о воскресении мертвых. Поэтому кладбище несет важную религиозную и догматическую, вероучительную составляющую в нашей обыденной жизни. То есть догматика, вероучение входят в нас через посещение кладбища. Но если мы оторвали посещение кладбища от церковности, разумеется, это вхождение важнейших церковных истин улетучивается и мы сами себя обкрадываем.

– Да, это слово «кладбище»… то есть положение, гробоположение.

– Интересно, в болгарском языке кладбище называется «гробище». А поминовение усопших – задушница, то есть за души молятся (на кладбищах и в храмах, разумеется). Но храмовая, церковная молитва все равно важна. Даже если у нас есть покойник, который не отпет по каким-то причинам, все равно мы можем присутствовать на богослужении и разделить с Церковью молитву; и в душе, в сердце, не навязывая Богу свое мнение, просить смиренно очищающего прикосновения Божиего перста к этой душе. Вот так, может быть, если поэтично размышлять об этом. Прикосновение Божией десницы к этой душе, которая совершила ошибку или серию ошибок, не исправленных ею при жизни. Мы молимся смиренно, испрашивая утешения, а не изменения участи, которую сама душа выбрала. Это смирение очень важно.

– Еще насчет слов. В польском языке, как и в славянских языках: гроб – это гроб, а памятник – нагробок. А магазин – склеп. Склеп обычно – это усыпальница, а тут склепом именуется магазин.

– Интересно, разные параллели и ассоциации.

– А если человек, может быть, еще не привык к литургической жизни Церкви, входит в нее постепенно и богослужения Троицкой родительской субботы в праздник Пятидесятницы, Святой Троицы не посетит, каким образом он может совершить молитвословие мирским чином на могиле усопшего, для того чтобы его должным образом помянуть?

– Есть заупокойная лития. Эти книжечки, к счастью, продаются. Это сокращенная панихида, где остаются стихиры, но нет ектений, которые произносит дьякон или священник. Эти брошюры продаются в церковных лавках, и такую заупокойную литию, разумеется, можно прочитать на могиле. Не петь, а прочитать, потому что вряд ли человек, не связанный с церковной традицией, может ее спеть. Но при этом я все-таки настаиваю на том, чтобы верующий человек (или тот, кто себя ощущает верующим и заботится об усопшем) пришел не только в родительскую субботу, но и на троицкую вечерню с этими длинными коленопреклоненными молитвами, когда мы видим силу Святого Духа, Который пронизывает все наше бытие, даже до преисподней. Я советую все-таки на эту службу прийти. Везде по-разному, но вечерня обычно служится сразу после литургии во всех храмах.

Эта вечерня, конечно же, ключевая, мы действительно видим, как в этой молитве сказано, что праздник завершительный и спасительный. Вся эта вечерня демонстрирует завершительность. Это ключевое значение праздника для души человека и для душ усопших, даже эта вечерня, которая не связана с родительской субботой. Может быть, служба долгая, длинная, но мы должны понимать, что претерпевание этого подвига, в том числе и за души наших усопших, несет им ту жертву, которую мы за них приносим. Мы никакой другой жертвы, кроме молитвенной, принести не можем, и даже в молитвах этой вечерни мы говорим, что приносим молитвенную жертву умилостивления. То, что мы стоим на коленях и молимся, это есть такая умилостивительная жертва, это и есть знак того, насколько глубоко и горячо мы любим этого человека. И своих близких, даже живых, потому что молитвы самого праздника Троицы пронизывают жизнь всех наших близких – живущих, усопших. Потерпеть. Мы сегодня уже говорили, что надо терпеть испытания и некие воздаяния, обстоятельства, но надо, конечно же, понести и груз церковной службы.

Мне встретилась такая фраза у святого блаженного Максима, Христа ради юродивого, московского чудотворца: «Отерпимся – и мы люди будем. Исподволь и сырые дрова загораются». Потерпим, дорогие, помолимся, постоим, исподволь и наша сырая душа возгорится, воспламенеет любовью к Богу. Через нее воспламенеет и настоящей любовью к ближнему, а через любовь мы будем ощущать подлинную реальность нашего бытия. И с этой подлинной реальностью бытия духовного перейдем, даст Бог, в реальность бытия жизни вечной.

– У аввы Дорофея есть очень интересная мысль. Естественно, этот писатель аскетические опыты писал в первую очередь для своей братии, но мы сегодня читаем эти очень ценные слова, их к себе можно применить. Он говорит: если ты не пройдешь через горнило искушений, то никогда оно от тебя не отступит. Молись об искушении, чтобы оно подступило к тебе, тебе дана такая благодать пройти через него и закалиться, потому что без труда не выберешься сильным.

– Николай Васильевич Гоголь писал маме и сестре в своих письмах из далекой Италии: нам надо перестать думать о том, что подумают люди; о своей внешности. Надо думать серьезно о своей душе. И он говорил, что не надо терзаться и переживать, что сегодня внешне что-то не получилось, или о том, что сегодня какие-то неудачи, неуспехи нас посещают, какие-то укоризны. Наоборот, писал Николай Васильевич, сами себя укоряйте, не дожидаясь укоров от людей. И не бойтесь укоров, писал он сестрам: наоборот, человека, который вас укоряет, любите, ищите себе укоров. Так ваша душа закаляется для вечной жизни. Николай Васильевич Гоголь тоже заботился о своих близких, писал им такие духовные письма. Разумеется, из книг святых отцов, которых он постоянно читал.

– Напоследок такой вопрос, мне его часто задают. Если снится покойный, как себя нужно вести? Один человек рассказал мне случай, что его родственник, проживший честную жизнь, периодически снится ему плачущим или в каком-то мучении и человек во сне его обнимает. А когда просыпается, не может понять, что это значит. Как на такие сны реагировать?

– Я против толкования снов, но мне кажется (хотя я в себе этого не ощущаю), есть какие-то очень чувственные души, которые эту связь с близкими все-таки получают во сне. То, что мне рассказывали про явление во снах усопших, очень интересно. Они как-то по-настоящему возвышенны. И мне кажется, в этом действительно есть какое-то духовное зерно. При этом толкование очень простое: человек просит молитв. Мы видим, что здесь никакого другого толкования (вычурного или таинственного) нет. Всегда толкование может быть только одно: человек просит молитв, не более того. Я думаю, что молитва келейная, домашняя и церковная должна при этих посещениях изойти из человека, который видит такие сны или такие явления.

– Да, такое напоминание. Когда мы вспоминаем о человеке, живой он или усопший, мы можем его вспомнить и молитвенно. Есть вот такой-то – Господи, помоги ему, помилуй.

– Конечно, о живом ли, об усопшем… У Бога нет мертвых, все живы, все нуждаются в наших молитвах, нашем воспоминании. Мне кажется, и многие со мной разделят это мнение, когда мы сегодня как-то подумали о живых (даже не то что в молитве, а с состраданием), и то им легче становится. У человека религиозного есть опытные подтверждения тому, что сила мысли действует на человека. Поэтому давайте не забывать о своих близких, оказывать им знаки любви, в том числе молитвенные.

– У нас остается время для пожелания нашим телезрителям.

– Дорогие, суммируя все сказанное сегодня, я желаю не пренебрегать церковным богослужением, которое иногда кажется долгим. Если мы не будем отвлекаться и духовно войдем в него, поймем пользу богослужения и для себя, и для близких своих (живых или усопших), мы действительно ощутим, что добрый навык вырабатывается. Исподволь даже сырые дрова загораются, по слову юродивого блаженного Максима. И душа наша загорится любовью к Богу. Если эта любовь в нас загорится, мы будем ощущать в себе горение этого светильника, тогда вокруг него согреются и души наших близких, которые нам сегодня вручены Богом для заботы, для любви, для постоянного с нами пребывания и разделения радостей нашей жизни.

– Благодарю Вас за очень насыщенную беседу; очень хорошо, что у нас с Вами получился такой цикл уже из трех бесед о заупокойных богослужениях, о поминовении усопших. Потому что у людей всегда возникают и будут возникать вопросы. Я надеюсь, что мы еще будем отвечать на них. Тем не менее на какие-то из них у нас ответы уже есть в наших передачах.

Поздравляю Вас и всех наших телезрителей с грядущим праздником – Троицкой родительской субботой, когда можно помолиться за наших ближних, и с праздником Святой Пятидесятницы – днем рождения нашей Церкви.

– Всем Духа Святого и Его радости.

– Дорогие друзья, сегодня мы отвечали на ваши вопросы, были звонки. К сожалению, некоторые звонки не прошли в эфир – ничего страшного, мы на них ответили. Если у вас будут дальнейшие вопросы по этой теме, готовьте их. Мы с отцом Александром будем еще и на другие темы беседовать. Конечно же, вполне возможно, что продолжим свой диалог о заупокойных богослужениях и поминовении усопших, так что будем рады ответить на ваши вопросы.

Ведущий Михаил Проходцев

Записала Маргарита Попова